|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Конкурс короткого рассказа Владимир Яценко © 2007 Оплата за проезд И была среда, и был лёд, и туман, и холод. В глазах — песок, в голове — каша, вдобавок слегка мутило. «Это от недосыпания, — напомнил себе Максим. — Третья ходка и среда — четвёртая рабочая ночь. А холод — это другое. Холод — это от печки. Вернее, от её отсутствия». Ему оставалось доехать домой и поставить автобус в гараж. А там и жизнь: чай, пироги-оладьи, укол дочери, жена под одеялом... или сперва укол, а потом чай? Максим озабоченно глянул на часы: пять минут шестого.
«Успею! Да ну его к лешему, этот чай, сделаю укол и спать».
Он ощупал оттопырившийся от выручки нагрудный карман куртки. Хотелось остановиться и пересчитать деньги, но учёт поступлений — это для Татьяны. Да и немного удовольствия сортировать и разглаживать мятые, надорванные, а то и подклеенные рублики и двушки...
— Мусор, — ругнулся Максим. — Хоть бы кто по ошибке двадцатку положил!
Опять накатила тошнота и отвращение. Холодно... и дочь болеет. «Как бесценное умещается в малом? Комочек жизни... задница — что мой кулак, шестой месяц только, а я ей уколы... вот такая, выходит, родительская любовь».
— Не могу я Тебя любить, Господи, — вырвалось у него внезапно. — Гнева Твоего боюсь, это есть. Правда. Беды боюсь, и без неё не сладко. Но вот с любовью к Тебе как-то не складывается. Тяжело мне. И спать хочу!
Туман порыжел, проявилась гирлянда фонарей, тесно нависших над окружным разъездом. Максим выполз на круг, вырулил на Тираспольское направление, но едва переключился на третью скорость, как в ореоле фар встречной машины разглядел отчаянно размахивающую руками фигуру. Через минуту дверь справа открылась, и бойкий клиент, легко вскарабкавшись по ступенькам, ловко устроился в кресле.
— Спасибо, что остановились, — голос был женским.
Максим набрал скорость и почувствовал досаду, что она села рядом, а не прошла в салон. Тогда стекло не так быстро покрывалось бы изморосью.
— Вы так размахивали руками, — пробурчал Максим, — что проехать мимо было просто бесчеловечно.
— Приятно слышать. Не каждую ночь встречаешь на трассе человека.
— Разумная жизнь на трассе встречается ещё реже.
— Неужели?
— На грани исчезновения, — заверил её Максим. — Я тут часто езжу. Знаю, что говорю.
— На промрынок людей возите?
— Реализаторов, — поправил её Максим. — Люди по домам в постелях спят.
— Симона, — представилась пассажирка.
— Максим, — веско ответил Максим. — Куда едем, Симона?
— Беляевка?
— Теплодар!
— Пусть будет Теплодар, — вздохнула Симона. — От вас уже недалеко.
— Рубль на попутке, — согласился Максим. — А отсюда — трояк.
— Знаю, — она опять вздохнула. — Только денег у меня нет.
— Ого! — сказал Максим. — И на что надеетесь?
— Уповаю на человечность разума, — кротко ответили из темноты. — Кроме того, возможны варианты.
Максим отвлёкся от дороги и посмотрел в её сторону: тёмная фигура почти сливалась с чернотой салона. Он даже поднял руку, чтобы включить освещение, но передумал: скрестил руки на руле и покрутил обручальное кольцо на безымянном пальце.
— Снимать кольцо не обязательно, — в голосе женщины послышалась насмешка. — Я не эти «варианты» имела ввиду.
— Я и не собираюсь, — враждебно ответил Максим. — Не снимать его — моё самое заветное желание. И мне совершенно безразлично, что вы имели ввиду.
Он уже жалел, что остановился.
— А как же «все люди — братья. Должны помогать друг другу»?
— Человек человеку — рознь, враг и волк тоже!
— Мрачновато, — заметила Симона.
— Как есть, — огрызнулся Максим. — Как у акына: что вижу, то и пою.
— Чем такое видеть, лучше зрения лишиться.
— Проще не петь.
— Это потому что заелись. В лишениях люди всем делятся.
Максим покачал головой:
— Делятся, потому что в команде выжить легче. Да и что там делить, в лишениях?
— В Писании сказано: «возлюби ближнего».
— Ого! — удивился Максим. — Только что о библии думал. Ничего себе совпадение!
— Совпадений не бывает, — вежливо поправила Симона. — Случайностей нет.
— А что есть?
— Звенья большой цепи.
— Вы вот что, — сказал Максим. — Не берите в голову. Всё это выдумки. И цепь ваша тоже.
— И Создатель?
— Создатель? — хмыкнул Максим. — Его придумали специально для богемного трёпа с сигареткой и кружкой кофе. И кто припомнит больше цитат, тот уведёт самую красивую девчонку тусовки.
На несколько минут повисло молчание. Потом Симона поинтересовалась:
— Не слишком ли цинично для двадцати трёх лет?
— Если цинизм помогает выжить, значит, он ближе к жизни, чем Святое писание!
— Смело.
— А чего бояться? — удивился Максим. — Хуже, чем есть, быть не может. Работаю на грани и за тарелку супа. Кто накажет и как? Да и встреча наша... из тумана — в туман. Вы лучше скажите, как проезд будете оплачивать?
— Три желания.
— Что?
— Исполню три желания. Только не спеши. Хоть бы кто «спасибо» сказал, только ругаются, что попросили мало...
Максим пожал плечами:
— Не дали уснуть, — вот и «спасибо». А какими могут быть желания?
— А ты напряги фантазию.
Максим потрогал карман с выручкой и брякнул:
— Хочу из своих карманов сегодня вынуть только двадцатки!
— Неплохо, — похвалила Симона. — Скромно так... А ещё?
Максиму стало стыдно: «Какое-то уродливое желание получилось».
— Хочу, чтобы мой ребёнок никогда не болел, — сказал он.
— Который? — уточнила Симона.
— У меня только один ребёнок.
— Кроме дочери будет ещё сын, — пояснила Симона. — О ком из них речь?
«Вот ведьма»! — подумал Максим.
— Об обоих.
— Нет, — с сожалением возразила Симона. — Ты ясно сказал «ребёнок». В единственном числе. Теперь просто уточни, и квиты.
— Дочь, — неохотно ответил Максим. — Но это несправедливо.
— Откуда же справедливости взяться, если человек человеку — волк?
— Так это же я так... к слову.
— Какие слова пользуем, в таком мире и живём.
— В таком случае двадцатки пусть будут долларами, — нашёлся Максим. — И вот ещё желание, хочу, чтоб у меня всё было и мне за это ничего не было.
— А вот это не пойдёт.
— Почему?
— Потому что это уже четвёртое желание, а ты согласился на три. — Максим открыл было рот, но она не дала ему возможности возразить. — И вот ещё что: ты любишь свою дочь?
— Больше жизни!
— Но делаешь ей уколы...
— Так ведь, лечение. Доктор прописал.
— А ты это можешь ей объяснить?
— Нет, конечно.
— Вот и Отец наш небесный, — она вздохнула. — В лепёшку расшибается для вас, дураков, а вы только поносите, да поминаете, когда задница в огне. Знаешь, останови-ка здесь. Тяжело мне с тобой. Я тут выйду.
Максим, очнувшись, покрутил головой: Широкую Балку вроде проехали, да разве разберёшь в таком тумане? Но до беляевского разъезда ещё точно далеко.
— Зачем это? — примирительно пробормотал он. — До перекрёстка довезу...
— Останавливай, — жёстко приказала она. — Передумала я. Здесь выйду.
Максим включил правый поворотик, притормозил и остановился. Симона и в самом деле вышла. А Максим поехал дальше.
— Вот дураки, — пожаловался он заиндевевшему стеклу. — Даже на халяву без гонора ехать не могут...
***
Квартиру Максим открыл ключом: не хотел трезвонить, будить. Прошёл в прихожую и, не зажигая света, присел на тумбочку для обуви. Сильно болел безымянный палец правой руки: ушиб только что, минуту назад, в неудачном падении рядом с подъездом. Скользко. Он левой рукой плотно обхватил повреждённый сустав, прижал к животу, наклонился и сильно сдавил. Больно. Зато вправил. Кажется.
Здоровой рукой в несколько приёмов вытащил из кармана выручку, положил рядом на тумбочку, потом снял куртку и обувь, и принялся отчаянно разминать пальцы на ногах, прямо через шерстяные, с толстым ворсом носки.
Вспыхнул свет. На пороге стояла заспанная Татьяна в халатике.
— Почему в темноте? — спросила она и протиснулась мимо него на кухню. — Я тебе с вечера оладьи приготовила, поешь?
Максим промолчал, размышляя, на какой вопрос отвечать первым. Но она, как обычно, не очень-то и нуждалась в его ответах:
— Сегодня ты вовремя. Поешь, уколешь и ляжешь спать. Я тебе массаж сделаю.
Тонко засипел, разогреваясь, чайник, хлопнула дверца холодильника.
— Две ампулы осталось, надо идти в аптеку...
— Как она? — вставил слово Максим.
— Ночью хрипела, а сейчас дыхание чистое... и температуры нет.
Максим оторвался, наконец, от тумбочки и прошёл, чуть пошатываясь, на кухню. Он с облегчением опустился на стул.
— Опять тапочки не одел, — укоризненно заметила Таня. Она пошла в прихожую и вернулась с лохматым ворохом выручки. — Ты у нас не можешь болеть, папчик, — она положила деньги на край стола и поцеловала его в щеку. — Мы без тебя пропадём. Хозяйка вечером приходила, ты уже спал. Мы ей ещё за прошлый месяц не заплатили. Ешь, — она пододвинула к нему тарелку с оладьями, — сейчас чай будет.
Максим левой рукой потянулся к вилке.
— Что у тебя с рукой?
Он вытащил из-под стола правую руку и внимательно осмотрел безымянный палец. Таня присела рядом.
— Ничего себе! Надо было сразу кольцо снять. Как огурец. Может в холодное?
— Да ну его, — отмахнулся Максим. — Поболит и перестанет.
Она внимательно осмотрела искалеченный сустав.
— Укол сможешь сделать?
— Конечно, смогу. Чаю налей, кипит уже.
Она отвернулась к плите, а Максим поковырял оладьи и отложил вилку в сторону. Есть не хотелось. «Сделаю укол, и спать, — подумал он. — Потом проснусь и поеду. Чтобы вечером опять свалиться в койку, ночью уехать, а утром она мне расскажет, что тут вчера без меня делалось. Животная жизнь. Без просвета и перспектив».
Таня поставила перед ним чашку с чаем и подсела к выручке.
— Что-то нехорошо мне, — пожаловался Максим, вставая. — Пойду, вымою руки и всё приготовлю. А ты потихоньку буди малышку...
Он остановился из-за её невнятного восклицания.
— Что там ещё?
— Где это ты ездил? — она подняла на него сияющие глаза. — Ни хрена себе выручка!
— Что такое?
— Ты меня спрашиваешь? — глаза у неё стали круглыми. — Это доллары? Откуда?
Максим подошёл ближе и уставился на кучу зелёных двадцаток.
— Они настоящие? — перешла на шёпот Татьяна.
Максим несколько мгновений разглядывал солидную кипу банкнот с растрёпанными Джексонами, потом осторожно ощупал кольцо, намертво прихваченное сиреневой шишкой повреждённого сустава, и широким шагом направился в комнату. Не включая свет, он подошёл к кроватке ребёнка. Никакой сыпи на щеках, дыхание ровное, лоб прохладный, сухой.
— Вот дурак! — сказал он вслух над спящей дочерью. — Надо было сотенные просить...
Владимир Яценко © 2007
Комментарии жюри Первая половина рассказа — нервный диалог, вторая — предсказуемая развязка. И, как ни странно, больше — ничего. Жаль. Поначалу чувствовалась и потенция, и харизма. И все ушло в дыру непродуманного сюжета.
И еще: это — сказка? Гм...
Сергей Челяев
Пробирает до нутра. Мощно. Хоть идея с тремя желаниями не понравилась — избито, и все же... цепляет и не отпускает до самого конца. Интересно было бы почитать другие работы данного автора.
Сергей Неграш
Обсудить на форуме |
|
