|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2007 Андрей Кузечкин © 2007 Кавай Разогретый солнцем бетонный парапет — чистый, без единой трещинки. Ленивая вода. Два разомлевших от жары человеческих тела.
— Чехов, Антон Палыч, как-то сказал: лучшее описание моря, которое мне встречалось, я прочитал в сочинении одного гимназиста. «Море было огромным...» — неторопливо проговорил Денис.
Аями удивлённо посмотрела на него. Никакого моря перед ними не было, только река. Мутная, неопрятная, не очень широкая Святокаменка.
— Я о небе. Посмотри вверх. «Небо было огромным...» Что тут добавить?
— Нечего, Дэни-сан. — Согласилась Аями.
Она зажмурилась и через десять секунд произнесла нараспев:
Помню этот день.
Небо было огромным,
И твои глаза.
Денис погладил её щёку кончиками пальцев. Жара была столь беспощадной, что даже целоваться не было сил.
Жара... Вот уже две недели, как не было ни дождя, ни ветра. Начиная с того самого дня, как Денис прибыл сюда.
* * *
Трейлер, крытый чёрным брезентом, преодолел мост меньше, чем за минуту. Куда дольше заняла процедура открытия ворот. Сперва нудная проверка документов, затем досмотр кузова, и лишь потом тяжеленные створки с презрительной медлительностью поползли в стороны.
За воротами имелась маленькая площадка, обнесённая проволочной оградой. Автоматчики в глухих шлемах и чёрной униформе наблюдали за тем, как рабочие в оранжевых комбинезонах разгружают трейлер. Рядом стоял человек в штатском, что-то отмечавший карандашом на листе бумаги, по мере того, как небольшие металлические контейнеры выставлялись на асфальт.
Человек в штатском вздрогнул, когда его тронули за плечо.
— Кого я вижу! — без особой радости произнёс он. — Акира!
— С вашего позволения. Здравствуйте, Павел Геннадьевич. — Подтвердил молодой человек с растрёпанными рыжими волосами. Его чёрный пиджак был расстёгнут, как и воротник белой рубашки, а руки глубоко засунуты в карманы.
Они поклонились друг другу — слегка, как, согласно неписанному кодексу, полагается здороваться старым знакомым, находящимся примерно на одной ступени иерархической лестницы.
— Если ты здесь, то это значит... — Павел Геннадьевич замолчал и вопросительно глянул в глаза Акире.
— Да. — Ответил тот одним взглядом.
Опустевший трейлер медленно разворачивался. Павел Геннадьевич и Акира проводили его взглядом. Едва ворота закрылись, молодой человек пробежался вдоль контейнеров и остановился.
— Вот этот. — Акира указал на контейнер под номером 32. — Павел Геннадьевич, прикажите вскрыть.
Тот посмотрел скептически:
— Сомневаюсь. Контейнеры герметичны.
— Конечно. — Согласился Акира. — А иначе они вызвали бы подозрение.
Рабочие вскрыли контейнер. Внутри обнаружился человек в позе эмбриона. В руках у него был красный баллон, соединённый резиновым шлангом с дыхательной маской.
— Вот и мой клиент. — Сказал Акира довольным голосом.
— Акваланг! — Воскликнул Павел Геннадьевич. — Вот так идея!
Узник контейнера снял дыхательную маску и оказался парнем лет двадцати. Вскочил на ноги, отшвырнув акваланг; ошарашено огляделся:
— Это что — Святокаменск? Нет, серьёзно? У меня получилось?!
Павел Геннадьевич и Акира переглянулись с улыбками.
— Я Денис! — представился парень, задыхаясь от восторга.
Акира учтиво поклонился. Денис было протянул ему руку для приветствия, но спохватился и тоже согнулся в неумелом поклоне.
— Прошу за мной. — Акира положил ладонь Денису на левую лопатку и легонько подтолкнул. — Я сегодня твой гид. Поздравляю с прибытием в Святокаменск, последний свободный город нашей страны. Зови меня Акира.
— Ты же не японец! — воскликнул Денис.
— По крови — нет. Если бы я жил ТАМ, меня бы звали по-другому. А здесь я Акира.
Денис был восторженным и ошеломлённым. Его спутник — спокойным и ироничным.
— Входим в Старый Город. — Сообщил Акира.
За проволочной оградой начинались старинные дома — два, три этажа. Башенки, кариатиды, атланты, львы, розы, арки, колонны. Каждый дом выглядит так, словно вчера построен. Безукоризненно гладкие, свежевыкрашенные стены, новенькие двери, рамы и водосточные трубы. Интересно, это отреставрированные дома девятнадцатого века или стилизованные новостройки?
На первых этажах располагались магазины. В витринах — телевизоры, компьютеры, диски, книги, видеоигры. Вывески — на двух языках, японском и русском.
Где-то играла весёлая эстрадная песенка на японском языке, Денис слышал подобные классе в первом, когда по телевизору ещё показывали зарубежные мультики, в том числе и аниме. Песенка с привкусом детства...
Прохожие, преимущественно, славянской внешности, лишь иногда мелькнёт смуглое лицо с узкими глазами.
Автомобилей немного, в основном, тойоты и хонды.
— Движение левостороннее, привыкай.
— Как здесь... — Денис пожевал нижнюю губу. — Аккуратно...
— Мы любим наш город. Особенно Старый. Большая часть жителей обитает здесь. Конторы находятся там, — Акира махнул рукой в сторону десятка небоскрёбов, возвышавшихся справа от него, — предприятия — там. — Он обернулся влево, где поднимались столбы дыма. Здесь — живут, покупают и отдыхают. А чистота, Денис, она прежде всего тут, — Акира ткнул себя пальцем в ту часть груди, где обычно располагается сердце. — В Старом Городе брось кошелёк на тротуар, и он будет лежать до тех пор, пока ты его не подберёшь.
— Что, полиция хорошо работает?
— Полиция регулирует дорожное движение и следит, чтобы никто не мусорил. За порядком следим мы. — Акира задрал до локтя правый рукав, продемонстрировав зелёную татуировку — длинного, как змея, усатого азиатского дракона.
— Ты бандит? — спокойно поинтересовался Денис. — Как это... якудза?
— Якудза — да. Но не бандит. Организованной преступности в Святокаменске нет. Никакой преступности нет. За этим следит наша организация. Украл, обманул, устроил драку — придём мы и заберём у тебя то, что нам понравится. — Его голос стал стальным. — Например, руку или ногу.
Взгляд Акиры потеплел:
— А ещё мы помогаем тем, кто просачивается в наш город снаружи. Для тебя уже готова жилплощадь и рабочее место. Но учти, Денис — это ТАМ ты мог присутствовать на работе и получать за это деньги. Здесь придётся работать. Тем более не поощряется увлечение спиртным.
— Я не пью.
— Славно. Ты обязан отработать в Святокаменске год и один день, такое правило. Потом ты сделаешь выбор: остаться здесь или улететь на Острова, а оттуда — куда вздумается.
— Острова — это Япония?
— Конечно.
— Круто!
— В Святокаменске говорят: кавай.
Денис улыбнулся:
— Кавай!
* * *
— А всё-таки, от чего ты сбежал? — спросила Аями, глядя на противоположный берег реки, вдоль которого тянулся высоченный проволочный забор. — Что происходит ТАМ? Я слышала, там как при Сталине — расстрелы, аресты без суда и следствия. Еды не хватает, других товаров...
Денис рассмеялся:
— Ерунда. Пропагандистский бред. Нам в школе про Святокаменск тоже много чего говорили: мол, город незаконно захвачен японцами, коренное население низведено до уровня рабочего скота и тэ дэ. ТАМ всё не так ужасно. Многим даже нравится.
— И что ТАМ?
— Обычное милитаристское государство. Ты либо военный, либо никто. Учителя, журналисты, учёные и прочая интеллигенция — люди второго сорта. Образование в разрухе, театры и музеи посещают только старики, по телевизору крутят патриотические фильмы и всякие военные песни... А обыватель искренне думает, что живёт в великой стране. И не видит, что у власти фашист.
— Президент Жарков?
— Генерал Жарков. — Поправил Денис. — Президентом его никто не выбирал — он сам себя назначил.
— А тебе он чем не угодил?
— Тем, что закрыл многие вузы, в том числе и в нашем городе. Дескать, пользы от них нет, только государственные средства расходуют. В техникум поступать я не хотел, а ехать в другой город не было денег — поэтому сразу после школы пришлось устроиться на завод простым рабочим. Самое главное: для армии я был негоден по состоянию здоровья, у меня наследственное заболевание сердца. Представляешь, сколько насмешек мне из-за этого пришлось вытерпеть — от рабочих, от соседей, от знакомых девушек!
— Но ты же не виноват, что негоден к службе!
— А их это не волновало. Понимаешь, Аями, за эти пятнадцать лет народ изрядно отупел, превратился в быдло.
— Я понимаю, Дэни-сан. Моя страна тоже знает, что такое милитаризм.
— Ещё надо мной смеялись, что я на работе тайком книжки читаю — я же, чтоб времени не тратить, начал самообразование. А рабочие говорили: «Хватит читать, окосеешь!» Начали меня дразнить Профессором. Соседи тоже затюкали. Я же от родителей съехал, снимал маленькую комнатку...
— И однажды ты не выдержал?
— Да. Связался с людьми, которые занимаются переброской людей в Святокаменск. Заплатил кучу денег, а потом ждал своей очереди полгода. И вот я здесь.
* * *
Акира показал Денису жилплощадь — маленькую комнату на третьем этаже дома в Старом Городе. Кроме стола с компьютером и книжных полок другой мебели не было.
— Степан. — Представился интеллигентного вида юноша с прилизанной чёлкой.
— Твой новый сосед. — Пояснил Акира.
Денис оглядывался:
— А спать где?
— Вот здесь на кнопочку нажимаешь... — Степан продемонстрировал.
Из стены выдвинулась заправленная кровать.
Денис изучил книжную полку: рядом с Пушкиным стоял Ихара Сайкаку, а бок о бок с Пелевиным — Банана Ёсимото.
— Мы с тобой вместе будем работать. — Сообщил Степан. — В Святокаменском Институте.
— В институте? — оживился Денис. — А что за работа?
— Вытирать пыль, подметать, таскать ящики с пробирками. Зато когда отработаем год и один день — сможем туда поступить в качестве студентов.
— А ты тоже — оттуда? — Денис ткнул пальцем через плечо.
— Ага. Уже полгода как. Как и ты воспользовался аквалангом, только по прямому назначению. Просто взял и переплыл Святокаменку.
— Как? Там же везде патрули, колючая проволока...
— А я и не говорю, что было легко. По нам знаешь как стреляли!
— По нам?
— Да. Нас было восемь человек. Доплыл только я. Знаешь, оно того стоило. У нас в городе была молодёжная ячейка сопротивления бандитскому режиму генерала Жаркова. Нас довольно быстро накрыли. Однажды к нам в штаб ворвалась целая орда солдат, они всё разнесли вдребезги, всех избили прикладами и исчезли. Такое вот первое и последнее предупреждение. Один из наших умер от удара по голове, четверо попали в больницу. И мы решились на отчаянный шаг. И, видимо, не зря. Ведь, в конечном итоге, свободу обрели все.
Степан схватил Дениса за запястье:
— Знаешь, что я видел! На том берегу расквартирован как минимум целый полк. Солдаты ждут приказа.
— Но ведь... если они нападут на Святокаменск, то это будет агрессия против другого государства!
— Да. Но всё может измениться. Ты знаешь, что с Островами давно ведутся переговоры о досрочном прекращении аренды? Святокаменск для Жаркова — как заноза в заднице, маленькая, но назойливая. Если он добьётся, чего хочет, то всем, кто имеет японское гражданство, придётся покинуть Святокаменск, а потом в город войдут войска...
— Отставить панику и пораженческие настроения! — прикрикнул Акира. — Острова нас так просто не отдадут!
— Никаких паник. Лично я буду сражаться, когда дело до этого дойдёт, — сказал Степан.
— Я тоже, Стёпа. Я тоже. — Спокойно кивнул Акира.
С этого дня у Дениса началась новая жизнь.
Рабочий день начинался непривычно рано. В шесть утра, до прихода студентов, положено было быть на месте и, переодевшись в серую униформу, начинать драить пол. Но мыть полы было куда проще, чем таскать ящики — там, в прежней жизни — а едва появлялись студенты, как работа и вовсе превращалась в праздник. Мимо Дениса, смиренно тёршего пол шваброй, проплывали десятки молодых улыбающихся лиц. Каждый юноша и каждая девушка ненадолго останавливался возле него и отпускал коротенький, но учтивый поклон. А некоторые находили время даже поговорить с ним:
— Здравствуйте, что-то я вас раньше не видела! Вы ОТТУДА? Недавно, да? Так здорово! Расскажите, трудно было просочиться через границу? Вы просто герой!
Плееры, книжки, рюкзаки. Униформа — клетчатые юбки до колен и синие жилеты у девчонок, тёмно-синие костюмы у парней. Но никакой казарменности: даже юноши носят длинные волосы (зачастую выкрашенные в какой-нибудь экзотический цвет) и серьги, что уж говорить о девушках: те выглядят и вовсе отпадно.
— Кавай? — спрашивал Степан, глядя вслед очередной очаровательной студентке.
— Кавай. — Подтверждал Денис.
Ему очень нравилось любезничать со студентками (ненавязчиво, без излишней наглости) или вести интеллектуальные беседы со студентами. Благо поговорить было о чём. Денис изголодался по общению с читающими людьми.
— Почему здесь так мало японцев? — спросил он как-то раз у напарника. — Даже декан — русский.
— Да потому, что институт выпускает специалистов для работы на предприятиях города. — Пояснил Степан. — Работают по большей части русские. Японцы лишь руководят, и чаще всего — с Островов. Японцев в Святокаменске не так уж и много, не более одного процента. И то, зачастую это просто туристы, для которых Святокаменск — просто экзотическая территория, как для американцев Гавайи. Или, например, городской спецназ, «Тотсугеки Дан» — сплошь японцы. Зверские ребята, с самурайской выучкой.
Рабочий день заканчивался в четыре, когда приходила новая смена. Можно было переодеваться и идти исследовать город, копаться в книжных магазинах и на распродажах компьютерных и видеодисков.
Книги в магазинах разделялись на категории: одна треть — книги на японском языке, в том числе и переводы русских писателей, ещё треть — японские книги, переведённые на русский, остальное — книги русских авторов. Не так уж и много, но это была настоящая литература: классика и лучшие авторы новейшего времени. Те, которые при Жаркове навсегда уехали из страны.
Порадовали и салоны видеопроката. Двери одного из них были украшены постерами. На одной створке дверей наивно улыбался добряк Юрий Никулин, на другой — ехидно ухмылялся циник Такеши Китано.
Сокуров, Куросава, Тарковский, Такеши Миике: соотношение русских фильмов к японским составляло один к одному. И отдельно были полки с аниме, или, как их называл Денис, «глазастыми мультиками». Японской мультипликацией он интересовался давно, но ТАМ, в прежней жизни, её практически невозможно было увидеть: по телевизору аниме не крутили, а в прокатах невозможно было найти ничего, кроме патриотических боевиков.
Улицы Старого Города упирались в парк, большой красивый парк, полный ухоженных деревьев, расчерченный ровными гравийными дорожками. Имелись и маленькие пруды, чьи берега были красиво выложены валунами. К воде вели аккуратные ступеньки.
По веткам деревьев скакали резвые белки. В прудах плавали утки.
Как-то раз Денис со Степаном прошли весь парк, пока не упёрлись в ограду, и Денис остановился в изумлении: за оградой он увидел дома-бараки, напомнившие ему о родном городке. Между облупленными дряхлыми постройками стояли неаккуратно сваренные из листов железа гаражи, рядом с которыми возвышались холмики мусора. В мусоре ковырялись бродячие собаки. Денис увидел и людей: горбатая бабка в платке деловито ковыляла куда-то, опираясь на палку, неопрятная женщина в облезлом халате выколачивала облезлый ковёр.
В ограде не было двери, и выйти на грязную улицу было нельзя.
— Будь осторожен, Дэн. — Сказал Степан. — Держись подальше от Гетто.
— Что за Гетто?
— Опасный район нашего города. Место, где люди живут так, как раньше. Большая помойка, населённая человеческими отбросами. Туда даже полицейские стараются особенно не соваться.
— Живут как раньше?
— Да. То есть, пьют, бьют друг другу морды, нищенствуют.
— Разве ЗДЕСЬ такое возможно?
— Представь себе.
— Как это вышло?
— Вот, послушай: когда японцы двадцать лет назад взяли город в долгосрочную аренду, нашлись люди, которые не приняли новую власть. Это было то самое, как ты говоришь, быдло — чернорабочие, грузчики, дворники. И жили они довольно компактно — в бедном районе города, где большая часть зданий давным-давно подлежала сносу.
— И чем им не угодила новая власть?
— Да тем, что всех этих людей быстро поувольняли, когда выяснилось, что работать они не умеют, умеют только присутствовать на работе и пьянствовать. Новая власть хотела выселить их всех из города, а дома снести подчистую, но этим людям просто некуда было больше идти. К тому же, там, в Гетто, обитает множество пенсионеров, женщин, инвалидов, детей — что же, их всех выбрасывать на улицу?
— Выбрасывать. — Резко произнёс Денис. — Окружить район полицией и — двадцать четыре часа на сборы, после чего весь район — под сплав.
— Да ты жесток, Дэн. Хотя такой план существовал, но от него отказались, когда поняли, что это означает гражданскую войну в отдельно взятом городе. Поэтому район стали уничтожать постепенно. То и дело сносят какой-нибудь старый дом на краю Гетто, а то и целую улицу — на месте одной из них, например, сделали этот парк. Но Гетто живёт, и люди его живут. А это головная боль для города. Потому что обитатели Гетто мечтают воссоединить город со страной, а японцев выгнать вон.
— Пусть мечтают. Мечтать не вредно. — Усмехнулся Денис.
— Это не просто мечты. Говорят, что там, среди этих развалюх и помоек зреет фашистское Сопротивление. Что существует подпольная организация, которая получает извне деньги и оружие для предстоящего переворота. Ведь для Жаркова это единственный способ получить город досрочно: военная агрессия вызовет международный конфликт, но в случае внутреннего переворота руки Жаркова останутся чистыми.
Вечером того же дня Степан повёл Дениса на концерт, который состоялся на открытом воздухе — на главной площади Старого Города, возле старинной башни с часами.
На высоком помосте выступала рок-группа со стандартным набором инструментов: барабаны, гитара, бас, клавиши. Все участники коллектива были одеты в цветастые костюмы, напоминавшие о венецианских карнавалах. Вокалист, энергичный и энергетичный молодой японец, носил расшитый золотом камзол с фалдами и эполетами и ярко-красный парик, похожий на львиную гриву.
— Это Эдогава Рампо, наша суперзвезда. — Сообщил Степан.
Денис вслушался в песню, которую певец выводил героическим голосом под пафосную музыку, и удивлённо произнёс:
— Мелодия знакомая...
— «Подорожник-трава». — Небрежно пояснил Степан. — Эдогава очень интересуется российскими песнями и исполняет их на своём родном языке. По-моему, получается вполне кавай.
Слушатели, кучковавшиеся возле сцены, трясли головами в такт музыке и даже прыгали, но Денис, как ни приглядывался, не мог заметить ни одного пьяного. Полицейских было немного: человек пять.
Много было фотоаппаратов и мобильных телефонов, оснащённых камерами. То и дело где-то рядом мелькала вспышка. Фотографировали сцену или друг друга.
Совсем по-другому было, когда в прошлом году в его родной город приехала с концертом военно-патриотическая группа «Морпехи». Несколько слоёв людей в форме, размахивающая пивными бутылками публика, расквашенные физиономии... А здесь, в Святокаменске, молодёжь умеет веселиться, не прибегая к алкоголю. Просто сказка!
Внезапно Денису захотелось плакать. Сколько в Святокаменске населения? Ну пусть сто тысяч человек. Это ровно в сто раз меньше, чем вся армия генерала Жаркова. А это значит, что если дело дойдёт до захвата города, Святокаменск просто раздавят, как насекомое. Раздавят и не заметят. Двадцать, тридцать, сорок минут — больше город не продержится.
Денис вглядывался в улыбающиеся, приветливые, чистые лица людей и думал: «Мы подвешены в клетке над пропастью. Огонёк свечи лижет верёвку, на которой висит клетка. Мы свободны и счастливы, но лишь пока не перегорит верёвка. А она будет гореть сто лет — или сто секунд».
Тем временем на большом экране позади музыкантов появилась одутловатая физиономия президента Жаркова. Эдогава Рампо завёл скоростную панк-рок-песню, весь текст которой состоял из одной фразы на ломаном русском языке: «СДОХНИ, СВИНЬЯ!» Песня, по всей видимости адресованная Жаркову, была встречена публикой особенно тепло: все хлопали, улюлюкали и показывали изображению генерала средний палец.
«Наслаждаетесь свободой? — зло ухмыльнулся Денис. — Ну-ну».
В тот вечер он сбежал от Степана и выпил сакэ в первом же подвернувшемся баре. Совсем немного, но малопьющему Денису этого хватило, чтобы заснуть прямо на асфальте, свернувшись по-кошачьи клубочком и подложив под голову собственные кроссовки.
Проснулся Денис оттого, что полицейский тряс его за плечо:
— Уважаемый, вам плохо? — участливо спросил страж порядка женским голосом. — Вызвать «скорую»?
— Я просто пьян. — Сообщил Денис со всей откровенностью.
Да, это не было галлюцинацией! Полицейский был молодой женщиной, и довольно красивой. Что самое удивительное, она была японкой — но отлично говорила по-русски.
— Давайте, я провожу вас домой?
— Я не хочу никуда идти. У меня завтра выходной. Я свободный человек и могу делать что хочу!
— Тогда я советую вам перебраться вон на ту скамейку. Там вам будет удобнее.
Денис, рассмеявшись, удивлённо покрутил головой, перекатился на другой бок и опять заснул.
* * *
— А что ТЫ находишь в Святокаменске? — поинтересовался Денис.
— Я... — Аями задумалась. — Ты знаешь, что такое Иностранный легион?
— Вашему народу присуща иносказательность. — Усмехнулся Денис. — Хочешь удивить меня неожиданной ассоциацией? Что ж, я, конечно, знаю, что такое Иностранный легион. Это особое подразделение французской армии, которое используется для сложных военных операций за рубежом...
— Это не просто подразделение. Туда берут всех желающих — и ни у кого не спрашивают его прошлого. Даже имя и фамилию можно назвать любую, никто не станет проверять. Поэтому в легион шли разного рода головорезы, люди с тёмным прошлым. Работа в Святокаменске — это мой Иностранный легион.
— У тебя тёмное прошлое?
— Нет. Мне просто нужно было сбежать от прежней жизни.
— Тебе не нравилось на Островах? В стране с самым высоким в мире уровнем жизни?
— Во-первых, не с самым высоким. В Скандинавии выше. А во-вторых, не всё измеряется уровнем жизни. У меня был хороший муж, хороший дом, я не работала. Но знаешь ли ты, Дэни-сан, что такое брак по-японски? Это когда муж просыпается в пять утра, тут же, без всяких там прелюдий, выполняет супружеский долг, чтобы согнать с себя сон, потом бежит на работу, возвращается в двадцать ноль-ноль, весь вечер говорит о своей работе и засыпает. Для японского мужчины работа — на первом месте. И на втором, и на третьем и так далее. Даже в выходные он занимается чем угодно, только не своей супругой.
— Ну да, я знаю. У вас в Азии женщина исполняет роль говорящей мебели.
— Ты всё понимаешь, Дэни-сан. У вас всё по-другому. Поэтому я и сбежала.
— А русский язык давно изучаешь?
— Давно, лет с тринадцати. Мне тогда попался один старый учебник. Открыла на случайной странице и нашла такой диалог, с картинками и с переводом на японский:
« — Чем же ты так избила своего мужа?
— Сначала руками и ногами, а потом стулом.
— Правильно! Молодец! Он сам виноват!»
— Там было написано, что это обычный разговор из русской жизни. — Виновато добавила Аями. — Мне стало очень интересно.
Они рассмеялись.
* * *
Однажды ночью Степан растолкал Дениса:
— Дэн, подымайся! Дело есть!
— Какое ещё дело? — Проснувшись, Денис обнаружил, что в комнате, кроме Степана, находятся ещё двое: Акира и незнакомый молодой японец.
— Мы едем в Гетто. — Твёрдым голосом сказал Акира. — Ты едешь с нами.
— В Гетто? Зачем?
— Одевайся быстрее. По дороге расскажу.
— Сегодня днём в Гетто несколько парней избили полицейского. — Рассказывал Акира, пока Денис натягивал джинсы и лёгкую куртку. — Не до смерти, но покалечили изрядно.
— Он был японец? — уточнил Денис.
— Да когда ты оставишь эти нацистские замашки! — заорал Степан. Денис впервые видел его таким злым. — Японец, русский — какая разница? Мы здесь все братья!
— Они кричали, пока его били: «Полицай! Оккупантам продался!» — Сказал Акира.
— И вы едете в Гетто разбираться с ними?
— Да. Познакомься, это Тэтсуо. — Акира указал на молодого японца. — Наш лучший человек. По-русски не знает ни слова, но всё понимает.
Тэтсуо поклонился, тут Денис впервые заметил, что за спиной у скуластого узкоглазого юноши висит катана.
— Стёпа, ты тоже едешь? — Денис внимательно посмотрел на соседа по комнате. — Почему?
Степан молча задрал рукав рубашки, продемонстрировав татуировку-дракона.
— Ничего себе! Ты тоже член якудза?
— Да. И тебе, Дэн, тоже придётся. В Старом Городе каждый, кому ещё не исполнилось двадцать пять, является членом якудза. Именно поэтому здесь всё так чисто и спокойно: потому что все мы — одно целое, одна семья. И пока это остаётся неизменным, никакой враг, никакой Жарков нас не сожрёт. Сегодня твоё первое боевое задание, Денис. Твоё боевое крещение. Татуировку получишь после третьего успешного задания.
— А что за задание? Я должен кого-то убить?
— Нет, Денис. — Успокоил Акира. — Сегодня ты просто поедешь с нами. Всё сделаем мы, ты будешь просто присутствовать. Побежали!
Они спустились вниз по лестнице. У подъезда стояла красная «хонда».
Автомобиль с Тэтсуо за рулём нёсся по пустынной, хорошо освещённой улице. Границу Гетто пересекли через семь минут, перед этим их ненадолго задержал полицейский патруль.
— Господин Акира! — полицейский отдал юноше честь, будто старшему по званию. — Куда вы на ночь глядя?
— У нас дело в Гетто.
— Уверен, вы знаете, что делаете. Берегите себя.
У патрульного, здоровенного детины славянской наружности, была миниатюрная напарница-японка. Она узнала Дениса и улыбнулась ему.
«Советую вам перебраться вон на ту скамейку», — вспомнил Денис и тоже улыбнулся.
Действующих фонарей в Гетто почти не было. Ехали среди угрюмых кособоких построек, свет фар то и дело выхватывал из темноты какие-то тёмные фигуры, тут же удиравшие прочь.
— Далеко ехать? — спросил Денис.
— Далеко. Возле самой границы города есть улица Куйбышева. Там обитает один из тех, кто бил полицейского. Да, Денис, мы уже установили личности всей компании. Сегодня мы возьмём их вожака, Костю Перова. Тридцать два года, работает в автомастерской слесарем, женат, детей нет, увлекается алкоголем. У его бабушки собственная самогоноварня.
— И часто вы делаете такие вылазки в Гетто?
— Вообще-то нет. Обычно быдло ведёт себя тихо. Но в последнее время активизировалось. Страх потеряли, что ли?
Автомобиль, подпрыгивая на ухабах и рытвинах, углублялся в Гетто, словно утопающий — в болотную пучину. Денис уже перестал считать уродливые, похожие одна на другую улицы. Наконец остановка. Высокий дом с решётками на окнах первого этажа. Подъезд без двери, похожий на раззявленную чёрную пасть.
Вчетвером они поднялись на верхний, четвёртый этаж. На площадках горели лампочки без плафонов. Денис, которому было не по себе, читал надписи на стенах, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться. «Россия-мать!» «Смерть узкоглазым!» «Да здравствует свобода!» Каждый понимает свободу по-своему. За свою свободу Денис был готов драться насмерть, даже если при этом пострадает свобода чужая.
Акира позвонил в исцарапанную дверь.
Дверного глазка не было.
— Кто там? — спросил через полторы минуты недовольный хрипатый голос и добавил ругательство.
— Костян... похмелиться... трубы горят... — ответил Акира таким же голосом.
Дверь распахнулась. Акира тут же ударил хозяина кастетом в нос, сбив его с ног.
Степан и Тэтсуо схватили Костю Перова за руки и поволокли вглубь квартиры. Откуда-то выскочила жена Перова, совсем молодая девчонка, некрасивая, с мешками под глазами. Акира шикнул на неё, затолкал в ванную и припёр дверь стулом.
Денис огляделся: ни обоев, ни ковров — голые стены и пол. Трельяж с треснувшими зеркалами. Покрытый пятнами торшер. Мятый жестяной чайник на плите. Гора окурков на полу, возвышающаяся апофеозом наплевизма. Таракан, бегущий по столу.
Денис вошёл в соседнюю комнату.
Костя Перов, мускулистый мужчина со складчатым лицом, сидел на полу, раскинув руки, как распятый. Одна рука была привязана к батарее, вторая — к спинке металлической кровати. На Косте были треники и нестиранная тельняшка. На предплечье синела наколка: Спасская башня Московского Кремля.
Хозяин квартиры быстро пришёл в себя. Посмотрел на незваных гостей, широко улыбнулся, показав редкие жёлтые зубы. («Ну почему они все так боятся стоматологов? — в который раз удивился Денис.)
— Явились, падлы? — Спросил Перов и сам себе ответил: — Явились... — Он вперил взгляд в Тэтсуо. — Гнида узкоглазая... Мой прадедушка таких, как ты, на озере Хасан валил.
— Он, кажется, пьян. — Заметил Акира. — Поэтому так спокоен.
— Ты, узкоглазый! А слабо один на один, как пацан с пацаном? — Костя заржал деланным смехом. — Слабо. Кишка тонка.
Жена Перова громко визжала в ванной и колотила чем-то железным по батареям.
— Один на один? — Переспросил Акира. — А с полицейским ты сегодня дрался один на один? Какой рукой ты его бил — этой или этой? Ты, вроде, правша — значит этой. Тэтсуо!
Дзинь! — японец выхватил из ножен катану.
Денис наблюдал за этим, стоя в стороне, возле выхода из комнаты.
— Пацаны! — Улыбка пропала с лица Кости. — Вы чё, пацаны!
Тэтсуо улыбнулся в ответ и примерился для удара, метя в правое запястье.
— Пацаны! Вы это... заканчивайте!
Тэтсуо занёс меч.
— Нет!
Степан, Акира и Тэтсуо обернулись на крик Дениса. Их глаза были полны удивления.
— Нет. — Повторил Денис. Медленно подошёл к Тэтсуо.
Акира смотрел на Дениса в упор, скрестив руки на груди.
— Дай мне! — Потребовал парень, протянув Тэтсуо ладонь.
Тот посмотрел на Акиру. Акира кивнул.
Японец отдал меч.
Денис обхватил рукоять обеими руками, взял оружие наизготовку. Клинок заметно подрагивал.
— Дэн, тебе не обязательно это делать... — неуверенным голосом произнёс Степан.
Акира жестом приказал ему замолчать.
Денис занёс меч. Потом опустил.
— Если не можешь — отдай Тэтсуо. Он профессионал. — Посоветовал Акира.
В комнате сверкнула короткая молния. Это Денис ударил мечом.
— Уп! — от неожиданности Акира издал звук, будто подавился чем-то.
— Кавай! — ошарашено воскликнул Степан. — Чистый удар!
Тэтсуо промолчал, но хищно улыбнулся.
— Всё, дело сделано. Исчезаем! — приказал Акира, за секунду успевший прийти в себя.
Оставив обезглавленное тело хозяина привязанным, члены якудза бросили к выходу.
Кто-то отчаянно стучался в квартиру снаружи. Хлипкие петли не выдержали, и дверь рухнула. В квартиру ввалился медведеобразный здоровяк лет сорока пяти. Его распахнутый халат открывал взглядам мохнатую грудь.
— Костик! Ты живой?! — заорал медведь.
Денис на бегу перехватил меч клинком вниз и вогнал его в живот здоровяку. Тот согнулся и тяжело рухнул на колени.
— Ненавижу! — проорал Денис в лицо умирающего. — Как же я вас всех ненавижу, гады-ы-ы!
Степан и Акира схватили его за руки.
— Тэтсуо, отбери у него меч, пока он весь дом не вырезал. — Приказал лидер. — Денис, Денис, успокойся. Я всё понимаю: ты ждал этого всю жизнь, но я тебя умоляю — не увлекайся. Месть — утешение для слабого. Пойдём, пойдём.
Спустились быстро, почти бегом.
— Кранты! — воскликнул Степан, подбежав к машине.
— Что?
— Они спустили колёса!
— Как же мы теперь? — Спросил Денис.
— Ничего, Дэни-сан. Всё будет кавай. — Пообещал Акира. — Пешком как-нибудь дойдём. А за «тачкой» вернёмся потом.
Из-за угла ближайшего дома вышел человек. Крепко сбитый мужчина с пышными усами, в майке и просторных спортивных штанах. Он медленно зашагал к членам якудза.
— Тебе чего? — крикнул Акира. — Страх потерял?
Мужчина вынул из-за спины топор.
Позади него из подъезда вышел низенький длиннорукий человек, похожий на хромую обезьяну. Следом за ним — молодой парень в потёртых брюках и лёгкой куртке. В руках у парня была длинная труба.
Четвёртый и пятый мужчина вышли из другого подъезда. Шестой — из-за гаражей.
Денис обернулся к товарищам — те были совершенно спокойны, даже улыбались. Тэтсуо — хищно, Степан — нагло, Акира — саркастически. Вновь посмотрел в сторону приближающихся людей — тех было уже человек двадцать, и всё время появлялись новые — с палками, топорами, лопатами, ножами. И пожилые, и зрелые, и совсем юные. Шли с разных сторон. Окружали.
— Кто это? — спросил Денис. — Фашисты?
— Зачем. — Невозмутимо ответил Акира. — Жители Гетто. Полиция всё ищет какую-то тайную организацию, а её нет. Потому что всё население Гетто — и есть та самая организация, которая желает нам смерти. Кажется, зря мы всё-таки сюда сунулись. Нас теперь не выпустят. — Он совершенно не к месту усмехнулся.
Денис затравленно озирался:
— У тебя есть какой-нибудь пистолет?
— Нету. В Святокаменске штатским не положено огнестрельного оружия, даже нам. Да нам и незачем. Я даже подмогу вызывать не буду. С них хватит одного Тэтсуо. Это железный человек. Затойчи рядом с ним — сосунок.
Денис не спросил, кто такой Затойчи, он стоял на месте, боясь сделать лишний вздох.
Царила тишина. Японец шагал навстречу жителям Гетто. Медленно, явно передразнивая их тяжелые шаги.
— В такие моменты я сомневаюсь, на той ли я стороне... — пробормотал Степан.
Тэтсуо остановился. Замерли и те, кто окружал членов якудза — все сорок человек одновременно.
Лысый усатый мужчина с топором атаковал первым. Вскричал: «Эх!» и бросился на Тэтсуо, занеся руку с топором. Спустя секунду свалился на асфальт, рядом упала отрубленная рука. В крепкое тело мужчины вонзился меч, довершая победу Тэтсуо.
Двое других кинулись на японца с разных сторон. Тот крутанулся на месте, описав клинком окружность. Один из нападавших рухнул сразу, второй — немного постояв на месте. На его животе чернела длинная резаная рана.
Тэтсуо стоял на месте, уперев меч в асфальт и низко наклонив голову — спокойный, как статуя. Три неподвижных тела лежали у его ног.
— Они кажется ничего не поняли. — Сквозь усмешку проговорил Акира. — Ай-ай-ай!
На Тэтсуо бросились впятером. Денис успел увидеть, как японец каким-то изящным прыжком уходит от удара лопатой, а затем рассекает неприятелю лицо. В следующее мгновение стало не до этого. Жители Гетто вспомнили, что кроме Тэтсуо есть и ещё потенциальные жертвы, и ринулись на Акиру и остальных.
Первый же, кто подбежал к Акире, парень в потёртых брюках, согнулся от удара ногой в живот. Лидер якудза выдернул из его рук железную трубу, бросил её Денису.
— Лови, тебе нужнее! — а сам выдернул из рукавов пиджака ножи и вонзил их в грудь парня в потёртых брюках.
Денис ловко поймал трубу и, не теряя времени, обрушил удар на череп низенького уродливого человечка, похожего на хромую обезьяну. Слева встал Степан, он был вооружён полицейским шокером-гарпуном. Щелчок — два провода, заканчивавшихся остриями, выскочили из шокера, понеслись вперёд и вонзились в выпуклое брюхо тучного мордастого дядьки. Треск электрических разрядов — и дядька падает на асфальт.
Справа от Дениса дрался Акира. В основном, ногами, потому что враги держались подальше от его ножей. Денис махал трубой, заставляя наседающих противников отпрыгивать назад.
— Тэтсуо! Сюда! — крикнул лидер.
Японец уже прорубался к товарищам, когда раздался хлопок и вспыхнула оранжевая роза выстрела.
Стрелял старик с огромной бородавкой на носу, из короткого, будто старинный дуэльный пистолет, обреза. Заряд дроби разорвал пиджак на груди Тэтсуо, сбил японца с ног.
— Не-е-е-т! — заорал Акира, метнул в старика один из своих ножей и не промазал, но это мало чему помогло. Как только члены якудза лишились лучшего бойца, жители Гетто с новой силой ринулись в атаку.
— Отступаем! Отступаем! — орал Акира.
Денис бежал первым, яростно колотя всех, кто вставал на пути, по головам и не чувствуя ответных ударов.
Узкий проулок — руками можно достать до обеих стен. Тупик. Дверь в стене дома. Не заперто.
Денис вбежал внутрь. Акира — следом. Степан не успел — несколько пар рук схватили его и бросили на асфальт. На упавшего обрушились пинки и удары палками.
Акира захлопнул дверь. Нащупал засов, задвинул его. Потом отыскал выключатель.
Вспыхнула лампочка. Вокруг в беспорядке были разбросаны какие-то ящики и пустые вёдра. Заваленный ими коридор вёл через всё здание.
— Стёпа! Стёпа! Брат! — Плакал Денис.
— Ему уже не помочь... — произнёс Акира злым голосом.
— Стёпка! Подонок! Зачем ты меня бросил? Ненавижу тебя... — Денис опустился на пол. — Мы же хотели... вместе поступать... учиться...
— Очень трогательно. — Съязвил Акира, усевшись рядом. Левая рука лидера якудза цепко сжимала правое плечо, из-под побелевших пальцев струилась кровь.
— Чем это тебя? — спросил Денис.
— Так, ерунда. Ножом. Царапина.
Разделавшись со Степаном, жители Гетто принялись долбить в дверь.
— Долго она не продержится. — Заметил Акира. — Вот что, Дэни-сан. Сейчас ты найдёшь другой выход и удерёшь отсюда во все лопатки, а я попробую немного задержать эту толпу. Не спорить. Это приказ.
— Приказ?! Приказ, твою мать?! А как же кодекс самурая? Я разве не должен с честью погибнуть в бою?!
— Согласно тому же кодексу ты должен беспрекословно подчиняться своему командиру. Твой командир — я. Если ты сбежал с поля боя, это — трусость, бесчестие и позорная смерть. Но если ты подчинился приказу старшего... Короче, вон отсюда. За меня не бойся. Я виноват, что не вызвал подмогу. Вызову её сейчас. — Он достал мобильник. — Через пятнадцать минут здесь будет вся полиция города. Но только через пятнадцать минут. А пока — спасайся.
— Хорошо, Акира.
— Прощай, Дэни-сан.
Тёмный коридор. Окно. Табурет, чтобы его выбить. Улица.
Какие-то люди бегут следом.
Денис удирает от них на одеревеневших ногах, ставших негнущимися ходулями. Страх гонит его.
Вдогонку крики, мат. Тех, кто бежит за Денисом, много — десятка полтора.
Сколько он бежал? Наверное, долго, но время перестало существовать. Был только бег, который оборвался внезапно.
Лужа. Скользкая грязь. Падение. Разбитый нос. Автомобиль, несущийся на Дениса. Свет фар, бьющий по глазам.
Из машины выскакивают двое. Один стреляет в воздух, второй подбегает к Денису:
— Вы живы?
Это та самая миниатюрная японка, полицейская.
— Да... Нужно помочь Акире... — шепчет Денис.
— Обязательно поможем.
Мимо проносятся несколько полицейских машин.
Дениса увозят прочь. Девушка-полицейский стирает с его лица кровь.
— Я Денис... — он смотрит на японку и поправляется: — Дэни-сан.
— Аями. — Представляется она.
* * *
Денис и Аями лениво валялись на бетонном парапете. Сегодня выходной.
Мятеж в Гетто подавили неделю назад. Собственно, и мятежа-то никакого не было — только аресты, тотальные аресты. Спецназ «Тотсугеки Дан» врывался в дома, переворачивал всё вверх дном. Арестовывал подозрительных — то есть, всех мужчин от восемнадцати до пятидесяти. Людей пинками выгоняли на улицы, бросали в полицейские фургоны, увозили в участок — до выяснения обстоятельств. Тех, кто пытался сопротивляться, уничтожали, не тратя время на предупредительные выстрелы.
— Чем мы лучше ИХ? — вопрос Дениса был адресован вечности, но ответила Аями:
— Ничем. Это война, а на войне нет правых. Потому что в любой войне виноваты обе стороны.
— Наверное...
— Не жалей ни о чём. Вспомни друзей, которые погибли. Степан, Тэтсуо, Акира... Мы опоздали всего чуть-чуть!
— Да, Акиру ещё можно было спасти. Ведь он умер по дороге в больницу...
— Тебе грустно? Подумай о том, что Акира получил то, что хотел. Погиб в бою, как настоящий самурай.
— Кавай! — Парень невесело улыбнулся и прочёл по памяти стихотворение из одной старой книжки про войну:
Очень жаль, что умираем,
Умираем иногда,
А ведь жизнь была бы раем,
Коль не эта ерунда.
А девушка ответила с такой же грустной улыбкой:
Не бойся смерти:
Она придёт, но тебя
Уже не будет.
2007 Андрей Кузечкин © 2007
Обсудить на форуме |
|
