|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2007 Олег Калиниченко © 2007 Человек из отражений Черт, кофе горячий, как зараза! И времени в обрез!
Но все же допил торопливыми маленькими глотками. Одна эта чашка стоила сейчас тьмы таких же через пятнадцать минут!
...в прихожей, как всегда царил приятный полумрак. Яркий свет из кухни тонул в бесконечных отражениях зеркал трюмо друг в друге.
И из каждого выглядывало сейчас его спокойное, сосредоточенное лицо.
Не упустить бы в течение дня, — подумал он, с раздражением поправляя галстук, — Может и дурака валять меньше буду! Тоже блажь, дракона ловить! Такие страсти в театре одного актера!
Он вздохнул и усилием воли перешел на архаику, согласно протоколу.
Ишь ты, как хитро оно выходит! И не сообразишь! Послушал бы кто, что скажу!
Но говорить было некому.
Все эти дни слились в одни нескончаемый поток. Даже прямая обязанность — поддерживать календарь, казалась жуткой тягомотиной. Тоска.
Не глядя, взял с вешалки куртку, зонт, окинул взглядом прихожую — все ли в порядке, повернулся лицом к центральному зеркалу, еще раз заглянул, и шагнул вперед...
***
Стояла осень, но дожди толком еще не зарядили. Проселочная дорога была покрыта вековой пылью. Но захотелось пройтись — время и везуха позволяли. И эта последняя — отнюдь не последнее на многотрудной стезе, именуемой утренним путешествием на работу.
В Зазеркалье сверкает так, что даже и здесь все тонет в бесконечных бликах. Хорошо, там не заблудишься — знай, выходи во все подряд! Главное, не пропусти ни одного! Но живописными окрестностями особо не полюбуешься. Ни там, ни тут. Даже соображается с трудом. Говорят, так бывает с хорошего бодуна. Недаром многие предпочитают верхом. Лошадь, она скотина умная, и дорогу знает. И главное, не пьет!
— А, скажи-ка, друг, ты ли это есть изначальный первочеловек?
Оклик деда с обочины дороги застал врасплох. Рассмотреть его толком пока не получалось, но минутку, почему не поговорить!
— Отродясь не слыхали про такого, отец! А что этот твой первочеловек за птица?
— Птица он высокого полета, браток! Да только, как же про то толковать, коли, ты знать о нем не знаешь, и ведать не ведаешь!
— Подумаю, отец, над твоей загадкой. Ну, бывай, даст Бог, свидимся!
***
Диковинную загадку загадал старик, — усмехнулся, сворачивая к одинокой избе на опушке редкого березняка.
Лесники у избы возбужденно шумели, вооруженные кто двустволкой, а кто и дрекольем.
— Тебя последнего ждем, — сказал старшой, встречая в дверях, — накинь в сенях рабочую одежу, в поля двигаем!
— Неужто, дракон объявился? — сказал и даже замер от удивления.
— Он, родимый. Совсем достал, зловредина! Жалоба за жалобой, и жалобой погоняет.
— Откуда взялся? Не было ж его. Уйдет, окаянный!
— Никуда не денется, злодей! Ужо сегодня строгости соблюли... ты ж, вот, не знал? А он и подавно! Должон попасться!
— Куда ему, твари безмозглой знать про такое!
— Не скажи! Ишь, как стерегся! Сколь времени ни слуху, ни духу! А ноне опять овец покрал, пират! Одни косточки хозяевам достались!
***
— Словили окаянного?
Старик с обочины сидел под кустом красной рябины, в темной городской куртке, да широких черных штанах, и поедал ягоды с того самого куста. Блики, хвала Создателю, давно прошли. Да и в голове прояснилось.
Слышалась в его речах хитринка. Кабы словили, небось, заметил бы! Но зубатиться с дедом негоже.
— Даже и не видели. Ушел, злодей!
— Да, был ли вообще!
— Овец порезал на ферме. Одни косточки оставил.
— Вчерась был, а нынче сплыл!
— И мы недаром щи хлебаем, отец! Лежка сегодняшняя, свежая. Почуял, вот и все дела.
— Не воробей, чай! Куды ж подевался!
— Лес большой, отец!
— Ну, так как, насчет первочеловека скумекал?
— Нет, отец, не до того было! Но задачку ты задал. Даст Бог, скумекаю. Ну, бывай здоров!
***
Дед, он, конечно, шутки шуткует. Был дракон, и есть. Кто ж еще овец порезал! Но в одном он прав. Знал окаянный! Как же иначе сбег: птаха, он, дракон, не маленькая! Одни крылья, поди, метров двадцать. Запросто и не спорхнешь. В поле-то издалече видать!
Нехитрая снедь, захваченная утром из холодильника, готовилась на костерке. Под содержимое фляжки думалось легко и приятно. То-то и оно, что легко! Кто ж под фляжечку тяжелые думы думает!
А думать было о чем! Ведь как оно получается: дракон вовсе не тварь бессловесная, коли упредили его, собаку!
— Послушай, что скажу, мил человек! — молвил невесть откуда взявшийся дед, — Вот, у тебя, ведь зеркало есть? Есть! Как не быть! И у меня имеется. И у каждого! А у дракона, выходит, нет? Да, быть того не может!
Вода в котелке весело забулькала, нехитрый супец разлили по мискам, поделились, чем у кого подвернулось, да и разошлись каждый своей дорогою.
***
— Ну и завернул дед! Зеркало дракона! Этак, сплоховал малость, вертаясь из Зазеркалья, и ты тварь морская? Или, того пуще, пиявка, али комар какой! Хотя, зря на деда напраслину возвожу! Может оно статься, у кого зеркало есть, а у кого и нет!
— Глянь, как ловко оно у деда твоего выходит! — усмехнулся в ответ старшой, — Вертаешься утром из зеркала — ты и есть ты. А как входил туды прежь того, ты же получаешься первее себя. А кто-то, поди, вошел и в него самого. Стало быть, есть гдей-то первочеловек, который с самого первоначалу вошел в Зазеркалье, и вышел из своего зеркала. И из всех прочих. И каждый Божий день выходит. А зеркала, поди-ка, разбери, какое твое, а какое — первочеловека. Нет! Тут я загнул. Свое-то всяк узнает. А вот, поди, различи другие!
Хитро старшой завернул, и не сообразишь, но отвечать не пришлось: сошли с наезженной дороги, и повернули на ферму, где дракон овец покрал. Следствие чтобы вести. Не сам ли хозяин тех овец порезал? Или сынок несмышленый с друзьями шашлыки устроил!
Поля окрест фермы оказались засеяны. Даже и хозяина искать не пришлось. Следы огромных лап посреди пшеницы, в каждом как раз уместится телега, красноречиво говорили сами за себя.
— Надо быть идиотом, чтобы пасти овец на своих же полях! — дивясь на такое, проворчал старшой.
Подоспел хозяин и пояснил: овец дракон утащил по соседству. Аккурат, с утра. Там земля отдыхает от прошлогодней пахоты, вот по случаю и пасли. Далеко от дома не отгоняли — как раз опасались дракона. А как тот объявился, да овец схватил, пастух прицелился из ружья. Дракон шарахнулся в сторону. Аккурат, выходит, сюда, на пшеничное поле. Вместе с овцами. Отсель и взлетел.
— Что ему пуля! — проворчал старшой, — Заноза!
— За что купил, за то и продаю, мил человек! — ответил хозяин, — сам не видел, но пастуху верю.
— Не иначе, щекотки боится, злодей! А на людей он не кидался? — уточнил второй лесник.
— Бог миловал! И не слышали про такое! — ответил хозяин, и, видя, что разговор закончен, заспешил на ферму.
На том и порешили. Хочешь, не хочешь, а драконом придется заняться всерьез...
— Послушай, браток, что скажу! — проворчал старшой на обратном пути, — Кто он таков, дракон есть, ни тебе, ни мне неведомо. То ли жрать да спать горазд, а до прочего ему и дела нет, то ли академии да университеты свои, драконовские покончал, и мы с тобой пред ним — неучи неотесанные. Про то, ясное дело, толковать не берусь. Но о размерах его сужу по следам. Шестерых овец обглодал, не могло его в сон не потянуть, охальника! А, вот, поди-ка, взлетел! Опосля, выходит, трапезы. Знал, что погоня по его душу будет!
— Что ж он, дракон, дурень распоследний? Чужих овец стащил да сожрал — ясное дело, палка по хребтине плачет! А коли, оно так вышло, стало быть, рви когти!
— Дело говоришь! — со вздохом признал старшой, и распахнул дверь штабной избы.
***
В конце рабочего дня, еще засветло включаются общие зеркала, и многие уходят в Зазеркалье. Чтобы до утра, стало быть. А там, как Бог даст.
Удобно, что ни говори! И забот никаких! Жалко, утром каждому приходится в свое вертаться.
Чтобы не поддаться общему настрою, лесник, который вернулся со старшим, шагнул в сторону, и огляделся. Теперь, когда всяк сам по себе, выражения лиц сделались на удивление одинаковые. Такие спокойные, сосредоточенные. Что-то смутно знакомое, но забылось подчистую. А посему и из головы вон.
Сам-то он собирался в город. Благо, рукой подать. Час от силы, даже и пешим ходом. А коли, на телеге кто подвезет, и того меньше!
Было там одно дельце. Жениться надумал. Даже и сговориться успел. Зачем это, оно ему сдалось, ума не мог приложить! Все едино, каждый Божий день из зеркал выходим! С самого первоначалу так заведено! Но дело это, как ни прикидывай, ее получается. Вот, у нее пущай и голова болит!
— Присаживайся, мил человек! В ногах правды нет. Подвезу до города! — весело крикнул давешний дедок, приостановив лошадь.
— Думал я над твоей загадкой, отец! — сказал он, запрыгивая на телегу.
— Ну, и что скажешь? — спросил тот, и взмахнул вожжами.
Мимо лошади, ясное дело. Та неспешно тронулась, и версты побежали...
— А что скажу! Зеркало-то, оно вишь, где осталось? А мы с тобой в другую сторону двигаем!
— А ну, как из твоего кто еще выйдет, пока ты тут со мной прохлаждаешься! — хохотнул дед.
— Не могет того быть! Испокон веков про такое не слыхивали! Опять же, и до утра, когда добрые люди из зеркал выходят, я по всякому на месте буду. Уж, как-нибудь встречу злодея!
— Вот, я и толкую, браток, — сказал дед, — ежели этот первочеловек, стало быть, где-то есть, то мы все и есть он, получаемся!
— Хитро завернул. Не сообразишь!
— А что тут соображать! Сам посуди. Он гдей-то там входит. В свое зеркало. А потом и выходит. Из твоего и моего.
— Ну, ты и завернул! А мы с тобой куды деваемся? И все прочие!
Показалась площадь перед городской управой.
— Вот и получаемся, — продолжил дед, как будто и не заметив ответной реплики, — это все он. Что я, что ты... далече тебе?
— А вот как раз сюда! Спасибо, отец! Бывай здоров! Даст Бог, свидимся. Подумаю и над этой твоей загадкой.
За разговором сгустился вечер. Воздух сделался темно-синим. Дома, особенно вдали, потемнели. То там, то сям начали зажигаться огни.
Вдали, на улицах, по большей части дома стояли многоэтажные. И чем дальше, тем выше. А окрест — привычные, в один, два этажа. Да оно и хорошо. Не так боязно!
Ожидала она аккурат перед городской управой. В ярко фиолетовой шелковой тунике почти до колен, и такого же цвета остроносых туфельках. По-новомодному, не иначе. Зябнет, поди!
Рассмотрел и вздрогнул от неожиданности — никогда бы так не оделся! Даже и выйдя из ее зеркала! В ее, стало быть, обличии. И невольно залюбовался. Что-то завладело душой, и не давало отвести взгляд.
— Пришел все-таки! Решился? А я, знаешь ли, уже и не чаяла! — сказала она, оборачиваясь. И сверкнула зелеными очами.
— Пришел, стало быть. Куды ж деваться! И сам не знаю, что это оно такое деется!
— В управу-то пойдем, или как? А то, оно, сам знаешь, дело какое! Зеркала свезти, да установить надо!
— Всенепременно! Решили, значит, решили. Да и не ведаю, как без тебя дальше и жить!
— Ясное дело, как! Упорхнул вечером в Зазеркалье, а утром нарисовался. Вот он, я, голубчик. Не соорудишь, дорогая кофейку?
— Да что ты такое говоришь! Кто ж с утра кофеек пьет! Да и в Зазеркалье, что оно там такое, неведомо.
— А сам на что? Дорогу, небось, находите! Такая прорва народу!
— Да, не помню я, знаешь ли, ничего! Вроде, оно, просто, ложишься спать там... гдей-то...
Мероприятие в управе много времени не заняло. Благо, по нынешним временам, и очередей никаких.
Пока пешком добирались до ее дома, все там уже оказалось готово. Зеркала красовались рядом. И занавесили оба тяжелыми покрывалами. До утра, стало быть...
***
— Давай, может, еще пройдемся на сон грядущий! — неожиданно предложила она, — Никогда не гулял по ночному городу?
Пришлось признать очевидное. Когда ж гулять, если уходишь в Зазеркалье прямо с работы. Да, так оно и проще!
Хотя, а разве хорошо, если проще?
Ночной город встретил огнями и радугой светящихся окон.
— Зачем столько света? Там же одни зеркала! — залюбовавшись, воскликнул он.
— Ну, и как тебе тут? — вместо ответа спросила она, пряча глаза.
— Ты знаешь, с тобой — как в сказке! А скажи, у тебя в жизни было когда-нибудь такое? Ну, в смысле, может, с кем-нибудь еще.
Она заметно повеселела, но ответила не сразу:
— У меня к тебе просьба. Не ходи туда и дальше, пока мы вместе! И дело даже не в том, что он не вернулся. Такие случаи не так уж и редки, если хочешь знать! Но это входит в правила игры! Как можно настолько не ценить жизнь, что запросто вручать ее невесть кому! А этот невесть кто и решает — жить тебе или сгинуть без следа. А то и вовсе забудет про тебя, бедолагу! Зазеркалье — это не жизнь. Это сон! Хуже чем сон! Прости, ради всего святого за экспрессию. Просто, наболело!
— Да, куда ж без тебя! Пойдем, может, в магазин куда-нибудь? Приоденем, что ли, меня! Есть тут такие?
Даже архаизмы выветрились. Она бросила недоверчивый взгляд, и вдруг прижалась всем телом.
Все-таки я в тебе не ошиблась! — говорили ее сияющие глаза.
— Между прочим, — сказала она, отстраняясь после поцелуя, и глаза сделались серьезными, — как по-твоему, сколько времени мы уже вместе?
— С сегодняшнего дня, наверное, — неуверенно ответил он, — мы ведь только вчера расписались в управе! Да и в Свидетельстве написано!
— В Свидетельстве написана точная дата. А ты знаешь, какой сегодня день, хотя бы недели? А бумага эта у тебя с собой?
— Бумага дома, а день... ну, не знаю... вот, в управе знают!
— В управе-то все знают! Речь идет о тебе! Вместе мы четыре дня, а ты об этом не помнишь из-за дурной привычки каждый день уходить в Зазеркалье. Это приводит к свертыванию долговременной памяти. Это проходит, но не сразу.
Но погоди, сейчас-то я туда не хожу! И мы вместе несколько дней. Сама говоришь! Неужели я мог все забыть?
— Представь себе! Надо думать, как бы я такое пережила, не будь предыдущего... горького опыта!
— А сама-то ты давно туда не ходишь?
— Да, уж, порядком! Так вот, вернемся к нашим баранам. Для чего весь этот разговор. Для начала, как думаешь, что происходит, когда кто-то из нас умирает?
— Прямо сразу так печально? Ну, говорят, его зеркало становится черным.
— Говорят, кур доят! Извини. Не хотела тебя обидеть. Оно не само делается черным — его выключают. А точнее, подают сигнал-требование повторного выхода. Ну, положим, первым делом, его хоронят. А дальше? Вспомни, это ты — живой, а зеркало — всего лишь техника!
— Тогда, не знаю!
— А, вот, то-то и оно, что прекрасно знаешь! Примерно через месяц оно просто переключится куда подальше. Чтобы не шокировать публику явлением мнимого покойника. Не само зеркало, конечно, а программа внутри него. И кто-то оттуда опять выйдет! Это тот же самый человек, и в то же время — не он!
— И, каковы подтверждающие твою гипотезу факты?
— Хотя бы, эта твоя фраза! Загляни в зеркало! Четыре дня, и уже человеческое выражение лица! Ты уже отошел от корня! Только не уходи туда, пожалуйста!
— А что тогда?
— Да, ничего страшного! Возвратишься к корню, и все! А я покрывало откину. Даст Бог, вернешься! Но знаешь, сколько каждый раз выходит под твоей личиной?
— Это ты и называешь корнем? Не знаю! И, сколько же?
— Понятия не имею! Просто, не представляю структуру Зазеркалья!
— Вот теперь вспомнил! В зеркалах мы — бессмертны! Это ведь здорово! И так было испокон веков.
— Какое там испокон веков! Откуда тебе знать, ты ничего не помнишь! А зеркало воспроизводит только образ. И с чего ты взял, что так будет всегда!
— Разве что зеркало разрушится. И не слышали про такое!
— Небольшое уточнение, — сказала она, — не само зеркало, а программа внутри него! Необратимость наступит только, если разрушится вся сеть!
— Вот видишь? Сама и подтверждаешь!
— Что это за жизнь! Вот, например, как ты относишься к идее завести кошку? Между прочим, вопрос не праздный. Я действительно мечтаю завести кошку. Разумеется, если ты не против!
— Почему бы и нет!
— А тогда смотри, что получается! Заявляешься ты утром из Зазеркалья. Посвежевший, отдохнувший, этого не отнимешь! Еще и подлатают, если требуется! Но времени у тебя в обрез. Только и остается — чмокнуть в щечку. Главное не перепутать спозаранку, где жена, а где кошка!
— Что, и такое бывает?
— Такого, конечно, не бывает. Крыша у вас там едет, но не настолько! Но зверька надо кормить! А ты и понятия не имеешь, что ее завел, и кто она вообще такая есть! Ну, положим, эту заботу я возьму на себя. Но тогда вопрос номер два. Не желаешь ли познакомиться со своей тещей?
— Разве есть и такая? — удивленно спросил он.
— Представь себе! Я не поленилась, и навела справки. В управе. Могу познакомить, если интересно. Только, боюсь, будешь разочарован. Скорее всего, она и понятия не имеет, кто я такая! Да и по виду, мы примерно одних лет...
***
— А знаешь что, старшой? — спросил он наутро, едва войдя в штабную избу.
— Знаю, и даже завидую немного! — с усмешкой ответил тот, — Хотя и блажь это, скажу я тебе, а все ж хорошо!
— Так я не про то! А откуда известно, где я гулял несколько дней?
— Несколько дней, говоришь? Так из управы сообщили! Где дракона-то ловить будем?
— Про дракона и толкую! Если есть у него зеркало, у дракона, там он и сидит. А оно, не иначе, в скалах! Не в лесу же!
— А ведь верно говоришь! — повеселел старшой, — Не могет оно в лесу быть! Всякое там зверье... сам кумекаешь!
Скалы были не ближний свет. Даже и верхом — двое суток с гаком. Вот и не жаловали те места городские, да из окрестных деревень. Как же к зеркалу поспеть, коль на такую дорогу решишься! А и поспеешь, опять же, незадача! Утром-то всяко из своего выйдешь! И начинай сначала.
— А что, если я жену приглашу в дорогу? Она и готовить обучена! — пряча глаза, пробормотал молодожен, — Да и на работе у нее отпуск положен.
***
Только в дороге и видишь, что мир похож на шахматную доску. Клетка города, клетки леса, полей. А там, дальше, за лесом — клетка скал. И, главное, друг с другом не перемешиваются. Пусть и не совсем квадраты, но кто смотрел с высоты птичьего полета!
Между лесом и скалами — узкая полоса пустыря. От опушки скалы кажутся безжизненными черными громадами.
Дело шло к вечеру. Спешились, хотя толком и не знали, зачем.
И сразу же, с опушки увидели пещеру...
Выглядела она вовсе не так мрачно — сверху пробивался свет.
И на всю дальнюю стену — огромное, метров пятидесяти в высоту, зеркало.
Судя по чавканью, доносящемуся еще от опушки, не вызывало сомнения, что это за место.
Зеркало дракона...
В пещере оказалось вполне светло. Ближе к дальней стене виднелась впадина в форме чаши. На поверхность впадины нанесло немного земли, росла даже какая никакая трава. В ней и лежал дракон. Длины немереной. Морда величиной с хорошую избу довольно чавкала. Не иначе, еще где-то скот покрал, паразит.
Лесники неуверенно приблизились, не ведая толком, как быть дальше. Их двустволки, судя по всему, вряд ли произвели бы здесь впечатление.
Единственная женщина среди них была сегодня в ветровке на городской лад. Вместе с другими, она остановилась в нерешительности.
Дракон глянул огромными красными глазами, и вдруг угрожающе зарычал. Земля содрогнулась под ногами. Ноги у всех сделались ватными и предательски задрожали.
Дракон вскочил на задние лапы.Стали заметны и две маленькие передние с пятью короткими пальцами каждая. И два огромных крыла за спиной.
Подбежал. Остановился в трех-четырех метрах. Завис над головами. Ростом с хорошую сосну.
— Овец было шесть, — вслух прикинул старшой, — а нас — восемь или девять. В таких нервных условиях и не сообразишь. Интересно, наелся он уже, наконец, или нет?
Пасть, размером с хорошую избу с высоты девятого этажа осклабилась.
Как будто понял, зараза!
Дракон слегка покачивался на задних лапах. Видно было, что вертикальное положение ему непривычно.
Пауза затянулась.
— Так вот, ты какой стал! — потрясенно прошептала она, и инстинктивно взяла мужа под руку.
Дракон шмыгнул огромным носом, развернулся, и скрылся в зеркале. За его спиной оно вспыхнуло на миг, и сделалось черным...
Олег Калиниченко © 2007
Обсудить на форуме |
|
