|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Конкурс короткого рассказа Керстин Гëз © 2007 Небо под землей Это неправда, что небо — только наверху. Небо есть и внизу, там, где земля переворачивается в себя (а это как раз там, где глобус можно разделить на равные половинки). Правда, это чуточку другое небо. Знаете, какой у него цвет? Цвет моря над большой глубиной.
А под тем небом есть другая земля. Она почти такая же, как наша, но все же немножко иная и для кого-то — лучше.
Это не ложь. Та земля есть: мы знаем это наверняка.
***
Если стебель одуванчика разделить на тонкие полоски до цветка, а потом опустить в воду, лучше всего — в лужу, то эти полоски завьются локонами и получится прелестная головка. Ее можно насадить на веточку, а к веточке приделать юбочку, перевернув чашечку какого-нибудь другого цветка — вот и будет цветочная принцесса. В тот день мы как раз были заняты своими принцессами, когда Арина Ильинишна повела двойняшек Алю к врачу.
Она вывела их за руки из подъезда. Аля одинаково прижимали свободные руки к груди, шли мыча и подпрыгивая, тряся головами. Из их полуоткрытых ртов свисали на клеенчатые нагруднички ниточки слюны, вытаращенные глаза бессмысленно пялились на нас.
Арина Ильинишна силком протащила их мимо — Аля рвались к нам, и мы еще долго смотрели им вслед.
— Как вы думаете, отчего они... такие, — спросила потом Зоя полушепотом.
— Ну, это все знают, — ответила Дашка свысока, и снова занялась своей принцессой. — Я сама слышала, как Арина Ильинишна моему папе рассказывала. Раньше, когда не было Али, их мама жила у одной реки неподалеку от нашей. Однажды там пошел черный дождь, такой сильный, что даже река от него потемнела. А дождь этот проникает под кожу, поэтому под ним нельзя стоять. Но в деревне Алиной мамы этого не знали, и поэтому вышли посмотреть на него. Потом куры на дворах болеть стали. Их зарубили — а в них черная жижа оказалась. Куры эти вроде двигались и жили, но внутри у них ничего, кроме этой жижи, не было. И воняли они страшно, пока не подыхали. И рыба так же, и коровы, и дикие птицы. В маме Али эта жижа — черный дождь — тоже появилась, а из нее в двойняшек перешла... Поэтому к ним лучше не прикасаться, не то она и в тебя просочиться может.
Мы помолчали. Все знали эту историю. Даже Зоя.
— Брехня, — презрительно произнес чей-то голос.
Худой, вихрастый мальчишка с колючим взглядом серых глаз перестал возиться в соседней луже и с вызовом глядел на нас.
Сашка.
Мы онемели от изумления. Сашка ни с кем и ребят не водился, всегда держался в стороне и если с ним заговаривали, просто-напросто поворачивался спиной. Но гулять никогда не выходил один. За ним всегда тащилась Анютка, его ненастоящая трехлетняя сестренка. Она постоянно падала, потому что ножки у нее были странно вывернуты, а Сашка ее постоянно поднимал. Один глаз у Анютки был зеленый, другой серый, и оба сильно косили. Сейчас она, что-то напевая, возилась рядом с Сашкой в луже. А он... он разговаривал с нами!
— Брехня, — повторил Сашка и сплюнул. Лицо у него было осунувшееся, у глаз — темные круги. — На самом деле все иначе было. Обе Альки были раньше как все — я старше вас, я помню. А потом у них умерла мама, и они решили перейти Крысиное болото, чтобы вернуть ее. Но по пути испугались и повернули назад. Тогда болото проникло в них, и они стали такими, как сейчас. Таков уговор. У близняшек и вправду жижа внутри, но болотная, а не от черного дождя.
Мы поразились и задумались, ничего не понимая.
— А причем тут Крысиной болото? — спросила Зоя наконец.
Сашка скривился и вновь сплюнул через щербинку в зубах.
— А я и забыл, что об этом только те знают, у которых кого-то нет. Вот Алька знали. И я знаю — у меня мама ненастоящая. Если в полночь пересилить страх и перейти Крысиное болото, то оно станет меньше, на другом же берегу можно загадать одно-единственное желание, и оно обязательно исполнится. Но если испугаешься и повернешь, то болото разрастется и проникнет в тебя. Тогда навсегда станешь таким, как Алька.
Теперь мы поразились окончательно.
Крысиное болото лежало в самом центре нашего двора, а значит, и всего мира. Никто не знал, отчего это центр у мира такой. Просто так было. Сам мир огромен, просторен и очень высок. Где-то далеко есть джунгли, а в них живут слоны, наги и Рикки-Тикки-Тави. Еще есть Англия, и Австралия с кенгуру. Африка, где совсем черные люди обитают. Где-то ближе есть Москва, а еще ближе Свердловск. Совсем близко — лес, река и много новостроек с похожими на наш дворами. Но наш двор самый главный. Во-первых, он центр мира. Во-вторых, у одного из подъездов, совсем высоко, есть маленькое стеклышко (наши дома украшены гладкими коричневыми камушками-стеклами), оно молочно-голубого цвета и на нем — маленький крестик. Если это стеклышко выковырять, то всему миру настанет скорый конец. Еще у нас во дворе стоит желтый дом Джека*, который построил, наверное, не сам Джек, но какой-то его непутевый брат. Во всяком случае, ни синицы, ни прочих замечательных вещей в том доме нет, но он очень важный, и это все знают. Потом, у нас живет мальчик, который упал с девятого этажа, сразу поднялся и пошел дальше, без единого синяка. Есть близнецы-дурочки Аля. Одна женщина с тремя черными кошками, двумя огромными догами и петухом на балконе. В общем, наш двор самый важный и совершенно особенный.
Но прежде всего потому, что в центре его лежит Крысиное болото. Оно было здесь всегда, и дома просто поставили вокруг него. Его нельзя засыпать — оно не засыпается. По нему нельзя пройти — весной там может засосать целый грузовик. Нам, детям, запрещено играть у него. Да кому захочется? Омерзительная жижа пузырится, она липуча и темна, как сам страх. А теперь оказывается, что может проникать под кожу на манер черного дождя!
— Врешь, — сказала Даша не совсем уверенно.
Сашка посмотрел на нее беззлобно.
— У меня в большом пальце есть магнит, — произнес ровно. — Захочу — и он любую железку притянет. Показать?
— Покажи, — сказала она с вызовом.
Сашка, не сходя с места, поднял руку и наставил на нее большой палец.
Ничего не произошло. Зоя засмеялась. Сашка нахмурился — и вдруг кулон-стрекоза у Дашки на цепочке так рванулся к нему, что она едва не упала лицом в траву.
Почти сразу на втором этаже распахнулось окно, и неприятный женский голос закричал на весь двор:
— Сашка, ты куда смотришь, оболтус! А ну сейчас же подними сестренку! Вот я тебя!
Сашка вздрогнул и обернулся. Анютка молча барахталась в луже, с неимоверным упорством сама пытаясь подняться на ноги и жуя грязь. Он бросился к ней, встряхнул и молча потащил домой.
У Даши на шее белела полоса от цепочки.
Потом мы как-то очень быстро сдружились. Сашка даже в гости к нам ходил. Моя мама говорила Зоиной маме, что «этот ребенок так страшно зрел не по годам, дети не должны быть такими», и давала нам с собой гору бутербродов, а Зоина мама — шоколад. Во дворе нас поначалу дразнили «тили-тили-тесто, жених и три невесты», но потом очень быстро перестали. Было что-то в Сашке, в самой его манере глядеть исподлобья, засовывая при этом ладошки в карманы, что все — задиры, драчуны и даже взрослые — предпочитали держаться от него подальше. Домой же к себе он никогда не приглашал.
Сашка знал о мире все. И все, что он знал, была чистая правда.
Что под нашим городом есть другой город, в котором много ученых людей — туда можно попасть только по канализационным трубам. Что нельзя рвать цветы даже для венка или принцесс, потому что цветку это очень больно — как если человеку отрывать ноги. Что если крепко зажмуриться и очень сильно захотеть, можно пойти по воздуху. У меня почти никогда не получалось, у Зойки — иногда, а у Дашки не больше пяти шагов.
— Ты, наверное, очень хочешь так ходить, — сказала она однажды с завистью, в очередной раз спрыгнув с прогибающегося под ней воздуха.
— Конечно, — кивнул он, — ведь мне надо как-то перейти Крысиное болото.
Мы примолкли. Еще когда Сашка впервые рассказал правильную историю близняшек, поняли, что когда-нибудь он тоже вступит в полночь на страшную жижу — чтобы оживить свою настоящую маму.
А потом он вдруг надолго пропал. Дядя Леша, его отец, говорил, что Сашка сильно болен, и не пускал нас к нему. Анютка тоже не появлялась. Но мы заметили, что Крысиное болото стало хиреть, и решили, что скоро наверняка познакомимся с Сашкиной первой мамой. Мы подходили к болоту и кидали в него камни. Мир становился лучше, что оно засыхало. Наверное, потому-то смельчаку в награду и исполнялось желание.
И вот однажды из подъезда наконец-то показалась Анютка. Мы бросились к ней — и остановились. Сияя, она выступала павой: ножки у нее больше не выворачивались, а разноцветные глаза задорно смотрели прямо. За ней, засунув ладони в карманы и насупившись, вышел бочком отчего-то очень смущенный Сашка.
Да, он мог загадать только одно желание, и выбрал не самое заветное. Но не отказался от него. Прошло много дней, прежде чем открыл нам большую тайну — ее он узнал в ту ночь на болоте.
Глубоко под землей, еще глубже подземного города и как раз там, где глобус можно разделить на равные половинки, начинается другое небо. То небо — словно отраженное наше, только не такое блеклое. А под тем небом есть земля. Она тоже вроде нашей, но там такое правило: если у тебя здесь чего-то нет, то там оно есть, и наоборот. Как левая рука оказывается в зеркале правой. Здесь у тебя нет настоящей мамы, но есть отец. А если попадешь туда, у тебя будет мама, но не будет отца.
— Я на такой мен согласен, — признался Сашка честно, сосредоточенно жуя травинку. — У моей мамы там нет сына, вот я и приду к ней. А у отца Анютка есть. Он не заскучает.
Но чтобы попасть на ту землю, надо сначала найти бездонную впадину, а они есть только в море. Доплывешь до самой их глубины и — перевертыш! — выплывешь под другим небом. Это трудно, но Сашка обязательно найдет такую впадину. Правда, на нужной ему глубине ни одна подводная лодка не выдержит давления, но он уверен, что волевой человек — справится. Только дыхание надолго задержать надо будет. Мы теперь почти всегда играем у реки. Анютка остается на берегу, разговаривает с рыбками; мы же ныряем, цепляемся за камни на дне и не дышим. У нас троих уже неплохо получается, но у Сашки — лучше всех.
* ЖЭК (жилищное управление)
Керстин Гëз © 2007
Обсудить на форуме |
|
