|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2007 Ирина Саулина © 2007 Островок Есть в Карелии одна мелкая речка без названия. На картах, да и то — не на всех, значится, как пересохшая. Километров двести от Петрозаводска, сперва по «дурной дороге», а потом и вовсе без дороги — старой лесовозной просекой. Если, конечно, машина позволяет такое издевательство. Потому что просека, да бобрами запруженная — это вам не мешок картошки на дачу отвезти. А нам с друзьями это только на руку — мы в этой пасторали уже третий год отдыхаем. Исключая Олега, как вновь присоединившегося.
Бобры в этом году всего четыре плотины сложили, но какие! Поубивал бы. Хитрые твари, ищи их на болоте до морковкиной заговени, и еще столько же. Пришлось по три часа завалы разбирать, гнилые ветки вытаскивать, ждать, пока вода сойдет. Хорошо, что мы с Олегом забродники еще в городе надеть догадались. Замерзли, как черти, так хоть ноги не промочили.
К вечеру доползли-таки до обрушенного моста. Выгрузили вещи, хотели уже чаю вскипятить, когда Серегу увидели. Сидит себе, телепается на катамаране у порога. Если бы не желтая штормовка — хрен бы мы его в деревьях заметили.
— Привет тебе, лесной брат! — сказал Олег. Ему кричать не стоит, у него голос как у батюшки. От шепота перепонки могут лопнуть.
— Здорово, пацаны! Выпить есть? — Серега оживился. Ох, и хреново он выглядит — лицо белое, круги под глазами, весь в оспинах от комариных укусов.
— Тебе пива или покрепче?
— Сами пиво пейте. Напитки меньше сорока градусов не предлагать.
Я отцепил фляжку с пояса:
— На, хлебни, болезный. Что, неужто за три дня все выпили?
Серега не стал отвлекаться. Высосав половину, счастливо вздохнул и объявил:
— Нечего нам пить. В речке пакет с бухлом утоп. Когда переправлялись.
Можно подумать, они пакет будут каждый день с собой таскать. Ясное дело, в первый день и утопили.
— Как же вы умудрились-то? С катамарана столкнули? — спросил Олег и прищурился. Ну, вполне могли, согласен.
— Перевернулись мы. Кирилл винтом за камень зацепился.
Мы с Олегом переглянулись и почти синхронно сплюнули. В сторону Сереги. Тот только съежился, фляжку к груди прижимая. Катамаран перевернуть в тихой речке — особое уменье нужно. С такими талантами в диверсанты прямая дорога. Ладно, Киря свое уже получил. Наверное. Уж больно спокойно Серега рассказывает, не иначе, тоже виноват.
— А нырять вы, обормоты, не обучены? — злорадно ухмыльнулся Олег. —Только по теплым морям, с аквалангом на рыбок любоваться?
— Ныряли, только руки изрезали. Ни одной целой бутылки— все в кашу.
— Ладно, бонус повысил — помогай грузить. Мы не пустые, как ты понимаешь, приехали, — многозначительно намекнул Олег и, без перехода, уточнил — Вы с Кирей не на вертолете сюда прибыли?
— Нет, ты же видишь — вон моя Нива стоит, — удивился Серега и взмахнул рукой в сторону кустов. Машина, невнятного замурзанного цвета, в кустах имелась, — А что, бобры?— Серега хитро прищурился.
— Нет, блин, медведи-камикадзе. Вот твари, значит они за три дня все восстановили, ты прикинь, Гарик?
— А что тут прикидывать? Знаешь, сколько их тут расплодилось — никто же не охотится, выгоды нет, — миролюбиво ответил я. Охотбилеты есть у всех, но почему-то именно меня в компании держат за гуру. Дерсу Узала офисный, ага.
— Как это нет выгоды? А шапки шить?
— Таких как вы — двоих на шапку надо. Сам посуди, если капканы ставить — следить замучаешься. Семьи далеко расселяются, дураков нет — по болотам ноги бить . А с ружьем у хатки сидеть — ну, подобьешь картечью парочку и что?
— Как что, шкуру сниму и сдам.
— Не, Олеж, с него шкуру снимать дело дурное. Жира много остается. Сырая шкурка копейки стоит. А скорняки бобра не любят.
— Плохо быть бобром, никто тебя не любит... — Олег открыл капот и выгрузил два ящика: с пивом и водкой. Серега, увидев богатство, заулыбался так, как будто ему пряников надавали.
— Ты не скалься, трезвенник, а вещи перетаскивай. Ящики сам погружу, — скомандовал Олег.
Трезвенник исчез в листве вместе с неземной улыбкой и снастями. Потом произошла еще пара исчезновений, наконец, с реки прозвучало:
— Грузите шампанское, граф!
— Я не граф, господа все в Париже, на конференции. Вместе с гендиректором и его секретаршей Олечкой. А я с вами, в непролазной чащобе — буду вас, обалдуев, учить рыбу ловить. Цените!
Олег поставил в центре рамы ящик с водкой и привязал его веревкой. Остальные вещи он закреплять и не подумал. Пришлось самому заняться, привязывать громоздкие рюкзаки и прочий, якобы полезный в лесу скарб. Хорошо еще не своим ходом все это доставляли, ровно половину бы дома оставил.
— Ну что, поехали? — спросил Серега. — Кто за штурвал сядет?
— Ты и сядешь, — усмехнулся я, заканчивая с узлами. — Раз камни изучил, назначаешься лоцманом и рулевым. Я на сегодня уже нарулился, а граф пусть спиртное стережет.
Старенький японский мотор зачихал, заплевался, и мы потихоньку отчалили. Из протоки узенькой речушки выходили на малой тяге, жалея, что винт так плохо рубит траву. Рулевой лавировал среди кувшинок, изредка приподнимая движок и произнося что-то в меру цензурное в пользу экологии и производителей техники. Цветное мочало водорослей, довольно густое, тянулось к катамарану и с неохотой отцеплялось, как таможенник на посту. Треста, поражавшая толщиной, со статью корабельных сосен, росла повсеместно и возвышалась метра на два ввысь, создавая образ милицейского кордона .
— Тяжело здесь спиннинг кидать,— проследил за водорослями Олег. Он в компании главный рыбак. Как начнет рассказывать, про «кто на что и когда» клюет, заслушаешься. Правда, если свести все его академические лекции к одному знаменателю, выходит, что рыба вообще никогда ловиться не должна. То ей жарко, то холодно, то дождь, то ветер.
— Ничего, сейчас из протоки в озеро выйдем. Ну и дальше по течению почище будет, — откликнулся Серега.
— А где стоянка на этот раз ? — тут уже встрял я, потому что вспомнил, как в прошлом году остановились на пути у каякеров. Ребята с таким хобби почему-то очень шумные и общительные, и мне здорово не понравилось привечать то одну, то другую группы. Вселенской гармонии и тишины хочу.
— Нормально, хорошая массельга на этот раз. Пятый остров от порога, там еще охотничий домик стоит. Если кто и ходит, то далеко. Мы с Кирей за три дня еще никого не видели.
— Что, совсем никого? — восхитился псевдограф. — Ну, ребятушки, значит рыба тут есть, и мы будем ее не только видеть, но и вкушать. Двойной ухи наварим. Самое милое дело под водочку.
— Нафига мне две порции ухи? — возмутился рулевой, — Я не люблю костьми давиться. У меня колбасы еще два батона.
— Не, Серый, ты просто не в теме. Двойная уха — это когда первой мелочь кипятишь, ну там, окушков мелких, а лучше ершей — они наваристее. Потом юшку сцеживаешь и в нее уже крупную рыбу кладешь, кусками. Да с лучком, с картошечкой, приправку не забыть.
— Олеж, а что лук надо в шкуре класть — ты в курсе? — описание предстоящего пиршества так соблазняло, что я не удержался от демонстрации знаний, недавно усвоенных из телевизора.
— Зачем?
— Юшка золотистая будет. Красиво.
Начался бессмысленный треп трех голодных мужиков о том, чья уха правильнее. Сереге вспомнилось, что для ухи нужна перловка, Олег утверждал, что крупа — дело долгое и в походе не обязательное, я тоже что-то, уже от себя, вставил. Руками размахались, как на зарядке, слюну тазиками глотаем. Когда мотор заскрежетал, никто поначалу и не заметил. Минут через пять только осознали, разом кинулись разбираться, чуть не падая.
— Твою мать, Серега, неужели винт погнул? — зашумел Олег.
— Да, ладно, у меня запасной есть. На стоянке.
— Ага, только на веслах мы туда к утру дойдем.
— Да, ничего и не погнул— видишь поцарапал и кувшинок собрал
Плюх! Мы оглянулись и онемели. Водочный ящик исчез. Веревка, впрочем, на месте осталась, и рама абсолютно целая — если считать кусок серого забора за целое.
— Охренеть, — только и выдохнул Серега, — барабашки какие-то. Как он привязанный-то свалился?
Олег ошалело выматерился и начал раздеваться. Я вернулся на корму, присел на скамейку и закурил. Что-то мне начало не нравится. Мистика какая-то.
— Олег, ну что там?— нервно надрывался лоцман над темно-коричневой водой.
Неудачливый граф, похожий на обиженную курицу, выполз на катамаран и вытер изрезанные ладони об семейники.
— Все, приплыли. Может и осталась одна целая бутылка, но мне она не далась.
Пауза некрасиво затягивалась, пришлось скомандовать отплытие. Дальше ехали молча: Олег держал ящик пива на коленях, не спуская с него взор, Серега отводя глаза, правил мотором. Я, решив подбодрить команду, высказался в смысле, что пиво осталось, да и отпуск здоровее пройдет. Ни хрена не повеселело. Ребята злобно зыркнули, будто это я чертов ящик у них из под носа увел, и велели заткнуться.
На острове, сильно заросшем каким-то частоколом вместо леса, и правда торчала зимовка, рядом с которой поднимался слабый дымок. Кирюха слетел по камешкам навстречу с радостью Робинзона, завидевшего лайнер, и принялся активно и бесцельно размахивать руками.
— Братва, причаливай быстрее, у меня там костер еле теплится. Дрова сырые, еле разжег.
— Сейчас тебе резко не до костра станет, Киря, — мрачно прогудел Олег, привязывая катамаран к поваленной березе. — В джунгли пришла великая сушь. Мы тоже водку пролюбили.
Лицо Кирилла резко осунулось, и, с видом человека, безнадежно разочарованного в прочих особях, он подхватил ящик пива и пополз вверх на горочку.
Разгрузившись, переложив под серьезно подраный тент вещи и поставив вторую палатку под елкой, мы уселись вокруг свежеспиленного стола, накрытого прожженной клеенкой. Комары, которые на воде почти отсутствовали, моментально нависли над дармовой пищей и никаких воскуренных против них спиралей бояться не собирались. Кирилл с Серегой довольно вяло отмахивались, а мне с Олегом пришлось хуже, поэтому кремом пришлось намазать все, вплоть до ушей. И только после такого посвящения можно было присоединяться к выскребанию тушенки. Запивая жирный фарш пивом, я взял слово.
— Значит так, пацаны. Видимо, отпуск у нас безалкогольный будет, если не считать пиво за спиртное. Да еще у меня полфляжки коньяку, но ее можно в учет не брать — нам, кабанам, это только губы помазать. Поскольку у меня завтра день рождения, предлагаю пока оставить. Я тоже не в пионерлагерь ехал, но изменить ситуацию мы не можем. До ближайшего жилья десять километров. Потому предлагаю смириться и радоваться жизни на природе.
— Хорошо тебе, Гарик, а я уже три дня так пощусь. Меня комары до мяса сожрали, без алкоголя-то, — без особой радости заявил Кирилл. Остальные угрюмо промолчали.
— Сейчас пошли спать. Я по крайней мере только о сне и думаю. А завтра с утра начнем радоваться. Радоваться, я сказал.
Мы вяло расползлись по палаткам.
Утром я проснулся от того, что стучит дождь. Вот такое, блин, хреновое лето, середина июля. Ладно, еще два дня — авось поправится.
Дождь шел противный: не такой сильный, чтобы я захотел нести зонт( в городе, конечно, здесь — капюшон штормовки), но как факт досаждающий. Под мокрыми деревьями было довольно неуютно, постоянно сыпался древесный мусор и капли, мох под ногами чавкал и хлюпал. Я вышел к костру, где Киря колдовал над котелком. Костровой он еще тот, поэтому вода пока и не думала закипать.
— О, Гарик, хеппи бездей! Кашу будешь? С изюмом?
— Спасибо, пока не хочется.
— А пока и нету. Олег с Серегой уехали ловить большую рыбу, типа, тебе в подарок, — Серега мелко захихикал. — Велено передать, что из-за дождика особо можешь не рассчитывать. Чтоб не обольщался. Воды в умывальник набери, кончилась.
Я кивнул и спустился к воде. Вдоль берега стояла высокая густая пена, желтая, как зубы старой собаки. Вот так котелки с химией мыть — никуда эта дрянь не уходит, волна обратно вернет — нате вам, гости незваные, нам чужого не надо. Набирать такую воду не хотелось, и я пошел по берегу, продираясь среди засохших кустов и кривых, облепленных лишайниками, деревьев. Блуждать в поисках чистой воды пришлось долго, везде, где был приличный спуск — стояла желтая дрянь высотой сантиметров десять. Это же сколько гадости вылилось, тут что — танкер с моющим средством затопили? Пришлось вернуться к палатке и сменить кроссовки на сапоги. Зайдя подальше от берега, набрал ведро ржавой жидкости. В Карелии редко увидишь воду другого цвета, даже знаменитый водопад Кивач плюется водой вперемешку с железом. Хорошо хоть вода мягкая, и пить волне можно. Хотя мне больше хотелось пива.
В вязкой тишине прорезался звук мотора: Олег с Серегой возвращались к завтраку. Надо бы умыться. Из двухлитровой бутылки, прикрученной к березе, вода проливалась слишком быстро, я едва успел ополоснуть лицо.
— О, именинник, мы с подарочком, — поднялся к стойбищу Олег. В правой руке он держал объемистую коробку с блеснами, в левой трепыхался мокрый пакет, на взгляд — вдвое меньшего размера.
— Смотри, какие здесь щуки клюют — стандарт, — Олег поелозил рукой в пакете и достал черную скользкую тушку, килограмма на два. — Пять штук, все одинаковые. Самая здоровая, кило на четыре — сошла. Карандаши я выпустил, а окушки на дне — тоже один к одному, все в ладонь размером.
Кирилл с удовольствием рассматривал плоские морды щук с покрытыми слизью глазами, цокал и давил им на пузо, отчего рыбы с кваканьем разевали пасть.
— Так, кашевар, иди руки мой и жрать давай. А то я одним куревом питаюсь.— возмутился такой непочтительности Олег.— После обеда все поедем ловить, пока клев есть.
— Слышь, Кирь, там пены дофига. — вспомнил я, — нахрена вы тут химию банками в воду льете.
Кирилл как-то криво усмехнулся и ответил в сторону:
— Мы вообще только мыло взяли. Все котелки песочком моем.
— А откуда столько пены?
— Вечером увидишь. Если спать не завалишься.
На рыбалку в этот день мы так и не поехали. Спали, травили байки, варили уху, в которой, несмотря на все заверения Олега, плавала тонна костей и колючей окуневой чешуи. Нарубили дров для сволочного прожорливого костра и сложили их в сторожку, дабы не намокли. Исследовавши остров на предмет животного мира, я обнаружил: гнездо крапивника, пару белок и мышь-полевку за домом. Ни медвежьего, ни волчьего логова, ни даже змей на острове не попалось. Мне, как охотнику, это обидно, а все прочие только довольными останутся.
Когда я вернулся из обхода, ребята сидели с пивом в руках. Лица у них были одинаково сосредоточенные и задумчивые. Первым оживился, увидев меня Олег:
— Слушай, ты где это пиво брал?
— В супермакете у объездной, а что?
— А ты попробуй.
Я проломил крышку, сделал пару глотков.
— Ну, как тебе?
— Га-газировка. Буратино, вкус детства. И что, я не первый осчастливлен?
— Да мы уже по второй банке вскрыли,— торжествующе заявил Олег.
— Слушайте, а вчера мы что, другое пили? — неуверенно подал голос Серега.
— В том-то и дело, что тоже. Из одной упаковки.
— Дела, — протянул я.
— Ты фляжку понюхай, может там тоже Байкал какой-нибудь плещется.
Я свинтил колпачок, осторожно понюхал, потом пригубил капельку содержимого.
— Не, ребята, это точно коньяк.
— Предлагаю распить, пока еще какой-нибудь прикол не случился, — весело прокричал Серега, кидая жестянку из под пива в костер.
— Слышь, огнепоклонник, ты говорил давеча что-то про колбасу. Нарисуй нам по паре бутербродов.
Выжав из фляжки по паре глотков на брата, мы не по-детски развеселились.
Олег предложил еще раз сплавать за бутылками, и недолго раздумывая, дружно пришли к единому знаменателю: нужно попытаться. Где-то в недрах рюкзаков нашелся прорезиненный фонарик, и вечернее развлечение обрело минимальный смысл. Несмотря на белые ночи, туман и вечерние сумерки никто не отменял. Подъехав к месту, которое было признано бермудским треугольником, трое из четырех великовозрастных балбесов, с одним фонарем полезли в воду. Следящим за плавсредством оставили Серега, как самого главного разгильдяя, вовремя не научившегося задерживать дыхание. Да и вода в озере от Серегиного тельца могла серьезно подняться и удлинить время подъема.
— Нашел, тьфу, нашел целую, — Олег высунул голову и отплевываясь, подтянулся на баллон. Остальные ныряльщики вылезали без добычи, но радостью лучились, как будто повезло каждому. После перекура, слазили в воду еще дважды, но больше так никому и не повезло. Может, потому, что фонарик сдох?
Мокрые, замерзшие и довольные, вернулись к стоянке. Олег, главный добытчик, бережно свинтил пробку и отхлебнул из горла. Скривился и обиженно заявил:
— Фу, лекарство какое-то. С травами, что ли, — он придирчиво осмотрел этикетку, но похоже, никаких объяснений вкусу не нашел.
— Ладно, водка сама по себе лекарство. Тем более, после водных процедур в тумане. Подставляйте емкости!
Я сгреб со стола кружки и поставил их на пенек у костровища. Сообразили на четверых и заглотили водку, и впрямь отдававшую горькими лечебными травами, вроде зверобоя.
Ну лекарства, лекарствами, а настроение все-таки улучшилось. Закурив после распития, стали травить байки. Серега, ни к селу ни к городу, вспомнил, что раньше он был стройнее и выше, и бабы на него гроздьями вешались, в особенности какая-то продавщица из деревни, название которой вылетело из Серегиной памяти. Олег демонстрировал Кириллу свои блесны и объяснял, что вот «эта, с хвостиком хорошо гремит, но тяжелая», «вертушка» наиболее уловистая, а те японские, золотистые, с пятнами — вообще улет, щука на них кидается, будто слаще ничего не видала. Короче, сотрясали воздух почем зря.
Внезапно, в кустах вокруг полянки что-то зашуршало и зашлепало. Мы на минуту смолкли и обернулись на звук в разные стороны, находя себе более привлекательный источник. Недолго томя людей ожиданием, к костру выскочили четыре здоровые жабы, затем из кустов появилось около десятка тех же зверей, но гораздо скромнее размерами
— Греться что ли пришли? — задумчиво высказался Олег.
— Они так каждую ночь выходят, — Серега немного отодвинулся, — смотри, сейчас в шашки играть начнут.
Жабы в шашки играть не начали. Вместо этого они довольно хаотично перестраивались, прыгая друг через друга, иногда зацепляясь в воздухе лапами. Мы, как завороженные, обалдело следили за чудной перетасовкой. Через несколько минут жабы успокоились и замерли. На земле, выложенная из скользких тел, четко читалась надпись:
«Вы придурки!»
— Ребят, напомните мне— мы только одну поллитровку выловили? — спросил Олег.
— Одну, одну. Если это и белочка, тьфу ты, лягушечка, то коллективная. Суммарная на всех, так сказать, чтобы по мелочам не отвлекаться. К тому же в «придурки», а не «придурок», — поеживаясь, произнес Серега, и добавил — это у них первый раз, раньше они просто в шахматном порядке рассаживались.
— А чего ты молчал? — голос Олега посуровел.
— Ты ж не спрашивал. Да эти лягушки уже третий раз приходят, правда раньше они нам послания не оставляли.
Я наклонился и попытался взять в руку крайнюю жабу. Мерзкая тварь противно курлыкнула и выскользнула из рук, шлепнувшись в остальные «буквы». Земноводные зашевелились, заквакали и довольно резво упрыгали, со скоростью, достойной обнаруженного вора. Надпись исчезла.
— Так, глюки разные нужны, глюки каждые важны. Пошел-ка я спать, чего и вам желаю. Утром поглядим, придурок я или нет, — Олег повернулся в сторону палаток и исчез в сером тумане.
Постепенно отползли спать и Серега с Кириллом. Я присел на пенек у горящего полена и задумался. Чертовщина какая-то. То бутылки сами по себе в воду падают, то пиво в газировку превращается. Водка гадостью отдает.
В голове промелькнуло утренний образ пены. Спустившись к берегу, но не дойдя пару шагов, я застыл на месте. Пена, с упорством, достойным увечного животного, заползала на прибрежный камень. Сейчас она была уже не желтая, а какая-то серая с красными пятнами, и своим видом напоминала лягушачью икру, если, конечно, зародыши лягушек покраснеют. Время от времени, из той части пены, что еще лежала на воде, выпрыгивали красноперые рыбки с довольно уродливыми полукруглым головами. Я сделал еще один шаг. Пена, заворочалась и подползла поближе. Волны на озере не было, ветер стих совершенно. Развернувшись, я пошел к костру, постоянно оглядываясь. Пена перепозла еще немного и остановилась, будто задумавшись. Я нервно прикурил сигарету и пошел глянуть на берег с другой стороны острова. Там место сильнее заросло, и подхода почти нет, сплошные кусты да камни с острыми гранями. Тем не менее, с этой стороны, словно прирастая из тумана, тоже колыхалась пена, но без глазков. Зато местное новообразование выдувалось вверх, образуя громадные радужные пузыри, поднимавшиеся, как вертолет — резко вверх, далее везде. Один пузырь пролетел сквозь густые синеватые от тумана кусты и лопнул. На его месте, отряхиваясь стоял здоровый кот, невнятного серо-белого окраса.
— Кис-кис-кис, — прошептал я.
Кот выгнулся дугой, раздул куцый хвост и зашипел, разбрасывая брызги. Морда его довольно резво удлинялась, тело росло. Через некоторое время животное превратилось в матерого волка, и, завидев такую трансформацию, моя рука инстинктивно потянулась к несуществующему ружью. У волка еще сильнее вытянулись челюсти, придав ему отдаленное сходство с кайманом. Тварь звучно клацнула челюстями и, неожиданно, разлетелась брызгами. Я счел за благо убраться обратно, но в палатку не сунулся, подбросив дров, развел костер поярче. Зубы ощутимо вибрировали, холодно не было. Офигеть можно. Это вам не мистика, это уже дьяволиада какая-то. В голове вертелся Булгаков с его котом Бегемотом. Какая-то часть сознания уцепилась за цвет кота. Раз кот был не черный, это ничего.
Просидевши в тумане, пока в костре не осталось одно, самое сучковатое и сырое полено, я, наконец, решился отойти ко сну. Ребята дрыхли за милую душу, только храп раздавался. В недоброй зависти подумалось, что уж точно не смогу заснуть. Но залез в спальник и наглухо вырубился.
Утром опять пришлось просыпаться под стук капель в крышу палатки. Глянул на часы. Семь утра. Нестерпимо призывал выйти вне укрытия мочевой пузырь. Пришлось-таки выползти под мелкой моросью в ближайшие кустики. Олег уже встал, видимо, опять на рыбалке. Серега с Кириллом о чем-то спорили под тентом.
— Привет, Гарик! Мы тут с Кирюхой вчерашнюю белочку обсуждаем.
— Ну и до чего договорились?
— Да водка паленая была, древесного спирта намешали, — Кирилл махнул рукой и пошел снимать чайник.
— Если бы там был метиловый спирт, нас бы не белочка — нас Кондратий посетил бы, — сказал я.
— Вот! И я тоже говорю, — радостно подхватил Серега.
— Ну, может там его немного было. Примесь. Для забористости.
— А как ты объяснишь, что глюк один на всех?
— Фантазия у нас убогая. Хрен его знает. Почему с анаши все ржать начинают? — задумчиво пробубнил Кирилл и бухнул полкружки сухого чая.
— Расслабляются, а может гормон какой вырабатывается. Не знаю, я не врач. Да и не путай, смех — это одно, а вот чтобы привиделось... Вот ты скажи, какого цвета воробей?
— Серый, — уверенно заявил Серега.
— Коричневый, — почти одновременно с ним сказал Кирилл.
— А один мой знакомый, художник, между прочим, утверждал, что воробей зеленый с примесью фиолетового. Чуешь, к чему клоню?
— Да ладно меня лечить, сам понимаю, что фигня. Только я вот смотрю,этой фигни у нас как-то много в этот раз выходит. Не сказать, чтоб совсем трагично, но все-таки... Не считаешь?
— Много. Со мной вечером еще одна случилась.
В довольно мрачных красках, я описал ночное видение. Ребята притихли: Серега прихлебывал остывший чай, отплевываясь чаинками, Кирилл отошел к костру и стал ворошить его со всех сторон. Потом Серега высказался в том ключе, что мол в следующий раз он, пожалуй, с женой и ребенком в Турцию поедет. Для собственного спокойствия и к радости жены, а то второй год динамит поездку.
Подъехал Олег и шумно выскочил на берег.
— Эй, халявщики, я вам язя поймал! Кто рыбу почистит — тому приз выдам.
— Ты сначала скажи, какой приз. А то второго язя достанешь, знаю я тебя.
— Приз офигительный, тебе понравится. Придется, правда, чуток поделиться с остальными, но на один бульк больше всех обещаю.
— Олеж, ты чего — еще бутылку выловил? —радостно вскинулся Кирилл, —дак я это сейчас, так бы сразу и сказал.
— Хрен тебе, выловил. Из багажника достал. На порог ходил, попробовал там половить. Три блесны утопил, одна с рыбой ушла. Поводки я в багажнике оставил, надо было переставлять, а нечего. Зато вот чего нашел, — Олег полез в карман куртки и достал заветную бутылку.
— Олег, а ты не боишься, что сегодня к тебе придут скользкие зеленозадые животные и расскажут новую сказку? — усмехнулся я.
— Я по жизни мало кого боюсь. Искренно опасаюсь только своего гендира и тещу, Алевтину Михайловну. Остальных просто остерегаюсь, как любое разумное существо с некоторым жизненным опытом.
— Разумная позиция. Слушай, Олег, давай с рыбой попозже, сейчас солянку замутим. У меня колбаса пропадет. Я еще на ваш приезд хотел сделать, но что-то эти потери подкосили, — сказал Серега, и развернулся к домику.
Но моросящая с неба вода решила все за нас . Дождь пошел настолько сильный, что даже под тентом стало жутко неуютно. Пришлось забиться в охотничий домик и заняться процессами приготовления пищи под крышей. Домик был знатный, профессионально сделанный, только крыша какая-то несерьезная, будто наспех доделана. Большую часть домика занимал деревянный лежак. Еще довольно много пространства было отведено под грубый стол и печку, со всех сторон обложенную булыжниками. Так что четырем мужикам пришлось рассаживаться по-турецки, рискуя при резком выпрямлении встретиться головой с низкой потолочной балкой. Олег огляделся и заявил:
— А охотник здесь странноватый жил, да, Гарик? Больше на бабку-травницу похоже.
— Да. Пожалуй, — я кивнул и покрутил ближайший пучок пересохшей травы. Несмотря на довольно жалкий вид, трава пахла резко и пронзительно, как будто ее только что срезали под дождем. Рядом с травами висели какие-то птичьи лапки и головы, а также связки мелких облезлых шкурок, уже не поддающиеся опознанию. Ни стреляных гильз, ни рыболовных снастей, ни другого типично-охотничьего хлама в домике не было. Только на окошке лежала раскисшая от времени и случайных брызг, ободранная до половины, пачка соли.
— А чего вы хотели, чтобы здесь оленьи рога прибиты были? Или лежак шкурами застелен? — риторически спросил Серега, ковырявшийся с той стороны печки, что не была завалена камнями. Прочистив все отсеки и поднявши в воздух килограмм пепла, он пытался растопить чудовищную конструкцию. Конструкция при этом топиться не желала, и на любые горящие предметы реагировала однозначно — полной ликвидацией огня. Но жрать хотелось, и мы начали помогать неудачливому повару, ввиду ограниченности пространства преимущественно советами.
Раскочегарив наконец орудие производства Серега лихо принялся за дело. Он настрогал колбасу и огрызки сала, закинул в котелок. Измельчил лук и зажарил его на битой сковороде. Нарезал соленые огурцы и положил в варево, вместе с сероватым капустным салатом из стеклянной банки. Наконец он сбегал под дождь и вернулся с кетчупом и жестяной банкой оливок. Когда прозвучали слова: «Готово, можно жрать» мы рванули с лежака, едва не сталкиваясь лбами.
— Умн, Фефега, фы жде вак фотовит навучився? — не переставая работать челюстями, спросил Кирилл.
— По кулинарной книге. Когда жену в больницу на месяц положили. Жрать-то привык вкусно, на пельменях и сосисках протянул неделю, а потом тоска взяла. Слышь, Олеж, ты ничего не забыл? Разливай под горяченькое.
Когда бутылку раскупорили и Олег налил первую стопку, домик ощутимо зашатался. С балок посыпалась какая-то труха, у печки распахнулась дверца и огонь, с завыванием, облизал разложенные камни. На пол вылетела пара угольков, которые благополучно были затоптаны.
— Рябята, а нас тут не завалит ненароком? Домик-то старый,— спросил Кирилл.
— Этот домик еще лет двадцать простоит, это я тебе как специалист по недвижимости могу сказать, — продолжая разлив, уточнил Олег.
— А чего он тогда шатается? Локальное землетрясение? Ветра нет, только дождик, да и тот уже заканчивается.
— Он пустой стоял уже невесть сколько, сам видишь — какая старая дрянь здесь висит. Натопили как в бане, вот влага из бревен и выходит. И вообще, до тех пор пока не выпили — о мистике не слова. После — о чем хотите: хоть о вудуизме, хоть о национальной политике в Уганде.
Но не успели чокнуться и опустошить пластиковые рюмки, как домик затрясло гораздо серьезнее, балка над лежаком заскрипела и подломилась. Несерьезную крышу повело в сторону, и на нас с частотой града посыпались доски, крупные щепки и травяная труха.
Не сговариваясь, вылетели на улицу. Мусорный дождь внутри избы все не прекращался. Только после того, как сломанная балка резко и с звуком, похожим на хруст костей, проломила лежак, сотрясения прекратились.
— Где бутылка? — закричал Кирилл, переминаясь с ноги на ногу.
— У меня в руках, не ори. Аж ухо заложило, — буркнул Олег, — а вот супчик спасти не удалось. Расплескали.
— Да хрен с ним, все живы и то хлеб. Завтра все равно уезжать, тушенкой перебьемся. Только, предлагаю проводить дальнейшие мероприятия на открытом воздухе, во избежание возможного травматизма, — высказался я и Кирилл с Серегой в унисон закачали головами, как болванчики.
Только разлили остатки, как вокруг костра вспучилась земля и выступила пена, та самая с красными глазками. Глазки стремительно увеличивались в размерах, отпочковывались и лопались со стеклянным звуком. Из пузырей лезла всякая дрянь — от кузнечиков до гигантских жаб и змей. Все новорожденные имели дефекты: кузнечики обладали головой стрекозы, жабы вывернутыми задними лапами, у змей количество и расположение глаз больше напоминало пауков. Весть этот ужас длился от силы пару минут, но вспоминаю я до сих пор со всеми подробностями. Про такое говорят — до сих пор стоит перед глазами.
Первый не выдержал Кирилл. С диким воплем он кинул невыпитую рюмку прямо в лопающуюся пену и рванул к палаткам, шарахаясь из стороны в сторону и перепрыгивая разползшихся тварей. Пока он истерично кидал вещи в рюкзак, уминая их с остервенением и руками и ногами, явление пошло на убыль, а потом и вовсе все заполыхало зеленоватым огнем и стихло. Кирюха притащил рюкзак, из которого нелепо торчали неутрамбованные рукава и скинув его на землю объявил:
— Так, пацаны, вы как хотите — а я домой. Лучше я с женой и ребенком в парке гулять буду, чем здесь шизофреником стану. То пена, то лягушки, то водка — вот что хотите со мной делайте, но ерунда эта меня утомила. Стоишь с удочкой, только о выпивке подумаешь — туман этот сгущается, пена прет, из которой рыбки скачут. Я не ихтиолог, но эти уроды не божьи твари.
— С круглой башкой, на красноперку похожие? — уточнил я.
— С круглой! На красноперку! И зубки, как у пираньи!
— Вот зубы она мне не показывала, не видел.
— Зато я видел! В первый день «телевизор» ставил — скелетик вытащил. Такая блин красноперка — динозавры отдыхают. В помойке вон посмотри, если не завалили. Я ее вместе с сеткой выкинул. Башка с два кулака у местной красноперки.
— Ладно, не кипеши. Вместе поедем. Гарик, ты с нами?
— Пожалуй, да. Мне все равно к теще на дачу ехать.
— А я бы еще заночевал,— прогудел Олег. — Кино бесплатное, считай Кинга показывают.
— Вот и наслаждайся своим Кингом. Я даже катамаран оставлю, ты только нас к машинам отвези.
— Да ладно, чего я один-то тут торчать буду, все так все поехали. Давайте складываться.
Паковались чуть менее нервно, чем это сделал Кирилл, но как мне показалось — все попытались отомстить за неудавшийся отдых безответным предметам. Олег с таким садизмом умял драгоценные снасти, что стало понятно — на его душевном здоровье Кинг тоже отразился. За пять минут перетаскали вещи, запалили мусорную кучу и , не дожидаясь пока она прогорит, отчалили в обратный путь.
На мыске нашего островка обнаружился дедок. Из-за тресты была видна лишь верхняя половина в кацавейке поверх ковбойской рубашки. Лицо колоритное, нос не картошкой — с небольшой кабачок будет, морщины коричневые, блестящие, глаз из бровей не видно. Дед сноровисто, как фокусник, вытаскивал из воды окуней, куда больших, чем нами были откушаны. Олег тут же пошел на контакт:
— Здорово, дед. Чего ловиться?
— Да вот, коту рыбешку таскаю, — просипел дед и снял очередную рыбку с крючка, — А чего сами-то?
— А мы уже наловились, домой едем. Вот, на этом острове стояли.
— На «Трезвом»? Ну и учудили вы, парни, — дед захохотал и отставил удочку.
— Трезвый? Почему трезвый? — живо уточнил Серега.
— Так здесь колдун жил, с нашей деревни, — охотно уточнил дед, — К нему многие лечиться ездили, не слыхали? Хотя лет-то уж прошло.
— Ну и? — Серега заерзал.
— Пил он много, паря. Платили ему так — кто водкой, кто самогонкой. Один раз ушел в запой, а его жене плохо стало. Да так, что померла, сердешная, а колдун-то и не заметил.
— Так остров-то причем? — не унимался Серега.
— Дак сюда он после смерти жены и перебрался, промышлял дичь, лечить перестал. А как помер — тут его и схоронили, рядом с домом. С тех пор сюда с водкой не моги — все одно выпить не получиться.
— Так вы хоть табличку бы поставили, черти! — в сердцах воскликнул Кирюха, — поехали домой, спасибо за информацию.
Мотор натужно взвыл, и не прощаясь, мы отплыли от словоохотливого рыбака. Оглянувшись, я вздрогнул — с берега, звонко мрякая, к деду спускался мой недавний знакомый, серый облезлый кот.
— Вот только одно не пойму, как дед-то сюда приперся? Лодки вроде нету, — задумчиво произнес Олег.
Ирина Саулина © 2007
Обсудить на форуме |
|
