|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2007 Алла Бородина © 2007 Сайонара Скелеты свои
Люди в шелка завернули.
Глядят на цветы.
Камидзима Оницура
На долю секунды мне показалось, что небо и земля перед моими глазами слились воедино, а затем раскололись на две равные половины, и я увидел трепещущий на ветру серебристый образ своего нерожденного ребенка. Тонкой, переливающийся на солнце пуповиной, он был накрепко привязан к животу матери и, словно искусно сделанный воздушный змей, парил над верхушками цветущих вишен. Сквозь его прозрачное тельце я без труда смог разглядеть далекие холмы, покрытые первой весенней зеленью, и остроконечную крышу нашего загородного дома.
Я приобрел этот особняк по сходной цене всего полгода назад для того, чтобы моя жена, страдающая от утренних приступов тошноты, смогла вдоволь насладиться тишиной и чистым воздухом удаленного от автострад уголка природы. Если бы я только знал, как эта покупка повлияет на нашу дальнейшую жизнь ...
Объективности ради скажу, что меня сразу же насторожили бегающие глаза бывшего хозяина дома, его бледная, чем-то вечно встревоженная супруга и та легкость, с которой они сбавляли стоимость строения до возможного минимума. Но особняк и сад с небольшим озерком, выдержанные в японском стиле, были такими уютными, а Татьяна так светилась от счастья, что я ни секунды не сомневался в правильности своего решения. На следующий же день после оформления сделки мы наскоро упаковали сумки и переехали из городской квартиры в наш «Маленький Токио», как ласково окрестила это сказочное приобретение моя жена.
Бывшие хозяева в виде бесплатного приложения к покупке оставили нам не только свою роскошную библиотеку, но и всю мебель, и даже посуду, сославшись на то, что эти вещи являются частью интерьера, разработанного каким-то новомодным дизайнером и без них дом, якобы, сразу же лишится своего очарования. Честно говоря, я плохо разбираюсь в современном дизайне, поэтому все эти мудреные восточные вещицы не производили на меня ровным счетом никакого впечатления. Татьяна же, напротив, радовалась, как ребенок, и то и дело перевешивала с места на место звенящие на разные голоса воздушные колокольчики, пестрые веера, кимоно и свитки с непонятными черными иероглифами.
На мой взгляд, единственной стоящей вещью в этом бестолковом, почти что кукольном жилище был настоящий самурайский меч, который красовался на одной из стен дома рядом с портретом никому неизвестного японского полководца. Холодная, звенящая сталь его остро отточенного клинка вызывала в моей душе немного щемящий, но в тоже время любовно трепетный восторг. Наверное, точно так же реагировали на ощущение тяжести оружия в своей руке и пещерные люди, и викинги, и средневековые рыцари...
— Олег, умоляю тебя, не трогай эту штуку!
— Танюш, это не штука, это — катана.
— Мне все равно, как это оружие называется! Главное не трогай его, ты можешь случайно поранить себя или меня, — моя жена панически боялась этого меча и в категорической форме запрещала к нему прикасаться. Возможно, женская интуиция? Но тогда почему она молчала в тот день, когда начались наши с ней злоключения?
Наверное, потому, что это произошло почти незаметно, как бы исподволь. Согласитесь, кошмары снятся практически всем нормальным людям, правда, не каждую ночь, а время от времени... Но кто обращает внимания на подобные мелочи! Тем более что приближались новогодние праздники, мы с нетерпением ожидали рождения своего первенца и были полностью погружены в приятные заботы, связанные с обустройством детской комнаты и приобретением всяких ненужных, но милых бытовых мелочей. Однако в самый канун нового года произошло событие, которое навсегда изменило течение нашей размеренной загородной жизни.
В тот вечер мы с женой накрыли праздничный стол, зажгли свечи и удобно устроились в мягких креслах возле потрескивающего душистыми сосновыми поленьями камина. За окнами кружились белые пушистые хлопья снега, и завывал холодный северный ветер, а в доме было тепло и уютно, и от этого разительного контраста становилось как-то особенно светло и покойно на душе.
Ближе к полуночи Татьяну совсем сморило, и она уснула, сидя в кресле. Я не стал ее будить, лишь поправил немного съехавший набок клетчатый плед на ее коленях и подбросил побольше дровишек в камин. Не спеша пробежался по всем телевизионным каналам и от нечего делать стал наблюдать за тем, как едва заметно подрагивали ресницы у моей мирно посапывающей супруги.
Ежедневные утренние прогулки на свежем воздухе дали свои первые результаты, — бесследно исчезли черные круги у нее под глазами, на щеках появился здоровый румянец, да и само выражение Танюшкиного лица каким-то волшебным образом изменилось, — в нем чувствовалось необъятное, просто-таки вселенское умиротворение будущей матери. Внезапно это по-детски простодушное лицо исказила гримаса ужаса, лоб покрылся холодной испариной, губы судорожно задрожали, Татьяна громко вскрикнула и проснулась.
— Успокойся, солнышко, успокойся — это был всего лишь сон, дурацкий сон...
— Нет, это не сон! Он сказал, что скоро придет и заберет моего ребенка! Он хочет отнять моего ребенка! — словно одержимая повторяла она одну и ту же фразу и судорожно сжимала мою руку.
— Кто придет?
— Он, — жена смотрела на меня стеклянными от страха глазами. — Он приходит ко мне каждую ночь и говорит, что ему необходимо вернуться и отомстить за смерть господина...
Я не стал больше мучить жену пустыми расспросами, как смог, успокоил, а когда закончились рождественские каникулы, отвез в город на прием к известному психоаналитику.
Сухонький остроносый профессор более часа беседовал с Танюшкой наедине, а затем отозвал меня в сторону и, размяв пальцами затекшую от очков переносицу, прочитал длинную лекцию о теории Фрейда, подсознании, скрытых комплексах и прочей научной чепухе.
— Видите ли, молодой человек, то интересное положение, в котором сейчас находится ваша супруга, — профессор прокашлялся и внимательно посмотрел на меня. — Ну, вы понимаете, о чем я... Так вот, оно подразумевает некоторые ограничения в вашей сексуальной жизни, — отсюда и образ японского самурая, — мужчины-загадки, воина, символа чего-то опасного и пугающего, чего-то такого, что может привести к потере ребенка. А отсюда, соответственно, и фрустрация... — и он снова углубился в свои научные дебри.
Единственное что я понял из всей его заумной болтовни, так это то, что моя жена нуждается в еще большей заботе и внимании, а также в смене домашней обстановки, с чем, впрочем, я был абсолютно согласен. Поэтому первое, что я сделал, вернувшись домой от психоаналитика, — безжалостно содрал со стен все японские гравюры и свитки, а также забросил в кладовку громоздкие веера и жалобно дребезжащие колокольчики. Даже свой любимый меч (непонятно почему — фаллический символ по Фрейду!) я бережно завернул в простыню и спрятал в самый дальний угол стенного шкафа.
Затем наступил черед фарфоровых ваз и статуэток. Для того, чтобы они случайно не разбились при вынужденной транспортировке на чердак, я обматывал их кусками газеты и складывал одну за другой в пустые картонные коробки. Маленькие и большие, с ручками и без, украшенные изображениями диковинных цветов и однотонные, они вызывали у меня приступы морской болезни и все больше и больше раздражали. Поэтому, когда одна из этих ваз в форме тыквы-горлянки с плотно притертой к горлышку позолоченной крышкой случайно выскользнула у меня из рук и со звоном разлетелась на мелкие куски, я почувствовал даже некоторое скрытое удовлетворение.
— Что-то разбилось, дорогой?
— Нет-нет, так чепуха, об коробку споткнулся, — соврал я жене и кинулся убирать с пола осколки злосчастной вазы.
К моему большому удивлению, разбитый сосуд оказался с двойным дном, доверху заполненным какими-то бумажными обрывками и целой горстью серого пепла. Я не придумал ничего лучшего, чем собрать весь этот мусор в каминный совок и выбросить в огонь. То, что произошло в следующую секунду, навсегда останется для меня загадкой.
Послышался негромкий щелчок, охваченные ярко-голубым свечением фрагменты бумаги плавно поднялись над языками пламени, сложились в исписанный иероглифами квадрат и вспыхнули. Комната моментально наполнилась клубами мутно-белого тумана, который, извиваясь, словно живое существо, перелетел через обеденный стол и с шипением растворился на отполированной поверхности огромного зеркала.
Я бы солгал, если бы сказал, что это событие не произвело на меня совершенно никакого впечатления. С одной стороны я был сильно напуган, и у меня в голове кружились самые жуткие эпизоды из всех известных фильмов ужасов. С другой стороны трезвая мужская логика твердила, что это всего лишь глупая галлюцинация, обман зрения, тривиальное переутомление. В любом случае, мне необходимо было подойти к зеркалу и проверить все ли с ним в порядке.
Я собрал всю свою волю в кулак и медленно подошел к стене, на которой было закреплено огромных размеров зеркальное полотно. Казалось, что сердце выскочит у меня из груди, когда я дотрагивался до него рукой. Но ровным счетом ничего не произошло.
— Галлюцинация! Так я и думал, — галлюцинация! — достаточно громко произнес я вслух скорее для того, чтобы успокоить свою не на шутку разгулявшуюся фантазию, чем для того, чтобы меня услышала Татьяна.
— Ты меня звал, дорогой?
— Нет, нет, тебе показалось, — поспешно ответил я встревоженной супруге и бросился выносить из комнаты упакованные коробки с фарфором.
На протяжении двух недель, я с опаской поглядывал на зеркальную стену в каминной. Однако со временем успокоился и практически забыл об этом странном происшествии. Тем более, что Танюшке наконец-то перестали сниться ее кошмарные сны, она повеселела, и наша жизнь, казалось, начала входить в нормальное русло.
Но, к сожалению, это впечатление оказалось обманчивым. Однажды вернувшись с работы, я застал свою жену дрожащей от страха в стенном шкафу. Она была не на шутку напугана и без конца твердила, что по дому кто-то ходит. Я обошел все комнаты, даже заглянул на чердак, но так никого и не нашел. Решив, что у Татьяны случился очередной нервный срыв, я напоил ее валерьянкой и уложил в постель. Вскоре она уснула, а мне почему-то не спалось. Я долго ворочался с боку на бок, прислушивался к назойливому тиканью часов и, наконец, решил одеться и снова осмотреть весь дом.
По началу не происходило ничего необычного, но вскоре меня начал одолевать необъяснимый животный страх. Призрачный свет полночной луны, отраженный и усиленный белизной лежащего под окнами снега, наполнял комнаты каким-то зеленовато-голубым неоновым свечением и заставлял оживать тени, отбрасываемые мебелью и предметами интерьера. Возможно из-за этого странного освещения, а может от бессонницы и переутомления, из каждого темного угла до моего слуха доносились едва различимые шорохи и вздохи, и, в конце концов, действительно показалось, что кто-то невидимый и скользкий, словно угорь неотступно следует за мной, дыша сладковатым холодком прямо в затылок.
Нервы у меня окончательно сдали, я со всех ног бросился на кухню, открыл припрятанную на предмет прихода нежданных гостей бутылку армянского коньяка и залпом выпил целый стакан. Приятное тепло моментально успокоило мой истрепанный стрессами организм и сложившаяся ситуация показалась даже несколько комедийной.
— Эх ты, герой! — вслух отчитал я сам себя, отхлебнул из бутылки еще пару глотков для храбрости и уже собрался идти в спальню, когда отчетливо услышал за стеной чьи-то размеренные шаги.
Моментально вооружившись кухонным ножом и подкрепившись приличной дозой спиртного, я на цыпочках проскользнул в полутемный коридор и аккуратно заглянул в залитый лунным светом зал. Но вместо жутких грабителей или ободранных бомжей, я увидел там свою Татьяну. Она стояла возле злосчастной зеркальной стены, плотно прижавшись к ней всем телом. От растопыренных пальцев ее рук и от абриса головы исходило какое-то странное серебристое свечение, а в центре спины образовался вращающийся воронкообразный вихрь, чем-то отдаленно напоминающий маленькую всепоглощающую черную дыру.
— Какого черта здесь происходит! — завопил я как ненормальный и бросился к жене на выручку. Но как только я дотронулся до ее плеча, она мгновенно обмякла и безвольно повисла у меня на руках.
— Таня! Танюшка! Ты меня слышишь?! Ради всего святого, скажи хоть что-нибудь! — кричал я как одержимый и изо всех сил тряс безжизненное холодное тело жены.
Внезапно Татьяна конвульсивно дернулась, тяжело вздохнула и открыла глаза.
— Слава Богу! Ты жива!
Она посмотрела на меня каким-то странным отстраненным взглядом и, немного помолчав, спросила:
— Где я?
— Дома! Как же ты меня напугала!
Несколько секунд она молча озиралась по сторонам, как будто попав в чужое помещение, а потом сказала, что очень замерзла и хочет спать. К утру у нее поднялась высокая температура, и я был вынужден вызвать неотложку.
После этого ночного происшествия Татьяна больше месяца провела в больнице, — врачи беспокоились не только о состоянии ее здоровья, но и о здоровье нашего ребенка, но, слава Богу, все обошлось. Они быстро пошла на поправку, и, не смотря на то, что в больнице так и не смогли поставить точного диагноза, я настоял на ее досрочной выписке домой. Мне казалось, что свежий воздух и семейная атмосфера должны были значительно ускорить процесс Танюшкиного выздоровления. Я так хотел верить в чудо и всеми силами своей души по капле выдавливал из подсознания едва уловимое предчувствие чего-то ужасного и неизбежного!
Тем временем в свои права уже успела вступить весна, наш крохотный садик покрылся благоухающей пеной белых лепестков и нежной, по-апрельски хрупкой зеленью. Я взял на работе отпуск без содержания и ходил за Танюшкой буквально по пятам. Но все мои старания оказались тщетными. Жена вела себя со мной крайне холодно, а порой даже агрессивно. В конце-концов у меня сложилось впечатление, что мою прекрасную, жизнерадостную и смешливую Танюшку оставили в больнице, а вместо нее подсунули вечно ворчливую, замкнутую и зловредную бабу-ягу. Правда, глупо звучит? Конечно же, существовала и простая житейская логика, исходя из которой, этот феномен объяснялся тем, что все беременные женщины ведут себя немного странно и, возможно, я смирился бы с этой мыслью, если бы однажды моя женушка не заговорила во сне на чистом японском языке. Да-да, представьте себе, на японском!
Она говорила очень громко и четко, выкрикивая отдельные гортанные фразы. Первым моим желанием было как можно скорее ее разбудить, но потом у меня в голове как будто что-то щелкнуло, и я стал скрупулезно сопоставлять все события, произошедшие с нами за последние полгода. Мне разом припомнились и Танюшкины кошмарные сны, и разбитая фарфоровая ваза, и та страшная лунная ночь в каминной. И тут меня как будто осенило. Но нет, этого не может быть! А если даже и так, если моя Танюшка это вовсе и не Танюшка, а какой-то блуждающий японский дух или черт его знает что еще такое! Кому я могу об этом сказать? В лучшем случае меня посчитают сумасшедшим, а в худшем...
Я с опаской покосился на бормочущую во сне жену, судорожно сорвал со стула джинсы и свитер и уже хотел выскочить из комнаты, когда услышал ее встревоженный голос:
— Олег, ты куда?
— На работу...
— Но ведь сегодня выходной.
— Тогда в сад, да-да в сад погулять, подышать свежим воздухом... Голова что-то разболелась...
Я стремглав сбежал вниз по лестнице и рванул ручку входной двери. Прямо в лицо мне ударил сладкий аромат цветущих вишен и теплая волна солнечного света. Я замер и прислушался: где-то вдалеке надрывался одинокий петух, побрякивал звонок велосипеда, гудели на разные голоса суетливые пчелы и то и дело присаживались на пыльные золотые головки цветов. Вся эта по-весеннему радостная суета меня немного успокоила, и я решил пройтись по берегу озерка и хорошенько все обдумать.
«И в самом деле, что за глупости лезут ко мне в голову?» — рассуждал я, глядя на неподвижную поверхность воды, — «Духи, приведения... Бред! Просто мы немного устали, вот и все!» Падающие с вишен белые лепестки медленно кружились в воздухе и беззвучно падали мне под ноги, создавая иллюзию снегопада. «Надо же было такое придумать!»
Внезапно у меня за спиной хрустнула сухая ветка, я обернулся и увидел Татьяну. Она стояла, уверенно сжимая в руках остро заточенный самурайский меч, к которому еще совсем недавно боялась даже прикоснуться. Мои последние сомнения улетучились, и я спросил, глядя прямо в глаза этому неизвестному существу, внешне так похожему на мою жену:
— Кто ты?
— Мое имя тебе ничего не скажет.
— Ты убил мою жену, я имею право знать.
Татьяна, вернее, тот, кто был в ее теле, недовольно нахмурился, но все же ответил.
— Я самурай, более четырнадцати лет верно служивший своему господину. Но однажды ночью его подло убили враги, а глупая случайность не дала мне шанса отомстить. Поэтому моя душа не знала покоя. Но, как видишь, я нашел способ вернуться для того, чтобы отомстить.
— Отомстить кому? Люди, которых ты знал, давным-давно мертвы.
Самурай криво усмехнулся.
— Я побывал в таком месте, откуда видны и прошлое и будущее, в месте, которое вне времени и пространства. Я найду своих врагов и, благодаря телу твоего ребенка, восстановлю свое доброе имя.
Его меч со свистом разрезал воздух, и на долю секунды мне показалось, что небо и земля перед моими глазами слились воедино, а затем раскололись на две равные половины, и я увидел трепещущий на ветру серебристый образ своего нерожденного ребенка. Тонкой, переливающийся на солнце пуповиной, он был накрепко привязан к животу матери и, словно искусно сделанный воздушный змей, парил над верхушками цветущих вишен. Сквозь его прозрачное тельце я без труда смог разглядеть далекие холмы, покрытые первой весенней зеленью, и остроконечную крышу нашего загородного дома.
Я подошел к растянувшемуся на земле неподвижному телу Татьяны. Тонкая струйка алой крови медленно стекала с ее виска на белую подстилку из лепестков. Глупая случайность или судьба? Ее левая нога намертво зацепилась за торчавший из земли корень вишни и стала причиной внезапной смерти.
Я заплакал, поднял отлетевший в сторону меч и отсек тонкую пуповину, все еще удерживающую в этом мире душу самурая. Полупрозрачное тельце нерожденного ребенка вздрогнуло и медленно поплыло в бескрайнюю синеву апрельского неба. Я долго смотрел ему вслед, а потом сказал единственное японское слово, которое знал: «Сайонара!» Алла Бородина © 2007
Обсудить на форуме |
|
