|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2007 Полина Кузаева © 2007 Птицы Все года, и века, и эпохи подряд
Все стремится к теплу от морозов и вьюг,-
Почему ж эти птицы на север летят,
Если птицам положено — только на юг?
В.С. Высоцкий
Глава 1.
Удары Синее пронзительное небо гладит меня, подкидывая на ладони. Хорошо. Только что-то царапает душу. Вон как весело улыбается солнце, да вкусен ветер, будто никогда не дышал. Странно. Что же случилось?.. Помню удар и резкую боль, которая правда быстро прошла. И все... кажется. Какие-то смутные образы и пьяные мысли, которые тяжелы для меня. Я изменился. Но, кто Я? Еще чуть-чуть и я вспомню, мгновение и...
Резким толчком ударило в грудь, чей-то грубый удар отобрал воздух, заставил упасть и сжаться в комок от боли.
— Эй, Новичок! Чего застыл, как фонарный столб? Если собираешься жрать чего-то, то двигай со мной, с тобой тут валандаться никто не собирается.
Мой обидчик больше меня раза в два. Он так велик, что я чувствую себя беззащитным юнцом перед ним.
— Кто ты? — Робко спрашиваю я его, начиная внутренне злиться на свою трусость.
— Так ты еще и остряк? Мой вопрос почему-то жутко разозлил его. Весь всклокочившись, он прошипел:
— Я не прибью тебя только по одной причине — ты новичок. Но запомни, если хочешь сохранить свою шею целой, никого ни о чем не спрашивай, знай свое место и будь таким же, как все! Запомнил?!
— Кто бы я не был, но я не забуду этого удара и того, кто нанес его. Это я точно знаю.
— Запомнил, — мой голос хрипит. Хорошо, что этот здоровяк не знает, что от бешенства, потому что я не в силах вынести еще пару таких тычков. Сил во мне, как в котенке.
Он, удовлетворенно кивнув, уходит. При этом у него такой вид, будто он меня облагодетельствовал. Псих какой-то.
Однако он что-то говорил про еду... было бы неплохо перекусить. Такое чувство, что я еще ни разу не ел. А вокруг никого нет, только удаляющийся силуэт безымянного забияки. Не долго думая, — организм решил за меня — бегу за ним следом.
Глава 2
Блики костра
Догнать мне его так и не удалось, да, честно говоря, я и не пытался. Достаточно было видеть его спину. Когда мы добрались до какого-то места — стемнело.
Я так устал, что перестал о чем-либо задумываться и стараться что-то понять. Главным было не упасть и не отстать. Поэтому я, наверное, и не сразу заметил, что мой «маяк» наконец-то остановился. Кругом стоял лес, мерно гудел костер, близ которого грелось много народу.
Мой недавний обидчик, несмотря ни на что уже свой, бесцеремонно растолкав гревшихся, сел, протянув руки к желтым языкам пламени. Я остался один. Опять. Голодный, озябший, уставший, как зверь. Никто не обращает внимания, будто нет рядом с ними неизвестно откуда взявшегося чужака. Нелюди. Это слово всплыло в моем мозгу, как ругательство, прежде чем я действительно понял, что не люди... Однако это открытие не слишком встревожило меня, уж очень я устал. Не думая, что делаю, я сам подошел к огню и, втиснувшись между сидевшими, занял свое место.
Слева кривозубый, темный, как семечка, молчит... справа с проседью, бывалый, с перебитым носом — молчит. Эта вынужденная, чужая тишина давит на меня. Терплю, пока внутри меня хохочет истерика. Но очень много выпало мне на сегодня: ничего не помнящий, не понимающий, избитый и безумный... потому что только безумец бы сел вместе с ними. Убить меня мало. Остался бы там, где был. Осмотрелся бы, да и вышел к людям, к своим. Так скулю я про себя, стараясь заглушить звонкое, как отчаяние, царящее за костром молчание.
Шелест и хрип давно безмолвствующего голоса разорвали все. Звуками, трогающими воздух, как слепец, нащупывающий путь, заговорил старец, притулившийся к самому краю освещаемого костром круга.
— Это было давно. Мы пришли сюда все поодиночке. Мы были одни и не знали, кто мы на самом деле. Никто не мог вспомнить даже своего имени. С тех пор, как пришел сюда я, прошло много времени, я был первым. Года не замечают нас, мы не меняемся. Иногда мы слышим зов, которому не можем противиться, мы следуем за ним, как хищные звери за своей добычей. Но, когда мы настигаем его, то понимаем, что это была обманка, отвлекающая нас от правильного пути. Так бывает всегда. Вечность.
Морщины, похожие на шрамы, глаза, уставшие видеть, и рот, разучившийся долго говорить — лицо старика, прервавшего молчание ради меня.
Я поверил ему сразу. Полностью. И осознание того, что это правда, теперь уже моя правда, навалилось на меня злобой всего этого бесконечного дня.
— Тебя привел сюда один из нас, чтобы ты знал, что знаем мы. Ты можешь уйти отсюда, но ты не уйдешь от всего этого. Но, по крайней мере, у тебя остается выбор — уйти от нас или остаться. Решай.
— Гнев, вспыхнувший внутри меня, подорвал все: страх, отчаянную усталость и голод. Я всегда злился, когда меня загоняли в угол и заставляли делать выбор, когда я был к этому не готов. Я всегда? Ох, как обрадовало меня это воспоминание! Значит не все еще потеряно, я могу найти себя. Хотя, что искать? Я к своим услугам, нет только знании о том, какие услуги я в состоянии оказать...
Мой смех удивил меня самого. Зря это я. Опасно. А для меня сейчас важно одно — выжить. Ссориться с ними рано, я ведь ничего ни о чем не знаю...
— Я останусь.
Говоривший со мной, еле заметно кивнул мне, чтобы снова продолжить молчание. Меня приняли, надо сказать, как-то равнодушно. Никто ничего не спросил, а главное, не предложил мне, а я так хотел есть. Как никогда раньше.
— А когда придет время ужина? —
Спросил я, скосив взгляд на здоровяка, что привел меня сюда, который сидел в том же ряду, что и я.
— С рассветом, — буркнул он. Сейчас нельзя.
И, нахохлившись, вновь уткнулся немым взглядом в колеблющиеся, будто в танце, движения пламени.
Я хотел уже возмутиться, и несмотря ни на что растрясти всех вокруг, но блики костра подхватили меня и унесли прочь, туда, куда возвращаться я не хотел.
Глава 3
После сна
Я бреду по ночному городу. Не торопясь. Идти мне некуда. Встретит меня только одинокий, забытый мной дом, чьи комнаты пыльны и безлюдны. Мы не дружим друг с другом, надеясь втайне на более удобного для нас соседа. Мы терпим и ждем.
Сегодня был долгий день. Сначала я поругался с начальством, потом с лучшим другом. А после пил. Не воду. Как-то мерзко все было и хлопотно. Только вот выпивка не облегчила мою боль, не заглушила стыд. Так что теперь оставалось только петлять по городу, которому не было никакого резона меня ругать или воспитывать.
Бодро так в тишине отзываются мои шаги. Безлюдно, и потому хорошо. Я устал. Постою-ка я на мосту: такая красивая и блестящая темнотой вода, убегающая в ночь, страшащаяся фонарей.
Перила моста отделяют меня от реки, а она мне так нравится! Наклоняюсь к ней ближе, свесившись вниз. Хочу увидеть свое отражение, которое почему-то вдруг летит ко мне и, приближаясь, обнимает меня и щекочет. Мне не страшно.
Глава 4
Пробуждение
Просыпаюсь оттого, что кто-то тормошит меня. С трудом, разлепив глаза, не привык я вставать в такую рань, вижу вчерашнего драчуна, заносящего надо мной свою ногу. Теперь ясно, как именно меня будили.
Вскочив на ноги, вопросительно смотрю на него. Хотя вид у него до того неосмысленный, что приходится все же спросить:
«Чего нужно? Рано же еще».
Он выглядит немного смущенным. Ну надо же?! Может быть, ему неловко за то, что он был так нелюбезен со мной все это время? Маловероятно...
— Рассвет. Мы уходим с тобой последними. Поторопись, Новичок, мне нужно многое еще тебе объяснить.
— Хм. — Язвительные слова так и просятся на язык. Но я сдерживаюсь. Хотя очень интересно, что эта дубина может объяснить. Не нужно рано поднимать меня. По утрам я злой.
Наскоро умывшись и разогнав сон, я всем своим видом демонстрирую свою готовность. Давай, мол, друг, руководи, а мы послушаем да посмеемся.
Он, еще более смущенный, смотрит на меня, стараясь отвести взгляд.
— Идем, на ходу все тебе расскажу.
И он проходит мимо меня вперед, указуя дорогу.
— Постой, а завтрак? Ты же сказал, что есть будем на рассвете! Я умираю от голода.
— Не умираешь, — буркнул он. — Иди и слушай.
Недовольный, я затыкаюсь, приноравливая свой ход к его шагу.
— Я должен все рассказать тебе, потому что до твоего прихода сам был новичком. Смотри и повторяй за мной.
И он, изогнувшись в прыжке, буквально поднялся в воздух и лег на него, как на перину.
Чудеса! И не думал я, что у меня остались силы, чему бы то ни было удивляться. Глупо даже пробовать, я не сумею так. Мне заранее стало обидно. Но я все-таки повторил движения бывшего новичка. И завис в воздухе, так же как он.
Легкие незримые объятия поддерживали меня, прогоняли вон усталость, с которой не смогла справиться ночь. Это было так нежно и ласково, будто я попал в колыбельку. Только вот вместо воркующего голоса мамы раздался голос моего нового учителя.
— А теперь делай так!
И вытянувшись струной, он понесся, как ветер, размахивая руками, по воздуху. Он полетел.
Не теряя времени, я скопировал его движения. И погрузился в нескончаемый драйв. Я купался в свободе, обгоняя ветер, и тихо смеялся от радости. Это было упоительно счастливо и сладко. Как будто я только что родился... Или, может быть, умер? Эта мысль подрезала меня и скинула с высоты. Я все понял, падая вниз, приближаясь к земле. А что бывает, если после смерти ты умираешь вновь? Еще миг, и я узнаю. Но уже у самой земли меня подхватывают и, не давая упасть, сносят на землю, чтобы тут же закатить оплеуху.
— Ты что делаешь, идиот?
Мой самозваный спаситель кричит, не забывая при этом бить меня по щекам. Совсем тупой что ли? Не понимаешь, что чуть не наделал?
— Я уже умер. Зачем ты бьешь меня? Какое все это имеет значение для меня, если я мертвяк, не помнящий ни о чем?
Я уже плачу, забыв о том, что я горд.
— Ты не мертвяк, ты живой, такой же, как и я. Просто ты больше не человек.
Он садится рядом со мной. И глядя мне в лицо своими большими и такими человеческими глазами, говорит:
— Мы просто не люди. Мы птицы. Ты пришел только вчера и потому еще не чувствуешь изменении. На самом деле ты птица, в подтверждение чему твой недавний полет. Я уже пережил это. Переживешь и ты. Мы остаемся людьми для себя, внутри. Для живых людей мы обыкновенные птицы, охотящиеся за червяками и летающие над их крышами.
— А почему, когда я смотрю на тебя и остальных, то вижу не птиц, а людей?
Остановив слезы, спрашиваю я его, пытаясь обрести спокойствие, которое так же теперь далеко от меня, как и утраченная память.
— Потому что мы остаемся людьми, меняется только наш облик для тех, кто еще ни разу не умирал. Я не знаю, как объяснить тебе это. Нас мало таких. Мы не птицы и не люди. Что-то среднее. Ты сам поймешь это когда-нибудь.
Глава 5.
Зов
Прошло немало времени. Я стал птицей, но не перестал чувствовать себя человеком. Каждый день я кружил над городом, который оказался совсем близко от того места, где я впервые встретился с себе подобными. И каждый день я возвращался под свет костра, заняв свое место и слушая свои сны, которые был не в состоянии запомнить.
Добывая себе пропитание, я старался не приближаться близко к домам. Так как, я смел уже в этом убедиться, мальчишки любили швыряться камнями в птиц. Я надеюсь, что не бросал ничего плохого в птиц, будучи человеком. Надеюсь, потому что не могу знать точно, память не вернулась ко мне. Она ни к кому из нас не возвращается. Потому-то и был так взбешен тогда мой первый знакомый, когда я спросил его, кто он. Нам не дано узнать это. Но мы ищем знания, пытаясь найти правду.
Мы как будто заблудились в пути — полулюди и полуптицы.
А вчера я услышал зов. Он манил меня на восток. Я не мог противиться. И в стае, заняв свое место, я лечу навстречу ему, смутно предчувствуя, что это обманка, про которую однажды сказал мне самый старый из нас. Но я лечу.
22.10.07 Полина Кузаева © 2007
Обсудить на форуме |
|
