|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2007 Соавторы Минасян-Лукиянов © 2007 Ответы судьбы По стеклу катились крупные капли дождя — медленно, но упорно они ползли вниз, обходя попавшиеся им на пути неровности, чтобы, в конце концов, достигнуть оконной рамы и исчезнуть. За ними, в мутном дождевом тумане можно было различить очертания мокрых черных деревьев и не менее мокрых домов.
Иллюзия была почти полной, несмотря на то, что позволить себе самые дорогие оконные экраны старый Морис не мог и пользовался версиями 2246 года. Поэтому за окнами его бара «Селена» чаще всего шел дождь: более четкие солнечные пейзажи выглядели на экранах недостаточно реалистично.
Игорь заходил в «Селену» после каждого рейса. Не только потому, что это был ближайший к главному лунному космопорту бар, но еще из-за того, что здесь, в отличие от всего остального мира, никогда ничего не менялось. Сколько бы ни проходило лет с момента его отлета, в этом небольшом полутемном помещении по-прежнему звучала негромкая старинная музыка и витал аромат свежесваренного кофе, а по иллюзорным окнам медленно сползали вниз капли дождя. Даже хозяин у бара почти тридцать лет был один и тот же, только лицо у него с каждым разом становилось все морщинистее, а волосы — все более редкими и седыми.
В этот раз, правда, за стойкой хозяйничал какой-то незнакомый Игорю взлохмаченный молодой человек, а Морис лишь изредка заглядывал в зал, где сидели посетители, и приветливо кивал постоянным клиентам. «Должно быть, старик начал уставать на работе, раз взял себе помощника», — решил Игорь, отрываясь от созерцания дождя и начиная украдкой присматриваться к новому бармену.
Это был очень любопытный, подвижный и веселый юноша: он то вертел в руках пустой бокал или трубочку для коктейля, то вытирал со стойки несуществующую пыль, то с громким звяканьем пересчитывал лежащую в кассе мелочь. Когда к стойке подходил кто-нибудь из посетителей, он обязательно начинал болтать с ним и отпускать какие-нибудь шуточки, а женщин, к тому же, одаривал обаятельными улыбками.
Все, зашедшие в «Селену» видели в этом бармене просто приятного и общительного парня. Игорь же смотрел на него и думал о том, что когда он вернется сюда из следующего полета, молодого человека здесь уже не будет. Даже если он останется на этой работе, вместо него Игорь встретит зрелого и умудренного опытом мужчину лет тридцати, переживающего из-за того, что ему дают мало чаевых, и семье опять надо будет экономить оставшиеся до конца месяца деньги. Потом будет еще один рейс, и по возвращении Игоря встретит толстый и лысеющий сорокалетний бармен, злящийся на своих выросших детей-эгоистов и земное правительство. Еще через рейс или два Игорь увидит за стойкой седого старика и, наверное, не сразу поймет, что это и есть тот самый молодой парень, пытающийся сейчас завязать узлом коктейльную трубочку.
Игорь вдруг обнаружил, что стоящий перед ним высокий бокал пуст. Он попытался взглядом привлечь к себе внимание кого-нибудь из барменов, но Мориса по-прежнему нигде не было видно, а его помощник так увлеченно болтал с сидящей возле стойки девушкой, что не обратил на его знаки никакого внимания. Пришлось встать и подойти к стойке самому.
— Повторите, пожалуйста, — громко произнес Игорь, и юноша с виноватым видом полез в холодильник за бутылкой пива. Его собеседница еще раз кокетливо улыбнулась ему, положила на стойку салфетку, на которой было написано несколько цифр, и направилась к выходу из бара.
Молодой бармен придвинул к краю стойки полный бокал. Взгляд его в это время был направлен на уходящую девицу, и бокал наверняка свалился бы на пол, если бы Игорь предусмотрительно не придержал его.
— Ох, извините, — юноша уже смотрел на клиента, а не на дверь, за которой скрылась его новая знакомая.
Игорю вдруг захотелось сказать ему, что всего через десяток лет (а для него — через неделю) эта красавица станет хмурой заезженной жизнью женщиной, не решающейся выйти из дома без косметики даже в ближайший магазин, но тут бармена позвали другие посетители, и он выбежал из-за стойки в зал.
Поразмыслив немного, Игорь взгромоздился на высокую круглую табуретку и стал медленно потягивать пиво, дожидаясь, когда молодой человек вернется.
Эрнесту этот клиент не понравился сразу: его мрачное, всем недовольное выражение лица совершенно не вписывалось в легкую и беззаботную атмосферу «Селены». Молодой человек работал в этом баре уже вторую неделю и привык, что посетители приходят сюда отдохнуть после работы или просто приятно провести время. Некоторые из них прилетали на Луну впервые и, оказавшись в баре, с интересом рассматривали «окна», удивляясь, что даже здесь, в сотнях тысяч километров от Земли, можно увидеть привычный им с детства пейзаж. Другие, наоборот, возвращались домой из дальних рейсов и чуть ли не с порога начинали расспрашивать барменов о том, что нового произошло на Земле и Луне за время их отсутствия.
Старый Морис, правда, почти никогда не вступал с ними в разговоры, чем несказанно удивлял Эрнеста — ему, наоборот, было безумно интересно общаться с клиентами, рассказывать им все, что они хотели узнать, и выслушивать их не менее интересные рассказы о своих путешествиях.
Но таких посетителей, как этот грузный, хотя еще и не старый мужчина, на лице которого читалось явное отвращение ко всему, Эрни в «Селене» еще не видел. Не было никаких сомнений, что в его жизни случилось что-то плохое, и поэтому молодой бармен мысленно приготовился к неприятному разговору.
Впрочем, его это не пугало. Отправляясь на Луну подзаработать, он примерно так и представлял себе обязанности бармена — налить, смешать и дать выговориться. Вернувшись за стойку, он повернулся к мрачному клиенту с заинтересованной улыбкой на лице, всем своим видом показывая, что готов побеседовать о том, что его беспокоит.
Эта заинтересованность сразу бросилась Игорю в глаза, и неожиданно для себя он заговорил...
Начал рассказывать, как впервые нанялся экспедитором в дальний рейс на субсветовой скорости — перевозить грузы с Земли на новые, недавно заселенные людьми искусственные планеты. Как заработал в этом рейсе неплохие деньги и вернулся на Землю через девять с половиной лет после отлета, хотя для него путешествие туда и обратно заняло всего несколько дней. Как, сделав пять или шесть таких рейсов и обнаружив, что пока он скучает на тесных грузовых кораблях, жизнь словно бы проходит мимо него, решил остепениться и найти работу на Земле, но все, чему он учился, оказалось безнадежно устаревшим, и пришлось снова возвращаться в дальние перевозки.
Как во время одного из отпусков он познакомился с женщиной, которая обещала дождаться его из следующего рейса и которой он сам пообещал, что улетает в последний раз, но уже после старта с Луны выяснилось, что маршрут изменился и они летят к более далекой планете. Полет занял не десять, а восемнадцать земных лет. Вернувшись, он встретил свою подругу постаревшей, с мужем и тремя детьми...
Множество раз улетал то на несколько дней, то на неделю или две, зная, что в каком-то смысле покидает Землю навсегда, потому что к его возвращению это будет почти совсем другая, незнакомая ему планета...
— Сколько же вам, получается, лет? — изумленно спросил его внимательно слушавший бармен, когда Игорь прервался, чтобы отхлебнуть пива, а потом на некоторое время задумался.
— Биологически — сорок три, — ответил он не очень уверенно. — А родился я в 2153-м.
Эрнест восхищенно присвистнул:
— Так вы прожили уже два с лишним века!
— Двести тридцать семь лет, — уточнил Игорь. — Только...
— Значит, вы помните, как все было в прошлом веке? И в позапрошлом? — молодой человек продолжал изумленно хлопать глазами. — Но ведь это же здорово, наверное — каждый раз возвращаться и видеть, сколько всего нового появилось...
— Это поначалу было интересно, — холодно возразил клиент. — А теперь... мне как-то все равно, что ли? Да и что толку с этого нового, если я даже не могу научиться им пользоваться? Например, компьютеры. Только разберусь, как все работает — пора улетать. А когда вернусь, компы будут уже совсем другими...
Эрнест чуть пристыжено замолчал — теперь до него стало доходить, что работа дальнобойщика состояла не только из радости от встречи с новинками.
— Но если это так тяжело, почему же вы не прекратите летать? — вновь удивился бармен.
Игорь, видя его искреннее непонимание, невесело усмехнулся:
— И что дальше делать? Я ничего больше не умею.
— Разве нельзя научиться?
— Это долго. И не факт, что после учёбы я смогу найти работу — хоть на Земле, хоть здесь, на Луне... А не улечу в ближайший рейс — в следующий раз они наймут кого-нибудь другого, а меня больше не пригласят.
— Но ведь вы даже не пытались! — Эрнест снова, как в самом начале разговора с Игорем, почувствовал раздражение. — Ведь должен же быть какой-то выход! А те, кто говорит, что его нет, просто не хотят ничего менять. Это очень удобная отговорка: решить, что выхода нет и только жаловаться на судьбу! — он сделал паузу. — Мне не удалось в прошлом году поступить в институт, так я все равно учусь, занимаюсь, чтобы в следующий раз поступить, а пока здесь бокалы протираю. И если понадобится, буду протирать еще год, и еще — пока не поступлю!
— В жизни все не так просто, как тебе кажется, — вздохнул Игорь. — Уж поверь человеку, который прожил двести тридцать семь лет.
— Ерунда это все, — решительно заявил Эрни. — В жизни все зависит только от нас. По-моему, вы просто не хотите ничего менять.
— Тут ты прав, — согласился с ним посетитель. — Уже не хочу.
Он поставил на стойку пустой бокал, соскользнул с табуретки и протянул Эрнесту деньги, затем, не спеша, зашагал к выходу. Молодой человек с сомнением посмотрел ему вслед.
У него неожиданно сильно зачесался затылок и, обернувшись, парень обнаружил, что за ним наблюдает владелец «Селены». Взгляд старого Мориса был спокойным, и Эрни не мог понять, сердится тот на своего помощника или нет. Однако парню все же показалось, что начальник неодобрительно покачал головой. Чуть-чуть, почти незаметно.
Но к стойке подошла молодая пара, и Эрнесту стало не до объяснений с Морисом. «В конце концов, я сказал то, что думаю! — решил он про себя, смешивая для новых посетителей коктейли. — Может, этот старик еще поймет, что я прав, и начнет новую жизнь! Ну а если нет — это уже не мои проблемы. Я, по счастью, таким, как он, никогда не стану!»
Закрывая бар, Эрни случайно нашел в кармане записку от дневной знакомой.
— Хоть что-то приятное за весь день, — тихо пробормотал он и поискал глазами карту лунного метро.
Против всех ожиданий, Кристина оказалась куда более интересной девушкой, чем Эрни показалось при встрече. Они провели вместе незабываемый вечер, в конце которого договорились отбыть с Луны вместе.
Ей повезло чуть больше, и она поступила в университет с первого раза. На Луне она проходила первый год стажировки, но задерживаться там не собиралась.
Оставшийся месяц пронесся для Эрнеста незабываемой чередой хмурой пасмурной погоды в баре и теплыми светлыми объятиями Кристины.
На этот раз Эрни сопутствовала удача, и он поступил на факультет генной инженерии. Кристина училась на соседнем факультете террологии, и они часто встречались в коридорах университета.
Однажды, сидя на лекции и размышляя о том, куда они с подругой сегодня пойдут, Эрни не заметил, как лектор отпустил группу на пять минут раньше обычного. Спохватившись, парень понял, что лектор стоит перед его партой и неотрывно глядит ему в глаза.
Поежившись под колючим взглядом профессора, Эрни выдавил из себя улыбку.
— Я могу идти, профессор? — складывая переносной «тапис» непременный атрибут студента, спросил Эрни.
— Нет. Боюсь, вам придется задержаться, — уголок рта профессора тронула саркастическая улыбка. — Это касается вашей работы, что вы написали два дня назад. Припоминаете?
— Д-да, — растерявшись, Эрни с ужасом вспомнил, что в тот момент решил изложить общую точку зрения так, как он считал правильнее.
Следя за выражением лица студента, профессор ухмыльнулся.
— Вижу, вы вспомнили. Так вот, — он прокашлялся. — Я еще никогда не видел такого, чтобы студент, шутя, опровергал то, что уже устоялось веками.
— Согласен, я поторопился с выводами, и...
— Да успокойтесь вы, Бойл, — мужчина раздраженно махнул рукой. — Мне ваши выводы показались интересными, и я хотел узнать, не согласитесь ли вы развить вашу мысль в итоговой работе? Я готов предоставить вам лабораторию и помочь с первыми опытами.
Эрнест был уверен, что его челюсть громко хлопнула о стол, но оказалось, что это он от удивления выронил свой «тапис». Голову наполнил странный шум голосов, которые не просто советовали, а кричали согласиться на предложение профессора, но парень не мог даже кивнуть.
Видя колебания студента, профессор пошел ему на встречу:
— Молчание — знак согласия. Завтра я жду вас у себя на кафедре после занятий. Пожалуйста, не опаздывайте.
С этими словами он вышел из аудитории, оставив притихшего от счастья студента наедине с неожиданно свалившейся на его голову удачей. Работать с самим Орсоном Парти! И чтобы он сам просил об этом студента?!
В аудиторию заглянула недовольная мордочка Кристины.
— А я тебя, как дура, жду возле буфета! — подходя к Эрни, возмутилась девушка. — Ну, чего ты молчишь?!
Вместо ответа, Эрни притянул к себе девушку и поцеловал. Потом он рассказал о своей удаче, но она отнеслась к ней скептически. В свете ее недавнего выигрыша на конкурсе молодых певцов, научная работа мало ее волновала. Зато ее очень обрадовал ужин в хорошем ресторане, и даже отмена назначенного на следующий день свидания не испортила ей аппетита.
Назавтра, ровно в пять часов вечера Эрнест и профессор Парти приступили к опытам. Из-за жесткого графика работы, который составлял профессор, не считаясь с личной жизнью молодого человека, Эрни стал редко видеться с Кристиной. В основном, они теперь переписывались или звонили друг другу. У обоих все шло одинаково успешно. Кристина становилась восходящей звездой молодежной музыки, выигрывая один конкурс за другим, а опыты Эрнеста с профессором по скрещиванию животных с растениями дали поразительные результаты. Но вот общих тем для разговора у них становилось все меньше. Эрни не очень нравилось вызывающее поведение Кристы на сцене, да и темы ее песен все чаще вызывали у него глупое хихиканье. Кристина же искренне не могла понять, как он может не любить песни, которые с восторгом слушает весь университет.
— Ты говорил, что «Мой милый» — это песня про истеричку, а ее выдвигают на городской конкурс! — однажды в сердцах бросила Криста, когда они с Эрни болтали по телефону.
— Ну и что? По-твоему, я должен во всем соглашаться с твоими фанами? — вспыхнул молодой человек.
— Я думала, ты поймешь, что был не прав!
— А я не считаю, что большинство всегда право!
Кристина вспыхнула и ответила Эрнесту такими экзотическими ругательствами, что на пару секунд он вообще потерял дар речи — ему трудно было поверить, что его ласковая Криста знает подобные выражения.
— А если тебе не нравится, как я ругаюсь, — догадавшись о его изумлении, продолжила девушка, — то у нас в городе полно вежливых и воспитанных девушек — вот с ними и общайся!
— Пожалуй, я так и сделаю, — согласился с ней молодой человек и выключил телефон.
Через пару дней ему снова пришлось говорить о грубостях Кристины, но на этот раз со своим начальником.
— Скажите на милость, это не ваша девушка здесь на фотографии? — Орсон Парти тыкал пальцем в страницу глянцевого журнала.
— Да, это она, — насторожился Эрни. — Правда, мы сейчас в ссоре... А что случилось?
— Она рассказывает в интервью, как вы ужасно с ней обращались, и это бросает тень на нашу лабораторию, — объяснил профессор. — А в свете последнего концерта ей грозит отчисление из университета. Так что я вам очень советую не возвращаться к ней.
Оставшееся до конца рабочего дня время Эрнест пытался взвесить все «за» и «против» своего расставания с Кристиной. С одной стороны, примирение с ней разом перечеркивало его блестящее научное будущее. Но с другой, несмотря на то, как разительно изменилась его девушка после своих конкурсных побед, ему мешали переступить через нее воспоминания о том, как им было хорошо вместе.
Кончилось тем, что Эрни с головой ушел в исследования. На протяжении следующих трех лет они с профессором добились значительного прогресса, и университет получил большой гранд на исследования. Молодого ученого чуть ли не на руках носили. Он экстерном закончил три оставшихся курса и стал заместителем своего начальника по кафедре.
Иногда, когда пыл исследований в нем угасал, Эрнест начинал замечать на себе заинтересованные взгляды студенток, которые, не смотря на разное положение, были практически его ровесницами. Случалось, что он находил у себя на столе любовные записки, но оставлял их без внимания. Конечно, он мог воспользоваться своим положением, но предпочитал откладывать все несущественное на потом. По заверениям профессора, в будущем их ждал еще больший успех и, как следствие, выход в высший свет.
Однажды, в очередной раз говоря о перспективах их общего дела, профессор Парти протянул своему ученику какой-то документ.
— Завтра я улетаю в колонию, поэтому ты назначаешься заведующим кафедрой. Меня не будет лет пять-шесть, — профессор скорчил странную гримасу. — Все из-за этих проклятых субсветовых скоростей! Ну да ладно, если все будет удачно, я перетащу тебя к себе.
— Спасибо профессор, но я не... — начал было Эрнест, но Парти его перебил.
— Ты это заслужил, кроме того, там, куда я лечу, у нас будет больше шансов заработать кругленькую сумму и уйти на покой... Сколько ты уже не брал отпуск — лет пять-десять?
Видя, что его ученик задумался, профессор выпроводил его из кабинета и занялся последними приготовлениями перед вылетом.
«Пять-десять лет?! — в голове Эрни эти слова стучали как молоты о чугунный котел. — Сколько же мне сейчас?!» Эрнест бросился к ближайшему пункту связи и залез в базу данных граждан.
Тридцать пять лет! Какой к черту пять-десять, он провел безвылазно в лаборатории все пятнадцать! Эрнест попытался вспомнить все, что произошло с ним за это время, но кроме бессонных ночей, которые он проводил за микроскопом, на ум ничего не приходило. Были несколько званых ужинов и случайных связей, но они больше напоминали дешевые картинки из стереокино.
Просмотрев свой календарь, Эрнест решил, что профессор прав. Сейчас самое время передохнуть — взять краткосрочный отпуск и слетать, к примеру, на Луну, где он бывал в юности, еще до того, как стал известным ученым.
В ожидании звездолета, Эрнест внимательно изучал карту лунного города. В новой части он нашел названную в его честь улицу! Посчитав, что ошибся, он обратился к справке, но сомнений быть не могло. Улица была действительно имени Эрнеста Бойла!
Чтобы лучше переварить эту новость, Эрни оторвался от карты и посмотрел по сторонам. Несколько человек смотрели в его сторону и улыбались. Молодая девушка попросила у него автограф и искренне расстроилась, что он сегодня вечером отбывает на Луну. Приятно удивленный, Бойл подумал, что все не так уж и плохо. И если профессору удастся наладить контакт, он обязательно разбогатеет за оставшиеся десять лет и сможет по-царски прожить остаток жизни.
Еще только один раз запряжется он в эту «повозку», и все.
Вскоре он уже выходил в общий зал лунного космопорта. С каким же облегчением он заметил, что тот самый бар, где он подрабатывал в молодости, все еще стоит на своем прежнем месте.
За оконными экранами бара «Селена», как всегда, шел дождь. Вика сидела за столиком напротив одного из искусственных «окон» и застывшим взглядом смотрела на бегущие по нему изображения капель.
Дождь... Такой сильный, что кроме стремительно катящихся вниз «слез» за окном вообще ничего не видно. Но Вика, могла смотреть хотя бы на эти капли, а Ян уже никогда не увидит ни дождь, ни голубое небо с солнцем и облаками, ни все остальное. Никогда не побывает на Земле, на других планетах, в соседних лунных городах. Никогда не научится ходить и говорить, не вырастет, не пойдет в школу, не начнет скрывать от Вики плохие оценки и пропадать до позднего вечера у друзей...
Она машинально провела рукой по глазам. Слез не было — она уже давно перестала плакать при воспоминаниях о Яне — однако желание вытереть глаза возникало постоянно, стоило ей просто о нем подумать. Но не думать о нем она тоже не могла, да и не хотела. Тем более, что тогда ей пришлось бы размышлять о чем-нибудь другом: о том, что еще немного, и чай в ее стакане закончится, придется идти домой, к родителям и сестре, считающим, что Вике давно пора «взяться за ум и вернуться к нормальной жизни», что в их понимании означало — снова начать шутить, смеяться, ходить на танцы и встречаться с молодыми людьми, как будто в ее жизни вообще ничего не случилось.
Она не могла объяснить им, что жить, как раньше, уже просто не сможет. Потому что жить, когда главная и лучшая часть тебя умерла, невозможно в принципе. И если Вика все еще живет, работает и занимается домашними делами, то только из-за того, что родители рано или поздно состарятся и кто-то должен будет их содержать, а от сестры в этом плане наверняка не будет никакого толку.
— Здесь свободно? — послышался откуда-то сверху мужской голос.
Вика подняла голову и увидела хорошо одетого мужчину лет тридцати или тридцати с небольшим, держащего в руке высокий бокал с коктейлем. Свободной рукой он показывал на стул рядом с ней, и молодая женщина рассеянно кивнула:
— Свободно...
Оглядевшись вокруг, она отметила, что все остальные столики в баре и правда заняты, а затем снова вернулась к дождевым каплям за иллюзорным окном и к мыслям о Яне — о сыне, которого у нее больше не было. И вдруг почувствовала, что такие же капли, только горячие, катятся у нее по щекам — впервые за три с лишним года, что прошли с его смерти. Она снова огляделась. От ее внимания не укрылось, что сидевший напротив посетитель бросил на нее неодобрительный взгляд. Судорожно вздохнув, Вика потянулась за салфеткой и торопливо промокнула ею лицо.
Эрнест понял, что девушка заметила его взгляд, и стал смотреть в другую сторону, лишь изредка украдкой поглядывая на ее симпатичное, но страшно жалкое и несчастное лицо. Это выражение «мировой скорби», с которым она смотрела в «окно», начало его раздражать, как только он подсел за ее столик, но других свободных мест в «Селене» не было, а ему так хотелось пропустить стаканчик в любимом баре!
Хотя когда девушка пустила слезу, он окончательно разозлился и пожалел, что пришел сюда. Как же ему надоели эти нытики! Особенно молодые, у которых еще вся жизнь впереди. Теперь он это начал понимать.
Вместо того чтобы радоваться, готовы плакать из-за любой ерунды! Наверняка, дура, переживает, из-за того, что на нее не так посмотрел соседский мальчик или подружка купила себе такие же туфли, как у нее!
С минуту или две он раздумывал, не заговорить ли ему с ней. Может быть, если объяснить, что на самом деле жизнь прекрасна, она поймет? Да нет, вряд ли, если уж человек привык придумывать себе страдания и жалеть себя, он никого слушать не станет. Особенно, если родные и знакомые ему в этом потакают. Эту девчонку, наверное, балует вся семья, вот она и жалуется на жизнь по любому поводу...
Но тут девушка принялась вытирать слезы и довольно громко всхлипнула. Эрнест не выдержал. Какое она имеет право портить окружающим настроение?! Приятная музыка, на новых оконных экранах идет замечательно прорисованный грибной дождь, так что в каждой бегущей по стеклу капле блестит крошечный «кусочек» солнца и переливается маленькая радуга! А она все хнычет, все жалуется сама себе на свою «тяжелую и полную лишений» жизнь!!!
— Простите, девушка... — вежливо заговорил он, наклоняясь к своей соседке через стол. — У вас какое-то несчастье случилось?
Вика оторвала салфетку от лица и с сомнением посмотрела на заговорившего с ней мужчину.
— Нет, у меня... У меня все... как обычно, — пробормотала она, не желая делиться своим горем с незнакомым человеком.
— Ясно, — вздохнул Эрнест, и остатки добродушия мгновенно испарились из его взгляда. — Что же вы тогда плачете?
— Просто у меня все плохо, — сама не зная, почему, начала оправдываться Вика.
— И вам кажется, что ваша жизнь кончена? — подхватил ее собеседник. — Знаете, девушка, только не обижайтесь, но с такими, как вы, очень тяжело даже просто рядом находиться. Вы сами себя жалеете и от других требуете, чтобы вас утешали.
— Я ни от кого ничего не требую! — вспыхнула Вика.
— Но ведете себя так, что все вокруг вынуждены с вами нянчиться! — припечатал Эрнест. — У меня в вашем возрасте тоже была куча проблем. Я экзамены в университет заваливал, никак не мог поступить, мне в этом самом баре приходилось подрабатывать, потому что денег не хватало. Но я же не сдался! Теперь у меня есть любимое дело, есть кафедра экспериментальной генетики, которую я возглавляю... Вы даже не представляете, что мы там скоро будем делать! А если бы тогда, в молодости, я решил, что моя жизнь кончена — разве я бы всего этого добился?
— А мне-то что с этого? — безразлично пожала плечами девушка. — Никакие ваши чудеса мне не помогут.
— Вы сами должны себе помочь! — Эрнест повысил голос, и на него даже обернулась сидящая за соседним столиком парочка. — Никто кроме вас этого не сделает.
— Но бывают случаи, когда помочь уже нельзя, — тихо произнесла Вика, отставляя чашку в сторону. — Когда от тебя лично ничего не зависит и не зависело...
— Как раз так не бывает. Мы всегда сами виноваты в том, как у нас складывается жизнь.
Вика промолчала. В том, что у Яна оказалась сильнейшая аллергия на самую обычную прививку, ее вины не было. В том, что врачи не смогли его спасти — тем более. Как и в том, что отец Яна вскоре после его смерти переехал на обратную сторону Луны и больше не общался с ней.
Хотя родственники совершенно искренне не понимали, как можно так долго переживать, если она может нарожать еще кучу других детей.
— Нет, с вами бесполезно разговаривать, — махнул рукой Эрнест и откинулся на спинку стула. — Вы никого не хотите слушать, только себя. И в жизни видите только плохое. Наверное, спрашиваете себя постоянно: «За что мне это?» Ведь так?
Вика пожала плечами. Она действительно часто задавала себе этот вопрос, но никогда не находила на него ответа.
— А это — последнее дело, — вещал, тем временем, ее случайный знакомый. — Свою судьбу надо принимать с радостью. Уныние во всех религиях — страшный грех. Нормальный человек, даже когда просто по улице идет, улыбается каждому встречному, даже если у него на самом деле какие-то проблемы. Потому что расстраивать людей своей кислой физиономией — это просто невежливо.
Вика снова прижала салфетку к глазам, поднялась со стула и направилась к стойке бара, из-за которой на нее украдкой посматривал старый Морис.
— Будьте добры, что-нибудь покрепче, — попросила она и, заглянув в меню, ткнула пальцем в одну из строчек. — Вот это, пожалуй.
Старый бармен чуть удивленно повел седыми бровями — три года эта клиентка не заказывала у него ничего, кроме чая — но без возражений протянул ей выбранный коктейль. Вика выложила на стойку деньги, взяла бокал и уселась за другой, недавно освободившийся столик.
Эрнест, ожидавший, что она вернется на свое прежнее место, пожал плечами и тоже подошел к Морису. Ему показалось, что бывший начальник смотрит на него каким-то странным взглядом, но уже в следующий момент Морис вежливо поинтересовался, не хочет ли Эрнест попробовать один из новых напитков.
Мужчина выбрал один из предложенных и, вернувшись за свой столик, в последний раз взглянул на пересевшую от него в угол девушку. «Интересно, поняла она хоть что-нибудь из того, что я ей сказал? — мысленно спросил он себя. — Скорее всего, нет, слишком уж она зациклена на своих неприятностях».
За время отпуска он еще несколько раз заходил в бар, но уже не встречался с той странной девушкой. «Наверное, мне все-таки удалось хоть немного ее встряхнуть», — не без самодовольства подумал Эрнест, когда в последний раз зашел в бар попрощаться с Морисом.
Две недели абсолютного бездействия ему не помогли. Руки постоянно чесались что-то делать, фальшивые улыбки девушек, которыми он пытался разнообразить дни, только выкачивали из него заработанные тяжёлым трудом и лишениями деньги.
Конечно, во всем можно было обвинить ту несчастную плаксу, из-за которой у него с первого дня испортилось настроение, но тут бы Бойл погрешил против собственного же совета. Потому он крепился и злился все больше.
Вернувшись на Землю, Эрнест несколько дней не выходил из лаборатории, а когда один из лаборантов случайно разбил колбу с простейшими, он до того озверел, что чуть не избил перепуганного насмерть парня. С тех пор Эрни пытался сдерживаться и по возможности проводить большую часть времени в одиночестве.
За отведенные ему семь лет руководства кафедрой, научно-исследовательская жизнь как будто попала в болото. Казалось, что новое открытие и доклад должны произвести фурор и череда неудач пройдет, но все выходило совсем иначе. Открытия признавались, имя Эрнеста все чаще мелькало во всемирном справочнике, но чего-то неуловимого и нового, что было раньше, когда профессор Парти стоял во главе кафедры, больше не было. Поэтому приглашение своего наставника собирать вещи и отправляться к нему в колонию Эрнест встретил с искренним ликованием. Перепоручив свои полномочия одному из преподавателей кафедры, он быстро собрался, выставил квартиру на продажу и в тот же день вылетел в колонию.
По дороге он еще чувствовал некоторый дискомфорт, думая о том, что профессор Парти провел в колонии всего три дня, ведя переговоры, а для Эрни прошло уже семь лет. Но он решительно отметал от себя все сомнения и смело смотрел в будущее.
Колония находилась на стандартной искусственной планете — копии Земли, но с отвратительным влажным климатом. Профессор встретил его на временном космодроме и показал полуразрушенный сарай, где им предстояло ставить опыты.
— Но профессор, — непонимающе воскликнул Эрни. — Как же мы с вами будем здесь работать? Ни оборудования, ни нормальных помещений... А материал?
— Успокойся, я уже обо всем договорился, нам выделят кое-какие деньги и оборудование. На первое время этого хватит, а когда мы с тобой закончим с экспериментами, то сможем освоить большую часть планеты.
— Но как?
— Я же тебе говорил, положись на меня, — похлопав мужчину, ставшего на семь лет ближе к нему по возрасту, улыбнулся профессор. — Все схвачено.
Эрнест всегда подозревал в Парти скользкую змею, но только сейчас он понял, насколько тонка нить, по которой он идет. «Если он сдохнет, я так никогда и не выберусь с этой планетки!» — вытирая рукавом струящийся по лбу пот, тяжело вздохнул Эрнест.
Жили они в небольшом современном доме, специально предназначенном для подобных условий. По ночам профессор храпел, не давая Эрнесту заснуть, а по утрам рано вставал и требовал того же от своего подчиненного. Никого из жителей планеты их генетические опыты не интересовали. А работа была тяжелой, скучной и отупляюще противной. Не так представлял себе Эрни свою будущую жизнь!
Периодически он пытался выудить из профессора информацию о деньгах за исследования, но тот лишь отмахивался и просил его принести очередную пробирку с образцами.
Эрнест стал все больше нервничать и начал курить. Благо земные растения здесь приживались быстро, и недостатка в табаке не ощущалось.
Пять долгих и мучительных лет они пытались вывести новый вид растения, способного к неограниченному размножению по команде, со вкусом спелых экзотических фруктов и неограниченными возможностями адаптации к любым условиям планет. Но когда они были уже на пороге открытия, профессор Парти внезапно свалился с сильнейшим приступом какой-то местной болезни и через два дня умер.
Все было кончено. Эрнест безуспешно продолжал начатые ими опыты, старался добиться того, к чему стремился профессор. Два года он провел на планете, почти ни с кем не общаясь, переставляя пробирки с места на место и понимая, что в сорок девять лет он лишился абсолютно всего.
Долгими вечерами Бойл вспоминал время, проведенное на Земле, и искал причину, по которой он свернул не на ту дорогу. Сколько он себя помнил, его сопровождала непоколебимая уверенность в собственной гениальности. «Я создал себя сам. Все собственным трудом, так почему же я не могу завершить начатый профессором опыт?! Ведь Парти сам говорил о моей одаренности...» — недоумевал ученый.
И в конце концов, его настигла ужасная догадка. Все то время, что ему сопутствовал успех, профессор был рядом с ним. Он всегда ободрял его, всегда говорил, что все будет в порядке, но именно он и подсказывал Бойлу, как провести решающие эксперименты. Эрнест действовал лишь по его указке.
«Старый хрыч всегда умел перестраховываться», — с досадой подумал Эрнест, понимая, что в случае неудачи, профессор использовал бы его как громоотвод.
Однако еще за один год исследований Эрни все же смог частично опровергнуть свою догадку. Он понял, к чему стремился в своих опытах профессор. У него ушло на это три года, но он это сделал! Оставалось завершить два эксперимента, и колония могла стать золотоносной жилой...
Морозным утром рядом с домом Эрнеста бесшумно приземлился космолёт. Из него вышел маленький человек, которого сопровождали двое солдат. Бросив по сторонам презрительный взгляд, он заковылял по направлению к обросшей мхом лачуге.
«И здесь живёт человек с мировым именем!» — удивлённо подумал он, останавливаясь перед запертой дверью. Обмотав руку платком, он постучал в дверь, и принялся ждать.
В дверь его дома постучали. За три года одиночества Эрнест успел отвыкнуть от подобного, а потому мгновенно соскочил с кровати и в чем мать родила бросился открывать дверь. На пороге стоял маленький человек, с двумя пехотинцами за спиной.
— Вы Эрнест Бойл? — поинтересовался человек, демонстративно не замечая наготы мужчины.
— Да... — хмурясь спросонья, отозвался Эрнест.
— По указанию правительства Земли мы прекращаем вашу деятельность на этой планете.
Он вручил Эрнесту тяжелый конверт и направился в сторону стоящего неподалеку космолета.
«Как они смогли так тихо приземлиться?» — недоумевал Эрнест, распаковывая конверт. — Внутри действительно лежало постановление немедленно прекратить всю деятельность на планете и покинуть ее вместе с уполномоченным в течение пяти часов после получения.
Все еще ничего не понимая, Эрнест кинулся за объяснениями, но получил приказ поторапливаться. Если он откажется покидать планету, они будут вынуждены применить силу.
Через два часа Эрнест сидел в тесной кабине космолёта. Все оборудование и результаты его работы за последние восемь лет остались в лаборатории. От сопровождающих его людей он так и не смог добиться, для чего правительству Земли понадобилась эта захудалая колония.
Очередное сообщение настигло их в пути. В нем содержался приказ высадить Эрнеста на искусственной планете под названием Одеон. Полет к ней занял больше месяца на субсветовой скорости — это была одна из самых далеких от Земли колоний. Выкрикивающего проклятия и угрозы Эрнеста, высадили на почти такой же планете как та, с которой его забрали. Благо у него были с собой удостоверяющие личность документы, иначе он никогда бы не нашел там работы.
Сбор природного удобрения — единственная свободная работа, за которую не брался ни один уважающий себя одеонянин — стал его главным занятием на следующие пять лет, пока он копил деньги на билет до Земли. Каждый день Эрнест открывал глаза за минуту до сигнала будильника и не верил, что такое возможно. Дипломированный генетик, человек с мировым именем убирал навоз за далекими потомками коров и свиней, пытаясь заработать деньги на дорогу домой! Постоянно крутящийся в голове вопрос «За что?!» преследовал его с первого часа пробуждения до того момента, когда вечером, изнемогая от усталости, вновь погружался в пелену сна.
В лунном космопорте Эрнест Бойл казался лишь тенью на фоне жизнерадостных и причудливым образом изменившихся людей. По скромным подсчетам Эрнеста он отсутствовал на Земле почти два столетия. Он мог бы по праву называться самым старым человеком на Земле, если бы его биологический возраст не плавал в районе пятидесяти.
Низкорослый и поседевший раньше времени, Эрнест шаркающей походкой прошел мимо знакомой вывески.
Бар «Селена» приглашал посетителей полюбоваться новыми видами далеких планет.
Дрожащей рукой Эрнест попытался толкнуть дверь бара, но она просто исчезла с его пути. Бросая быстрые и опасливые взгляды по сторонам, пожилой мужчина направился к барной стойке.
Новые виды планет его не интересовали.
Старина Морис молча протирал стаканы и разглядывал их на свет. За два с лишним века он не изменился! Только морщин на его лице словно бы поубавилось...
— М-морис?! — дрожащим голосом спросил Эрнест.
— Он самый, — отозвался бармен и вопросительно уставился на Бойла. — Что будете заказывать?
— М-миорис! Но как? За двести лет, ты же должен был давно умереть! — позабыв о такте, закричал Эрнест.
— Спокойней, спокойней... — казалось, на лицо Мориса набежала тень. — Кто ты такой?
— Это же я! Эрни Бойл, я работал у тебя в 2390-х! Неужели ты меня не помнишь?
— Ах, это ты... — в глазах мужчины блеснуло понимание. — Почему же ты тогда задаешь такие глупые вопросы? Ведь еще в то время стала возможна пересадка мозга в искусственные тела...
— Я тогда был немного занят другим, — бесцветно отозвался Эрни.
— Ты плохо выглядишь, держи... За счет заведения, — Морис налил ему полный стакан темной жидкости, от которой внутри Эрнеста все перевернулось. — Легче?
— Немного, — испугавшись, что от нового напитка у него может открыться заработанная на Одеоне язва, Эрнест отставил стакан. — Слушай, Морис. У меня в последнее время было много о чем подумать. Почему ты не предупредил меня, что, общаясь с посетителями, можно накликать на себя беду?
— В самом деле? Сколько себя помню, никогда о таком не слышал.
— Но как же, тот дальнобойщик, мимо которого протекала вся его жизнь! Та девка, от которой ничего не зависело! Моя жизнь сделала фортель и отомстила мне так же, как и им! Почему ты не помешал мне с ними разговаривать?!
— Ха! — фыркнул старый бармен. — Парень, да у тебя в голове еще меньше мозгов, чем у меня! Ты так ничего и не понял. Опасно не разговаривать с посетителями, а давать советы и лезть в их жизнь, как будто ты имеешь на это полное право. Жизнь не любит громких слов, особенно, если они сказаны с полной уверенностью в своей правоте. Она обязательно найдет способ проверить сказанное на деле. Разговаривать, утешать — все это можно, но не такими словами, как это делал ты.
— Но ведь ты тоже никогда никого не утешал!
— Естественно. Я не был уверен, что смогу помочь, а не сделать хуже — и другим, и себе.
Какое-то время Эрнест переваривал услышанное, глядя в «окна» и следя за неизвестным ему маленьким зверьком, бегущим по бескрайней пустыне, который перепрыгивал из одного экрана на другой. Наконец, зверек спрятался в норку, и за «окнами» пошел дождь.
По стеклу покатились крупные блестящие капли, небо заволокло тучами, а за ними, в мутном дождевом тумане показались очертания мокрых черных деревьев и не менее мокрых домов.
— У тебя не найдется работы для старого друга? — поворачиваясь к бармену, совсем другим голосом просил Эрнест.
— Вставай за стойку и подмени меня, — передавая ему ослепительно-белое полотенце, улыбнулся Морис.
Соавторы Минасян-Лукиянов © 2007
Обсудить на форуме |
|
