|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2007 Вадим Картушов © 2007 Ваша честь, позвольте сказать... Ваша честь ,вы позволите мне взять слово?
Да, я готов. Я не буду больше запираться. Я осознал и понял свою вину. Да-да, я помню, что чистосердечное признание может снизить срок. я искренне сожалею обо всем, содеянном мной. Я...я...
Что? Нет, нет, я не нервничаю. Нет, на надо воды.
И уберите, пожалуйста, этих людей за моей спиной. Мне не нравятся их дубинки. И взгляд какой-то не хороший у них. Не могу повествовать, когда у меня за спиной стоят с дубинками...нервничаю.
Что? Да ,ваша честь, я помню, что я опасный маньяк. Я помню, что я абсолютно безумен. Они сами боятся, говорите? Ну ладно, пусть стоят тогда. Я же понимаю, безопасность превыше всего. Хотя я больше не представляю опасности, сейчас я абсолютно адекватен...
Не трогай меня, урод! Руки убрал !На! На еще ! На! Ааа!!!
...прекратите лить на меня холодную воду. Что только что произошло? Я откусил приставу ухо? А другому выбил четыре зуба? И упал в обморок? Боже мой, как стыдно. Слава богу, что мой дедушка не дожил до этого позора. А третьему приставу? Что? Не может быть! Нет! Бедный, бедный человек. Надеюсь, он успел завести детей? Двое? Мальчик и девочка? Тогда ладно, тогда еще не так страшно. Ведь дети, ваша честь, это самое главное, что есть в жизни. У меня вот например около трехсот детей. Плюс-минус десять, точно не помню.
Не надо меня привязывать. Ну я так больше не буду. Честно. Честное пионерское. Вы знаете, я состоял в пионерах. Я был горнистом. Мой отряд занял первое место на всесоюзном фестивале, проведенном...
А? Суду это знать не обязательно? Я прощу прощения.
Можете поставить обратно своих приставов. Не хотят?
А вон тот, мордатый? Ну вон тот, усатый, потный весь. Это начальник управления в парадной форме? Боже, какой конфуз...Я извиняюсь, уважаемый господин. Видит бог, не хотел вас обидеть.
С чего же начать...Я даже и не знаю, с чего начать. Это такая долгая история, ваша честь. Если рассказывать с самого начала...
Нет, ваша честь, я не запираюсь, ни в коем случае. Да, я помню, что меня могут приговорить к пятнадцати пожизненным заключениям, к десяти расстрелам, трем казням на электрическом стуле. У меня будет право выбрать? О, это очень приятно. Я благодарен суду за эту возможность. Что бы вы мне посоветовали, ваша честь?
Думаю, десять расстрелов — не самое приятное времяпровождение. Видите ли, я не люблю громких звуков. У меня от них голова болит потом. А тут будет такой грохот, что барабанные перепонки могут совсем не выдержать. Я, знаете ли, люблю классическую музыку. Мои уши привыкли к тихим, мелодичным звукам.
С другой стороны, на электрическом стуле тоже неприятно. Ходишь потом весь день дерганый, прохожих статическим электричеством бьешь. Щекотно как-то, неприятно. И причесываться потом неудобно. Приходиться пользоваться лаком для волос, а они от этого портятся. Не люблю лак для волос. Вообще не люблю ничего искусственного. Если природа создала вас с курчавыми волосами, значит, так нужно было. Ведь не просто же так. А лаки всякие и муссы — это вмешательство в природу. Все равно что деревья вырубать, чтобы построить парк. Нельзя так.
Пятнадцать пожизненных сроков-вариант уже получше. Будет время посидеть, подумать. Знаете ли, люблю я на досуге подумать. Сесть вот так тихонечко в уголочке, включить «Лунную сонату».Отключить свет и размышлять, размышять. Вот сидел так недавно. Да, как раз тогда, когда меня арестовали эти уважаемые господа. Сижу, значит, и думаю — зачем мы все есть на свете. Ведь не просто же так. А может, и просто так, там шутников много. Вдруг это большое реалити — шоу? С таким бюджетом, что целую планету отгрохали. Я был недалеко от истины...впрочем, об этом позже.
Словом, пятнадцать сроков — неплохой вариант. Наверное, на нем и остановлюсь. Может, книжку напишу. Давно мечтал. Если успею. Вроде должен успеть. Напишу книжку о любви и дружбе, о верности и предательстве. Она выйдет огромным тиражом, прославит меня на весь мир. Денег много дадут. Куплю, наконец новый велосипед. Еще ремонт дома сделаю. Стеклопакеты поставлю, паркет положу дубовый, штучный. Дорогой он, правда. Но зато красивый. О! Еще люстру новую куплю. Такую, знаете, здоровую, с завитушечками всякими, с литьем бронзовым. И чтобы в нее свечи можно было вставлять.
Очень красиво выйдет. Представьте себе-тихо мерцающие свечи бросают неровный свет на штучный дубовый паркет по три тысячи за квадратный метр...Изломанные фигуры теней пляшут по стенам, за стеклопакетом бушует ветер, ветка вяза скребет в стекло. И я сижу за письменным столом, гусиное перо скребет по бумаге, время от времени я окунаю его в чернильницу и продолжаю писать гениальный роман, что перевернет мир...
Я не ерничаю, ваша честь. Я просто поделился с вами своей мечтой. Разве это плохо — делиться мечтами? Нет, вы скажите, разве плохо? Если бы все так делали, то мир стал бы гораздо добрее, чище и лучше. Люди стали бы более открытыми и доброжелательными. Если бы мы так всегда делали, сейчас, наверное, уже наступил бы золотой век. Так нет ведь! Каждый держит свою мечту глубоко внутри! Не показывает никому, а если попросишь посмотреть, так он тебя еще и пошлет! Ну что это за проклятый мир такой! Человек со своей мечтой рождается, несет ее в себе, хранит. Но! Никому! Никогда! Не показывает! Так и умирает, ничего не исполнив, ничего не совершив толком. И мечта умирает вместе с ним. А если бы рассказал, то все было бы иначе. Совсем по-другому. Если ты рассказал о мечте — значит. ты уже на один процент ее исполнил.
Я не философствую, ваша честь. Какой из меня философ. Вот был у меня друг один, так тот любил это дело. Сидит, знаете ли, с кувшином вина и разглагольствует. Я рядом сижу, слушаю. Море там рядом. Дом у него на берегу. Море называется...как же оно? Гейское ? Точно ,Эгейское. А друг мой пьян уже весьма и весьма. Говорит: «Пьянство есть упражнение в безумии.» И добавил: «Омывай полученную обиду не в крови, а в Лете ,реке забвения».А потом умер. Он, конечно, еще много чего потом говорил. Но в конце все равно умер. Я до сих пор понять не могу, что же он этим сказать хотел. Не поверите, до сих пор по ночам просыпаюсь и думать начинаю. И вот уже понимаю почти, почти ухватил мысль. Потом раз — и все. Снова ничего не понимаю. Вот это философ, я понимаю. Сказал красиво, глубокомысленно, и непонятно ничего. Настоящий философ.
Я прощу прощения, уважаемый суд. Нет, я не рассказываю сказки. И не пудрю мозги. Вы привели новых приставов? Вот эти вот быки? Простите, а что у них в руках? Мышечные парализаторы? Это что такое? Наверняка не лучше дубинок. Ваша честь, ну давайте не будем снова играть в эти игрушки. Уберите их, пожалуйста. А то я же...это...нервничаю. Я ,конечно, абсолютно адекватен и совсем неопасен...но...
Спасибо, Ваша честь. Нет, не к дверям, можно их совсем отсюда выгнать? Нельзя? Ну ладно, пусть тогда у дверей стоят.
Итак, я начинаю признание. Начнем с самого начала.
В детстве я был очень смирным ребенком. Мы с братом росли отчужденно от всего мира, только с мамой и папой. Мы жили в домике на окраине мира. Вы не поверите, Ваша честь, там вообще не было людей! Папа с мамой рассказывали, что до нашего с братом рождения они жили где-то в престижном месте. Там была хорошая природа, звери всякие птицы, рыбы. Лягушки. Были, наверное. А жилье располагалось прямо в саду. Мама с папой в этом же саду и работали. От работы им было и жилье, и пропитание. Потом у мамы случился какой-то прокол на работе, ее выгнали вместе с папой. Папа рассказывал, там имели место быть происки агента из конкурирующей фирмы. Жилье казенное отобрали, понятно.
Мы долго скитались, ища себе место для жизни. Это я уже помню, хоть и смутно. Холодно помню, было .Мама плакала часто. Когда папу это доставало, он говорил ей: «Молчи дура, сама виновата. Нечего было слушать его» Она переставала плакать, успокаивалась. Говорила, посветлев лицом: «Ну а если бы удалось, милый? Риски большие были, но ведь почти обманули хрыча старого...»
Папа только вздыхал безнадежно, махал рукой. Наконец, отец с матерью нашли себе место, поставили домик и принялись растить нас с братом.
Прошло время. Мы с братом подросли, выбрали себе ремесла. Девушки? Мы бы увлекались девушками, если бы они там вообще были. Я же говорил, ваша честь, — там вообще никого не было. Мы вели натуральное хозяйство. И неплохо, в общем то, жили.
Я лично всегда земледелием увлекался. В этом деле я мастер был. Картошки одной три урожая за год собирал. По десять мешков. Морковку растил, редьку. Клубнику вкусную. Мелиссу, ее с чаем очень хорошо заваривать. Кстати, рекомендую, Ваша честь. Тонизирует и укрепляет сосуды. А сливы, какие я сливы выращивал. Мама варенье варила, несладкое и невкусное, но зимой мы его уплетали за милую душу. Мы с братом прямо объедались этими сливами. Бывало, знаете, на спор едим, кто съест больше, значит. Ну я ведро — и он ведро. Я второе ведро — он второе ведро. Я третье — а он уже не может. Главное в этой игре было занять место выгодное, ближе к деревянному домику с удобствами. Домик этот один был на участок. Доедаем мы сливы последние — и тут другая игра начинается, кто быстрее до домика добежит. Я рос худым, мышцы на теле нарастали слабо. А брат был здоровый, плечистый. И даже если я успевал добежать первым(а так было почти всегда, бегал я быстро),то он просто открывал дверь, хватал меня за шкирку и выбрасывал. Нечестно было с его стороны, несправедливо. Ребенку надо с ранних лет прививать понятие справедливости. А я что видел? Произвол я видел, беспредел.
И после этого я должен был любить своего брата? Увольте.
Итак, мы подросли, возмужали, поматерели. Папа был уже совсем старый, ходил с палочкой, которую я ему выпилил из дерева. Папу я любил. Он почти никогда не ругал меня, а если и ругал, то только за дело. Например, когда я подпилил помост в сортире, чтобы брат после очередной нашей игры добежал туда первым, да и как... Сидели мы с братом ,играли, а папе по малой нужде приспичило. Я спиной сидел, заметил поздно. Слышу только сзади — хрясь! Бух, бух, хрясь !Плеск ! И голос: » Твою в бога душу мать!»
Я аж похолодел весь. И стыдно-стыдно так стало. Побежали мы с братом, достали папу. Он весь ,извиняюсь. в ...ну в общем, грязный весь. Смотрит так тяжело. Главное, на меня смотрит, не на брата. И в руке дощечка подпиленная. Говорит: «Узнаю, подонки, кто это сделал — ноги вырву».И побрел себе потихоньку к реке. Помыться, значит. Добрейшей души был мой отец. Знал ведь, что это я, но ни слова не сказал. А мог бы и палочкой по репе приложить. Палочка у него массивная была, я сам выпиливал.
Правда, брат потом догадался, кто же это сделал. Я прямо видел, как в его голове ворочаются ржавые шестеренки. «Если не я — тогда кто?». Через день он пришел к выводу, что и не отец. Ибо зачем отцу себя самого в клозете топить? Думал еще день, и понял, что и не мама. Мама в тот день в поле ушла, на сутки. Брат догадался, кто же это сделал, и еще через день крепко вломил мне. Позже он понял, для кого была ловушка, и попытался вломить мне еще раз. Но я был к этому готов и успел скрыться в сарае под сеном, которое брат готовил на корм своим буренкам. Я не рассказывал, что брат мой скотоводом был? Любил он животину всякую. В детстве птичек с крылышками перебитыми подбирал, лечил. откармливал. Потом из рогатки в них стрелял. В больных ему, значит, неитересно стрелять — неспортивно. Повзрослел — тогда коз на мясо резал, коров. Режет, а сам плачет. Но рука ни разу не дрогнула у брата моего.
Брат искал меня весь день, но в сено так и не догадался заглянуть. Балбес. Хотя надо отдать ему должное, человеком он был импульсивным, горячим, но быстро отходил. Вечная ему память.
И вот стукнуло нам по двадцать лет. Отец позвал нас к себе в комнату. Он болел тогда сильно. Обнял нас, говорит: «Вот вы какие взрослые стали, засранцы. Сынки, нечего вам здесь ловить, в этой глуши. Вот вам еды на неделю, денег немного, и по ножу железному, что я три года в сарае ковал. Летите, соколики мои, ищите счастья!» Мужественно так говорит, а у самого слезы в бороду сбегают. Я говорю: » Как же вы без нас, отец?». Он улыбается грустно, говорит: » Да что нам, старикам, немного надо.»
Зашли с мамой попрощаться. Плачет. Мы ее обняли, посидели немного. Получили благословение. И пошли путем-дорогою.
Но недолго мы шли, ваша честь. Через несколько дней случилось то ужасное преступление, первое из тех, в которых я хотел бы признаться.
Шли мы не долго, не коротко. День-ночь, сутки прочь. Наконец выходим на большую дорогу. Перекресток торговый. И стоит огромное такое офисное здание. Семь этажей! Сели мы с братом, думу думаем. Решили идти в офис на работу наниматься. Бросили монетку, одну из тех, что отец в дорогу дал Потеряли. Еще бросили. Снова потеряли. Надоело. Нашли мы две хворостинки, кто короткую вытянет, то первый идет. Мне выпала короткая.
Я собрался с духом, помедитировал немного. А ну как засмеют деревенщину эдакую? Боялся я идти.
Вздохнул глубоко, пошел. Захожу, а двери сами открываются! Удивился сильно. Прохожу в здание, там лифт. И голос бестелесный мне говорит: «Добрый день, нам очень дорог ваш визит. Изложите, пожалуйста, ваш вопрос.»
Я еще сильнее перепугался, покраснел. побледнел. Говорю. а язык во рту еле ворочается, страхом сковало: » Мне бы...это...на работу бы устроиться...если можно.»
До сих пор не знаю. показалось мне, или сверху смешок прозвучал?
« Проследуйте на седьмой этаж. По счастливой случайности генеральный сейчас
свободен, он может выслушать вас лично».
Отпустило прямо, камень с души упал. Еду в лифте, а в душу снова страх закрадывается — а что я ему говорить буду ,этому генеральному? Щелкнуло, двери раскрылись. Прохожу в залу огромную. Там свет! Просто сгусток света, весь ворочается. Переливается.
Я глаза зажмуриваю, ярко же все-таки. Слепит прямо. В уши прямо громовой голос грохочет(с этих пор я не люблю громкие звуки):
— СЛУШАЮ ВАС! ПО КАКОМУ ВОПРОСУ?
— Мне бы...мне бы работать устроиться, — мямлю я в ответ.
— НЕ ПОНЯЛ!ПОВТОРИТЕ ВОПРОС!
— Работать у вас хочу! Деньги зарабатывать! — ору я во всю глотку. От страха, видать, голос прорезался. Интересное такое явление — страх.
— ВЫ ПРИСЫЛАЛИ РЕЗЮМЕ?РЕКОМЕНДАЦИИ?КАКИМИ НАВЫКАМИ ОБЛАДАЕТЕ? — рвет мне барабанные перепонки грохочущий голос.
— Я земледелец! — ору, — овощи выращиваю! Картошку, морковку! Фрукты всякие! Вот, у меня в мешке с собой! Попробуйте, вам понравится!
Грохот становится немного тише. В нем мне слышится тяжелый вздох.
— НАША КОМПАНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НУЖДАЕТСЯ В ОПЫТНЫХ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦАХ. НО ВО ПЕРВЫХ, ШТАТ СЕЙЧАС ПОЛНОСТЬЮ УКОМПЛЕКТОВАН,ВО-ВТОРЫХ,УРОВЕНЬ ВАШЕГО ПРОФЕССИОНАЛИЗМА ЕЩЕ НЕДОСТАТОЧНО ВЫСОК.НЕ РАССТРАИВАЙТЕСЬ, ВЫ ВНЕСЕНЫ В БАЗУ ДАННЫХ. МЫ ВАМ ПЕРЕЗВОНИМ,ВСЕГО ДОБРОГО.
— Да как же так! — кричу , чуть не плачу, — да как же так! Вы пожалеете еще, что меня не взяли!
— ВСЕГО ДОБРОГО, — со сталью отзывается голос, — ВЫХОД ПОЗАДИ ВАС,
Бросил я со злости мешок с овощами, с редькой этой дурацкой, с морковкой.
И с чего я земледельцем стал! Обидно ,Ваша честь, погано на душе. Наверное, с этого и начались все мои злоключения.
Выхожу я на улицу, там брат стоит, на плече баран заколотый. Тоже, значит, образцы несет. Смотрит тревожно. как будто волнуется.
— Ну как там? — спрашивает.
— Плохо, — отвечаю мрачно, — не нужна им там деревенщина. Своих специалистов навалом, говорят. Пойдем, брат, отсюда, дальше счастье искать.
О, если бы он согласился! Может, все бы совсем по другому сложилось! Может, не сидел бы я сейчас здесь с вами. Ваша честь! Почему, почему он не согласился?
Не знаю...
— Нет, я тоже попробую, — отвечает твердо, — может, и выгонят. Но попытка не пытка.
Ушел.
Долго я ждал его. Часа три наверное, сидел. Нет его и нет. Даже сомнение какое-то появилось. Ну а вдруг...
Вот не возьмут его на работу сейчас. Пойдем мы дальше. Найдем и другую работу, будем вместе работать. Подружимся с братом, наконец. Маленькие дрались постоянно, а сейчас взрослые. Кончилось детство.
Девушку найду, думал. Работу хорошую. Семью заведу, дом построю. туда — сюда. С братом дружить будем и в гости друг к другу ходить.
И конечно, родителей не забудем. Будем еду посылать, в гости приезжать. Папа, сейчас, наверное, мою картошку окучивает. Я ему перед отъездом объяснил все тонкости. Он и сам знал многое, но я все равно ценные рекомендации дал. Мама отдыхает. На дудочке играет ,может. Я ей дудочку вырезал. Я вообще по дереву хорошо резал. На дудочке резьба всякая, красивая. Два дня резал, ко дню рождения маме.
Раз! Двери хлопают! Брат вихрем вылетает, довольный, сияет весь. Без барана. Я как увидел, что он без барана — онемел весь. Только глаз дергается. В шоке, значит.
Он бежит ко мне, на ходу объятия свои раскрывает. Обнять хочет, значит. Я стою, не шелохнусь. Подбежал, схватил меня, в воздух поднял, трясет. Довольный-довольный. Я все уже и так понял. Чувствую, обида в сердце, которая только что заглохла, вновь поднимается волной. Еще сильнее, чем раньше.:
А он не в курсе, что я уже понял все. Обрадовать хочет. орет прямо в ухо:
— Брат! Братишка! Взяли! Испытательный срок — месяц!
— Взяли?, — шепчу, — за что?
— Очень уж ему мой баран понравился! Хрумкал, хрумкал. Да, говорит. такие специалисты нам нужны, — говорит серьезно вроде, а улыбка от уха до уха.
Поздравляю, — говорю убито, — и как платят?
— Платят хорошо, опять же проживание бесплатно. После испытательного срока зарплату вдвое увеличивают! — отвечает.
— Знаешь хоть, на что подписался? — говорю, а внутри злость комом поднимается.
Делов — то всего два раза в день стадо выгонять на выпас! Ну, понятно, следить за ними, ухаживать. Когда время приходит — забивать.
Еще чего-то тараторит радостно. А у меня злость. Злость, Ваша честь. Почему так происходит? Чем я хуже его? Почему мир такой несправедливый? Он меня обижал все, детство, он меня угнетал. Он получил работу, а я нет. Ваша честь, в тот момент я чувствовал себя самым несчастным существом на свете. А по сути, я и являлся самым несчастным существом. Во вселенной. Во всей проклятой ВСЕЛЕННОЙ! Никого не было несчастнее меня! Никого! Никого!
Сердце словно кипятком обливается. Стучит. Как будто выпрыгнет сейчас. Злость, злость.
Отвернулся я и пошел. Брат чего — то в спину кричит. Я иду, быстрее, быстрее. Догоняет, хватает за плечо. Я руку его скидываю, Говорит чего-то, говорит. А у меня в голове красные раскаленные молотки, по вискам бьют. Бух! Бух! Не слышу ничего, кроме этих молотков красных. Бух! Брат отстал наконец, понял, видать . Я иду, спотыкаюсь.
Дошел до какого-то леса, что рядом был. Упал в траву и заснул мертвым сном. А во сне видел красные молоточки. И ржавую пилу, которая пилит какой-то красный комок. Там было лицо брата, он смеялся. Он смеялся, Ваша честь! Я бежал от его лица, но оно было везде. За каждым углом я видел его лицо в обрамлении красных молоточков. И смех. Смех.
Потом я понял, что это было не брата лицо. Чье-то другое. Незнакомое и очень, очень злое. Это лицо хотело мне зла, я чувствовал. Оно хотело, чтобы мое существование стало невыносимым. Когда я устал от него бежать, я упал и проснулся.
Сейчас я понимаю, что это был глубочайший эмоциональный стресс, помноженный на мою слабую психику. Это и привело к печальному событию.
Когда я проснулся., была ночь. Все тело болит, словно я перетаскал сорок мешков картошки из погреба в дальний сарай. Я побродил по лесу, нашел какое-то яблоко. Съел его, потому есть хотелось дико. Всего знобит, словно подхватил простуду.
Так по лесу я бродил несколько дней Ел какую-то гадость с кривых деревьев, пил из ручьев и болот. По бедру все время бил нож, выкованный отцом.
И с каждым его ударом я чувствовал. Что злость возвращается, что мне хочется кого-то убить. Мне надо кого-то убить. Мне надо это сделать быстро, иначе я сойду с ума. Да, Ваша честь, иначе я сошел бы с ума.
Я вышел на лужок какой-то. Хороший такой, зеленый. Цвета такие сочные. Яркие. Мне прямо полегчало немного. В тот момент я подумал, что мог прийти в норму. Если бы ушел как можно дальше и долго, долго отдыхал.
Но я бродил по лесу абсолютно бесцельно. Из стороны в сторону слонялся, если можно так сказать. Ваша честь. Бежать надо было оттуда, бежать. Как можно дальше, за тридевять земель, от этого офиса, от его шефа и от своего брата. Пошли они все подальше куда. Если бы я это сделал, все бы было иначе.
Должно быть, утомил я уже вас, Ваша Честь этими «если бы да кабы». Да. Наверное вы правы, это признак слабого человека. Постоянно сетовать на то, что уже нельзя изменить. А когда можно было бы — ты даже не пытался этого сделать. Обидно, Ваша честь. Обидно, что никто из нас не получил второго шанса. Никто никогда не получал .Никто никогда не получит. Ни вы, ни я, ни этот мордатый, ни пристав с парализатором, ни президент.
А иногда второй шанс так нужен. Иногда без него никак. Хотя вы, разумеется, правы. Живем один раз, жизнь надо достойно прожить, веди себя так, словно завтра тебя ждет смерть, и так далее, и тому подобное...
Как бы хотелось добавить к этим лозунгам, просто дописать маленькими буквами снизу: «И если ты вдруг оступишься...тебе дадут второй шанс...»
Маленьким, самым маленьким шрифтом снизу. Чтобы даже никто не видел, что есть такая надпись. Пусть никто не видит, главное, чтобы она была. Нет. Нет. Нет.
Простите, Ваша честь, я заговорился. Итак, продолжим.
Я вышел на этот сочный зеленый лужок. Такой сочный, прямо травку щипать хотелось.
Знаете анекдот? Решил мужик йогой заняться. Неделю голодал, две...
Знаете? Что. несмешной и ни к месту? Да, простите. Вы безусловно правы.
Лужок, значит. Смотрю, а там овечки прыгают. Бараны всякие. Бараны...Как только я вспомнил о баранах, в голову снова со всей дури ударила красная горячая волна. Шлепаю по бедру, шлепаю. А ножа нет там. Потерял, значит. Пока по лесу шатался. Наверное, зацепился там за ветку какую — нибудь, а я в полубреду не заметил.
И еще злее я стал. Что же такое это, да что же творится. Я оборванный, грязный, голодный, несчастный. Еще и нож потерял...
Я понесся через лужок, перепрыгивая через этих блеющих тварей. Одну с разбегу пнул ногой. Маленькую такую, кругленькую, жалобную. Пушистую. Она слетела с пригорка, как футбольный мячик. Летела, блеяла. И по-моему, снизу убилась головой о острый камень . Почему — то сейчас мне особенно стыдно именно из-за этой овцы. Она мне каждую неделю потом снилась. Маленькая такая, жалобная. Пушистая. За что я овцу-то?
Ну овца-то при чем. Черт. Стыдно как. Жалко.
Я бежал и бежал через этот лужок. И увидел наконец то, что искал.
Брат мой стоял в новенькой шкуре, с красивым резным посохом. В руках свирель, наигрывает что-то беззаботное. У ног его, обутых в новые сандалии, лежал крепкий бич, чтобы, значит, животину гонять.
Такая идиллия. Мелодия свирели чуть притупила боль, я остановился. Но брат прекратил играть и потянулся за бичом. Видимо, какая-то мохнатая тварь от стада отбилась. Как музыка играть прекратила, так кровавый туман ударил с новой силой. Черт с ним! Черт с ножом! Будьте вы прокляты все! Почему это все случилось именно со мной!
Мне показалось, что в голове прошелестел тихий голос: » Прости. Иначе нельзя...»
Но я не слышал его в кровавом бреду.
Что , Ваша честь? Меньше пафоса, больше дела? Я извиняюсь. Сейчас будет дело.
Я почти добежал до брата. На ходу я подобрал небольшой, но удобный камень. И очень острый. Он так хорошо лег в руку, что душа запела от счастья.
Брат наконец обернулся с бичом в руках. Лицо сначала в улыбке растянулось, он вроде поднял руку в приветствии. Даже рот открыл, сказать хотел чего-то. За доли секунды гримаса изменилась на испуганную, бич уронил. Не знаю, что он там подумал в последний миг. Пронеслась ли жизнь перед глазами. Я в этот момент ни о чем не думал.
Просто с разбега обрушил камень на его голову. Овцы вокруг заверещали, когда мой брат рухнул с проломленным черепом. В стороны разлетелась бело — розовая кашица, на лицо мне попало несколько капель.
Из дыры на голове брата хлестала кровь. Сочный зеленый лужок неожиданно хорошо и быстро ее впитывал. Камень вывалился у меня из руки. Покатился вниз по пригорку.
Я упал возле тела брата и заснул.
Мне снилось то же самое лицо, что и в прошлый раз. Теперь я отчетливо видел, что это не брат. Оно смеялось. Оно меня обмануло. Обещало покой, а покоя нет. Только красные молоточки — бух-бух, бух-бух. Ненавижу.
Проснулся я от того, что лицо покалывало. Я открыл глаза и увидел, что над миром ночь.
А покалывали капельки дождя.
Ваша Честь! Положите молоток, я еще не рассказал! Я еще не во всем признался!
Куда? Обратно в камеру? Пошел ты, скотина! Я не буду дожидаться следующей инкарнации , сидя в вашем дебильном боксе! Я ждал пересмотра 400 лет, вы не смеете обрывать меня! Уроды, уйдите! На ! Получи, скотина! Ааааа!
...прекратите лить на меня холодную воду. Где этот поганец судья? Такая здоровая гадость с молотком в руке, с мантией и в парике? Где он? Кто вы такие? Я помню, меня ударили шокером...Гады, втроем одного. Это нечестно, нечестно, несправедливо!
Нечестно! Да кто вы такие? Какой главврач, верните мне судью, я хочу плюнуть ему в морду! Я тебе не голубчик, урод! Сам успокойся, скотина! Верните мне судью и присяжных, в этот раз должна быть амнистия! Я ждал пересмотра дела 400 лет!
Какая больница? 456-ая? Да мне положить, какая это больница! Верните судью. Немедленно. Я не смогу ждать еще 400 лет, я сойду с ума. Уже? Кто это сказал? Я нормальный, слышишь, ты!
Ладно, ребята, отпустите меня. Ну не надо руки крутить, больно. Я понял, я все понял. Психбольница №456, я тяжелый случай. да. Я верю. Верю. Да, сейчас придет сестра и вколет мне успокаивающее. Все. Я спокоен.
Уважаемый главврач, а что со мной случилось? Угу. Угу. Интересно. Месяц в коме, значит? До этого тяжелая шизофрения, раздвоение личности. Синдром кого? Не понял. А, не важно. Психосоматическое расстройство в тяжелой форме. Амнезия.Да, вы правы, ни о чем не говорит. Непонятные слова. А кто я, доктор? Да. Да. Любопытно. Подобрали на улице без документов, в обмороке. Бормотал чего-то? А чего бормотал? В истории болезни не указано...понятно. Зовут то меня как? Ванька? Ванька. Любопытно. А почему так? Сторож придумал. Хохмач, да. Веселый дядька, наверное?
Доктор, а что со мной будет? Все будет в порядке. Ну да, вы хороший доктор, вы обязаны так говорить. В каком порядке? Кто может сказать, какой был порядок до того, как вы меня нашли?
Никто. Ну да, наверняка придумают что-то. А пока курс интенсивной терапии. Доктор я, смогу жить полноценной жизнью?
Смогу? Правда? Но как, если я тяжелый шизофреник с раздвоением личности, психохреническими расстройствами и прочей амнезией? И еще с этим, как его, синдромом кого-то там. Как зовут? Не важно, все равно забуду.
И как жить, доктор? А, вот и медсестричка. Симпатичная. Жена ваша? Прошу прощения, не знал. А может, забыл. У меня амнезия, доктор.
Угу. Рубашку снимите. А то как колоть будете. Не через рубашку же? Расслабьтесь, ребята. Я спокоен. Угу... Вот узелок, да, вот там подцепите.
Вот тебе успокоительное! На! Этому по голени, этому в пах. И бежать. Где же здесь лестница пожарная? Ага, вон. Вот слоны. В жизни они меня не догонят. Я с детства хорошо бегаю.
Надо успеть на заседание. Наверное, еще не закончилось. Меня должны оправдать. Я не выдержу еще 400 лет. Меня должны оправдать.
Иначе...будет совсем нечестно.
Вадим Картушов © 2007
Обсудить на форуме |
|
