|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Город, которого нет . Valico © 2015 Человек, который умер в постели Настоящий мужчина не может умереть в постели.
Эрнест Хемингуэй
1
Ветер гонял по небу футбольные мячи грозовых туч, передавая пасы с востока на запад. Окно на чердаке монотонно аплодировало ему. Иван взобрался на крышу и сидел на коньке, как всадник, свесив ноги по обе стороны скатов. Он ждал грозу, ему нравилось наблюдать за мельканием огненных росчерков на чёрном холсте. В эти часы Иван представлял, себя дирижёром светового оркестра, который одним движением руки оживляет ночное небо. Пасс левой рукой — озарился восток, пасс правой — блеснуло на западе. Кивок головой — и всё небо стало ярко-белым, розовым, или красным.
Давно стемнело и все собрались в гостиной, а Иван продолжал торчать наверху. Ветер и гроза манили его на чердак, башенка которого представлялась ему сторожевым постом. Проводя здесь почти все вечера, он зорко вглядывался в горные пики, покрытые туманной дымкой, и чего-то ждал. Как и все нормальные дети, он ожидал чуда, но чудеса редко посещают этот мир.
Несмотря на то, что это была лишь игра, она приносила пользу — именно Иван первым замечал редких непрошенных гостей. Чаще всего приходили пастухи-ваханцы, забредающие сюда в поисках потерявшихся овец. Они отказывались оставаться на ночь, лишь просили зелёного чаю, и после пары чашек уходили — горцы не любили нарушать спокойствия в чужих домах.
Но встречались и туристы. Отец не очень-то жаловал непрошеных гостей, но отказывать им в помощи нельзя — таковы законы гор. Именно горцы-ваханцы научили отца законам гостеприимства — отказать в предоставлении крова нельзя даже своему заклятому врагу, в горах это издавна считалось тягчайшим преступлением.
Сергей построил этот дом пятнадцать лет назад, а затем почти полностью изолировал себя и свою семью от всего мира. Единственной связью оставался радиоприемник, по которому они слушали новости, и Интернет, доступный лишь пару часов в день, ранним утром. Раз в год они заказывали необходимые вещи, их доставляли кибер-комми, которые не задавали глупых вопросов в отличие от людей. Такой расклад устраивал Сергея — если б не нужда, он бы и вовсе отрезал себя от цивилизованного мира, как новорождённого младенца отрезают от матери, перерезав пуповину. Чего бы он там не думал, но его семья всё равно продолжала зависеть от окружающего мира, такого далёкого от них, вроде бы и нереального, но всё же, достаточно материального для того, чтобы снабжать их всем необходимым. Жить совсем уж дикарём Сергей не хотел и не умел — бегать по горам в травяных набедренных повязках и вонючих коровьих шкурах он бы ни за что не согласился.
Иван никогда не видел ни автомобилей, ни другой техники, кроме самолётов и спутников, изредка пролетавших высоко в небе. Самолёты можно было даже услышать, особенно свистящие сверхзвуковики, которые сперва появлялись, и только потом, где-то позади них, плёлся этот шелестящий свист работающих на полную катушку двигателей. Иногда в стратосфере планировали флай-бомбардировщики, похожие на бабочек, но разглядеть их формы можно было только в телескоп. Отец говорил, что одной бомбы, сброшенной с борта этого монстра, было бы достаточно для того, чтобы вдолбить в грунт целый город. Иван примерно представлял, что такое огромный город — это сотни тысяч Домов — и при этих словах перед его глазами вставала картина — здоровенный кулак обрушивается вниз и сминает крыши, вбивает крепкие стены в землю, кроша в пыль кирпич. Но до конца поверить в то, что можно куском металла угробить столько домов, он не мог.
Некоторое представление о цивилизации Иван вырвал из двух помятых журналов, оставленных однажды одним искателем приключений, что прожил у них пару недель. Иван с удивлением разглядывал тогда цветные фотографии — неужели действительно есть на свете подобные штуковины? И для чего они предназначены? И как они работают? По поводу одного из журналов отец сказал, что это просто глянцевая дребедень, зато о втором отозвался более сдержанно — научно-популярная литература. И даже сам соизволил прочесть последний от начала и до конца.
Иногда Иван видел тот далекий мир во снах. Ему всегда снились яркие, красочные сны. Они были его второй жизнью, и в ней он мог встретить всё, что пожелает, делать всё, что заблагорассудится. Часто, перед тем, как уснуть, Иван заказывал себе сон по прочитанной книге, где главным героем становился он сам. Когда он увидел фотографии городов в журнале, оставленном одним из гостей, то его сны стали более конкретными, они приобрели новые формы.
Иван младше Дома всего на пять лет, недавно ему исполнилось десять. Уже пятнадцать лет как семья живёт здесь, на Памире и никто не хочет покидать Дом. Это их Родина. И другой не будет никогда. Иван любил это ярко-синее небо, эти рваные скалы, этот чистый воздух, которым иной раз так тяжело дышать, если поднимешься слишком высоко. Он любил Дом, но ещё не знал об этом — такие вещи люди понимают только тогда, когда лишаются того, что любят.
Так они и жили современными отшельниками. Изредка отец вместе с Саней, старшим братом Ивана, ходил на охоту, но никогда они не брали слишком много дичи. «Нельзя быть жадными, — говорил он. — Природа этого не простит». Он был влюблён в эти горы и считал, что их дарами следует пользоваться размеренно, иначе можно всё погубить. Он всегда беспокоился за всё живое и эта любовь, это беспокойство передались жене и детям, особенно Ивану. Да, особенно Ивану, ведь он родился здесь.
***
...Когда гроза разошлась во всю силу, Иван всё так же продолжал сидеть на крыше, свесив ноги по обе стороны конька. Гремел литаврами гром, то глухо бабахая где-то за горизонтом, то рядом, оглушительно, будто стреляя из пушки. Молнии то и дело освещали тропинку, ведущую к дому. В её дальнем конце, там, где она начинает извиваться между валунами, Иван угадал фигуру человека. При следующей фотовспышке молнии Иван снова увидел человека. Мужчина был завёрнут в тёмный плащ, и казался весьма высокого роста. Вскоре его фигура появилась в свете, падающем из запертых окон, и Иван разглядел, что он слегка прихрамывал. В его руках была какая-то суковатая палка, на которую он опирался при ходьбе, кривая и длинная. Было видно, что он нашёл её по дороге, устав от долгого подъёма.
— Откройте! — мужчина заколотил в дверь огромными кулачищами — одним ударом такого кулака можно отправить в нокаут медведя — дверь едва не слетела с петель, но ей не впервой, по ней и кулаками били, и сапогами пинали, а однажды Саня даже нечаянно всадил в неё заряд дроби.
Сергей спустился, вышел во двор, отворил дверь в стене и впустил незнакомца. Гостю повезло — едва он оказался под крышей — по листве, по валунам, по черепице, по стёклам забарабанил сильный ливень. Когда Иван сбежал вниз, то он увидел высокого старика, хотя с крыши, в темноте, ему показалось, что странник довольно молод — он, и действительно, имел крепкую фигуру — немудрено перепутать с молодым атлетом. Лицо пожилого мужчины было исполосовано древними шрамами — и где это его так угораздило? Куртка под плащом наглухо застёгнута до подбородка и, видимо, скрывает такие же шрамы на шее. Гость снял с головы несуразную меховую шапку, подобную той, в которых и зимой и летом ходят чабаны на высокогорных пастбищах, и по его плечам рассыпались густые длинные волосы, чуть тронутые сединой.
Гость и хозяин обменялись скупыми приветствиями.
— Меня зовут Ассир, — сказал незнакомец и протянул Сергею руку. Тот, помедлив, пожал её.
Жанна, мать Ивана, забрала плащ и шапку незнакомца, а Сергей проводил его в гостиную.
— Откуда вы пришли? — спросил Сергей, указывая гостю на место за большим круглым столом.
— Из Ирана.
— Пешком?
— Пешком. — Ассир усмехнулся, заметив, что Сергей недоверчиво смотрит на него.
— С больной-то ногой?
— Ерунда! — отмахнулся Ассир. — Если считать каждую царапину, то ходить надо сразу в саване.
— А зачем... из Ирана... пешком... Для чего?
— Ну, так... хочется. Путешествую.
— Понятно, — сказал Сергей, и по интонации было ясно, что он ни черта не понял.
Разговор не клеился. Ассир, понял, что глава семьи не очень любит гостей, и потому языку воли не давал. Они оба и вовсе замолкли и молчание висело над столом как проклятие, пока обстановку не разрядила Жанна.
–Ужин готов!
За столом все, кроме Сергея с интересом разглядывали Ассира. Отец не любил людей и с уважением относился только к горцам, которых называл детьми природы. Своё отношение ко всем остальным он демонстративно выпячивал и зачастую это выглядело смешно.
— Ассир, — сказал Иван, вдребезги расколотив нависшую тишину — Расскажите что-нибудь про мир, откуда вы пришли. Мы о нём так мало знаем, в основном радио слушаем.
Сергей недовольно крякнул и исподлобья посмотрел на сына, но промолчал.
Гость задумался, потрепал грубой ладонью свои длинные космы и ответил глухим голосом:
— Радио? Нашли кому верить! Радио Европы во всех своих бедах обвиняет Россию и восточные страны, азиатские радиостанции вовсю пропагандируют джихад против всего мира и винят европейцев в том, что из-за них начался экономический кризис. Американцы в прямом эфире вещают о том, что их ракеты несут мир, и только мир, и даже Австралия заверяет, что ни при каких обстоятельствах не вступит в войну, хотя её подводный флот обнаружен невдалеке от Огненной Земли.
Сергей оживился.
— И что там с австралийским флотом?
— Штаты обещают раздолбать его своими мирными ракетами.
— А что австралийцы?
— Говорят, что это научная экспедиция.
— А может и правда, научная, — заметила Жанна.
— Научная, конечно! Хиросиму в сорок пятом раздолбали именно в научных целях. Начинается третья Мировая война.
— Она идёт уже несколько лет, — сказал Сергей. — Но ещё не было произведено ни одного выстрела.
— Ещё бы! — Ассир хищно улыбнулся. — Если пушки локальных войн бабахают очень часто, то в большой войне достаточно будет только одного залпа. Бах — и тишина! Думаю, это будет последний спектакль в сезоне.
— Очень короткий спектакль, — одноактовый, — согласился с ним Сергей.
— О том, что большая война не за горами, нам и так известно, — сказал Саня, он был старше Ивана на пять лет и многое понимал. — Привирают, конечно, как же без этого — но картина ясна. Если снять по килограмму лапши с каждого уха, то можно увидеть то, что происходит в мире на самом деле. В общем, мы это и без вас прекрасно знаем и понимаем. Расскажите нам что-нибудь другое. Лично мне не интересно слушать о том, как мирные американские ракеты ведут переговоры с мирными австралийскими атомаринами.
— Да, нам неинтересно слушать о войне! — добавила Мария, сестра Ивана.
— О чём ещё можно говорить в этом говённом мире? — Ассир резко повернул голову в их сторону, его тяжёлые волосы взметнулись и снова упали на плечи. — Время сейчас такое — насилие порождает насилие. Хотя... да, именно в такое время в кинотеатрах начинают крутить комедии, мелодрамы и разные задушевные фильмы. Смешно даже, ей Богу — вокруг война, а толпа идиотов сидит перед экранами и смеётся над плоскими шутками или плачет над пластмассовыми чувствами.
Он замолчал и принялся за ужин — заячье рагу пришлось ему по вкусу. На последней охоте, на которую отец впервые взял Ивана, им удалось подстрелить нескольких талаев, а мать готовит как бог — тут обо всём забываешь. Старик стал рвать зубами нежное мясо и урчать как голодный кот — этикету он не был обучен.
После ужина Ассир поднялся из-за стола и сказал:
— Я устал и хотел бы лечь спать, если хозяева будут не против.
Жанна и Мария, мать и дочь, вызвались проводить его в комнату для гостей.
2
Ассир ушёл. Постепенно все разошлись по своим комнатам, в гостиной остался сидеть только Иван. В камине, потрескивая, перешёптывались дрова, обсуждая вечернего гостя. Иван сидел перед огнём и в язычках пламени видел разные миры, о которых он мечтал с тех пор, как научился мечтать. Вот сказочное синее море разбивает свои волны о неприступную крепость, вот зелень предрассветного неба над теменью коричневых гор — но вдруг крепость становилась волшебной, её стены начинали трепетать и она, расправив их, взмахнув ими как крыльями, взлетала в небо. А горы превращались в мифическое животное огромных размеров, и этот зверь пытался ухватить за крылья порхающую над ним крылатую крепость, но у него ничего не получалось.
Было уже поздно, когда и Иван тоже отправился спать. Порхающая крепость растворялась в угасающих углях, зелёное небо заволокло едким дымом и фантазировать, глядя в камин, уже не хотелось.
Иван лёг в постель, уснул и перешёл в мир сновидений. В нем он чувствовал себя уверенно, он умел управлять своими снами. Ему всегда снилось то, что он заказывал. Обычно он переживал во снах прочитанные книги, то за одного, то за другого героя.
***
...Поздно утром, проходя мимо комнаты постояльца, которая находилась на первом этаже, Иван увидел как приоткрылась дверь и из-за неё выглянул Ассир. Лицо было осунувшимся, глаза окаймляли синие круги, а щёки стали бледными как у покойника.
— Малыш, — сказал негромко старик. — Ты вовремя. Подойди ко мне.
Когда Иван оказался рядом, Ассир слабым голосом прошептал ему на ухо.
— Скажи матери, что мне нужен бинт и что-нибудь для промывания ран.
— Вы порезались? — встревожено спросил Иван.
— Старая рана. Этого добра у меня на всех хватит.
Ран у старика действительно много. Лицо покрыто сеточкой шрамов и рубцов, а что скрывала нательная рубаха, запятнанная кровью, оставалось только гадать. И где только в наше время можно получить столько ран?
Иван побежал на кухню и передал матери просьбу Ассира и она, захватив всё необходимое, бросилась в комнату постояльца. До Ивана донёсся ее возглас.
— Бог мой, сколько крови! Как же это получилось?
Мальчик подошёл поближе и прислушался к разговору за дверью.
— Старые раны, хозяйка, они часто открываются.
— Ну, мы их сейчас быстренько закроем!
— Однажды мне сказали, что это болезнь, но, к счастью, я забыл, как она называется, — прохрипел Ассир. — А за постель не беспокойтесь, я заплачу. Старик Ассир всегда при деньгах.
— Не нужно денег! — Жанна повысила голос. — Давайте свой бок! Потерпите... Так... обработаем... Я на этих порезах собаку съела, у меня очень неспокойные дети. Так что сделаю всё как положено.
— Спасибо, хозяйка.
— А теперь забинтуем. Так, а теперь повернитесь этим боком. Всё!
— Спасибо! Вот, возьмите! Это за постель.
— Да Бог с ней, с постелью-то, выздоравливайте.
— Нет, возьмите!
— Вот чудак, — пробормотала Жанна, выходя из комнаты. — Деньги, на кой они мне? На что я здесь потрачу эту макулатуру?
В руках она держала несколько разнокалиберных банкнот.
В гостиной Ассир появился только к обеду. Лицо его было бледным, шрамы слегка посинели от потери крови. Прихрамывая, он подошёл к столу и тяжело опустился на крепкий дубовый стул, жалобно заскрипевший под его весом.
— Как рана? — участливо спросила Жанна, наливая ему кофе.
— Спасибо, хозяйка, уже, лучше. Если у вас есть ром, плесните немного в кофе, пожалуйста. Это меня взбодрит.
Ром нашёлся, Жанна капнула старику в бокал, и, увидев, как он в ожидании глядит в её лицо, добавила ещё немного. Ассир благодарно кивнул и, взяв бокал обеими руками, поднёс к губам.
— Эти чёртовы раны, их у меня так много! И кровоточить они начинают в самый неподходящий момент, во сне.
— Не совсем нормальное явление, я бы сказал, — в задумчивости изрёк Сергей, разглядывая старика.
— А что в нашем мире может быть нормальным? — ответил Ассир. — Самые нормальные места, где природа сохранила остатки благоразумия — это сумасшедшие дома.
— А вы и там были? — с интересом спросил Сергей.
— Было дело. Только, к сожалению, не в качестве пациента.
Его угрюмое лицо было разрисовано синеватыми рубцами, как боевой
раскраской. Чем-то эти мрачноватые узоры напоминали рунические татуировки. Не обращая внимания на откровенные взгляды Ивана, рассматривающего его, Ассир продолжил говорить:
— Санитаром я там работал. А по поводу моих царапин я могу сказать вот что: когда-то у меня был хороший друг. Но в одной переделке я потерял его и сам едва унёс ноги. Тогда и появился этот рисунок на моём лице.
Старик помолчал и потом спросил совершенно иным тоном, переключившись на другую тему.
— Ты не хочешь учиться в каком-нибудь большом городе?
–Учиться? Я учусь дома.
— Ты не хочешь посмотреть мир?
— Мир? — недоуменно спросил Иван. — Что в нём смотреть? Грязные заводские трубы? Автомобили? Они загрязняют воздух. Войны? Они убивают.
Отец с благодарностью посмотрел на сына, Ассир улыбнулся и подмигнул мальчику.
— Войны приходят и уходят, — сказал он. После непроизвольного кровопускания настроение его стало куда лучше. — К тому времени, когда ты вырастешь, они утихнут, если, конечно, не уничтожат этот говённый мир. Трубы химических заводов дымят не только для того, чтобы выпускать паралитические и слезоточивые газы. Автомобили и самолёты — это обязательные компоненты техноцивилизации. Без них всё рухнет. Но ведь кроме всего этого там есть много прекрасного. Книги... Очень много книг, и плохих, и хороших.
— А что там есть кроме книг? — заинтересованно спросил Иван.
— Театры... Картинные галереи... Знаешь, малыш, сказочная красота! Там есть ещё колледжи, институты и университеты, в которых учатся умные парни, такие же, как ты.
Иван не ответил, он замолчал, и весь обед просидел тихо как мышка. Он не слушал разговоры взрослых, погрузившись в свой мир. Пообедав, он ушел в горы, прогуляться в одиночестве и подумать над словами Ассира. Вернулся только поздно вечером.
За ужином Ассир опять разговорился. Он рассказывал про театры и про библиотеки, про парки и заповедники, в которых ему приходилось побывать. Говорил он так оживлённо, словно это был совсем другой человек. У него даже взгляд изменился — оттаял, подобрел. Раскрывшись перед ними, Ассир будто стал другим человеком. Может быть, виной этому всё то же кровопускание?
— Приятно попасть в такую компанию, где знаешь, что тебя поймут и где можно говорить о том, что тебе дорого, не боясь, что после тебя будут высмеивать за твою откровенность, — сказал Ассир. — Мой покойный отец мне часто говорил: «Если ты окажешься в незнакомой компании, не вздумай сразу заводить разговор на серьёзные темы. Присмотрись к людям, выясни каковы их интересы, узнай, чем они дышат. Только потом можешь открываться перед ними. Да и то я не советую тебе этого делать. Нечего каждому показывать свою душу, это не кино и не театр. Это твой храм, твои мысли, твои чувства». Так говорил мой отец.
— У вас был умный отец, — заметила Жанна, сидя в глубоком кресле у камина. В глазах её отражался мерцающий синеватый огонь.
— Да, мой папа был не дурак, — Ассир коротко, с придыханием, вздохнул. — Но однажды он совершил очень бестолковый поступок.
— Какой же? — спросил Сергей.
Ассир замялся, словно он случайно проговорился о том, чего говорить не хотел. С минуту он молчал, глядя в огонь. Затем, с трудом, будто память ему изменяла, он стал выталкивать из себя слова, тяжёлые, будто налитые свинцом.
— Он ушёл добровольцем на войну... э-э-э... оставив меня на руках моей матери. — Тяжёлые, свинцовые слова падали на пол и с глухим стуком катились к притихшим слушателям. — Мне было три года, я совсем ещё ничего не понимал. Мать умерла через полгода от сердечного приступа, когда получила письмо, в котором было сказано, что отец пропал.
— А что было дальше? — с детской нетерпеливостью спросил Иван. — Он ведь вернулся?
Он уже знал, что Ассир расскажет историю. Отец называл это интуицией.
— Дальше? — Ассир перевёл на его взгляд. — Ты прав, малыш, он вернулся. Когда мне исполнилось десять лет, он вернулся. Я жил у его сестры, и он появился так неожиданно, что даже тётка не сразу узнала своего родного брата. Волосы поседели, всё лицо покрыто шрамами, левую руку он потерял в том бою, да ещё и хромал на одну ногу. На груди его висела серебряная цепь с серебряной же бляшкой, амулетом. Вот этим самым.
Ассир извлёк из-под куртки цепь. Металл тускло поблескивал, как и полагалось благородному серебру. На массивной круглой пластине изображён древний замок с несколькими башнями, а над этими башенками меч, длинный меч, какими бились ещё средневековые рыцари. По краю медальона шла витиеватая надпись на незнакомом языке.
— Вот он, этот амулет, — сказал Ассир и спрятал медальон под куртку. — Единственное, что осталось от отца. Он умер через три месяца после приезда. Врачи говорили, что он заболел какой-то неизлечимой болезнью, которой в наших краях никто и никогда не страдал. Сгорел он быстро, мне даже казалось, что он хворал и до своего приезда, и держался только на одной мысли — вернуться домой и спокойно умереть. Перед смертью он повесил цепь на мою шею и с тех пор я ношу этот амулет, не снимая.
Ассир замолчал глядя в окно, по которому как мухи ползали крупные капли
дождя.
Дальше разговор не клеился. Ассир словно закрылся и никто не решился его расспрашивать.
***
Все разошлись спать. Иван уснул сразу, и проснулся уже поздним утром. Он вышел из своей комнаты и увидел, как мать пробежала по коридору к комнате Ассира. «Опять у Ассира открылась старая рана», — подумал Иван.
Дверь в комнату постояльца была открыта и Иван, заглянув внутрь, увидел, что на полу наляпаны алые пятна. Ассир сидел рядом с кроватью, он был без рубашки, его крепкое смуглое тело посинело от потери крови, вытекающей из широкого пореза на боку. Рана оказалась такой глубокой, что пришлось накладывать швы. Сергей когда-то был хирургом и ещё не растерял мастерства — осмотрев порез, он принялся за дело. Он ввел в кровь Ассира обезболивающее и, когда оно стало действовать, наложил несколько швов, стянув края раны.
— Это никак не может быть старой раной, — сказал он, закончив свою работу. — Она свежая, вероятно, это удар ножом с большим широким лезвием. И достаточно острым лезвием, я бы сказал, потому что рана не рваная.
На это постоялец ответил:
— Да нет же, это древнейшая рана!
Сергей не сказал больше ни слова, он не поверил Ассиру.
Иван обратил внимание на то, что грудь Ассира была в крови, а его амулет блестел ровным серебряным светом. Это казалось более чем странным — на звеньях цепи не было видно ни одной капельки красной жидкости. Чуть ли не вся комната была залита кровью, но цепь и медальон оставались чистыми.
— Этого не может быть, как ты не понимаешь! — сказал Сергей жене, когда они вдвоем идели на кухне. — Это не старые раны... Зачем ему понадобилось себя резать? Этак он и нас ночью всех перережет! Он просто сумасшедший! Маньяк!
— Или стигматик, — заметила мать.
Иван ушел в горы и целый день гулял там, а вечером от усталости свалился спать, даже не поужинав.
3
Проснулся Иван ночью, когда все спали.
Он оделся, зажёг свечу (лампы, работающие от ветряного генератора включать не хотел), и держа ее как маленький факел, стал осторожно, стараясь никого не разбудить, спускаться по лестнице. Дубовые доски скрипели и стонали под ногами, рождая в его мозгу то вой шакалов, то унылое пение ночных птиц, то человеческие голоса.
Иван подошел к двери и тихо открыл ее. Здесь он понял, что свеча уже не нужна и задул её. Комната оказалась озарена мягким бледно-зелёным светом. Источник освещения находился рядом с постелью на груди Ассира — старик спал прямо на полу без рубашки. Светящимся предметом был серебряный амулет с изображением меча. Цепь переливалась разноцветными бликами необычайной красоты, амулет казался живым, он чуть подрагивал, будто хотел сорваться и улететь.
Иван приблизился к Ассиру и склонился над ним. «Это какое-то волшебство, — подумал Иван. — Амулет даёт человеку возможность видеть красивые сны. Или не красивые, откуда кровь-то бралась? Может быть, Ассир каждую ночь переживает кошмары». И он тоже умеет заказывать сны, как я. Только у него какие-то настоящие сны, не то что у меня».
«Кто же он, Ассир? Какой-нибудь добрый маг? А может злой?» — Иван протянул ладонь к светящемуся амулету и прикоснулся к нему пальцами. Приятное тёплое покалывание охватило кисть и стало растекаться по телу, оккупируя каждую клеточку, Иван тонул в свете Амулета. «Нет, — подумал он. — Ассир не может быть злым, не может. Как приятно прикосновение к его амулету, нет, он не может...»
***
...Иван не сразу воспринял все, что с ним произошло. В один миг всё вокруг изменилось. Исчезли стены, слабо освещённые зелёным, исчез сам источник света. Комната провалилась в темноту. И сразу Иван почувствовал слабое дуновение прохладного ветра. Ветер шелестел в его волосах, напевая древнюю колыбельную песенку. Потом стал появляться свет, но это был обычный, дневной свет. Постепенно вырисовывались незнакомые предметы — это не могло быть комнатой в Доме Отшельников.
Иван стоял на земле, усыпанной крупными и мелкими чёрными камнями, озираясь по сторонам, даже не пытаясь осознать случившееся. Он оказался в незнакомом месте, здесь не было ни привычных гор, ни заволоченного тучами неба, ни Дома, наконец. Ничего мало-мальски знакомого, одни только чёрные камни разбросаны по равнине до самого горизонта. В таких местах очень редко бывают люди, это мёртвый край. «И вообще, — подумав Иван, — таких мест не бывает».
Услышав позади шум, он развернулся и невдалеке увидел Ассира, одетого в странные одежды. Всё на нём было чёрного цвета — узкие сапоги, облегающие икры, штаны и
куртка. Поверх куртки накинут длиннополый плащ, такой же чёрный, как и всё остальное. Даже из его волос вроде бы исчезла седина и они стали иссиня-чёрными. В руках Ассир держал меч, очень похожий на тот, что изображён на его амулете. Старик стоял к Ивану спиной и не мог его видеть. Он смотрел куда-то вдаль, и вскоре мальчик понял, что они здесь не одни.
— Ассир! — послышался чей-то скрипучий голос, будто открылась дверь на несмазанных петлях. — Ты не проснёшься!
Иван вытянул шею и увидел, что на Ассира несётся огромная кошка, которую он подсознательно окрестил пантерой, с неимоверно длинными лапами, тонкими, но сильными. На ней верхом как на коне сидел мужчина неопределённого возраста, держа в руке меч с таким же широким лезвием, как у Ассира, но значительно короче. Оружие его смахивало на гладиус, древнеримский короткий меч — однажды Ивану попался в руки исторический журнал, и одна статья подробно рассказывала о древнем холодном оружии, из которой он и нахватался верхушек. Одной рукой человек держался за кожаную уздечку и при каждом скачке пантеры подпрыгивал в седле. Красные глаза его были переполнены злобой, лицо, перечёркнутое шрамом от уха до подбородка, перекошено в крике. Размахивая мечом, он приближался к Ассиру и продолжал что-то кричать, но порывы ветра уносили его слова в сторону.
— Халит! — закричал в ответ Ассир, выставив перед собой меч. — Я разобью твои иллюзии!
В этот момент всадник и пеший встретились, и послышался звон металла. Веером рассыпались искры, будто здесь прошёлся Зевс-Громовержец. Тот, кого Ассир назвал Халитом, промчался мимо и, развернувшись, пришпорил пантеру.
Для ролевых игрищ всё это было слишком уж взаправду, и Иван в который уже раз за последний день подумал, что он попал в сказку. Но в какую-то неправильную, жестокую сказку.
До Ивана снова донесся звук удара. Над головами Ассира и Халита огненным нимбом разлетелись искры — занялись и погасли, для того, чтобы вспыхнуть ещё раз. Затем ещё раз. И ещё. И ещё. Звон мечей рождал какую-то дисгармоничную, но в тоже время красивую музыку — рапсодию битвы.
Пантера бежала, зловеще мурлыча, напевая какую-то кошачью боевую песню, холодными глазами разглядывая Ассира. Ледяной блеск её глаз заставил бы запаниковать любого, но старик стоял без движения, его меч блестящей чёрной линией застыл перед каменным лицом. Казалось бы, ничто не может заставить его стронуться с места, но...
Ассир оглянулся, оценивая своё положение, и взглядом встретился с глазами Ивана. Мальчик увидел, как выгнулись его густые брови, как расширились зрачки. Похоже, что старик испугался за него.
— Иван! Как ты здесь оказался? Тебе здесь не место!
Иван отвлёк Ассира от очередной атаки. Нет, это точно не было ролевой игрой! В играх, а Иван видел много видеороликов в Интернете, не рубятся с такой злостью. Там люди дерутся на специальных игровых мечах, которыми даже хлеб нарезать не получится, да к тому же, они заранее обговаривают как должен протекать бой, чтобы сделать его наиболее красивым. Здесь было что-то другое — никаких элементов игры, никакого благородства и красоты в этом Иван не видел. Открытый в крике рот атакующего Халита был перекошен от злобы. И Ивану впервые стало страшно.
В этот момент Халит уже был рядом и ударил Ассира в плечо своим коротким гладиусом. Удар пришёлся вскользь, однако сквозь полотно плаща проступило пятно крови. Пантера неслышно пробежала мимо на своих мягких лапах. Халит осадил её, развернул и, взмахнув мечом, вкусившим кровь врага, закричал:
— Ты слабей меня Ассир, ты всегда был слабей меня! Ты последний из Хранителей Равновесия. Последний! Все давно уже мертвы!
— А это мы сейчас посмотрим! — ответил Ассир и, подняв свой меч, рубанул им воздух, раз и другой, затем прокрутил оружие вокруг своей кисти подобно циркачу. Но только это был не цирк, а на арене дрались не артисты.
Обернувшись назад, Ассир громко сказал:
— Иван, убирайся назад, как ты попал сюда без медальона?
— Я.. я не знаю, как вернуться назад! — крикнул Иван. — Я... не умею!
Чёрная пантера уже приближалась, низко склонив голову, едва ли не подметая землю своими длинными и пышными усами. Халит размахивал мечом, направо и налево, используя различные кавалерийские приёмы. Иван отступил на несколько шагов, надеясь, что он его не заметит. Но было поздно, всадник увидел мальчика, скрывающегося за большим валуном.
— Уходи! — повторил Ассир. — Спрячься!
Он повернулся лицом к мягко бегущей пантере, несущей на себе всадника в чёрных, сияющих под солнечными лучами, доспехах. Халит налетел на пешего как ураган, и сбил бы его с ног, если бы перед ним стоял не Ассир, а кто-нибудь другой. Старого воина не так-то легко было обыграть в честном бою. Очередная атака была отбита и они снова оказались на внушительном расстоянии друг от друга.
Халит, остановив пантеру, привстав на стременах и посмотрел на Ивана.
— С каких это пор, ты таскаешь с собой детишек, Ассир? — спросил он и хрипло рассмеялся.
— Только посмей его тронуть! — ответил Ассир.
— Я вижу, ты переживаешь за него? Не бойся, Халит не убивает детей.
— Поверил я тебе, как же!
— Я могу его перебросить через Барьер. — Пантера сделала ещё несколько грациозных шагов. — Надеюсь, это тебя успокоит перед смертью.
Он направил руку в сторону Ивана и что-то громко и быстро проговорил на незнакомом, колючем языке, после чего в глазах мальчика сверкнула молния, на мгновение ослепив его. А когда тьма перед ним рассеялась, он увидел, что уже находится в комнате. Она по-прежнему была залита бледно-зелёным светом, рождённым медальоном, который лежал на груди Ассира. Старик продолжал спать, глаза его были закрыты, но грудь тяжело колыхалась, дыхание его было сбитым, неровным, словно он не спал, а... дрался на мечах.
Иван удивлённо посмотрел на Ассира. Последние события настолько запутали его, что он никак не мог разобраться ни в себе, ни в своих чувствах. Было ли это на самом деле? Не показалось ли это ему? А, может быть, он настолько размечтался, как частенько бывало, что почти поверил в свои фантазии? Показалось или нет? Нет? Или да?
За окном начиналась заря, и розоватый свет утра, сплетаясь со свечением амулета, создавал невиданные краски, растекающиеся по комнате. Ассир лежал на полу, его грудь поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, из горла вырывалось шипение кузнечных мехов. Он спал и бодрствовал одновременно — сейчас его второе тело было далеко отсюда, в каком-то другом, сказочном мире. И эта сказка была совсем не такой, какой представлялась она Ивану — в ней не было счастливого финала. Сказка оборвалась неожиданно — по груди Ассира стала стекать кровь, тонкая струйка из небольшого разреза, невесть откуда появившегося под шеей. Так же, как и прошлым утром, Иван заметил, что она абсолютно не испачкала серебряную цепь. «Волшебство» — после недолгих колебаний решил он.
Вдруг как сквозь сон Иван услышал голос Ассира. Он видел его лицо с закрытыми глазами и неподвижными губами, и в то же время слышал голос. Бока спящего поднимались и опадали, он тяжело дышал, то ртом, то носом, но он молчал — и вместе с тем в комнате слышался его голос. Ассир выкрикнул какое-то проклятие, смысл его Иван не понял.
Затем он услышал звон мечей, но высекаемых ими искр видеть он не мог — всё это происходило в другом месте, в другом мире. Он мог разве что представить себе это поле, до горизонта усыпанное чёрными булыганами, человека, сидевшего верхом на пантере. Но представлять он ничего не стал, в эту минуту воображение его отказалось работать, оно будто отключилось.
— Надеюсь, ты умрёшь, а не восстанешь, как это было однажды! Прощай, Ассир, мне будет тебя не хватать! Демон, наподдай-ка ему! Конец вашему проклятому равновесию!
Поверх раны вдруг пролегли четыре борозды, след огромных когтей.
***
...Иван бежал по коридору, кричал, звал отца, пока не натолкнулся на него у двери комнаты. Он пытался всё объяснить, но потом уткнулся лицом в рубашку и заплакал.
Когда они вошли в комнату Ассира, тот уже не спал. Из искромсанной груди едва сочилась кровь... Казалось, только амулет поддерживает в нём жизнь.
— Иван... — слабым голосом прошептал Ассир. — Ты здесь, он не солгал. Я больше всего боялся, что он обманет меня...
— Что здесь случилось? — спросил Сергей, осматривая рану, но Ассир его не слушал.
— Возьми, теперь он принадлежит тебе, — старик снял со своей шеи цепь и вложил в ладонь Ивана. — Теперь ты Хранитель Равновесия. Сейчас оно нарушено, но когда ты вырастешь, то сможешь его восстановить. От тебя зависит жизнь на всей планете.
***
...Ассира похоронили под скалами, недалеко от Дома Отшельников. Сергей и Саня два дня рыли могилу, в жёстком каменистом грунте делать это было очень тяжело. Всё это время тело старика лежало в комнате для постояльцев, дверь в которую была наглухо закрыта. Никто не знал, какую религию исповедовал Ассир, поэтому Сергей поставил над могилой старика камень и высек на нём надпись:
«Ассир, человек, который умер в постели».
Это была первая могила на Крыше Мира.
— Не знаю, что он там с собой сделал, — сказал Сергей Жанне. — Если бы я его нашёл в горах в таком состоянии, то решил бы, что его сначала пропороли острым ножом, после чего он побывал в лапах медведя. Именно на это указывал характер ран. Но он-то лежал в кровати! В комнате, где нет ни медведей, ни острых ножей!
А еще через день началась Третья Мировая Война. Даже здесь, в горах, вдалеке от всего мира, слышались разрывы бомб. А далеко за горными грядами в высоком небе плавали странные облака, похожие на грибы.
С тех пор Ивану перестали сниться детские сны. По ночам он видел только одно — бескрайнюю равнину, до горизонта усеянную чёрными камнями. В этих снах он ничего не мог изменить — они ему не подчинялись. Это были другие сны. Чужие сны.
Иван знал, что когда он вырастет, то сможет восстановить Равновесие. Ассир не мог соврать.
. Valico © 2015
Обсудить на форуме |
|
