|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2007 Михаил Ера © 2007 Волшебство бывает разным Говорят, что в ночь перед Рождеством случается волшебство. Но волшебство бывает разным — это и ворожба, и чародейство, и волхование, и ведовство, и чернокнижье.
Еще говорят, что в эту ночь из своих убежищ выбирается нежить — черти, лешие, домовые, русалки и кикиморы.
А если светит полная луна, то в ночь перед Рождеством рождаются ведьмы.
Так говорят.
В одном небольшом провинциальном городе в ночь перед Рождеством родилась девочка. Назвали ее Ларисой.
То ли всерьез, то ли из-за вражды с Ларисиной мамой, местная гадалка Дора предрекла ей стать ведьмой. И не просто предупредила об этом семью, а раструбила на всю округу: «Сторонитесь люди, ведьма родилась!»
Если бы такое случилось в старину, то и рыжеволосой малышке, и ее родителям досталось бы лиха. Но в наш технологический, научный век никто не обратил особого внимания на такие глупости. Одни покрутили пальцем у виска: «Полоумная старуха выжила из ума, и орет на всю округу»; другие негодовали: «Поругалась старая гадалка с молодой шалавой, а на ребенке отыгрывается, дура!»
А что касается Ларисиной мамы, Нины Андреевны, то шалавой ее назвали вовсе не случайно, а потому что была она настоящей фурией! — мстительная, крикливая, вечно всем недовольная.
Как угораздило Игоря Алексеевича, человека от природы тихого и доброго, жениться на этой бестии — одному Богу известно. Но, что случилось, то изменить невозможно.
Больше всех от фурии доставалось Сергею — сыну добряка Игоря Алексеевича от первого брака. Если свекровь, Антонина Михайловна, могла дать отпор новоявленной хозяйке, то Сережа молча терпел злобные выговоры мачехи, а то и звонкие оплеухи. Отец был на редкость мягкотелым, и вступиться за сына оказался не в состоянии. Мама же Сережи умерла при родах, поэтому мальчик находил защиту только у бабушки.
Две женщины ненавидели друг друга, и когда сталкивались на кухне, то едва сдерживались, чтобы не испытать прочность ногтей на лице врага.
Бабушка Тоня недолюбливала Ларису, как неприятельскую дочь. Впрочем, девочка и сама не была ангелочком, а всячески оправдывала предсказания гадалки и платила бабуле той же монетой.
Однажды, когда Ларисе было уже восемь лет, она, в отместку на сварливое бурчание, подложила бабушке на стул сырое яйцо. Та не заметила и села.
— Маленькая рыжая гадость! Вся в маму-стерву! — бранилась баба Тоня, хватаясь за ремень.
Лариса хотела сбежать на улицу, но дверь оказалась заперта на ключ. Девочка прижалась к стене и испугано сверлила бабушку своими карими глазками-бусинками.
Антонина Михайловна взмахнула ремнем, но тут же побледнела, присела на корточки, прижав руки к груди.
Болела бабушка не долго. В тринадцать лет Сергей остался беззащитным.
Гадалка Дора объявила на «лавке сплетен»: «Это Лариска — ведьма малолетняя, Тоню сгубила!».
— Ты где вымазалась, мерзавка?! — кричала Нина Андреевна, пытаясь оттереть темное пятно на груди дочери.
— Ни где! Это печать! — фыркнула Лариса, и, утирая слезу, сбежала в спальню.
Пятно так и не оттерлось. Доктор сказал, что это пигментация кожи. А почему появилась — развел руками.
После похорон бабушки невестка-фурия хорошенько отыгралась на ее внуке. Сергей был бит ежедневно. Лариса пряталась за тяжелой портьерой и, не издавая ни единого звука, смотрела, наполненными слезами глазками.
Это продолжалось около месяца, но вдруг все изменилось.
Трудно сказать, что именно послужило толчком, возможно отсутствие единственного сдерживающего фактора в лице свекрови, но бесноватая фурия, в одночасье, оставив Сергея в покое, ударилась во все тяжкие. Застать ее дома можно было только с утра до обеда, когда она спала после неизвестно где проведенных ночей.
— Я не могу находиться дома, — жаловалась Нина Андреевна подруге. — На меня что-то давит в этой квартире. Наверное, эта «старая колоша» живет здесь привидением и мстит. Сука!
Ночные похождения должны были чем-то закончиться — и закончилось. Спустя полгода разгульной жизни голое окровавленное бездыханное тело Нинки-фурии, как ее прозвали в районе, нашли у реки в прибрежной лесополосе.
В четырнадцать лет Сергей вздохнул с облегчением. Лариса почти не плакала на похоронах матери. А гадалка Дора шептала на «лавке сплетен»: «Это Лариска — ведьма малолетняя, мать сгубила! Это она Нинку от дома отвернула!».
— Что это у тебя? — спросил Сергей, тыча пальцем в шею сестры.
Лариса подбежала к зеркалу.
— Еще одна печать, — сквозь слезы, прошептала она, и сбежала в спальню.
Однажды зимой Сергей с Ларисой заболели гриппом. Отец повел обоих в поликлинику.
Игорь Алексеевич сидел в коридоре, ожидая очереди. Детские медицинские карты лежали в соседнем кресле поверх Ларисиной шубки. Рядом подсела пожилая усатая тетка. Взглянув на татуировку «B-III» на руке одинокого папаши, а затем на обложки обеих карт, она недобро улыбнулась, и спросила:
— Ваши детки?
— Мои, — добродушно ответил Игорь Алексеевич.
— Оба? — почему-то спросила она.
— Оба, — подтвердил одинокий папаша. — А что?
— Да, так, — хмыкнула тетка, косясь на татуировку.
После этого случая Игорь Алексеевич впервые обратил внимание на группы крови своего семейства. У него была третья, у Сергея — вторая, у Ларисы — четвертая. Казалось бы, ничего удивительного в том нет — ведь дети от разных матерей, но у обеих жен тоже была третья группа!
Озадаченный отец некоторое время успокаивал себя чтением умной медицинской книжки, в которой сказано, что такие фигили-мигили с кровью вполне даже возможны. Но однажды — то ли на Пасху, то ли на Первомай, заглянул к нему приятель-сосед. Выпили, поболтали «про жизнь».
— Интересно, — философствовал сосед, — на ком проверяли этакую пикантную возможность? Это ж бабу в четырех углах запереть надо, чтобы знать наверняка, что она на сторону не ходила! Да и то... Я вот недавно по радио слушал, что в Америке одну «голубушку» к смерти приговорили. Сидела она, значит, в бабской тюрьме в одиночной камере! И что ж ты думаешь? Забеременела! Беременных на электрический стул не сажают. Сдается мне, и эту книжечку баба писала! Сама, небось, в подоле принесла, и давай теорию под это дело подгонять! Вот я тебе скажу: у меня две дочки, и группа крови у них моя, но анализ ДНК все равно сделал. Втихаря, конечно. Зато теперь точно знаю, что как бы там ни было, а внуков родных нянчить буду. А у кого мальчишки растут, тут уж никакой гарантии...
Папаша послушал, собрал детей и повез на анализ. О результатах никому не говорил, но трезвым его больше никогда не видели.
Игорь Алексеевич увял от пьянки, как не политый в засуху томат — быстро и окончательно.
В семнадцать лет Сергей стал старшим в семье. Да и в семье ли? Ведь, роясь в папиных бумагах, он нашел справки, где черным по белому написано, что по результатам анализа ДНК вся троица абсолютно чужие друг другу люди! Так что это уже не семья, а колхоз какой-то.
Сергей не стал рассказывать эту новость Ларисе, справедливо полагая, что в качестве старшего брата ему будет легче «поднимать» сводную сестру.
Когда парню восемнадцать, то, как ни крути, а девушки для него далеко не на последнем месте. Сергей был красивым высоким шатеном с длинными вьющимися волосами, и от отсутствия внимания слабого пола не страдал.
С Катей он встречался около трех месяцев. Лариса сначала приняла девушку брата, как старшую подружку, но вскоре они разругались.
— Если ты не оставишь Сережку в покое — пожалеешь! — услышал как-то Сергей злобное предупреждение сестрицы.
— И что ты, козявка, мне сделаешь?! — усмехнулась в ответ Катя.
— Для начала полежишь в больнице, а если не поймешь — сдохнешь! — злобно выпалила Лариса.
— Да пошла ты!.. Мелюзга зеленая!
Вскоре Катя подхватила воспаление легких и три недели провалялась в больнице.
— Да пошел ты!.. вместе со своей сестрой — ведьмой! — прогнала Катя Сергея, когда тот пришел ее проведать.
Сергей прибежал домой, полный желания натаскать сестрицу за косы.
— Сам бы мне потом спасибо сказал! — убегая от брата, смешливо выкрикивала Лариса.
— Это еще почему? — продолжая гоняться за маленькой ведьмой, спросил Сергей.
— Стерва она! Еще хлестче, чем я! — захохотала сестра. — А ты мой! Понял! — вдруг остановившись, совершенно серьезно заявила Лариса.
Сергей замер. Он смотрел на Ларису, как на спятившую.
— Что значит — твой? — промямлил он.
— Мой, и больше ни чей! Никакой стерве тебя не отдам! А через пять лет, мы поженимся, — не по-детски серьезно объяснила Лариса.
— Ты чего, мелкая, очумела что ли?! Ты же мне сестра! Да и с чего ты взяла, что ты мне нравишься?!
— Дурак ты, Сережка! Ты думал — я не знаю, что мы не брат и сестра?! Вот подрасту, стану красивой — влюбишься! — хихикнула она, прикусив прядь своих огненно-рыжих волос.
— Тоже мне — гадкий утенок, — отмахнулся Сергей, и ушел на улицу.
После случая с Катей все попытки Сергея завести роман с девчонками района заканчивались одним:
— Связываться с твоей сестричкой — ведьмой?! Была охота! Фи! И сам ты, наверное, ведьмак!
Время шло, жизнь брала свое, семье требовались деньги. Сергей устроился на укладку тротуарной плитки. Зарабатывал неплохо, но не бросал самую первую свою работу. Года четыре он подрабатывал разносчиком бесплатных рекламных изданий. Ни свет, ни заря он бегал по району с кипой газет, познакомился со всеми дворниками округи. Но был один человек, которого Сергей уважал и всегда советовался с ним, как с родным отцом, — доверял ему самые сокровенные свои мысли. Звали его простецки — дед Матвеич. Несмотря на работу дворником, Матвеич был очень образованным человеком, — в свое время он даже преподавал атеизм в каком-то гуманитарном институте.
— Говорят, что если девочка родилась ведьмой, то нормальной женщины из нее не получится, — выслушав Сергея, взволновано сказал Матвеич. — Но... Знаешь, Сережа, ты уже взрослый и сможешь понять... В общем, почитай-ка ты сначала «Неточку Незванову» Достоевского, а после поговорим.
Взял Сергей книжку в библиотеке, прочитал через силу: какая-то девчонка-подросток, все время психует, бьется в истерике, а потом кидается целовать свою подружку-княжну. Всю ночь лежат в постели и целуются, — чушь какая-то!
— Это наступление половой зрелости, Сережа, — объяснил Матвеич. — Одновременно пробуждаются и все психозы. Федор Михалыч описывает, как в девочке просыпается лесбиянка, понимаешь?
Сергей удивленно кивнул.
— Дело в том, что психозы и лесбиянство — это отличительная черта зарождающихся ведьм. Это момент девичьего договора с дьяволом, о котором много говорят, но мало кто знает, что это такое. Ты говорил, что у Ларисы два темных пятна на теле? Что она сама называет их печатями?
Сергей непонимающе хлопал глазами и только кивал.
— В средние века за такие пятна, а их называли именно «печатями дьявола», жгли на кострах инквизиции, Сережа! Печатями дьявол отмечает тех, от кого ждет постоянства отношений. Плохо то, что эти метки Лариса, похоже, заслужила причастностью к смерти бабушки и мамы, но... Хорошо, что она не склонна к лесбиянству сейчас, а запала на тебя! Сколько ей?
— Тринадцать под Рождество стукнет, — отозвался, мало чего понявший Сергей.
— Тринадцать... Самый возраст, — задумчиво, словно размышляя о чем-то своем, проговорил Матвеич, но вдруг улыбнулся, даже повеселел, и бодро продолжил: — Ты наверно этого не знаешь, но даже во времена инквизиции у большинства ведьм был выбор между костром и монастырем. Церковь не жаждала крови, а заботилась о душе. Огонь или служение Богу способны очистить душу от скверны тела. Считалось, что ведьмами становятся рожденные от ведьм, потому на кострах инквизиции с матерями часто жгли и детей. Сейчас другие времена, но альтернатива всегда есть. Ведовство — это зло, а лечить зло можно только добром! Так что не все потеряно. И еще, Сережа, запомни — ведьмы не могут любить. А с Ларисой дело вовсе запутанное. То ли она полюбила тебя, а значит, ведьму из себя изживет, то ли видит выгоду, что тоже понятно — ты же ей вроде родителей теперь — тогда плохо дело. Вот тебе совет, Сергей: делай как можно больше добра и уделяй максимум внимания Ларисе. Особенно, пока ей не исполниться четырнадцать! Только не угождай всем ее прихотям, а ненавязчиво помогай. Понял?
— Ага, — кивнул Сергей.
Совет Матвеича понять было не сложно, но выполнить оказалось затруднительно. Лариса не нуждалась в помощи! Совсем! Привыкшая жить собственными силами, она становилась настоящей хозяйкой в доме, и даже руководила Сергеем, как это делают все жены на свете. Да, она считала себя не сестрой, а женой! Спали они, конечно, каждый в своей комнате, но в остальном, вплоть до ревности, от семейной пары они не отличались. Единственное, что в таких условиях смог сделать Сергей — это всячески уклоняться от ссор. И это у него получилось.
Так прошел Новый год, Рождество, близилась Пасха.
В этом сезоне Сергей укладывал плитку с новой бригадой под заказ другой организации. Работы было много, потому приходилось задерживаться до наступления темноты.
Пешеходная дорожка у городского парка преобразилась быстро. Яркая свежеуложенная плитка успела умыться не одним дождем, но... заказчик не торопился с выплатой основной части зарплаты.
Денег не хватало даже на еду, не говоря о квартплате. Мобильник пришлось отключить, домашний телефон вскоре тоже замолк.
— Что говорят? — как полагается настоящей жене, вечерами интересовалась Лариса.
— Говорят, что из городского бюджета не перечислили. А приходил мужик из администрации, говорил, что это территория парка, поэтому и оплачивать благоустройство должен парк. Так друг на друга и сваливают. Даже заводу ЖБК за плитку должны, а кто должен?.. — рассказал последние новости Сергей.
Лариса уныло макнула сухарь в чашке прозрачного чая, потом вдруг живо подняла взгляд на Сергея и потребовала:
— Узнай, где живут эти начальники — оба!
— Ты что надумала?! Лариска, не смей! — запротестовал Сергей.
Матвеич молча выслушал Сергея, а когда он закончил рассказ, прислонил метлу к стене.
— Погоди, Сережа, я сейчас, — сказал Матвеич, направляясь к своему подъезду.
Вышел он спустя пять минут с небольшим газетным свертком в руке.
— Вот, возьми, — протягивая сверток Сергею, сказал старик. — Когда эти сволочи между собой разберутся... В общем, когда получишь — отдашь. Нельзя чтобы Лариса договор подписала.
Сергею пришлось соврать, что деньги ему выплатили. Лариса удивилась, и все время пыталась заглянуть ему в глаза, но он как бы случайно уклонялся.
— Добрый ты через чур. Да ладно, пусть будет так, — хмыкнула все же она.
На дворе стоял май. На языческий праздник «Красной горки» — православное «Родительское воскресение» — пришла новая неприятность.
Старая гадалка Дора, когда-то предрекшая Ларисе стать ведьмой, вновь объявилась со своими маразматическими высказываниями. Как эта беззубая еле ползающая девяностолетняя ведунья сумела выбраться на скамью у подъезда — не известно. Но уже самим появлением во дворе она не мало удивила завсегдатаев «лавки сплетен».
— Это Лариска, ведьма малолетняя, всю семью извела! А теперь они с Сережкой как муж и жена живут! Куды ж милиция смотрит?! Это где ж такое слыхано, что бы брат с сестрой спали вместе?! — едва слышно, чавкала старая ведунья.
— Ой-ой! Неужто правда?! — удивлялись завсегдатаи «лавки сплетен».
— Вэй-вэй, бабуля! На «Красную горку» пошабашить выползла?! Целый год вас тут не видели, уж думали, что ваши косточки в аду довариваются! Ан нет, вы еще не все гадости в этом мире сделали! И вот пока вы здесь, и меня слышите, хочу я вам сказать, бабуля, что вы — старая ведьма! И когда вы, наконец, издохните, я бы вас не на кладбище схоронил, а городскую свалку вывез! Тьфу на вас, карга-паскудница! — выразительно высказался, пьяный в стельку Бабич, проходивший мимо.
Бабка не успела ни опомниться, ни тем более ответить грубияну, как завсегдатаи вытолкали Бабича за пределы «лавки сплетен».
— Танки на батарею! — завопил алкоголик свою любимую реплику-команду. — Старую ведьму на костер! — еще громче добавил он новый лозунг.
— Иди отсюда, забулдыга! Ступай, куда шел! К собутыльникам своим! — зашипели завсегдатаи.
Спустя неделю к Сергею и Ларисе наведался участковый, — молодой парень, приятель Сергея, недавно вернувшийся из армии.
— Серега, ты меня извини, — смущенно начал он. — Тут какая-то сволочь на вас «телегу» в милицию и органы опеки накатала. Мне приказ спустили — проверить... Даже не знаю как сказать...
— Да ты, Саш, говори, не стесняйся, — вмешалась Лариса. — Я ведь знаю, что люди брешут. И откуда ноги у этой брехни растут — тоже знаю.
— Ну, раз знаешь, то... В общем, я этим слухам не верю! — словно оправдываясь, сказал участковый. — Но... тебе, Лариска, надо бы справку от гинеколога принести... А то у Сереги неприятности будут... Да и у тебя тоже.
— Я принесу, Саш, не сомневайся, а ты присаживайся, чайку попьем, — улыбнулась Лариса.
— Не откажусь, — сразу согласился, повеселевший участковый.
— Лариска, ты только не вздумай эту бабу Ягу трогать, — попросил Сергей.
— Еще чего! Сама сдохнет, мараться не собираюсь, а вот эту «лавку сплетен» проучить не мешало бы. Это Ленки Криворучко бабка уборщицей в этом долбанном «органе опеки» работает — ее рук дело, — с ядовитой ухмылкой, как змея прошипела она.
— Не смей, слышишь! Тебе этих сплетен мало?! — попытался урезонить Сергей.
— Не бойся, никто не узнает, — отмахнулась Лариска.
— Узнает, не узнает — какая разница! Не надо, и все! Ну, зачем тебе старухам мстить? Они и так убогие, на ладан дышат. Да и бабка Ленкина, она же из благих побуждений «телегу» накатала. Что бы проверили, убедились. Им и так стыдно будет, когда ты справку предъявишь. Как они после этого в глаза-то нам смотреть будут?
— А им хоть ссы в глаза, скажут — божья роса! — ответила старинной поговоркой Лариска. — Это же сплетницы! У них, что ни день, то сплетня наговором оказывается! Привыкли они — ни стыда, ни совести!
Лариса принесла справку. Участковый составил очередной протокол, подшил справку в дело.
— Ну, вот и все, — объявил он. — Пусть теперь сами со сплетниками разбираются.
— Я могу идти? — спросила Лариса.
— Ларис, — виновато пожал плечами участковый. — Ты уж меня извини. Работа такая, понимаешь?
— Да ладно, проехали, — отмахнулась Лариса и направилась к выходу.
За дверью топталась тетка Надя, одна из записных сплетниц двора.
— Что, старушка, ухо греешь?! — громко спросила Лариса.
Тетка Надя немного смутилась, хотела что-то ответить, но Лариса показала ей язык, и выскочила на улицу.
— Я же тебя просил! — высказывал вечером Сергей.
— А я ничего не делала. С чего ты взял? — искренне удивилась Лариса.
— А кто тетке Наде язык надул? Он у нее аж в рот не вмещается! Не ты ли? — негодовал Сергей.
— Язык?! Ух ты! Поделом гадине! — восхищалась Лариса. — Только это не я, — поймав хмурый взгляд Сергея, серьезно сказала Лариса.
— А кто ж еще?! — не поверил Сергей.
— Не знаю, — развела руками Лариса. — Это ее Бог наказал! За нас! За вранье! Спасибо тебе, боженька! — простерев ладони небу, поблагодарила Лариса.
— Бог такими делами не промышляет, — строго сказал Сергей.
— Может и не он, но не я — точно, — сказала, словно отчеканила, Лариса.
Через неделю умерла старая одинокая гадалка Дора. Темные пятна на теле Ларисы начали светлеть. На «лавке сплетен» сразу же пустили слух, что Лариска расправляется с обидчиками. Сплетницы первыми поверили в свои же домыслы, и «лавка сплетен» тут же опустела. А сама героиня прогуливалась по двору с гордо поднятой головой победительницы, и только посмеивалась при виде опасливо высовывающихся из подъездов неприятельских голов.
— Танки на батарею! — как всегда орал Бабич. — Издохла старая колдунья! На свалку ее! — добавлял он теперь.
— Побойся Бога! Разве можно такое говорить?! — доносилось из окон.
— Собаке собачья смерть! — восклицал алкоголик, многозначительно поднимая палец вверх.
— Нельзя о человеке так, — подходя к Бабичу, вдруг строго сказала Лариса.
— Дык она ж тебя в самую грязь... а ты ее выгораживаешь? — едва выговорил алкаш.
— Нельзя! — строго взглянув на Бабича, повторила Лариса.
— Э-э-эх! — махнул рукой Бабич.
Он безвольно опустил голову и поплелся прочь со двора. Не дойдя несколько шагов до арки, вдруг развернулся, опустился на колени и принялся неистово креститься. Из глаз его покатились крупные слезы.
— Простите люди! — надрывно закричал он, отбивая земные поклоны и утирая слезы рукавом. — Э-э-эх! — выкрикнул он, вынимая из кармана початую бутылку самогона. — Вот тебе, гадина! — разбив бутылку об бордюр, причитал Бабич.
Вслед за головами записных сплетниц из-за дверей подъездов показались их тучные в пестрых халатиках тела. С раскрытыми ртами они смотрели на старого алкоголика.
Сергей сидел в соседнем дворе на скамье у подъезда Матвеича. Выглядел он мрачнее грозовой тучи. Вот уже целую неделю Сергей разыскивал деда Матвеича, чтобы рассказать ему все, спросить совета. Дворник не выходил на работу. Знакомая почтальонша разводила руками, мол, давно его не видала.
— Ты чего сидишь, туча тучей? — спросила Сергея вышедшая из подъезда женщина.
— А вы случайно не знаете, что с дворником случилось, с дедом Матвеичем? — спросил Сергей.
— Заболел Матвеич, — ответила женщина. — Да ты, если уж очень тебе он нужен, зайди к нему. В шестьдесят девятой он живет. Зайди, зайди — проведай старика. Одинокий он.
Сергей поднялся на девятый этаж и долго стоял у двери, не решаясь позвонить.
— Ну, чего встал? Проходи, не заперто, — послышался из-за двери голос Матвеича.
Сергей вздрогнул от неожиданности, ведь он так и не притронулся к звонку.
Дверь действительно оказалось не заперта, но, несмотря на очень близкий голос старика, самого Матвеича за ней не оказалось.
Сергей осторожно пошел к входу в спальню, по пути разглядывая обстановку квартиры.
Старые затертые обои, видавший виды плетеный из лоскутков половичек, не один десяток раз крашенные косяки дверей. Черно-белая фотография в старомодной рамке: юноша в военной форме с лихо закрученным казацким чубом, торчащим из под фуражки, — дед Матвеич в молодости; цветная — молодой мужчина в строгом сером костюме рядом с красивой чернявой женщиной, между ними рыжий курчавый мальчик лет пяти, — Матвеич с семьей?
Сергей вздрогнул. В ближней к двери спальни рамке была вставлена яркая цветная фотография, а на ней!.. На ней покойная Ларисина мама в обнимку с рыжеволосым красавцем!
— Проходи Сережа, проходи, — послышался голос Матвеича.
Теперь Сергей мог видеть старика. Матвеич сидел в кресле, укатанный теплым клетчатым пледом. Рядом, на журнальном столике лежало круглое дамское зеркальце в фигурной серебреной оправе старинной работы. Около зеркальца стопка восковых церковных свечей, а чуть поодаль толстая книга в затертом кожаном переплете.
Сергей замешкался, поглядывая то на фотографию, то на зеркало и старинную книгу.
— Проходи, — повторил приглашение Матвеич. — Ты уже взрослый — поймешь, что я тебе расскажу. Да проходи же ты, не стой увальнем!
Сергей нерешительно прошел в комнату, застенчиво присел на краешек дивана рядом со столом.
— Заметил, значит, фотографию, — кивнув в сторону прихожей, сказал Матвеич. — Да, Сережа, это мой сын и твоя мачеха. Такие вот дела. Скажу тебе больше — теперь я уверен, что я родной дедушка Ларисы! Не удивляйся — ты ведь сам рассказал об анализе ДНК. Твоя мачеха жила с моим сыном вот в этой самой квартире, пока Егорушка... — Матвеич вдруг запнулся, слеза навернулась на глазах, — разбился на машине, — уже не скрывая плач, выговорил он.
Сергей отвел взгляд, — стало не по себе от вида плачущего старика. Ему было жаль Матвеича, жаль по-настоящему — так, будто Матвеич потерял сына вчера, а не четырнадцать лет назад.
Старик плакал, а Сергей не знал чем его утешить. Он прятал глаза, искал, чем занять руки.
Из-под старинной книги выглядывал краешек пожелтевшей от времени фотографии. Сам не понимая почему, Сергей вынул ее. Фотография оказалась прокопчена. Копать была совсем свежая, а еще... на лбу моложавой женщины, изображенной на снимке, был начертан бурый кровавый крест. Сергей быстро взглянул на зеркало, книгу, свечи и резко отшатнулся, бросив фотографию. Ему стало страшно. Он не понимал, что это значит. Одно он знал точно — над фотографией ворожили!
— Это она, Сергей — гадалка Дора, моя теща! Злее существа я не встречал в своей жизни. Она извела собственную дочь за то, что Маша отказалась от ведовства. Это она накликала беду Егорушке, когда он послал ее ко всем чертям. Это она навела порчу на твою мачеху... Ведь она не была такой, какой ты ее помнишь. Я помню ее доброй курносой девчушкой-хохотушкой. Дора желала и моей смерти, но не смогла — успел я подготовиться. Я изучил колдовские тайны. Я нашел эту книгу... Теперь с ней покончено, но и я не задержусь на этом свете. Я взял грех на душу, подписал договор с дьяволом, чтобы это не сделала моя внучка. Это я мстил за Ларису, Сережа. А она... Выгляни в окошко, и ты сам увидишь, что сделала она, — улыбнулся Матвеич.
Сергей подошел к окну. Внизу на школьном поле играл с детьми в футбол совершенно трезвый Бабич. Он увлеченно учил юного вратаря защищать ворота.
— Когда-то Витя Бабич был учителем физкультуры и тренером школьной команды, — объяснил Матвеич.
Сергей улыбнулся.
— Береги мою внучку Сережа, — вдруг попросил Матвеич. — Будь ей и братом, и мужем. Благослови вас Бог!
На окраине небольшого провинциального городка есть старое кладбище с часовенкой. На этом погосте мало захоронений нашего бурного технологического века, но есть одна могила у самой ограды, свежие живые цветы на которой появляются каждый год перед Рождеством. Говорят, что молодая пара с маленьким огненно-рыжим сынишкой лет пяти и в этом году шестого января приходила к могиле. Еще говорят, что рыжий сорванец родился в ночь перед Рождеством, как и его мама, и прадед, упокоившийся в этой святой земле. Они потомственные ведьмаки. Так говорят...
Но мы же знаем, что волшебство бывает разным...
Михаил Ера © 2007
Обсудить на форуме |
|
