|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Герои поневоле Амаяк Абрамян © 2011 Однажды двое Возможно, тот день был самым тяжелым и самым ярким в моей жизни. Я чувствовал, как мечты выскальзывают у меня из рук. Сердце было оторвано и разбито вдребезги. Девушка, которую я любил всем сердцем (как мне казалось тогда) и к которой я так и не решился подойти, оказалась с другим. В тот момент я не знал с кем: может это был просто друг, а может кто-то больше, но мне было все равно. Как только я увидел, что она не со мной, в груди что-то сжалось и заболело. В глазах помутнело. В них начали появляться слезы, но я не мог плакать. Мне было все равно, что подумают прохожие, но я действительно не мог.
Я не решался к ней подойти тогда, не решился подойти к ней и сейчас. Возможно, было поздно, а возможно и нет. Я был слишком молод и слишком глуп, но чувства кипели. Кипели так, как не кипели больше никогда.
Я отвернулся, чтобы она не видела моего лица, отошел в переулок и кинулся бежать так быстро, как только мог, не зная, куда и зачем. Бежал, не оглядываясь и не замечая никого вокруг. Впереди был парк — большой заросший, где было мало людей и много зелени. Я не хотел, что бы меня кто-то слышал или видел, хотел спрятаться ото всех, остаться один. Никто не смог бы понять меня в тот момент. Хотелось дать волю эмоциям: разорвать, ударить, кричать и плакать. Обида и злость кипели во мне. Зол я был на себя, на свою слабость и никчемность. А обида была на неё, хоть она и не была ни в чем виновата. Виновата лишь в том, что была равнодушна ко мне.
Натянувши куртку на голову, я присел глубоко в чаще. Прошел час. На улице был март месяц, холод. Я сидел на мокрой холодной траве, которая только появилась из-под земли, и дышал себе на руки, испуская при этом легкий пар. Мне стало так холодно, что от дрожи я не мог нормально думать. Вытащил пачку сигарет, закурил одну, вторую, третью: мне постепенно становилось легче, но в душе была пустота, которая окутывала меня все сильнее и сильнее. «Это все?», — спрашивал я себя. Я был слишком молод, и именно поэтому мне казалось, что я слишком стар. Казалось, что это конец жизни, конец всего, что я знаю, и меня больше ничего не ждет в будущем. Как же я ошибался...
Тогда, когда боль достигла своего предела, мне хотелось одного — умереть. Хотелось написать записку: почему и для кого я это сделал, а вернее сказать «из-за кого я это сделал». Как мне тогда казалось, она бы почитала эти строки, поняла мои чувства, пришла мне на могилу и пролила горькую слезу. Мысль об этом вдохновляла так, что исход был сладок больше жизни.
Я отправился на высокий мост, где обычно гуляли молодые пары. Он был нешироким, но очень высоким, предназначенным только для пешеходов: соединял две парковые зоны, которые проходили высоко над дорогой. Было холодно, и только-только начинало темнеть, поэтому людей было мало. Именно это мне и было нужно. Я прислонился к перилам и посмотрел вниз — высоко, страшно. А долго ли лететь? Наверно нет. Значит от момента прыжка, до момента падения пройдет только секунды три, а может и чуть больше. К счастью, у меня была проблема — я боялся высоты. Глядя вниз, голова начинала кружиться, а ноги подкашиваться.
Пока я шел до моста чувства постепенно утихали и, придя на место, идея покончить с собой уже не казалась такой хорошей. А как только я глянул вниз, у меня вообще отбилось желание прыгать так высоко. Я отошел в конец моста, высота там была не такой большой. Посмотрел, прикинул — прыгать можно! Но вот летального исхода там не предусматривалось, внизу были небольшие кусты и мягкая земля. Все что мне грозило — пару ушибов, переломы ног и сотрясение мозга. Я призадумался над тем, как же это будет выглядеть после исполнения: лежу в грязи, в болоте, мороз, темнота. Никто меня не увидит и не услышит, буду лежать до тех пор, пока меня не пнет какая-нибудь бабуля, которая поутру выгуливает собаку. Можно, конечно, позвонить одному из знакомых и попросить забрать меня. Но это выглядело бы еще более глупо. Что я скажу: «Ты не мог бы приехать за мной. Я тут прыгал с моста, но посередине было слишком высоко, поэтому я решил прыгнуть там, где не так высоко».
Нужно было прыгать так, что бы меня было видно с моста, тогда бы приехала скорая и эффект стал таким как нужно. Но тут не подходило время, в такой темноте меня бы никто не увидел. Нужно было прыгать утром, по раньше, когда светло и ходят люди. — Ну ладно, — сказал я про себя.
Было решено перенести прыжок на завтра, так как время суток не удовлетворяло моим требования в полной мере. Затем я вспомнил, что завтра должна была выйти очередная серия моего любимого сериала, которого я смотрел по четвергам и дата «смерти» была отложена еще на день.
Глубоко вздохнув, я пошел в другой конец моста, так как дом был именно в той стороне. На мосту никого не было кроме меня, шел один, а вокруг не души. И вдруг я увидел первого человека, который встретился мне сегодня в этом месте. Это была девушка, брюнетка, невысокая, лет семнадцати. Сначала я даже не взглянул ей на лицо, но, проходя мимо, я уловил её взгляд. Он был совершенно пустой. Она шла, не оглядываясь по сторонам, смотрела вниз. В ней я уловил нечто, от чего мороз пошел по коже, и не от того, что на улице было холодно. Интересно, кто это, куда и зачем идет: подумал я. Когда дошёл до края, обернулся и посмотрел ей вслед. Она остановилась на середине, уперлась на перила и смотрела вниз, так же как и я недавно. Неужто прыгать собралась?
Мне стало интересно, я решил подождать и посмотреть, чем все закончиться. Я зашел чуть в сторону, что бы меня не было видно, вдруг припугну... Прошло минуты две: она так и осталась стоять на месте. Не прыгнет: подумалось мне. Слишком высоко и слишком страшно, духу не хватит. Хотелось уйти, так как мороз крепчал, и руки немели от холода, но я решил подождать еще пару минут, вдруг случиться что-то интересное!? И действительно — случилось. Девушка начала карабкаться по перилам. Что, дурная, что ли? Действительно жизнь недорога? Тут я словил себя на мысли, что только что собирался сделать тоже самое. Нет, хреновая у меня все-таки мысль была, жизнь и так не длинная, зачем её еще укорачивать — это была моя первая здравая мысль за целый день. Но видимо у девушки таких здравых мыслей не появлялась, она продолжала карабкаться.
Перила оказались высокие и были сделаны так, что забираться на них было тяжело. Она пыталась вылезти на них, но нога соскальзывала и она падала вниз. Боже, как же глупо это выглядит со стороны! Неужели я тоже собирался сделать нечто подобное? Нет, лучше бы я утопился в ванной...
Тут я призадумался: а вдруг она и вправду вылезет и прыгнет. Это получается, что я стану свидетелем. Меня потом еще обвинят в бездействии и посадят, а может и не посадят, но будет неприятно. Пойти помочь? А помочь в чем именно: прыгнуть что ли? Или может взять её за шею и тумаками, против её воли, отвести домой. Первый вариант был неуместен, второй тоже, поэтому я подумал над третьим: сделать вид, что ничего не видел и уйти домой. Какой же хороший вариант! Срок не светит, проблем нет, совесть чиста. Хотя на счет совести я был не уверен. С одной стороны: я ни в чем не виноват, я её не толкал, не провоцировал, меня вообще на мосту никогда не было. А может, я просто не успел добежать. Или не знал, что она собирается прыгать. Но с другой стороны, более реальной, я все видел и мог что-то изменить. Пораскинув мозгами, я решил: проблемы не мои, оно мне не надо. И затем поспешил скрыться с места происшествия. Происшествия, которое еще не произошло.
Все было просто, но не так просто, как мне показалось на первый взгляд. Невидимая рука совести обхватила мне шею и потянула обратно. Послышался шорох и в груди появился сильный трепет. Повернувшись, я увидел, что девушка уже перебралась через перила. Ей оставалось только отпустить их и наклониться чуть вниз, что бы задуманное свершилось.
Я постоял еще мгновение, основательно проматерившись про себя, и ринулся обратно на мост. У меня были мягкие кроссовки, которые не создавали стука при ходьбе. Чуть пригнувшись и не создавая лишнего шума, я начал красться к девушке. Она даже не заметила, что к ней кто-то подбирается. Я зашел со спины и схватил за руку, которой она держалась за железное ограждение. Она чуть дернулась от неожиданности и повернулась ко мне.
По коже вновь прошелся мороз, такой же, как и в тот раз, когда я взглянул на неё. Она не плакала, но лицо было залито слезами, волосы падали из-под шапки и приставали к влажному лицу. Губы слегка подрагивали, так же как и глаза, которые блестели как драгоценные камни. Никакой туши и маникюра, никаких черных разводов. В тот момент она показалась мне самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел до этого.
Ну все — словил: успокоился я. Хотелось заговорить, но она сделала то, чего я никак ожидать не мог. Она посмотрела мне в глаза, и от её взгляда у меня что-то перевернулось внутри, ослабли руки, ноги, как и хватка, которой я её держа. Девушка медленно отвела взгляд в сторону и вниз. Я с трудом успел опомниться и укрепить хватку. Когда она прыгнула, моя рука потянусь вместе с ней. Один момент мне казалось, что я могу полететь следом за ней, но перила были высокие, и я был чуть тяжелее её, поэтому перетянуть она меня не могла.
Как же тяжело! Я не знаю, сколько она весила, но рука у меня обрывалась. Я сам по себе не большой, иногда пью, и силовые упражнения для меня — тяжелая ноша. Куртка моя была толстая, но даже через неё я чувствовал сильную боль, так как труба, из которой была сварена верхняя часть перил, впивалась мне в ребра. Надо было её вытягивать тогда, когда она еще не перелезла ограждения: подумал я, ведь тогда все было бы в разы легче.
Я пытался её вытянуть, но у меня ничего не получалось. Схватиться второй рукой у меня не получалось. Как бы не старался, правая рука была вытянута так, что левая просто недотягивалась. Надо было подтянуть её чуть наверх, но на это у меня не хватало сил. Все, бросаю пить, курить и начинаю заниматься спортом: сказал себе.
Было бы гораздо проще, если бы девушка хотела сама вылезти, но она просто расслабленно весела и опустила голову, видимо ожидая, пока мои руки устанут. И все близилось именно к этому. В правой руке начала появляться жгучая боль, оттого что мышцы были перенапряжены, и по ней перестала ходить кровь. Мне очень хотелось, что бы рядом оказался кто-то еще, кто бы помог мне, но никого рядом не было. Помогать мне не хотела и та, что висела на волоске. Это обстоятельство вывело меня из себя.
— Эй ты! Хватайся, давай! — завопил я так громко, как только мог. Девушка, наконец-то, подняла голову и посмотрела на меня. У неё было выражение лица, которое нельзя описать словами. Я почувствовал такую жалость, которой не испытывал еще никогда. И в этот момент мне захотелось её спасти. Хотелось не так, как до этого: не потому что я мог или у меня не было выбора, а именно потому, что мне хотелось помочь ей.
— Я не знаю что у тебя там, но я помогу, — сказал я чуть тише прежнего и заметил, как мой голос, сам по себе, стал мягче, добрее. Это произошло само по себе, и повторить такое нарочно еще раз, я бы не смог.
Видимо этот голос, который получился очень теплым, которому можно было довериться, задел её. Глаза блеснули, она посмотрела внимательнее.
— Я тебя не отпущу. Протяни руку, и я тебя вытащу, — сказав это очень тихо, слышно только для нас, я обхватил левой рукой свою правую за предплечье и потянул изо всех сил.
Мне удалось подтянуть её чуть вверх и тут, наконец, произошло то, чего мне так хотелось. Она обхватила мою руку и подняла ногу на край моста, который находился за ограждением. Моя боль в ребрах начала утихать, нагрузка на руку ослабла. Девушка больше не висела, а стояла на своих ногах. Вряд ли она бы прыгнула еще раз, но отпускать её полностью я не собирался. Она молчала. Я тоже.
Руки были онемевшие, ничего не чувствовали, то ли от холода, то ли от напряжения, но каким-то образом я почувствовал тепло от её рук. Она глубоко и часто дышала, так же как и я. От нервного и физического напряжения у меня появилась сильная отдышка. Хотелось, что бы она что-то сказала, но этого не произошло. Но все же я ощущал огромное облегчение. Спас все-таки. Неописуемое, приятное чувство. Мне захотелось обнять её, так хотелось, что я с трудом сдерживался. И, наверное, сделал бы это, если бы мы не находились по разные стороны перил: она чуть ближе к пропасти, я чуть дальше, а между нами стена.
— Давай, слезай оттуда, — попросил я её, таким же мягким голосом. Наши глаза встретились. Мои говорили: доверься мне. Её отвечали: верю тебе.
Девушка облокотилась о заграждение, я придержал её и помог перелезть. Она преодолела ту стену, что была пред нами, и мы оказались по одну сторону моста. Я облегченно вздохнул и сполз на корточки, протирая спиной перила, и вытащил сигарету. Девушка, все еще глубоко дыша, опустилась ко мне и села рядом, слегка касаясь меня плечом. Мы оба смотрели вперед, не поворачиваясь друг к другу. Холодно уже не было, наоборот — жарко. Дрожащими руками я расстегнул куртку, которая была полностью покрыта грязью. Поднял руки перед собой: они тряслись так сильно, что не получалось ухватить змейку. Я вытащил сигарету, медленно, что бы не выронить, и положил в рот, закурил. Открытую пачку протянул девушке, подождал: она не взяла.
— Не куришь? — спросил я и потянул пачку обратно. — Вот и правильно, здоровье нужно беречь, — сделал глубокую затяжку и добавил: — Что бы угробить его за один раз!
Она снова не ответила. После трех глубоких затяжек мне полегчало. Я не двигался. После такого напряжения не хотелось двигаться, даже поворачивать шею и говорить. Девушка тоже молчала и не двигалась. Мне хотелось, что бы она заговорила, и не важно что. Я ждал не благодарности, я просто хотел узнать её имя. Появилось ощущение, что мы по одну сторону баррикад, и не потому, что мы находились вместе на мосту, а потому, что у нас было что-то общее, ведь я тоже пришел сюда, что бы прыгнуть. У меня не хватило духу, а у неё хватило. И я был рад в тот момент, рад всему плохому, что случилось со мной, ведь именно это плохое привело меня на этот мост. А что бы было, если б я не пришел. Я не знаю этого сейчас, не узнал бы и тогда.
Мне вспомнилось, как совсем недавно я хотел бросить эту девушку и уйти, сделать вид, что ничего не видел. И тут мне стало не по себе. Мне стало по настоящему стыдно за себя и перед собой. Ведь я вправду мог уйти. А стало ли б мне стыдно, если я ушел? Не знаю. Знаю точно одно — никогда и никому, я не расскажу про то, что я стоял и смотрел, как кто-то пытается покончить с собой, при этом делал это с интересом, ждал, чем же это все закончиться. Но больше такого не повториться, урок был выучен.
Прошло минут десять. Мороз крепчал, жарко уже не было. Справа было слышно, как от дрожи у девушки сбивалось дыхание. В тот момент не мог понять, почему она не постаралась уйти. А если осталась, почему не заговорила.
— Холодно? — поинтересовался я. Она повернулась ко мне и кивнула. Уже не плакала, слез не было, но она казалась мне такой же нежной, милой, как и в тот момент, когда мы стояли на разных сторонах моста. — Давай я проведу тебя домой? — В ответ она помотала головой, показав, что не хочет туда идти. И тут у меня появилась мысль: может она не может говорить?
Я хотел это знать, но не хотел спрашивать. Ведь если так, то она могла прийти сюда именно по этой причине. Мне было все равно, ведь у каждого свои недостатки и если она и вправду немая, то это не её вина. Я чуть поразмышлял, вытащил телефон, написал там «как тебя зовут?», и протянул его ей. Когда она увидела надпись на дисплее, руки её начали дрожать меньше, а дыхание остановилось. Она медленно повернулась ко мне и посмотрела в глаза. Я слегка улыбнулся, пытаясь сделать вид, что мне все равно (если вдруг она не может ответить), но мне и вправду было все равно. Девушка опустила взгляд на телефон, написала свое имя и вернула его обратно. Я написал ей свое.
Не знаю, чего я писал на телефоне, ведь слышать она могла. Мне почему-то было так легче. Иногда слова только все портят. Если два человека по настоящему понимают друг друга, то им не нужно много слов, что бы говорить. Одним взглядом они могут объяснить то, что некоторые объясняют друг другу годами.
Мобильный оставался у неё. Она что-то набрала и протянула мне. Там было написано: почему ты вернулся?
— Я не знаю, — ответил я, ведь и вправду не знал. Хорошо, что она не спросила, чего я пришел так поздно, тогда бы я знал ответ, но не знал как ответить. Она снова протянула телефон: «Я видела тебя на мосту, ждала, пока ты уйдешь». «Хорошо, что не дождалась»: написал я в ответ. Мне очень захотелось сказать, что я пришел сюда по той же причине, что и она, но мне было страшно. Не знаю почему. Возможно потому, что мне было стыдно за свою нерешительность, ведь я не смог прыгнуть.
Она ласково посмотрела на меня и прислонилась лбом к моему плечу. Страх пропал. Я взял телефон, еще раз все обдумал и написал: «Я пришел на мост прыгать, как и ты». Она отодвинулась в сторону и печально посмотрела на меня. «Почему?», — написала она. Я ответил: «Думал, что жить уже не зачем». Её глаза встретились с моими. Она передала телефон, где было написано: я тоже так думала.
У меня появилось очень теплое чувство. Глядя ей в глаза, я понял, что кроме её взгляда мне больше ничего не нужно. Я взял телефон и набрал там что-то. Она прочитала, и глаза её загорелись, заблестели и заслезились, но на лице появилась улыбка. Я написал: давай жить друг для друга...
Каждый человек — крупица этого Мира. Наше «Я» — маленькое доля одного большого «Мы». Лишь собрав маленькие крохи, можно стать частью чего-то по настоящему большого. Люди часто забывают про тех, кто есть рядом и поэтому забывают кто они сами. Они живут сами по себе, сами для себя, и не видят никого вокруг, не замечают тех, кто им по настоящему важен, не замечают тех, для кого важны они. Одиночество — это то, что кроется в каждом из нас. Каждый из нас одинок. Отчасти в этом виноваты мы сами, ведь мы не видим одиночество других, не пытаемся их понять, но и они не пытаются понять нас. Лишь открывшись полностью, без лжи и лицемерия можно найти того, кто поймет Вас, тогда он откроется сам и Вы поймете его.
Какое чувство самое губительное? Страх? Злость? Боль? Был день, когда я понял, что все это цветовая гамма нашего Мира. Именно эти чувства делают нашу жизнь такой, какая она есть, делают её полной и красочной. Но нет ничего хуже равнодушия. Именно равнодушие лишает нас времени: часы тикают, стрелки движутся, а стоим на месте.
Все мы имеем мечты. Мы живем, цепляясь за них, но как только нить судьбы оборвана, как только мечты начинают выскальзывать из рук — появляется страх. Но бояться не надо, нужно лишь найти другую нить и схватит её так сильно, как только можно.
Амаяк Абрамян © 2011
Обсудить на форуме |
|
