|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
И даже вечность когда-то начиналась Валерий Цуркан © 2010 Ева Ева сидела на берегу моря — волны безжизненно бились о холодные камни. Этот мир был бесплоден, здесь не было жизни, только морская вода шелестела у ног, и даже шум прибоя казался мёртвым. Само это слово — «мёртвый» — было ледяным на ощупь и противным на вкус.
Всё в её прежней жизни пошло наперекосяк, абсолютно всё — ничего не исправить. Разве что... построить новый мир и начать заново. Но это всегда означало крах прежней вселенной, и даже смерть её самой, Евы Адамовой. Хотя... привычного мира давно уже не существовало. И её самой тоже нет — лишь биологическая копия, псевдоживая плоть наращенная на стальной каркас — разумная кукла, в голову которой вложен мозг некогда жившего на земле человека. Единственный кусок естественной органики — мозг — не желал сдаваться и каждую секунду прокручивал варианты, но иных выходов не находил. И это должно быть счастьем.
***
У Евы Адамовой не было детей. Она бесплодна. Но узнала об этом, слишком поздно, только будучи второй раз замужем. Первый муж умер — он погиб во время экспедиции на Меркурий. Не просто умер — пропал, его так и не смогли найти — иначе можно было бы вернуть к жизни. Второй ушёл из-за её бесплодности. Врачи нашли у неё какую-то редкую болезнь, которую лечить пока не научились — как бы не было цивилизовано общество, какими бы технологиями не владела медицина, всегда найдётся болезнь, против которой ничего нельзя сделать. Какая издёвка — Ева, это имя давно стало нарицательным, от Евы и Адама произошло всё население Земли — и вдруг бесплодна! Боги любят жестокие шутки, странное у них чувство юмора.
Когда Иван, второй муж, оставил её одну, она испытала сильный шок. Больший даже, чем при потере первого мужа. Леша, так звали первого, её не бросал, он ушёл от неё с любовью. Он ушёл, не договорив до конца всех слов — но он её не бросил. А Иван оставил её одну, безо всякой поддержки — без прошлого, без будущего. «Прощай», — только и сказал он, отвернув глаза, и сбежал вниз по лестнице, не дожидаясь пока поднимется тихоходный лифт.
Целый месяц она просидела дома — взяла отпуск и почти всё время провела на кухне. Не отвечала на звонки подруг и даже не открывала дверь, когда в неё звонили. В полной тишине она думала о насмешке богов, размышляла о человеческой подлости, о слабости. Больше о слабости, хотя это всего лишь одна из сторон подлости. Слабые люди — они самые подлые. Они готовы на всё ради собственной безопасности — даже бросить любимого человека. Впрочем, раз бросил — значит, и не любил.
В последний день отпуска она открыла окно, поднялась на подоконник и шагнула в пустоту. Ева поняла, что она такая же подлая, как Иван, такая же слабая. Она покинула мир с облегчением и даже подленько рассмеялась, представив вытянувшуюся от испуга, лошадиную физиономию Ивана. Её нашли с улыбкой на окровавленном лице. Шёл мелкий моросящий дождь, она, безжизненная и холодная всю ночь пролежала под окнами, и заметил её механический дворник, принявший за груду мусора. Когда он запихивал её, улыбающуюся, в контейнер, кто-то из прохожих подбежал, отключил робота и вызвал врачей.
***
...Ева сидела на берегу холодного моря. Волны о чём-то перешёптывались у её ног. Но о чём они могли говорить, если этот мир был статичен? Мертвая планета. Нет, здесь не было разрушительных войн, никто не сбрасывал атомных бомб, и природа не устраивала катаклизмов. В этот мир изначально жизнь заложена не была. Он был холоден как кусок льда, в водах морей и океанов не размножались бактерии, в воздухе не носились миллиарды микробов и вирусов. Планета была абсолютно стерильна. Идеальное место для зачатия цивилизации.
И Ева была почти счастлива, что она нашла такое место. Здесь так приятно умирать. Но как отдавать Богу душу, когда ты мёртв уже добрых пять сотен лет? Сотканная учёными мужами псевдоплоть не является натуральной жизнью, это всего лишь суррогат — а стальной скелет выдерживает любые нагрузки — так что о физической смерти не может быть и речи. Хоть кровь в жилах и текла, но эту жидкость чаще всего называли технокровью и в движение её приводило точное как атомные часы электронное сердце.
А море шумело у ног, будто о чём-то хотело сообщить, но на самом деле сказать ему было не о чем — в нём не хранилось ни байта информации.
***
Когда Ева открыла глаза — а это произошло через полгода после смерти, то она спросила — зачем? Зачем они так поступили с ней? Ведь она хотела умереть! Разве она не имела морального права это сделать? «Чёрт возьми!» — тихо говорила она — кричать не могла, речевой синтезатор был настроен только на спокойный доверительный разговор. — «Чёрт возьми, неужели у вас совсем нет совести? Даже сдохнуть как следует не дают!»
Ещё Альбер Камю в своём «Мифе о Сизифе» проповедовал самоубийство как абсурдный ответ абсурдному миру. Адепт самоубийства утверждал, что человек имеет полное право распоряжаться своей жизнью — только он и больше никто. Никто не имеет права убивать человека кроме него самого. Никто не имеет права возвращать к жизни человека, если он этого не желает. «Так какого чёрта вы это сделали?» — кричала она. Она-то, может быть, и кричала, но речевой синтезатор воспроизводил слова сухо и тихо. Судя по её тону, можно было подумать, что она вовсе и не возмущается, но вроде и не выказывает особой радости по поводу своего второго рождения. Будто ей всё это было без разницы — жива ли она, мертва ли. Возможно, Ева была чуточку рада этому — ведь многие для того и бросаются в окна, чтобы дать себе второй шанс — авось кто-нибудь спасёт и жизнь наладится.
Но особо радоваться было нечему — врачи смогли спасти только мозг. Тело было настолько изломано, что было проще заменить его. Мало того, что при падении Ева отбила все внутренние органы, робомусорщик добавил ещё несколько штрихов к травмам, запихивая её в контейнер как мешок с отходами.
...Когда Ева научилась управлять своим новым телом, то узнала, что она не просто бытовой киборг, а машина нового поколения, экспериментальная модель. Она была почти живой — в пластиковых артериях текла биожидкость, псевдокровь, по составу не отличающаяся от настоящей, питающая мозг — единственный человеческий орган, спрятанный под прочным титановым черепом.
После того, как она осознала и приняла всё, что с ней произошло, её отвезли в научный центр «Космо-поиск».
— На тебя будет возложена великая миссия, — сказал ей узкоплечий маленький человечек. — Нам нужны новые миры для будущих экспансий и ты возглавишь дальнюю экспедицию «Поиск». Проект «Поиск» должен принести землянам новые планеты, на которые можно переселяться.
— Но у меня нет даже базовых знаний звездолётчика, — возразила Ева.
— Это не проблема. При надобности ты сама сможешь инсталлировать себе любые знания, какие тебе только пригодятся.
— И отказаться я не могу? — обречённо спросила Ева.
— Нет, как киборг ты обошлась нам очень дорого. Пойми, ты не человек, теперь ты государственная собственность.
***
Ева поднялась на ноги и медленно побрела вдоль берега. Камни были мокрыми и скользкими, если бы не идеальная система вестибюляции, она обязательно бы упала и разбила коленки. Но она не падала, и даже не оскальзывалась.
Она помнила земные моря — красивые радужные пятна, тонкой плёнкой покрывающие поверхность, тёмные от жирной грязи берега с выброшенными телами дохлых рыбин и тяжёлый запах нефти, висевший в удушливом воздухе. Вспомнилась сцена, увиденная на заброшенном пляже. Женщина вела за руку пятилетнюю дочь, и они наткнулись на барахтающуюся в прибрежной мутной воде чайку, слипшиеся перья которой были густо покрыты мазутом.
— Мама, а почему птичка не летает? — спросила девочка.
— Она больше не сможет летать, если ей кто-нибудь не поможет.
— А мы поможем ей?
— Если мы заберём её домой и почистим ей пёрышки, то наверно она снова будет летать.
Женщина подобрала умирающую чайку, испачкав синтипоновый плащ и бережно держа, куда-то понесла.
...Ева шла по берегу и вспоминала. Да, на Земле она видела агонию умирающего мира. Но там ещё была жизнь. Была борьба за выживание. Здесь же ничего этого не было — воздух чист, даже больше, чем чист. Атмосфера была стерильной, ни одной молекулы, которую можно было бы назвать живым организмом. В море так же не было ничего живого — это была мёртвая планета. Планета со всеми необходимыми для зачатия условиями, но без каких-нибудь признаков жизни. Никто не пришёл, никто не зачал. Бесплодный мир. Бездушный мир.
Следом за Евой на небольшой дистанции в воздухе плыли два робота, которые всегда сопровождали её, когда она покидала борт «Поиска». Они были созданы для её защиты на случай нападения хищных зверей, но за пятьсот лет, проведённых в полёте, Ева обнаружила лишь одну планету, пригодную для жизни. Несмотря на то, что теоретически жизнь здесь могла появиться в любой момент, этот мир был биологически стерилен.
Ева шла вдоль берега, две тускло поблескивающих металлические тумбы покачивались в полуметре от поверхности и во все стороны крутили своими рачьими глазами, море шептало о не рождённой цивилизации, а слабый ветерок играл на свирели. Роботы тщётно искали врагов, здесь никого не было. Ева была бы даже рада, если бы кто-нибудь сейчас на неё напал — это означало бы, что на этой планете всё-таки есть жизнь. Но нет, никаких нападений. Тишина, лишь шелест волн под тихую музыку ветра.
Воспоминания вновь накатили на Еву подобно морским волнам. Всё, что ей оставалось — вспоминать.
***
Когда Ева узнала, что она полетит одна, её это не расстроило — видеть никого не хотелось. К тому же, она знала, как люди относятся к киборгам — даже к своим родным и близким, не говоря о знакомых. Их побаивались — ведь это не были те, прежние, они становились другими. У них менялось всё — мысли, мироощущение, чувства, из родных они превращались в чужих. И ей вовсе не светило, чтобы кто-нибудь из знакомых отшатывался от неё при встрече и отводил глаза в сторону во время разговора.
Больше всего ей было обидно — да, именно обидно, потому что последняя модель киборга умела испытывать букет человеческих чувств — ей было обидно, что она так и осталась бесплодной. Уж теперь-то об этом можно было и не вспоминать — она никогда не слышала о том, что киборги были бы способны рожать детей. Разве что в комиксах.
Ей часто вспоминалась та женщина с выпачканной мазутом чайкой, бережно прижатой к груди — как она ей завидовала! У неё была дочь — маленькое существо, которое доверяло, которое видело, что его никогда не обманут и не бросят — эта женщина знала, что такое счастье! А она, Ева, была всего этого лишена, никогда ей не познать радости материнства! И даже шаг в пустоту ничего не изменил — хуже того — теперь она и вовсе перестала быть человеком.
...Когда корабль оторвался от земной орбиты, мыслями Ева была ещё там, на берегу моря. Память раскручивала перед ней свою киноленту — чайка, заляпанная грязью, испачканный женский плащ, глаза девочки, которая смотрела на свою мать как на богиню, и короткий диалог: «Мама, а почему птичка не летает?» «Она больше не сможет летать, если ей кто-нибудь не поможет». «А мы поможем ей?»
«Поможем», — тоскливо думала Ева — «Вот смысл всей жизни — помогать ближним. Но кому помогать, если я одна, если у меня никогда не будет детей?»
Пока «Поиск» шёл до окраины Солнечной, её вмешательства не требовалось, и Ева просидела всё это время без движений, глубоко задумавшись над смыслом жизни. Над смыслом, который всегда казался ей чем-то абстрактным, которого на самом деле вроде бы и не было. Поздно она об этом стала думать, очень поздно. Неужели чтобы всё это понять, обязательно прыгать из окна? Да, на деле выходило, что она ничем не отличается от миллиардов людей, она такая же эгоистка, такая же холодная, такая же бесчувственная и подлая. Но ведь теперь, здесь, в пилотской кабине «Поиска» она почувствовала, наконец, духовное перерождение, она стала другой. Стала лучше, чем была, но очень поздно. Ведь для чего и для кого теперь ей быть иной — не той, кем она была — для кого? Вокруг чёрная космическая пустота и никого из того, с кем можно было бы перекинуться словом — она только сейчас познала, что такое одиночество.
Одиночество? Что такое одиночество? О! Она помнила блеклую тень настоящего одиночества — ночь, чай, сигарета, тоска в груди, тихое шуршание холодной простыни. Нет, это было не одиночество, это была хандра. Одиночество — один в ночи. Днём депрессия отпускала её. А сейчас она не только ночью одинока, она одна всегда, она обречена на вечное одиночество. Одиновечество...
***
Ева вновь уселась на большой плоский камень и стала смотреть на линию горизонта. Через триста лет после старта на Земле что-то произошло, она не могла знать, что именно. Связь оборвалась. Гиперпространственный канал, обеспечивающий мгновенную связь без смещений во времени вдруг перестал приносить сигналы с Земли. Что у них случилось, одному Богу известно — напоролась ли планета на метеорит или началась война — цивилизация погибла мгновенно. И вот уже двести лет Ева была последним представителем человечества во всей Вселенной. И всё так же сетовала на то, что не могла иметь детей.
Когда зонд определил химический состав Возрождения, как Ева назвала новую планету, то в её голову пришла одна идея. И вот сейчас смутная мысль наконец окончательно оформилась. Теперь Ева знала, что ей следует делать. Она не будет бесплодной. Она станет прародительницей целого мира.
Уже сегодня утром она запрограммировала своих роботов на определённую работу, и оставалось только сделать задуманное. Ева мечтательно улыбнулась и ей даже показалось, что её глаза наполнились слезами счастья, хотя она знала, что никакие это не глаза, а телекамеры, и жидкость та была не слезами, а смазывающим веществом.
Ева подвинулась поближе к воде и достала из кармана комбинезона маленькую дрель. Улыбнувшись, она сказала:
— Живите! Живите, родные мои!
Дрель тихо зажужжала. Ева приставила острое калёное сверло к левому запястью и, нащупав под толщей псевдоплоти трубочку вены, просверлила несколько дырок. Биожидкость, кровь киборга, хлынула сильной струёй и потекла в воду. Ева с улыбкой смотрела, как псевдокровь алой краской растекается по поверхности воды. Ей даже показалось, что она видит, как крохотные живчики начали делиться и размножаться. Теперь планета Возрождение не была стерильной.
Сознание помутнилось, в глазах потемнело. Ева умирала, но была счастлива от мысли, что теперь она не одинока. Она не бесплодна — её детищем будет целый мир.
Валерий Цуркан © 2010
Обсудить на форуме |
|
