|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Игра! Юлия Фурзикова © 2007 Ветчина и капуста Двое скрывались от ливня под кустом гигантского фикуса.
— Смотри, еще кто-то, — сказал первый, невысокий, толстоватый и слегка помятый на вид. У него были ехидные карие глаза и черная бородка. — Что-то растет наша компания.
— Угу, идет, — уныло согласился второй, высокий, светлоглазый и весь какой-то бесцветный. — И уже ученый.
В самом деле, кто-то шел под дождем. Толстый слой перегноя пружинил под ним, как хороший матрас, человек со всего маху шлепал по лужицам, фонтанчики взлетали из-под раскисших кроссовок. Дождь лупил его по непокрытой голове и плечам стеклянными струями, разлетаясь стеной брызг, но человек старательно обходил деревья, которые могли бы послужить укрытием. Проходя мимо фикуса, он остановился и вгляделся в сидевших под ним сквозь завесу ливня, больше похожую на стену водопада.
— Заходи, заходи, — сказал бородатый. — Гостем будешь.
— А можно? — спросил новичок. Голос у него был молодой и, кажется, продрогший.
— Можно, можно, — подтвердил длинный скучно. — Хуже не будет.
Парень недоверчиво подошел, посматривая на неподвижные листья, и нырнул под фикус. Вода стекала с него ручейками, короткие темные волосы торчали перьями. Он был высок и нескладен.
— Я тут, кажется, слегка нашалил, и не знаю...
— Мы тут все поначалу шалили, что поделаешь, — успокоил бородатый. — Если сумел удрать, уже не так страшно.
Новичок еще раз покосился на нависающие сверху листья и сел на землю.
— Александр, — представился он, вспомнив о вежливости.
— Что ты им сделал? — полюбопытствовал длинный.
— Хотел развести огонь.
— О! — сказал бородатый. — Да еще, наверно, в неудачном месте.
— Всего лишь отломил пару сучков...
Оба уставились на него с тихим восторгом.
— Завидная живучесть, — сказал длинный. — Я всего лишь рвал бананы с дерева, и то... — он потер загорбок.
— Следует говорить «Срывал», — сказал бородатый.
— Вы языковед? — спросил Александр.
— Он сноб и зануда, — объяснил длинный. — Интеллигентный человек не тычет в других своей дутой грамотностью.
— Интеллигентный человек — это тот, который извиняется, если ему наступили на ногу, — сказал бородатый. — А я просто знаю русский язык.
— Не обращай внимания, — сказал Александру длинный. — Я Юлиус, а этого нудилу зовут Борис.
— А что вы кончали? — не унимался Александр.
— А шут его знает, — сказал Борис. — Совершенно не помню. А вы?
— И я.
Дождь резко кончился, от сырой земли и пальмовых стволов, толстых, как баобабы, поднимался пар, солнечные лучи пронзили радужную дымку. От Александра тоже шел пар, как от утюга.
— Пошли, что ли, — сказал Борис и вылез из-под листа.
— Куда? — спросил Александр.
— Кушать же хочется, — объяснил Борис.
— А найдем?
— Нет, конечно, — сказал Юлиус, следуя за Борисом.
Они зашлепали на запад. Стволы пальм уходили вверх, как небоскребы.
— По-моему, этот папоротник съедобен, — сказал Борис.
— Ты уверен?
— Нет. Я не успел попробовать.
— А вы давно здесь? — спросил любопытный Шурик.
— Три дня.
— Ничего не валяется, — ворчал Юлиус. — Как, впрочем, и следовало ожидать. Хоть бы орешек. Должны здесь расти орехи или еще что-то?
— Должны, — согласился Борис. — Но не растут. Вон листья падают.
— Гнилые листья? Спасибо. Я не умею питаться их экскрементами.
— Это не экскременты, а скорее... Ого. Куда дальше?
Растительность расступилась, перед ними простиралась широкая полоса воды, почти сплошь покрытая гигантскими плоскими листьями. Вода между листьями весело блестела.
— И куда теперь? — спросил Александр, зачерпывая воду ладонью. — Вроде бы надо прямо.
Все напились.
— И у меня предчувствие. Надо идти прямо, — сказал Борис.
— Хо, хо. Предчувствие у него, — сказал Юлиус.
— В этом есть резон. Идя в одном направлении, скорей куда-нибудь придешь, — сказал Александр.
— Но не обязательно туда, куда нужно, — сказал Юлиус. Александр, не слушая его, осторожно ступил на край листа. Спутники взирали на него с ужасом.
— Ничего, — сказал Александр. — А вон там, по-моему, лотосы. Красотища!
— Добром это не кончится, — сказал Юлиус, тоже наступая на лист. За ним Борис.
Перешагивая с листа на лист и стараясь не топать, они осторожно перебрались через реку. Дальний берег оказался топким. Александр прямо с кувшинки перебрался на длинный узкий лист. Идти было довольно удобно.
— Лучше на землю.
— Увязнем.
Пройдя еще метров двадцать, они наконец сошли на землю и остановились передохнуть. В животах давно сосало.
— Может, в реке рыба есть? — спросил Александр.
— Жди, — сказал Юлиус.
— Правда, лучше есть только мясо, — сказал Борис. — Наверняка это для этих покажется этичнее.
— Этичнее? Разве растения едят друг друга?
— Ну, не этичнее, так безобиднее.
— Да, их общество гармонично устроено. — сказал Александр. — Человеческому социуму сто очков даст. Есть чему поучиться.
— Учись, мой друг, — согласился Борис.
— Где еще возьмешь это мясо, — сказал голодный и злой Юлиус. — Не есть же друг друга.
— Существа с таким уровнем коллективного сознания, как у этих деревяшек, вряд ли поймут каннибализм.
— Не думаю, что им есть дело до нашего коллективного сознания.
— Но мы для них хищники.
— Мы так и так хищники.
— Не говори за всех, — сказал Борис.
— Я понял, — сказал Юлиус. — Ты здесь не случайно. Ты был ярым вегетарианцем, и тебя засунули сюда в исправительных целях. Чтобы ты понял, что не лучше мясоедов.
— И тебя, вероятно, тоже.
— А меня за что?
— Из тех же соображений. Чтобы не впадал в крайности. Не слишком жалел несчастненькие растения.
— А что это за место? — с любопытством спросил Александр. — Виртуальность? Пространство сновидений? Что-то материальное?
— Какая разница? — удивился Борис. — Тебе легче будет, если узнаешь?
— Если знать, можно подумать, как найти выход.
Борис фыркнул и пошел дальше. Товарищи потащились за ним. Минут через пять они снова вышли к месту, где не было видно земли, только заросли и огромные листья. Все остановились. Борис и Юлиус выжидательно уставились на Александра.
— Как, опять я? — возмутился тот.
— Ладно, идем налево, — сказал Борис.
— Нет, направо, — сказал Юлиус.
— Прямо же нужно. Ну, что вы?
Его спутники мялись. Александр постоял-постоял и осторожно забрался на мясистый лист. Обернулся:
— Ну что, ид... а-а-а-а!
Лист скрутился, плотно охватив туловище Александра и прижав руки. На свободе остались голова с разинутым ртом и ноги, которыми Александр судорожно сучил.
— Росянка, — в ужасе прошептал Борис. Юлиус, поколебавшись, шагнул ближе и с руганью отскочил: к нему потянулись несколько побегов, похожих на земляничные усы. Один побег тут же нащупал Александрову ногу.
— А-а-а! — заорал тот с новой силой. Остальные побеги тут же нацелились на него.
— Не дергайся! — крикнул Борис. — Не шевелись, молчи! — он шагнул вперед, отвлекая на себя усы. Усы замерли в сомнении, но один, самый нахальный, нацелился на вторую ногу Александра.
— Не двигайся. Терпи.
Ус воткнулся в ногу, как жало. Остальные листья росянки медленно подтягивались, сворачиваясь. На них выступили большие капли жидкости. Росянка собиралась переварить Александра не мешкая.
— О-о-о... — простонал Александр.
— Молодец. Не двигайся. Сейчас....
— К черту! — взорвался Юлиус. — Пацифизм не лучше вегетарианства! — он прыгнул вперед, вытаскивая из кармана зажигалку. И поднес к огромному листу крошечный дрожащий огонек.
Лист вздрогнул, пошел рябью. Раздался совсем уже дикий вопль. Александр вылетел из свернутого трубкой листа с глухим хлопком, подлетел вверх метра на три и звонко шлепнулся на землю.
— Скорее! — проорал Борис, вздергивая Александра за руку. Юлиус припустил за ними.
Они устроились отдыхать на голой земле под скалой. Бедный Александр до сих пор не мог отдышаться, сидел, растирая ужаленную ногу. Кактусы лупили их колючими дубинками, извивающиеся лианы хлестали по глазам, деревья бомбардировали плодами и шишками. В результате Борис подхватил пару орехов величиной с кокосовые — голод не тетка. Юлиус тащил целую связку огромных бананов, и даже Александр не остался без трофея.
Вдруг в нескольких метрах от них с глухим грохотом упал приличной величины камень. Земля вздрогнула. Все в ужасе вскочили и задрали головы. Выросшее на скале дерево подергивалось. Казалось, оно силится сжать корни, чтобы оторвать и сбросить им на головы камень побольше. Отойдя на безопасное расстояние, друзья снова остановились — пообедать.
— Гармоничная раса с повышенной духовностью, — приговаривал Борис, очищая банан.
— Любят нас, родимые, что поделаешь, — сказал Александр. — Сырых прямо.
— Я же предупреждал, это добром не кончится, — сказал Юлиус.
— Зато мы нашли способ разжиться плодами. Очень действенный, — сказал Борис и похлопал подавившегося Юлиуса по спине.
Фрукты исчезли в один миг и не насытили разыгравшихся аппетитов.
— А вдруг начинается эпоха террора, — сказал Юлиус. — Пойду-ка я, ребята, сам по себе. А то со мной опасно.
— Тогда уж и я с тобой, — возразил Александр. Борис пожал плечами.
— А вдруг не начнется? — возразил он. — Может, они ценят достойных противников.
Юлиус захохотал и согласился:
— И мужскую дружбу.
— Погоди, — сказал Борис. — Откуда чудный запах?
Все принюхались. Тянуло жареным мясом, а может, и не мясом, но определенно чем-то вкусным, поджаренным и свеженьким.
— Мне кажется, это оттуда, — Юлиус поднялся и отошел на несколько метров. Там под мощным кустом краснели цветки величиной с тазик.
— Опасно! — воззвал Борис. Юлиус дернул плечом. Борис тоже поднялся.
— Чудо какое! — воскликнул он. — Александр, ты только понюхай! Жареная картошка!
— С лучком и грибами, — добавил Юлиус.
— Стану я еще после случившегося нюхать их половые органы, — раздраженно фыркнул Александр.
— О! — страдал Юлиус. — Яичница с салом! Я не могу!
Он протянул руку.
— Ай! — сказал Борис. Юлиус отдернул руку, злобно зыркнул на Бориса и снова потянулся к цветку.
— Забавно, — сказал он, облизывая палец, и опять потрогал пестик.
— А не отравишься? — предостерег Борис.
— Не думаю. По-моему, они просто хотят, чтобы мы их опылили.
— Может, вы их еще и удобрите? Они будут абсолютно счастливы, — подал голос Александр.
— Мне удобрять пока нечем, — возразил Борис. — Иди, попробуй пыльцу, вкусно ведь.
Александр плюнул и попробовал.
На следующий день путники размеренным шагом продолжали шествие на запад. Сегодня они уже успели познакомиться с крапивой, притворявшейся геранью, взрывающимися арбузами с запахом сероводорода, и заблаговременно обогнули заросли гигантских маков с одуряющим запахом. Завтрак их состоял из найденных под деревом полузасохших слив. Поедая их, они обсуждали вопрос, скоро ли очередной хищник догадается добавить в свои аппетитные плоды немножко цианида.
Александр, несмотря ни на что, отчего-то находился в приподнятом настроении. Его раздражение за ночь прошло. Борис с Юлиусом тащились нога за ногу.
— Маковое поле, огромные цветы и фрукты. Просто волшебная страна, — говорил Александр. Борис и Юлиус скептически хрюкали.
— А это что? Здесь водятся феи? — на кусте впереди болтались прозрачные крылья.
— Я так и думал, это не материальный мир! Если надеть крылышки, это совсем другая жизнь. Домчимся мигом...
— Куда?
— Ну, куда-нибудь же придем.
— И как мы их разделим на троих? — спросил Юлиус.
— Разыграем в преферанс, — предложил Борис.
Они подошли ближе. Крылья крепились к остаткам хитиновой плоти. Хищный лист шевельнулся, и Юлиус едва успел оттащить Александра за шиворот.
— Несчастное животное, — передернулся Борис. — А я не мог понять, чего мне не хватает?
— Верно, — сказал Александр. — Пусть птиц нет, но насекомые-то...
— Ну, я по москитам не скучаю, — возразил Юлиус.
— Что-то местные травки слишком активны, если извели всех муравьев, — сказал Борис.
— Обыкновенные травки, — сказал Александр. — Только что-то в них добавлено — совсем чуть-чуть. То, что позволяет им доминировать.
— Агрессивность, — сказал Борис. — Активная жизненная позиция. Эгоизм. У них небось и лозунг есть про царей природы. Не знаю, как будет в переводе на росяночий.
— Вот именно, что-то чересчур умные, — сказал Юлиус.
— Собственно говоря, так справедливее. Процесс фотосинтеза позволяет существовать жизни, растения нас кормят, одевают и согревают, а животные только попирают их ногами, — сказал Александр. — Мало того, что паразитировали, так еще и уничтожали.
— Разве растениям не нужны животные?
— Были бы нужны, они бы давно нас отравили и переработали.
— Царем природы должен быть хищник. Хищник всегда активнее.
— Ну, значит, эти сами себе хищники. И друг дружкой наверняка не брезгуют.
Они замолчали, каждому стало не по себе. Каждая травинка и каждая ветка излучали сдержанное, но отчетливо ощутимое недоброжелательство. Казалось, их непрерывно изучают, холодно оценивают, подсчитывают количество полезных микроэлементов. До людей наконец дошло в полной мере, что здесь нет и дециметра свободного от травы пространства, а там, где нет травы, под землей тянутся корни больших деревьев, бог знает какие подземные грибы и прочая пакость. А вдруг траве не понравятся, что на нее наступают ногами? Они в царстве растений, и если те всерьез захотят их уничтожить, как они смогут бороться? Зажигалкой с остатками газа? Так большой огонь тут развести вряд ли удастся, а маленький этим монстрам — не больше чем шипы для барышни, срывающей розы.
— Как вы думаете, они нас видят или просто чувствуют?
— Конечно, видят, — сказал Александр. — Что такое зрение? Способность различать на свет.
— А связно мыслить они могут, по-твоему?
— Тоже наверняка.
— А почему мы их не понимаем?
— Просто для них время течет быстрее. Как нормальные растения дышат, как двигаются? Значит, и соображают так же. Пять тысяч лет, которые живет баобаб, на самом деле — тьфу.
— Врешь ты все, — сказал Юлиус. — Забыл уже, как тобой пытались пообедать? Долго думали?
— Это же просто глотательный рефлекс, — объяснил Александр. Ты тоже сначала отдергиваешься от ожога, а потом думаешь: зачем я сунул пальчик в огонь?
— Глотательный, — согласился Борис. — А если поискать, наверняка найдется пасть с жевательным. Или резательным. Какая-нибудь живая мясорубка.
— Поищи, поищи, — сказал Юлиус.
— Но рефлексы еще не разум.
— Ну, не знаю, — сказал Александр. — Это ведь другой уровень понимания. Мы все это чувствуем, разве нет?
Все снова замолчали, прислушиваясь к дыханию жизни вокруг. Лес был суров и полон достоинства. Лес допускал возможность существования их, противных букашек, совсем ему не нужных. Лес уважал себя.
Александр рассматривал найденные крылья, поглаживал (Юлиус брезгливо косился, но ничего не говорил), и сказал задумчиво:
— Красивые. У меня были почти такие. Только одна пара. Ох, и намяли мне тогда бока!
Тут он боковым зрением уловил подозрительное шевеление. Выбрасывая побеги, которые тут же укоренялись, к ним приближалось новое растение, точнее, цепочка растений.
— Пошли отсюда, — сказал Борис. — Еще один царь природы жаждет нас отведать.
— Так когда, говоришь, у тебя были крылышки? — рассеянно спросил Юлиус.
— Когда была драчка за королеву. Зато мы летали. Над миром. Простор... Нет, это неописуемо. И королева. М-м-м... — Он даже зажмурился и обреченно вздохнул. — Ведь вот бывали же конкурсы. Не то что эта гумусная яма.
— В муравейнике так приятно жить? — удивился Борис.
— А что такого? Уютно, безопасно, свои все рядом.
— Я-то думал, ты у нас студент, — удивился Юлиус. — То-то, думаю, ты такой умный. Шурик. Ну, точно, думаю, студент.
— Ну, может, и студент, а что такого? Я здесь не поэтому.
— Ну-ка, колись, что ты там о себе навспоминал? — спросил Борис.
— А вы что, не помните?
— Давай, давай, колись. При чем тут муравейники?
— Очень просто. Это игра. Конкурс на участие в покорении галактики.
— Что-что?
— Да вы не волнуйтесь, — сказал Александр. — Если бы вы не хотели, вас бы здесь не было.
— И что мы должны сделать?
— Ничего особенного. Понять. Договориться. Выжить. Дойти. А уж что конкретно, должно быть ясно по ходу дела. В прошлый раз было общение разных биологических форм. Все просто, казалось бы, выделяют тебе объект, и налаживай с ним контакт. Только это так кажется, что просто. Люди же самонадеянные, да мне еще такая тетка досталась дурная. Каждый раз, как я пытался обнаружить интеллект, она меня просто шлепала.
— Как шлепала? — не понял Юлиус.
— Ну я же был щеночком.
— Ну, тетки и с мужчинами иногда так обращаются, — возразил Борис. — Женись — и не нужно никакого покорения галактик.
Юлиус хихикнул и сказал:
— Да, эти елки тоже самонадеянные. И что мы будем делать?
— То же, что и раньше. Выход искать. Боюсь, опять я ничего не выиграю.
— Да почему? Как раз ты, по-моему, неплохо адаптируешься, — великодушно сказал Борис.
— А вы, часом, не арбитр?
— Свят, свят, свят.
— А зачем вы-то здесь?
— Да не помню же! А ты уверен, что помнишь то, что есть?
— Я? — удивился Шурик. Ну... э... конечно. Ну, в общем.... Что не в первый раз, точно помню.
— Как там это именуется в психиатрии? — ехидно спросил Юлиус.
— Вот только не уверен, может, это не конкурс.
— Конечно, и я не уверен.
— Может, это само покорение, а?
Юлиус уже не мог ехидничать, только икал.
— Да расслабься, — посоветовал ему Борис. — Может, он все выдумал.
— Ничего я не выдумал, — возмутился Шурик.
— И вообще отнесись к этому философски. Что наша жизнь? Игра. И так и эдак.
Деревья неожиданно расступились, и открылась небольшая полянка, за которой начинался сосново-березовый лесок самых обычных размеров. Привычный вид деревьев успокаивал. Александр отошел от других, потрогал ствол сосны. Что же он должен понять? Есть люди, которые чувствуют каждый росток, и растения отвечают им взаимностью, растут и плодоносят. А он, надо признаться, никогда не воспринимал растения как что-то действительно живое: ну деревья и деревья. Слишком велика дистанция. Он постоял, чувствуя на лице ветерок и солнечный свет, прислушался. Шелест ветра был живым, не просто свист среди мертвых камней и стука сыплющегося песка. Каждая клеточка вокруг дышала, все росло, тянулась к солнцу, хотело жить. Как славно, подумал он, и даже то, что тебя готовы съесть и при этом не очень-то позволяют съесть себя, тоже хорошо. Разве сам ты ведешь себя иначе? Прекрасные строгие отношения равенства, без слащавого сюсюканья или взаимных обвинений в кровожадности. Просто все хотят кушать, все мы живые...
Очень медленно и лениво сосна раздвинула два корня. Образовалась яма в земле, которую человеческое воображение легко могло принять за рот. Шурик попытался схватиться за сучок, который издевательски выдернулся из руки, и он мигом оказался в яме, успев подумать: «Сорвался. Приз сорвался». «Рот» так же лениво и с хрустом закрылся. Сосна тоже нуждалась в органической подкормке.
— Приятно не чувствовать себя пигмеем, — заявил Юлиус, развалившийся на опушке. — Все-таки лес не настоящий.
— С чего ты взял? — удивился Борис.
— А цветы, которые пахнут яичницей?
— Могли и приспособиться, если нашего брата часто сюда запускают.
— Все-таки, зачем мы тут? Неужели, правда, играем? Или нами играют?
— Ну вот, еще один любитель докапываться до смысла жизни, — возмутился Борис. — А зачем вообще нужен этот мир? Зачем все так ярко и празднично вокруг? Почему нам дано радоваться жизни? И, если мир так прекрасен и рационален, почему все кончается? И почему ты задаешь вопросы, на которые нет ответа? Какая разница, проводишь ты здесь отпуск или отбываешь наказание. Все равно ведь не узнаешь. А если и узнаешь, так только post factum.
— Шурик вон вспомнил, — возразил Юлиус.
— А где он?
Лес шумел.
— Эй, студент, — позвал Юлиус. — Ты умный, скажи, можно есть эту землянику?
Шурика не было.
— Ну вот, один уже отыгрался, — сказал Борис.
— Да, отмучился, бедолага, — согласился Юлиус.
Они встали и побрели дальше. Юлия Фурзикова © 2007
Обсудить на форуме |
|
