|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Игра! Александр Вангард © 2007 Большая игра Впервые за несколько лет мне предоставили отпуск, но воспользоваться свободой было трудно. Привычка «держать руку на пульсе» заставляла поминутно связываться с кем-нибудь в концерне, в итоге шеф запретил мне любые профессиональные контакты до окончания отдыха. Тогда я уехал в столицу маленькой северо-европейской страны, подальше от искушения заехать в офис, чтобы проверить работу моего отдела.
Рекламные проспекты турфирм не врали — средневековый центр сохранился в городе удивительно хорошо. У домиков с двускатными черепичными крышами даже оконные рамы и двери были древними, на Ратушной площади работала чуть ли не старейшая в Европе аптека, где, по преданию, впервые приготовили марципан, а булыжники устилали все улочки Старого города, охваченного кольцом крепостных стен с мощными башнями, похожими на великанов в оранжевых колпаках. Первый же вечер в арендованной квартире, под звуки аккордеона из окна с видом на Ратушную площадь, помог мне, наконец, расслабиться и осознать, что, нравится мне это или нет, я вырван из мира лихорадочной деловой активности.
Утро на новом месте началось с трелей мобильника. Звонил шеф.
— Ну, как отдыхается? — Не дожидаясь ответа, он продолжил. — Имей ввиду, вернешься, потребую отчет обо всех достопримечательностях и вкусе тамошних блюд. Так что не вздумай сидеть в своей съемной берлоге. Это приказ.
Вот что у меня хорошо получалось, так это слушаться приказов.
Вскоре обнаружилось, что не только облик улиц в городе дышит стариной. Воздух был наполнен ароматами пряностей и живого дыма очагов. Эти дурманящие запахи неслись из многочисленных ресторанов средневековой кухни, и я вдруг понял, что именно эта эпоха кулинарии совсем не была мной исследована. Да и то сказать — деловые обеды и ужины редко проходят в подобной обстановке, вдобавок, на мою родину в силу исторических причин европейская культура пришла, когда Средневековье уже миновало.
Я задался целью исследовать все особенности местной кухни, тем более что мне предстояло о них отчитаться. Интерьеры зданий, как минимум пятивекового возраста, были любовно восстановлены, а то, что сохранилось, запрещалось менять — каждый древний камень, каждую пережившую столетия балку. Обслуживание гармонировало с этой обстановкой. В одном ресторане по вечерам разыгрывали фехтовальный поединок на ступенях дубовой лестницы, ведущей на второй этаж. В другом музыканты в костюмах менестрелей исполняли старинную музыку в свете живых свечей. В третьем заведении меню в форме кожаного рыцарского герба подавал наголо бритый официант в монашеской рясе.
Если б не мое вечернее хобби, можно было забыть, какой сейчас век на дворе. Как только на рыжие черепичные крыши опускался сумрак, я под звуки неизменного аккордеона из окна садился за соединенный с мировой паутиной ноутбук, чтобы играть на валютной бирже. Обычно у меня почти не оставалось времени для этого хобби. Здесь же все вечера были в моем распоряжении. Не могу сказать, что фанатично предавался игре, но она придавала хоть какой-то деловой оттенок отпуску. Привычка к дисциплине сдерживала азарт, и несмотря на природное чутье в прогнозировании, я довольствовался тем, что остаюсь в небольшом плюсе, никогда не играя рискованно и по-крупному.
Как-то вечером, переступив порог квартиры, я обнаружил моего шефа сидящим в кресле посреди гостиной. Это было неожиданно и ожидаемо одновременно. Неожиданность была в том, что он недавно сам требовал от меня устраниться от всех и всего, связанного с работой. А элемент привычности был в том, что у шефа внезапные появления были нормой так же, как у меня — сверхурочная работа.
— Проходи, присаживайся.
— Как же вы вошли? — Спросил я, устраиваясь в другом кресле.
— Э-э! Мне случалось решать задачки и посложнее. Тебе ли не знать? — Он потянул воздух носом. — Похоже, ты недавно ел какое-то чесночное блюдо?
— Да. Тут по-соседству хороший чесночный ресторан.
— Знаю. — Махнул рукой шеф, и зажатая меж пальцев сигара нарисовала в воздухе замысловатый дымный иероглиф. — Уже побывал там. Действительно неплохо.
— Давно вы здесь?
— В городе или в квартире? В городе — пару дней. Сюда зашел пару часов назад. — Он кивнул на раскрытый ноутбук, где на экране плясали графики валютных курсов. — Вижу, и здесь нашел себе дело. Значит, предпочитаешь «японские свечи»? Правильно, они нагляднее гистограмм, перемены и тенденции видны сразу. Как успехи на поприще валютной биржи, трейдер?
— Да это так, баловство, хобби...
— Угу. Кажется, мы договаривались, что ты будешь отдыхать. Отдых — и ничего больше.
— Стараюсь...
— Ладно-ладно. — Шеф прервал мои оправдания останавливающим жестом. — Похоже, ты в самом деле учишься праздно и с удовольствием проводить время. А то у меня на твой счет давно беспокойство.
— Вы мной недовольны?
— Пожалуй, да.
Мои щеки вспыхнули. Неужели, пока я тут расслабляюсь, в отделе что-то пошло не так? Но речь пошла о другом.
— Как ты намерен сделать карьеру, если, при твоем образе жизни, до звездного часа попросту не доживешь? Служебное рвение заслуживает восхищения, но мне нужен живой соратник, а не мертвый герой. Хоть ночью-то спишь?
— Стараюсь.
Он протяжно вздохнул и поерзал в кресле.
— Вот именно — стараешься! Эх, старатель... Огорчаешь ты меня.
— Если я...
— Не спеши оправдываться. Мы не на общем собрании, формальная вежливость ни к чему. Тебе хорошо известно, кого я считаю самым перспективным служащим. И конечно, тебя не обошли стороной слухи о том, что я собираюсь уходить.
— Никогда не придаю значения сплетням.
— Ну и дурак! — Неожиданно буркнул шеф, словно припечатав меня к креслу пудовой гирей. — Слухам всегда придавай значение. Какое именно значение — еще надо разобраться. Но игнорировать то, о чем судачат все поголовно — это... самонадеянность. Собственно, твой... э-э... романтический взгляд на работу и есть причина нашей нынешней беседы.
Вот-те раз! Никак не думал стать объектом разноса. Может быть, шеф специально вынудил меня забросить дела, чтобы теперь обвинить в каком-нибудь провале? Нет, не может быть! Я был его любимым сотрудником.
Он рассмеялся.
— Что, не ожидал атаки? Привыкай. Когда ты на вершине, и больше не выполняешь чужие задания, а сам их определяешь, тогда жизнь предстает весьма непредсказуемой. Непредсказуемой по-крупному и прогнозируемой по мелочам. «Внезапные изменения в планах», на которые ты привык жаловаться в отчетах, кажутся гладью лесного пруда в безветренную погоду. Ишь ты! В какие поэтические дебри потянуло! Старею...
— Простите, я не жалуюсь, а докладываю...
— Знаю-знаю. Давай не будем тратить время друг друга. У меня его осталось не так много, в отличие от тебя. Все жду, жду, когда сделаешь качественный скачок, но он не происходит. Похоже, тебя надо подтолкнуть.
— Вы не довольны моей работой?
— Опять ты за свое! — Он покраснел от досады, раздавил сигару в пепельнице, встал и повернулся ко мне спиной, глядя за шпиль городской ратуши за окном. — Ты — первый, кто услышит эту новость из моих уст. Тот, для кого это будет не слухом, а близким неотвратимым будущим. Слышал, наверное, выражение: «Единственная игра, достойная взрослого мужчины — это политика»? Не могу сказать, что не занимался политикой раньше, но в числе прочего. Теперь намерен сосредоточится только на ней. Так что в самом деле скоро уйду со своего поста. И даю три попытки, чтобы догадаться, кто должен занять мое место.
Я уставился в пол, чувствуя, как предательский жар поднимается от шеи к щекам. Шеф не обернулся, но его широченная спина, казалось, излучала ожидание.
— Молчишь? Не смей говорить, что даже не думал об этом.
— Но, в самом деле...
— До сих пор ты не смел себе признаться в ожиданиях. Теперь приказываю не сметь не сметь признаваться себе!
Он отвернулся от окна и вернулся в кресло.
— И что от меня требуется? — Просипел я севшим от волнения голосом.
— В числе прочего, привыкать не спрашивать, что требуется, а отвечать на этот вопрос другим. И здесь у нас с тобой проблема...
Вместо продолжения он надолго замолчал.
— Тебе аккордеон не надоедает? — Наконец, спросил он. — Славно играет, но ведь безостановочно.
— Мне нравится. Успокаивает.
— И мне нравится. Но разговор у нас будет важный, хочу, чтобы ты был сосредоточен. — Он связался с кем-то по мобильному телефону. — Да. Аккордеон слышишь? Ходит по площади? Надо убрать. Что? От ресторана? Так закажите весь ресторан с этой минуты... на сутки! По полной, с банкетом на уровне. Что? Начало банкета? Ну-у... Завтра в это же время. А до этого пусть ждут! — Он взглянул на меня. — Надеюсь, нам будет, что праздновать.
Музыка стихла, а мой гость снова замолчал, видимо, раздумывая, с чего начать.
— Расскажу тебе одну историю. Может, и байка, но полезная. — Приступил он к «важному разговору». (Как будто у нас они когда-нибудь бывали неважными!) — Дело было в Америке. После создания первой атомной бомбы ее разработчики стали в Штатах чем-то вроде национальных героев. Их затаскали по стране, чуть ли не заставляя выступать перед самыми разными людьми. Оппенгеймера однажды пригласили на открытие какого-то завода. Тамошние проектировщики развернули перед ученым чертежи и спросили, что он о них думает. Есть в народе такое мнение: гений должен разбираться решительно во всем. Оппенгеймер не представлял, что ему в этой ситуации делать, поэтому наугад ткнул в чертеж и спросил: «А тут у вас что?» Все склонились над бумагой и охнули. Оказывается, палец физика указал на единственную ошибку в проекте. Там, кажется, забыли установить вентиляцию в цехе или что-то вроде того.
Он замолчал, явно ожидая комментария, и я покивал с умным видом:
— Поразительное совпадение.
— Да нет же! — Шеф поморщился. — Никакое это не совпадение!
— Оппенгеймер разбирался в строительстве заводов?
— Не разбирался, а РАЗОБРАЛСЯ! В доли секунды и без тщательного анализа!
— Не понимаю.
— Знаю, что не понимаешь. — Вздохнул он. — В том-то и беда. Наблюдаю за тобой с первых шагов. Столь стремительной карьеры фирма еще не видела. Твое понимание корпоративных интересов безупречно, тщательность в разработке проектов идеальна. Наконец, и самое главное, ты умеешь импровизировать в заведомо невыполнимых, казалось бы, задачах. Но ты слишком... стараешься.
— Не понимаю.
— Перестань талдычить одно и то же! Слушай внимательно! У тебя потрясающие способности! Но пока ты их не осознаешь, они останутся случайными удачами, а не инструментом в твоих руках! Ты не имеешь понятия о том, в чем именно одарен!
— Всегда старался соблюдать...
— Да не в этом твой дар! — Шеф вскочил и принялся мерить гостиную шагами. — Запомни, есть черта, бесценная в любом деле, — умение выделять главное. При взгляде на любое, сколь угодно сложное явление человек сразу или почти сразу видит, что именно лежит в его основе, а что — так, второстепенные детали или вообще декор. Это качество, конечно, можно и нужно развивать любому, но явная способность к этому — врожденный дар.
— Вы говорите об интуиции? — Робко вставил я.
— Не употребляй этого слова! До тех пор, пока тебе не ясен его смысл, оно — паразит в твоей речи, и не более того. У нас толпы ответственных, жаждущих карьерного роста и умных сотрудников, понимаешь? Твое преимущество перед ними не в аналитических методах, упорстве или ответственности! — Он остановился посреди комнаты и поднял руки перед грудью, успокаивая самого себя. — Так, ладно.
Шеф опустился в кресло, и я впервые заметил, что в его фигуре появилась какая-то тяжесть, как если бы он внезапно располнел и еще не успел привыкнуть к этому. Мои старания догадаться, что во мне так расстроило его, ни к чему не приводили.
— Гадаешь, чем не угодил? — Прочел он мои мысли. — Брось. С твоей работой все в порядке. Ты изумительный работник. Но мне нужен не работник, а преемник. Вот ведь какая штука.
Шеф покачал головой, и мы снова надолго погрузились в тишину. На этот раз прервать ее решился я.
— Могу измениться, но мне нужно знать, в чем именно.
— Понимаю. — С тоской в голосе ответил он. — И точно знаю, что ты в силах это сделать. Давно уже, по идее, должен был. Сам. Ну, попробуем по-другому. Вот тебе еще одна история, на этот раз обо мне. Был тогда примерно в твоем возрасте, работал клерком и как раз подумывал открыть свое дело. Как-то раз, по дороге с работы домой, мне пришла в голову одна сумасбродная идея: если ученые считают, что к двадцати с небольшим годам основные нервные связи закрепились, а мышление сформировалось, то почему не позволить мозгу самому принимать решения? Знаю, это звучит странно. Но мне эта мысль показалась... любопытной. Настолько, что она полностью изменила мою жизнь.
Я пока не знал, какой кажется эта мысль мне, но отчего-то почувствовал головокружение, похожее на испытанное после первого горнолыжного спуска.
— Схема поведения согласно идее выглядела так. — Продолжал уточнять рассказчик. — Если мозг уже обладает всеми основными качествами, то хороши они или плохи, но результат решения любой задачи не станет хуже от того, что я не буду напрягаться и... стараться, а просто... заброшу задачу в мозг и... как бы сяду в сторонке, наблюдая, как он с заданием справляется. К сожалению, все оказалось не так просто.
Он сделал паузу, чтобы раскурить новую сигару. Головокружение немного «отпустило», оставив после себя чувство прозрачности окружающего мира. Шеф внимательно разглядывал меня, явно оценивая мое состояние.
— Кажется, начинаешь что-то понимать. Или чувствовать, а это в данном случае почти одно и то же. Так вот. Не удалось сразу реализовать мой странный проект. Привычка разбирать все по полочкам постоянно мешала. Да и на работе нагружали чужими задачами, а это напрочь уничтожало саму соль идеи. Тогда я решился на отчаянный шаг. Бросил работу и занялся тем, что назвал «задал-йогой».
— Как-как? — Удивился я.
— «Задал-йогой». От жаргонного словечка «задалось». Принцип был прост. Поступай так, как задалось. Главное — следовать этому правилу длительное время и по возможности непрерывно. Задалось встать — встал. Задалось пойти — пошел. Задалось свернуть влево — свернул. Куда свернул, зачем... Неважно! Мозг знает, что делает! Я не должен ему мешать, наблюдая за происходящим в моей голове отстраненно.
— Похоже на медитацию.
— Верно. Но главное отличие в том, что я внимательно наблюдал за каждым движением сознания. Не смотрел на мысли, как на бегущие по небу облака, — так, кажется, советуют при медитации, — а следил за работой мозга, словно... лазутчик, собирающий разведданные.
— Как же вы...
— Как я выжил? — Он довольно рассмеялся. — Представляю, сколько выложили бы газетчики за эти истории из моей юности. Никто не знает об этом периоде ничего! Ты — первый. Я жил, словно бомж! У меня был дом, но игра с собственной жизнью могла завести ночью куда-нибудь на берег реки, и тогда приходилось спать прямо на прибрежной траве. Еще до ухода с работы мной были накоплены кое-какие сбережения. Теперь я по капле расходовал их.
— И долго вы занимались этой... задал-йогой? — Спросил я, раздираемый сомнениями: слишком уж фантастично звучала история бомжевания одного из самых богатых людей планеты.
Он расхохотался, как родитель после наивного вопроса ребенка.
— Какая разница?! Главное, что в один прекрасный день я прозрел. Мы в любой момент располагаем всей необходимой информацией. И мозг знает, что с ней делать. Главное — не мешать ему и быть внимательным. Про меня часто говорят: «провидит будущее и поэтому невероятно успешен». Это не совсем верно. Я лишь знаю, что делать конкретно здесь и сейчас. Точнее, знает мой мозг, а я стараюсь ему не мешать знать. Вот сейчас мне известны наверняка две вещи. Первое — ты способен на то же самое, если не на большее. И второе — тебе необходимо прозреть как можно скорее. Немедленно.
Мной овладело отупение. Может, мозг и был в курсе, что делать, но я пребывал в неведении о том, что с ним происходит. Кроме того, где-то в глубине сознания ворочались неприятные мысли: либо все эти странные речи — какая-то проверка, либо... у шефа начинаются проблемы с рассудком.
— Не чувствуешь? Увы. Вхолостую. Ну что ж... — Он аккуратно затушил сигару, а затем вытащил из кармана пиджака и положил на стол никелированный короткоствольный револьвер.
— Что... вы собираетесь делать? — На спине у меня принялись бурно плодиться и размножаться мурашки.
— Учить тебя! Что же еще?
Оцепенев, я наблюдал, как шеф зарядил револьвер единственной пулей, защелкнул барабан на место, раскрутил, а потом упер дуло в висок и нажал на спусковой крючок. Время остановилось.
За окном в закатном небе с приклеенными к нему облаками птица неподвижно парила над площадью. Щелчок бойка запустил мировые часы снова.
— Теперь ты.
Взгляд игрока в «гусарскую рулетку» не оставлял места для сомнений. О властности этого человека ходили легенды. Словно загипнотизированный, я принял из его рук револьвер и крутанул барабан, почти теряя сознание от простой, как правда, мысли: «Ну вот и все!».
И тут ЭТО произошло. Это была не вера, не надежда, я совершенно точно ЗНАЛ, что выстрела не последует. Мозг, словно отдельный от меня информационный центр, докладывал: «Подготовительные данные проанализированы: гнездо в стволе пустое!»
Ощущение всеведения наполнило меня. Я спокойно поднес пистолет к виску и нажал на спуск.
Шеф улыбался, в глазах мерцали озорные искорки.
— Видишь, как просто?
Я тоже улыбнулся, но тут из моей головы с болезненным усилием вынули невидимую спицу, и все стало так, как обычно. Осталось лишь опустошение от пережитого стресса.
— Не смей! Сто-ой! — Заорал мой учитель, наотмашь ударил меня по щеке, но было поздно.
Искры в его взгляде погасли.
— Бездарь! — С презрением рявкнул он, встал и вышел вон.
Вакуум внутри меня расширялся. Посреди этого мертвого космоса парила одна-единственная мысль: «Все кончено». Словно на меня была сделана ставка в неведомом забеге, и я сошел с дистанции, потеряв свое положение, свое будущее, все, с чем оно было связано. Револьвер остался лежать на столе. Я покинул квартиру, чтобы не поддаться искушению покончить с собой. Оказывается, все мои представления о самом себе были связаны с положением в концерне — сделал я очевидное открытие, до сих пор как-то не приходившее в голову. Странная выходка шефа лишила меня работы и, одновременно, смысла существования.
С другой стороны, в памяти маячило воспоминание о пронзительном миге счастья, когда я ЗНАЛ, поднося револьвер к виску, и было очевидно, что такое знание доступно в любую минуту и в любых обстоятельствах. Совсем незнакомая прежде часть моей натуры, едва появившись, куда-то исчезла, оставив чувство невосполнимой утраты.
— Не хочу!!! — Заорал я на всю площадь, что-то лопнуло в голове, сопровождаясь невидимой вспышкой, и пейзаж перед глазами несколько раз перевернулся, будто меня крутили в центрифуге.
Мир изменился. Черепичные крыши, стены домов, шпиль старой ратуши и мостовая под ногами подернулись голубым полупрозрачным налетом. Все вокруг было связано сверкающими голубыми нитями, образующими нечто вроде горных гряд. Я словно очутился внутри каркасного построения компьютерной трехмерной схемы мира. Эта схема была как бы наброшена на реальный городской пейзаж, подобно ажурному светящемуся покрывалу. Проходящие мимо люди сияли тем же голубым светом, но он был ярче и другой структуры. Поднеся руку к лицу, я, во-первых, понял, что воздух стал густым, как патока, а во-вторых — залюбовался бирюзовыми лучами и разглядел, что они похожи на тончайшие игольчатые кристаллы. Иглы жили, меняли длину и вступали в сложную взаимосвязь, рождая причудливые узоры, когда пальцы приближались друг к другу. Шаги сквозь сгустившийся воздух дались нелегко. К моменту, когда вышел за черту Старого города, я порядком устал. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что свечение неживых предметов на вид сильно отличается от живой плоти. Асфальт под ногами покрывали очень мелкие пузырьки, похожие на те воздушные, что возникают под водой на утонувших предметах. Жемчужно-голубая аура, как ковер, застилала стены домов. Все эти метаморфозы, конечно, удивляли, однако над всеми ощущениями царила необъятная радость, причины которой были ясны, но невыразимы словами.
Идущий навстречу прохожий поднял на меня взгляд. Его глаза излучали тот же голубой свет, но во сто крат ярче, словно два светодиодных фонарика. Даже это, в принципе, жутковатое зрелище не пугало. Похоже, меня теперь вообще было трудно напугать.
Когда понадобилось перейти перекресток, мозг услужливо проинформировал: «Стой, не сейчас!» Я остановился возле киоска, чтобы купить свежую газету, а тем временем грузовик протаранил спешащую по переходу толпу.
Картинка перед глазами вновь перевернулась, словно кто-то крутил калейдоскоп, и все «красоты» серебристо-голубого мира исчезли, а тело слегка обмякло в потерявшем густоту воздухе. Вокруг будто погасили свет, и стало ясно, что вечер давно перешел в ночь. У перехода уже стояла машина скорой помощи, кто-то кричал.
«Эй, как ты там?» — поинтересовался я у мозга, испугавшись, что состояние всезнания меня вновь покинуло, но в ответ услышал: «Загляни в газету».
— Это опять кончится? — Спросил я вслух. — Чувство знания потом пропадет?
«Нет, теперь не пропадет. — Ответило сознание и повторило. — Загляни в газету.»
То, что находилось на газетной странице, заставило меня бегом вернуться через Старый город в мой дом на площади. В газете не было ничего особенного. Крохотные колебания валютного курса. Но новый «внутричерепной помощник» мгновенно отозвался: «Быстро входи на валютный рынок!»
Ворвавшись в квартиру, мимо округлившего от удивления глаза консьержа, я кинулся к ноутбуку, чтобы глянуть на графики курсов. Уверенность пронзила меня с головы до пят, подобно разряду тока, в точности так, как это было с игрой в «гусарскую рулетку». Я не видел привычных знаков смены направления, но точно знал — тренд развернется! Графики валютных пар вот-вот резко и надолго сменят направление движения! Мозг кричал: «Вкладывай все! Все, что есть!» Я позвонил шефу.
— Кого я слышу?! — Изобразил удивление он.
— Мне нужен кредит. Большой и срочно. Дело того стоит. В накладе не останетесь.
— Значит, урок усвоен?
— А вы сомневались?
— Повторяю — прорицание тут не причем. После всех моих усилий ты просто обязан был совершить переход на новый уровень. Но удивительно, как ты, почувствовав вкус... правды, тут же вернулся в обычное неведение. Кредит, говоришь? Ладно, поставлю на тебя еще раз.
— Еще раз? Что это значит, шеф?
— Неважно! Куда переводить деньги?
После ночи работы на валютной бирже я стал богаче на несколько миллионов. И это было ничто по сравнению с прибылью, которую получил мой кредитор. На бирже случился обвал, и мелкий частный трейдер, которым ради развлечения я был до того дня, отреагировал безупречно. Вернее, мой новый внутренний помощник. Он же выдал результат анализа перспектив нашего концерна, пока я следил за сумасшедшими прыжками курсов валют. Шеф собирался уходить вовремя. Дни славы его детища были сочтены. Теперь стало ясно, что мне пытался втолковать мой учитель: я располагал если не всей информацией о делах нашего предприятия, то очень, очень многими сведениями, и в них уже были заложены перспективы концерна. Все, что понадобилось, чтобы сделать выводы, — не мешать мозгу обработать данные.
Сон сморил меня прямо возле ноутбука, но всего на пару часов, а первая возникшая при пробуждении мысль гласила: «Звони шефу!»
Конечно, Учитель ждал звонка. Именно так, с большой буквы, он именовался теперь на невидимых страницах моего сознания.
— Кредит возвращен на один из ваших счетов. И еще кое-что сверх того. — Я назвал сумму.
— Ого! Так значит, говоришь, игра — это хобби? Ну-ну. Решил насчет руководства концерном?
— Нет, Учитель, простите, вынужден отказаться.
— Учитель?! Сказал бы еще «сэнсэй»! Хотя, почему бы нет...
— И вам рекомендую побыстрее... сворачивать дела. Если верить освобожденному мозгу вашего бывшего подчиненного, скоро концерн окажется...
— Знаю. Но с тобой во главе дела могли пойти иначе.
— Нет. Выжить можно, но потеря лидирующего положения на рынке...
— Знаю. — Повторил он.
— Подождите, если вы знали об отказе заранее...
— Я не знал, откажешься ли ты. Не знал, поможет ли тебе урок. Говорю тебе — это не прорицание. Это игра!
— Игра? Какая игра?
— Самая крупная, какую только можно представить. И ведут ее такие же, как мы. А насчет концерна... Уже начинаю, так сказать, демонтаж системы. Пока теоретически, конечно, но покупатель уже намечен. И он согласится на нашу цену, что-то мне подсказывает. Подозревал, что надо спешить. Ты это подтвердил. Чем думаешь заняться дальше?
— Собираюсь основать свое дело. Не хотите инвестировать в мой проект?
— Он еще спрашивает!
— Можно с вами сейчас встретиться, рассказать о задумках?
— Ну что ты, как маленький?! — Рассмеялся он. — Наговорились уже вчера... до синих пузырей. То есть, до голубых пузырьков. Верно?
— Откуда вы знаете про голубые... Вы тоже ЭТО видели?
— Само собой. Красивая штука! Жаль, увидеть ее можно лишь однажды.
— Почему? — Мысль о том, что «мир голубого сияния» исчез навсегда, вызвала острую боль в сердце.
— Во всяком случае, я видел только раз. Думаю, так и должно быть. Позже объясню, почему. Хватит с тебя откровений пока что. Отдыхай. В конце концов, у тебя отпуск. Это намек, вдруг ты передумаешь и возглавишь концерн. Не тороплю, теперь спешить некуда. А я сейчас гуляю по берегу моря. Задалось, понимаешь, посмотреть на волны прибоя.
— Опять вернулись к задал-йоге?
— Думаю, что никуда от нее не уходил. Просто много лет назад мне надолго задалось заняться крупным бизнесом.
— Спасибо за кредит, Учитель!
— Это тебе спасибо за ночную игру! Ты даже перекрыл мой проигрыш нашему главбуху.
— Какой проигрыш? Или это секрет?
— Уже не секрет. Штука вот в чем. Те, кто видит ход событий, вроде нас с тобой, не могут знать заранее, что будет после узловой точки. В такой точке кто-то может совершать действие, меняющее общее направление событий. Узловой точкой было твое решение — встать во главе концерна или нет. При любом из вариантов дальнейшее тоже понятно. Но это ДВА варианта будущего. Какой из них реализуется, выясняется только после принятия решения. Мы с главным бухгалтером сыграли на то, что ты выберешь.
— А главбух... из наших?
— «Учитель», «наши»... Резво ты обрастаешь терминологией. Всегда был быстро обучаемым. Ну разумеется, главбух из наших! Это второй после меня человек в концерне. Как ты думаешь, допустимо иметь на такой должности, пользуясь твоим лексиконом, «не нашего»?
— И на что вы... Понятно. Раз проиграли, значит, ставили на то, что я приму назначение.
— Да. Но я знал, что после усвоения урока ты при любом исходе игры будешь полезен. Как-нибудь, да окажешься.
— Значит, вы не предвидели...
— Сколько можно повторять?! Это не прорицание! Просто эффективное использование ресурсов. Количество комбинаций нейронных связей мозга на немыслимое число порядков превышает число атомов в обозримой Вселенной! Это звучит фантастично, но это факт! Ни один компьютер не способен на такое! Может быть, нано-компьютер, когда будет построен, приблизится к мощи вычислительного центра, сидящего у нас под черепной крышкой. Может быть! Взрослый мозг, если ему не мешать, самоорганизуется для выполнения сколь угодно сложной задачи... Впрочем, это ты уже понял. Если почти все вокруг становится прогнозируемым, тебе остается только играть с такими же, как ты. А теперь скажи мне, разве может существовать уровень игры выше ЭТОГО? Весь мир — поле этой игры! Все, что подвластно уму, становится фишкой на игровом поле — концерн, город, страна, черт побери!
— Поэтому вы решили податься в политику?
— И поэтому тоже. Главное — для такой игры у тебя есть ИНСТРУМЕНТ! Большинство людей не позволяют своему серому веществу быть эффективным. Они подобны тем, кто постоянно останавливается, чтобы открыть капот машины и посмотреть — как там работает ее двигатель? Мало того, люди еще норовят в этом двигателе покопаться! Вместо того, чтобы позволить машине везти их к месту назначения. Немудрено, что они недалеко таким манером добираются. Помнишь лозунг: «Позвольте себе стать победителем!»? Отличный принцип, но немногие знают, что он означает. Да, предупреждаю сразу — вернуться к темному состоянию сознания не так трудно, как кажется. Запомни, каждое отступление от правил обращения с мыслительным инструментом это шаг из игры с миром — к уровню трущоб, где не до игр, потому что главное, как в джунглях, тупо выжить! Учись дисциплине, правильной самодисциплине сознания! Все, давай заканчивать, хочу просто подышать морским бризом.
— Еще один вопрос, хорошо? А этот серебристо-бирюзовый мир, он... реален?
— Честно скажу — не знаю! Вот ответь, какой мир реален: видимый глазами или через прибор ночного видения?
— Оба...
— Именно. Но выглядят-то они совершенно по-разному! Не зацикливайся на этой странной картинке. Она — переход, врата в мир Большой игры. Самое интересное начинается за ними. Отпусти уже своего сэнсэя на сегодня! Я, вообще-то, хотел прогуляться в зоне прибоя, а не вести по мобильнику лекции.
— В самом деле! Нас могут прослушивать.
— И что им это даст, кто бы эти «они» ни были? Узнают, что в игру приходит новый участник? Это и так скоро будет ясно. Конец связи, отключаюсь! Отдыхай, это приказ. Попробуй поупражняться в задал-йоге. Вечером встретимся в ресторане на площади. У нас там заказан банкет, не забыл?
— Вы все просчитали, признайтесь. Небось, и в отпуск меня отправили, как в школу вашей задал-йоги.
— Нет, дружок, задал-йога — вещь посерьезнее твоих прогулок по мостовой. Хотя принцип один и тот же: чтобы увидеть систему, надо из нее выйти. Все, вечером поговорим! Согласно моим данным, какое бы дело ты ни задумал, оно окажется весьма перспективным, так что я в доле. У меня есть парочка догадок, на что ты глаз положил.
— Да вот подумываю...
— Стоп! Ни слова больше! Наверняка у главбуха есть своя версия твоих предпочтений. Сегодня свяжусь с ним, сделаем ставки на тебя. И если мы оба окажемся неправы, выигрыш получишь ты! Тех, на кого можно делать высшие ставки, не так уж много. Столько же, сколько игроков. Прочие предсказуемы. Так что помалкивай пока, не порти нам удовольствие! Лучше скажи — возьмешь меня в свою фирму консультантом?
— Еще спрашиваете! Сами говорите — настоящих игроков очень мало.
— Добро пожаловать в Большую игру, сынок! Александр Вангард © 2007
Обсудить на форуме |
|
