|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Игра! Наталья Артюшенко © 2007 Круги на воде…
Это последний экзамен. Нужно выдержать его с честью. Трудно... Очень болят пальцы и кисти. Прах побери! Нужно успеть. Осталась одна ночь. Глаза слипаются. Белое, черное... белое — лицо, черное — изнанка. Петля белая, черную пропускаем... До чего спицы тяжелые. Кисти ломит. Теперь поворачиваем и все наоборот. Черное — лицо, белое — изнанка... Как спать охота. Так белое — лицо или наоборот...
— Отец! — девичий голос заполнил старинный особняк.
Эхо ответило, заблудившись в дальних залах.
— Отец! — голос был настойчив, — Отец!
К возмущению, теперь примешивалась досада. Каблуки процокали по мраморной лестнице:
— Отец!
По богато убранным залам бегом. Дальше Лекса карабкалась по узенькой скрипучей лестнице. Крышка люка выструганная из дубовых досок, отлетела.
— Отец! — крикнула она еще раз, прислушиваясь к шорохам мансарды.
Седовласый господин сидел в креслице у распахнутого окошка и курил в затяг сигару. Лекса толкнула крышку. Несмазанные петли натужно скрипнули, и она отлетела, освобождая путь.
— Отец! — еще раз вырвалось у девушки, когда она взобралась в кабинет.
Он сидел спиной к люку, в вертящемся кресле с высокой черной спинкой. Не повернулся, а продолжал спокойно курить, любуясь предзакатным солнцем и багряным морем у горизонта.
— Тебя, кажется, учили стучать в двери, прежде чем входить?
Лекса не обратила никакого внимания на его слова. Она топнула, но звук утонул в толстом ковре.
— Почему меня отстранили? Я готовилась к этому заданию пять лет! А меня отстранили!
Она старалась не сорваться и не расплакаться.
— Девочка, — отец был настолько спокоен, что от возмущения у нее захватило дух, — я ведь тебя предупреждал, что могу передумать в последний момент.
У нее хватило сил лишь выдохнуть:
— Но?!
Тут кресло резко повернулось. Глубокие морщины на лбу, две складки у носа, и безмерно усталый вид вводили в заблуждение. Между тем этот господин не был ни старым, ни уставшим, ни безвольным. Власти сосредоточенной в его руках мог позавидовать любой тиран древности. Нужно кого-то устранить — пожалуйста: от президента, до бомжа. Начать или закончить войну — пожалуйста. Что уж говорить о судьбе родной дочери.
— Ты посмотри на себя! Какой из тебя солдат? Самое большее — домохозяйка, мать пятерых детей. Тебе замуж выходить, да детей рожать. Ты же шагу не ступнешь, что бы к тебе мужик какой-то не прилип!
Лекса невольно оглянулась. За спиной в полумраке чердака улыбалось зеркало. Улыбалось ее горю. Что поделать если женские прелести расцвели, да так, что у проходящих мужиков просто слюнки бегут. Прав отец, как не качалась она в спортивном зале, а грудь пятый номер, бедра и того хуже, прямо гитара. Алые губы бантиком, глаза огромные синие — просто погибель для мужского роду-племени, волосы русые колечками вились вокруг лица сердечком, придавая ей схожесть с гипсовыми херувимчиками. Куколка да и только... И кому какое дело, что пробежать в полном боевом снаряжении ты в можешь в два дальше, чем любой рядовой, что с одним боевым ножом справляешься с медведем, что в управлении с бронетехникой тебе нет равных, что уложить полдюжины вооруженных мужиков раз плюнуть.
— Но сержант Торанс ведь женщина! — попыталась возразить Лекса, — А ее берут на задание.
Отец указал ей на зеркало:
— Ты посмотри еще раз на себя, а потом вспомни, как выглядит сержант Торанс и поймешь, почему она идет, а ты останешься приписанной к штабу, навсегда. Мне проблемы, — и добавил, — лишние проблемы не нужны.
Лекса не оглянулась, а лишь зажмурилась, сдерживая подступившие слезы. Слишком разительный контраст между ней и сержантом. Торанс — высокая, худая, жилистая, вся будто состоящая из одних углов, глаза узкие щелочки, губы ниточки, черные жесткие волосы, как у парня. Да, в отряде к ней относились, как к своему парню, а к Лексе...
Она задыхалась от злости и отчаянья. Взгляд отца потеплел и в голосе зазвучала нежность:
— Да будет тебе, — он махнул рукой, мол подойди, — я еще никогда не ошибался в людях. Девочка, тебе не место на передовой. Иначе, — в голосе зазвучала насмешка, — все мужики передерутся из-за тебя. Помнишь, как Петерс и Фейгор. И забудут, для чего их туда послали.
Лекса поняла — решение окончательное и обжалованию не подлежит. Она перестала сдерживаться. Слезы побежали по щекам.
— Но я не давала им никакого повода!
Отец рассмеялся:
— Твое существование уже повод...
Лекса топнула ногой, давясь слезами и задыхаясь от злости, убежала. Отец лишь улыбался ей в след.
— Ничего, — сказал он сам себе, — перебесится и успокоится. Я знаю, что прав...
Она побежала в сторону кухни. Разодетые красавицы со старинных портретов улыбались вслед. В наследство — красота, многие позавидовали бы, но... Этот дар Лексе был совсем ни к чему. Не хотела быть она возлюбленной, женой и матерью. От мужчин шарахалась как от огня. В свои двадцать пять еще не влюблялась.
В кухне Лекса чуть не сшибла с ног Вернера, того, кто бессменно ухаживал за ее парализованным отцом.
— Лекса! — успел крикнуть он ей вслед.
Она скрылась в дверях. Старый служака глянул в окно. Девушка неслась к гаражу.
— Вот шальная, — проворчал он и занялся чаем.
Еще через пару минут, просвистел мойбел. Лекса вывела свой воздушный скутер и помчалась прочь, прямо к линии горизонта.
— И куда к ночи? — пробурчал старик, — Все вам молодым покоя нет...
Он понес хозяину чай.
В мансарде сержант Торанс получала последние инструкции.
— Где она? — спросил отец у Вернера.
— Решила покататься...
Сержант Торанс выдала:
— К ночи обещали шторм.
— Она вернется, — сказал отец, но в голосе его были сомнения.
Мойбел нес ее все дальше и дальше от берега. Скорость и твердый руль успокаивали и придавали уверенности. Лекса начала успокаиваться. Багряное солнце убегало все дальше и дальше. Ветер крепчал, сменил направление. Волны становились все выше, норовя лизнуть пятки. Пришлось поднять скутер повыше.
Так — белое вяжем, черное пропускаем, белое — черное, белое — черное... Сон все-таки сморил. Сколько прошло, минута, час или целая вечность. Вдруг, как удар тока — сплю. И точно — окатило холодным потом. Глаза открываю, а руки работают... Вот оно полотно на коленях. Только бы без ошибок. Так посмотрим, сколько провязала — немало. Прах побери — ошибка! Перепутала петли. Белое — черное. Узенькая стрелочка — белого на черном и наоборот. Может так оставить, и никто не заметит. Отложу... Ведь всего ничего осталось, чтобы закончить полотно. Покрывало — одна сторона должна быть черная, как печная сажа, а другая — белая, как первый снег. Нет, нужно вернуться... Так экзамена не сдать. Спицы долой. И ряд, за рядом — обратно...
Сильный ветер не дал возможности повернуть обратно. Порыв ударил по мойбелу. Тряхнуло так, что Лекса полетела в волны.
Холодная осенняя вода подействовала отрезвляюще. Паника и злость отступили. Теперь нужно было не психовать, а спасать собственную шкуру. Едва вынырнула и успела глотнуть воздуха, как ее накрыло новой волной. Тренированное тело и не думало сдаваться. Она набрала полную грудь воздуха и нырнула в следующую волну. Когда та схлынула, что есть силы погребла против течения. Нет, она рождена для побед. Никто не смог бы выплыть в этот шторм, а Лекса выплыла.
Поболтав пару часов в море, Лексу выбросило на песчаную косу. Девушка, отплевываясь и откашливаясь, поползла прочь от линии волн. Какое-то время она просидела на берегу, пока холодный ветер не заставил ее двигаться дальше, чтобы не окоченеть окончательно. Хорошо еще, что луна обдавала все вокруг своим мертвенным светом. Сначала Лекса взобралась на дюну, потом сбежала вниз по тропинке. Дальше в лес. Зубы выбивали дробь, а мокрый мундир холодом лип к измученному телу. Она шла, шла и снова шла. Но куда? Деревья, кусты и снова деревья. Но вот в бледном свете показались знакомые ивы. Там за густой сенью хлестких зеленых плетей притаился родник. Это было не так уж далеко от дома. Лекса улыбнулась. И вдруг поняла, ей очень хочется пить. Бегом к источнику. Она склонилась над водой. И замерла...
... Вот ошибка. Только ряд распустить осталось. Изнанка станет изнанкой, а лицо... Так вот спица — начнем...
... Странно, из ручья на нее смотрело совсем другое лицо. Черные глаза, черные волосы, смуглая кожа и острые черты лица. Объединяло их только одно — недоумение... Лекса нагнулась, зачерпнула горсть воды. Наваждение разошлось кругами.
... Теперь можно дух перевести. Белую провязываем, а черную пропускаем. Все встало по местам...
... Утолив жажду, девушка тяжело вздохнула. Вода успокоилась, на нее смотрело обычное отражение. Лекса не успела сообразить, что вокруг все изменилось, даже луна стала какой-то иной. Удар по затылку, и весь мир нырнул во тьму.
Шерсть лезла в рот и нос. Руки были связанны за спиной. Она болталась, перекинутая через спину какого-то животного. Несколько раз чихнув, девушка попыталась крикнуть:
— Эй! — но шерсть приглушила звук.
Она закашлялась. Несколько раз дернулась, но ремни слишком туго стягивали. Мерное покачивание успокаивало, усыпляло. Лекса задремала.
Сколько времени прошло непонятно. Она проснулась от веселого треска костра. Песчаные дюны возвышались двумя огромными валами по левую и по правую руку. Узкая тропинка вилась от костра бесконечной змейкой, исчезая в вечернем сумраке. Ни деревьев, ни кустов, ни травы вокруг не было. Только песок. Это все что успела рассмотреть Лекса. «Странно, — подумала она, — рядом с домом такого не водилось. Вряд ли с родником я могла ошибиться». Девушка дернулась, ремни впились в запястья. Она попробовала сесть. Не получилось. Кто-то крикнул — Лекса не поняла ни слова. Еще раз попробовала сесть. Тут к ее лицу прижали вонючую тряпицу, и девушка снова провалилась в сон.
В темном полуподвале отчаянно воняло плесенью и нечистотами. По стенам струились ручейки, на полу тут и там блестели грязные лужи. Лекса очнулась уже прикованной. Она лежала на сырой соломе, от которой несло мочой. Ржавая тяжелая цепь отчаянно мешала. Девушка огляделась.
— Эй! — крикнула она, — Тут есть кто-нибудь?
Прислушалась. В ответ — только звон капель сочившихся с потолка. Лекса подергала цепь. Та поддалась. Пара рывков и она с грохотом оторвалась от стены, теперь нужно было освободится от тяжеленных пут. Кандалы с ног удалось стащить, а вот с рук. Дверь выглядела гнилой, еще бы вокруг такая сырость. С одного удара ее удалось вышибить. Толстого сторожа она просто огрела концом старой цепи. Тот упал как подкошенный. Теперь вверх по коридору, лестница в два пролета. Только цепь путалась и страшно мешала. Еще троих Лекса уложила по пути. Одного упустила. Полуголый оборванец, громко вереща, нырнул в один из коридоров, девушка не успела заметить в какой.
Дальше вверх. Вот и светлая галерея. До дверей вот рукой подать. Она на секунду замешкалась с цепью. Когда подняла глаза, то увидела в огромном зеркале странную фигуру. Приняла боевую стойку, готовясь отразить атаку. Девушка напротив сделала то же самое. Лекса махнула рукой, противница повторила жест. Лекса забыла на мгновение, что нужно смываться. Вместо того, чтобы рвануть к выходу она шагнула к незнакомке. Ее встретило холодное стекло. Зеркало...
Сумасшествие или... В зеркале отражался совсем другой человек. Черные глаза и длинные спутанные волосы. На нее смотрело лицо девушки из ручья. Сообразить чтобы это значило она не успела. Отовсюду набежали странные люди и ее быстро скрутили и оттащили в подвал, но другую камеру.
... На этот раз приковывать ее не стали. Она опустилась на вонючую подстилку и стала внимательно себя рассматривать. Ее разум теперь помещался в совершенно другом теле. Но как это возможно?...
В подвал спустились несколько человек. Женщина, на которую в теперешнем своем виде Лекса стала очень похожа. Высокая, худая в неброской полотняной одежде. Из украшений широкий расшитый золотом и самоцветами пояс. В длинных черных косах редкие змейки седины. Она подошла ближе и что-то сказала. Слова звучали знакомо, но не понятно. За ее спиной стоял высокий мужчина. Его смуглое лицо пересекал длинный шрам, явно след от удара саблей. Странная одежда, из замши что ли. Он что-то сказал. Лекса сразу узнала голос. Тот кто привез ее сюда. Девушка посмотрела на него. Он подмигнул и странно улыбнулся.
Незнакомка покачала головой и подала знак своим спутникам. Двое мускулистых бритых наголо парней быстро сняли браслеты. Подхватили под руки и потащили куда-то. Лекса не сопротивлялась. Ей вдруг стало очень интересно, что же будет дальше...
Незнакомка обратилась к своему спутнику:
— Скуф, тебе не кажется странно? Она не поняла ничего из того, что я ей сказала.
— Нет, Мейл, скорее всего она притворяется.
Мейл сложила руки на груди.
— Где ты ее нашел?
— У пятой гряды, — ответил охотник по имени Скуф.
Мейл покачала головой:
— Далеко ушла.
Она вышла из камеры. Скуф сопровождал ее.
— Тебе заплатили?
— Да, госпожа.
— Тогда ты можешь уходить.
— Я бы хотел остаться до конца Игр.
Скуф поклонился хозяйке.
— Хорошо. Но все равно это странно. Раньше она не могла руку поднять даже чтобы прибить комара, так терпеливо и дожидалась когда тот сам улетит, а теперь одним махом уложила четверых... Странно что-то изменилось в ней.
— Думаю, теперь она будет биться за свою жизнь.
Мейл пожала плечами:
— Будет или нет, богам угодно. Завтра начнутся Игры. Не забывай первый поединок смертельный. Правитель потребовал для первого боя песчаную кошку. Выставим Каю. Все равно после побега держать ее в школе больше нельзя.
Скуф покривился. Желтая саблезубая кошка — смертельный соперник. Эта тварь не только очень ловка, но и умна. пробить толстую можно только в нескольких местах. Так что Мейл обрекала девушку на неминуемую смерть. Но кто знает, чем все закончится...
Лексу отвели в местную баню. Низкие сводчатые потолки, серые стены, бассейн с проточной горячей водой. Среди клубов пара — это все что удалось рассмотреть. Пару часов держали в пахучей ванне, а затем двое евнухов весьма тщательно ее выскребли. Обращались бесцеремонно, как с куклой. Зато умелый массаж доставил истинное удовольствие. На этом гигиенические процедуры закончились.
По узкому коридору ее провели в маленькую комнатку. Несколько тусклых плошек освещали помещение. Ей указали на низенькую тахту с горой подушек. Она бросилась туда и провалилась в сон.
Разбудил ее терпкий запах. Девушка открыла глаза и увидела рядом с собой столик. В глиняной плошке стояла горячая похлебка. Запах разбудил аппетит. Лекса осторожно попробовала. Восхитительно. Посудина опустела быстро. Из ниши появились старая служанка с подносом. Настала очередь мяса со странным желтым хлебом. Леска слопала и это, прихлебывая странным на вкус хмельным напитком. Когда пояс пришлось приспустить, она поняла — наелась, хватит. «Кормят, как на убой...» — подумала Лекса. После такой трапезы ее развезло, она не заметила, как уснула.
Ее разбудили хорошим пинком. Девушка привычным движением подскочила и встала в боевую стойку. Напротив стояли двое из подвала. Женщина обратилась к Лексе, но та снова не поняла ни слова.
— Она не понимает, — Мейл обернулась к охотнику, — странно.
Он улыбнулся. Скуф частенько бывал в этой школе и знал всех учениц. Кая была странной. Для бойца арены явно не годилась. А теперь еще и ничего не понимала. Мейл показала на сверток с боевым облачением и приказала:
— Одень сейчас же!
Лекса проследила за рукой. На столике лежала одежда. Тонкая рубаха украшенная пурпурной каймой, рядом широкий пояс и короткий меч. Лекса, подавив чувство стыда, распустила пояс и сбросила хламиду. Рубаха пришлась ей до колен. Пояс перетянул талию. Поножи нацепить удалось с трудом. Еле разобралась с местной системой застежек. Потом такие же штуки пришлось одеть и на руки. Тут ей на помощь пришел Скуф. Он помог застегнуть непослушные ремешки. Прикосновение его рук подействовало успокаивающе. Этот человек внушал ей симпатию. Скуф был первым мужчиной, который понравился Лексе. Она улыбнулась ему. Так как умела, лучисто. Меч как рюкзачок пришлось повесить за спину. Длинные косы старуха служанка убрала в высокую прическу. Мейл хмуро осмотрела ее и кивнула. Они вышли. Но тут же появились знакомые конвоиры, подхватили Лексу и потащили. Она не сопротивлялась, хоть завалить могла их с пары ударов.
Ее втолкнули в маленькую комнатушку и захлопнули дверь. Девушка оказалась в полной темноте. Что суетиться и паниковать — она уселась на пол. Странный запах действовал на нервы. Затем все пространство вне этого замкнутого куба, наполнилось шумом толпы. Голоса людей говоривших на незнакомом языке, стук деревянных каблуков по каменным ступеням. Все расселись, и пришла тишина.
Лекса вздрогнула, когда заскрежетали железные цепи. Стена стала ползти вверх. Полоска яркого света становилась все шире. Прищуриваясь она вышла и поняла. Это арена. А вокруг нее зрители... Но для чего она здесь?
Долго гадать не пришлось. Толпа ахнула и подалась назад. Огромная тварь беззвучно обрушилась на девушку всей мощью сильного тела. Навыки не покинули ее. Лекса успела сгруппироваться. Ей почти удалось отскочить. Огромная лапа с пятисантиметровыми когтями скребанула по металлической пластинке, защищавшей ногу. Металл защитил плоть, но сам не выдержал. Пять дыр. Дальше все, как в тумане.
Меч оказался слишком длинным, чтобы успешно орудовать против огромной кошки, а другого оружия не было. Ей бы нож, но... Желтая тварь ловко нападала, отступала. Лекса поняла, после первой неудачной атаки ее изматывают. У хищника было еще одно преимущество — желтая шкура сливалась с песком. Несколько раз девушка доставала ее клинком. Но меч никак не мог пробить толстую шкуру, оставляя лишь неглубокие кровоточащие царапины.
Они кружила по арене довольно долго. В конце концов, кошка, улучив момент, прыгнула. Меч отскочил от ее головы, спружинив о толстый череп, и вырвался у девушки из рук. Любая другая тварь от такого удара рухнула бы на песок с раскроенным черепом, но не песчаная кошка. Кровь побежала по ее морде, капая с мощных клыков. Животное продолжало наступать. Лекса глубоко вздохнула, удушить голыми руками такого хищника не реально. Девушка приготовилась к смерти. Кошка шла прямо на нее, она пятилась, пока не уперлась в стену.
Толпа охнула и зашумела. Среди множества голосов, Лекса различила слова, которые ей были понятны. Человек говорил со странным акцентом, но на языке ее мира:
— У тебя в волосах длинная булавка. Коли в шею прямо над левым плечом. Смотри, не ошибись.
Она оглянулась на зрителей, что восседали высоко над ней. Солнце блеснуло в глаза. Так не угадать, кто говорил. Рука и вправду нащупала круглую головку металлической булавки. Кошка довольно урчала, готовилась к завершающему броску. Никто уже не сомневался, чем закончится этот бой. Но...
... Толпа ахнула. Мощные зубы впились в руку, которой заслонилась Лекса. А другая уверенно вонзила тонкое лезвие в нужное место. Кровь брызнула на песок. С каждым ударом сердца жизнь покидала тварь. Вскоре тело хищника обмякло и придавило Лексу. Она попыталась оттолкнуть кошку. Но ее зубы застряли в браслетах. Так она и лежала, полузадохшись под огромным телом.
Бой закончился. Люди уже стали вставать со своих мест.
— Но вот и все! — сказала Мейл.
Она наблюдала за боем из своей ложи. Скуф сидел за ее спиной. Мейл повернулась к нему:
— Не могу на это смотреть, — сказала она, — хоть она и была негодной, но мне все равно ее жаль...
— Кого? — удивился охотник, — Кошку? Вот уж не думал, что такой опытный боец, как ты может любить этих тварей.
Мейл не поняла:
— К чему это ты?
— Оглянись, тебе не кажется, что кошка слишком долго собирается пообедать.
Мейл посмотрела на арену. И точно голодный хищник все еще лежал в той же позе. Она с удивлением посмотрела на Скуфа. Тот хитро улыбался.
Трое служителей, вооруженных длинными копьями с опаской вышли на арену. Хищник не двинулся. Кошка не отреагировала даже когда ее потыкали копьем. Тогда выскочило еще несколько человек. Все в месте они перевернули ее. Желтая кошка была мертва.
Никто не обратил внимание, кроме Скуфа, что Лекса жива. Она немного отдышалась и встала. Пошатываясь, побрела к центру квадратной арены. Толпа ахнула, а потом оглушила ее ревом...
На руках Лексу отнесли в лучшие покои. Она ничего не соображала и ничего не хотела. Ее руку располосованную длинными зубами обработал местный лекарь. Как только все вышли девушка упала на тахту и провалилась в глубокий сон.
После боя спала она почти сутки. Проснулась оттого, что ее погладили по голове. И тут же вскочила, готовая схватится с целым миром.
— Тихо, тихо, — проговорил Скуф.
Он сидел рядом, скрестив ноги.
— Ты говоришь по-нашему? — изумилась она.
— Тише, об этом не стоит трубить. Когда-то я путешествовал по разным мирам и знаю много, но здесь об этом лучше помалкивать. А то можно прослыть колдуном, а это смерть. Лучше скажи мне — кто ты?
Элду присела на край тахты:
— Я уже и не знаю, кто я, — с горечью ответила она.
— Ладно. Есть хочешь?
Лекса кивнула. Скуф хлопнул в ладоши. Старая служанка быстро накрыла стол. Пахнущее пряностями мясо вызвало такой аппетит. Элду накинулась на еду. Скуф не отставал. Когда она наелась, смакуя пенный шек они продолжили разговор.
— Ты ведь не Кая?
Элду покачала головой.
— Да, ты не Кая, — сказал Скуф, прищуриваясь, — она была совсем другой.
— Ты ее хорошо знал?
— Достаточно. И всегда считал что ей здесь не место. А вот ты так ловко управилась с кошкой. А ведь с самого начала тебя приговорили. Будь на твоем месте настоящая Кая, бой закончился бы на первой минуте.
Элду хмыкнула.
— Я еще не то умею. Это ты мне кричал?
— Да. Но зачем ты здесь?
Этот странный немолодой человек был настолько ей симпатичен, что Лекса поведала ему свою необычайную историю. Он поверил или сделал вид что поверил. Спросил:
— Как ты думаешь, где Кая?
Она пожала плечами:
— Наверно на моем месте...
— А что ты будешь делать теперь?
— Не знаю, — ответила Элду, а потом улыбнулась, — осваиваться, если ты, конечно, мне поможешь.
— Если ты возьмешь меня таксвером, то почему бы и нет...
Элду отхлебнула из серебряного кубка:
— Расскажи мне, кто такой таксвер, кто я такая?
— Ты — гейдор. Боец в Играх. Твое имя Кая. Сегодня был твой первый бой. Теперь будет легче. Только первый бой у гейдора идет до смерти. Остальные поединки только до первой крови. Выиграешь все Игры сезона будешь свободна от школы, которая тебя подготовила. А потом — мир велик. Можешь ходить из города в город тренируясь и играя, а можешь... Кстати каким оружием ты владеешь?
— В рукопашном бою — всеми холодными видами...
— Хорошо.
... Вот покрывало законченно. Белое лицо, черная изнанка. Как и задумывала...
Среди остальных я нервничала больше всех. Справа от меня выставлялся цех оружейников, слева ткачей. Леди Ди, высокая старуха в черном платье с острым белым, как восковая маска лицом, шла к моему столу. Ее сухие руки сложенные на груди всегда внушали мне страх. Она подошла, щелчком открыла лорнет и тщательно осмотрела полотно. Кивнула. Это значило — испытание пройдено.
У меня вырвался вздох облегчения, когда она перешла к столу с клинками. Мама сзади гладила меня по плечу. Но вдруг ужасная старуха обернулась. Ее тусклые белесые глаза встретились с моими. Она будто прочитала в них что-то, быстро вернулась и начала гладить покрывало. Я была в панике. Если бы не мама, просто убежала из зала. Старуха неотрывно смотрела мне в глаза, а указательный палец гладил то место, где вчера на белом была черная стрелка. Я смотрела, смотрела, смотрела, а потом поняла...
... В огромной лавке чего только не было. Огромные толстые медные сосуды под шек, светильники от самых дорогих серебряных до простеньких глиняных ламп. Тут же и кучи барахла. Справа поновее, слева прямо лохмотья. Пока Скуф выбирал обручальные браслеты Кая, она уже привыкла к этому имени, решила побродить по закоулкам.
Теперь они могли позволить себе пожениться. Она победила в тех Играх. Весть о ней разнеслась далеко во все стороны света. Теперь они ездили из города в город. Где за ее участие в Играх платили любые деньги. Она полюбила пустыню, охоту. Лучшей жизни Лекса не могла себе представить. Она даже не скучала по отцу.
Скуф любил торговаться. Она знала, что это будет долго и пошла к одежде, что выглядела почти новой. Но тут в углу что-то блеснуло, Лекса пошла туда. Девушка стянула тряпку. Под ней оказалось огромное зеркало в резной дубовой раме. Она протянула руку и смахнула пыль со стекла.
Лекса онемела. В зеркале отражалась высокая полногубая и полногрудая блондинка в шикарном белом платье, которое больше открывало, чем прикрывало. Она в ужасе зажмурилась.
— Вот это номер! — воскликнул Скуф.
Он уже закончил, подошел сзади и то же увидел странное отражение. Лекса обернулась и открыла глаза. За ее спиной все было по-прежнему. Лавка и ее милый сердцу Скуф.
Она снова посмотрела в зеркало. В глазах блондинки был такой ужас. Лекса шагнула к ней, а отражение отпрыгнуло назад.
— Так вот какой ты была! — вырвалось у Скуфа, — Прямо мать плодородия!
Девушка фыркнула. «Никогда и ни за что не вернусь,» — мелькнуло в ее голове. Она схватила маленький кувшин и метнула в зеркало. Осколки со звоном посыпались. Лекса обернулась к Скуфу, который для нее стал всем в этой жизни.
— Что понравилась? — глаза ее просто метали молнии.
— Ничего, — ответил тот, — но не для меня... Слишком...
Он не смог подобрать слово. Потом притянул ее и сказал:
— Ты моя жизнь!
А больше ничего не надо было этим двоим...
— ...Деточка, — мама гладила меня по голове, — ты нас так напугала.
Я очнулась дома на своей кровати. Оказывается рухнула, как подкошенная под взглядом леди Ди. В комнату вошел отец, спросил:
— Очнулась?
— Да, папа.
— Выйди, — велел отец матери, — мне нужно поговорить с ней.
Я просто замерла. Отец присел на краешек кровати и погладил мои пальцы.
— Что так плохо? Я не прошла и теперь тебе очень стыдно?
— Нет, — ответил отец печально, — просто мне грустно, что ты выросла и теперь нам придется расстаться.
Просто кошмар — меня собирались изгнать. Но так мне и надо. Слезы навернулись на глаза.
— Чего ты плачешь, глупая? — удивился отец, — У тебя вся жизнь впереди, да еще какая в самом Замке, рядом с леди Ди.
— Что?..
— А ты что думала, глупая?
Это самое необыкновенное, что могло случиться со мной. Но странное видение о двух женщинах смотревших друг на друга сквозь зеркало не покидало меня. Через пару дней врач разрешил вставать. А через неделю, я отправилась с Леди Ди в новый дом.
Мы ехали в небольшом экипаже. Старуха сидела напротив. На коленях у нее лежало мое покрывало. Я никогда не выезжала из своей деревни и теперь не успевала удивляться окрестными видами, то и дело высовываясь в окошко. Ей наверно это надоело. Старуха схватила меня за руку и усадила на место.
— Ты наверно удивленна, тем, что я выбрала тебя? — спросила она, после минутной паузы.
Я кивнула.
— Ты когда-нибудь бросала камни в воду?
Наверно у меня был такой нелепо удивленный вид, что старуха продолжила.
— Ты видела круги на воде?
Я еще раз кивнула.
— Знаешь, миров огромное множество. Некоторые существуют отдельно, а другие связаны. Кинул камень здесь, а круги еще долго будут разбегаться. Ты допустила ошибку. Исправила ее, но круги по воде пошли. Теперь ты связанна с теми мирами, а значит, у тебя нет права на ошибку.
Я все поняла сразу. Те женщины из моего сна перепутанные петли в вязании.
— Какой ужас! — вырвалось у меня.
— Да, — продолжила старуха, — неприятно.
Ее палец продолжал поглаживать то самое место.
— Ты долго училась своему ремеслу, а теперь когда тебе нельзя им заниматься, будешь учиться оценивать других. И возможно когда-нибудь займешь мое место... Наталья Артюшенко © 2007
Обсудить на форуме |
|
