|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2006 Владимир Куницын © 2006 Все, что смогу лично Карандаш начальника Генштаба генерала армии Жукова двинулся к обрезу карты и остановился около нанесенной крупным шрифтом надписи «Смоленск». Звук отодвигаемого стула прервал доклад. Наступила пауза, Сталин поднялся. Не торопясь приблизился к столу с другой стороны, став рядом с генералом.
— В районе Смоленска в течение вчерашнего дня продолжались тяжелые бои.
Голос Жукова оставался ровным. Говорить спокойно стоило больших усилий. Генерал жил здесь до отбытия на Халхин-Гол.
— Под напором ударных соединений второй танковой группы Гудериана к исходу дня наши войска оставили город.
— Как оставили?!
Карие глаза председателя Государственного Комитета Обороны смотрели в упор. Темнеющее лицо говорило о подступающем приступе ярости.
— Согласно донесению, товарищ Сталин, шестнадцатая армия генерала Лукина оставила Смоленск и ведет бои с превосходящими силами противника восточнее города, — глуше обычного сказал Жуков.
Он в числе немногих особенно глубоко понимал значение города в оборонительной системе, прикрывающей Москву. С военного аэродрома Смоленска время подлета немецких бомбардировщиков до Москвы меньше часа.
— Почему раньше не доложили?!
Сталин распалялся, повышая голос.
— Что предпринимает маршал Тимошенко, чтобы вернуть Смоленск?
— Маршал Тимошенко сообщает, что вчера парашютный десант противника перерезал автомагистраль Минск—Москва, захватив город Ярцево, в шестидесяти километрах западнее Смоленска.
Карандаш начальника Генштаба уткнулся в новую точку на карте.
— С севера на магистраль ведет наступление третья танковая группа Гота. Его седьмая дивизия под командованием генерала фон Функа рвется от Духовщины на соединение с десантом.
— Маршал Тимошенко продолжает линию генерала Павлова и скоро приведет немца в Москву!
Жуков молчал. Молчали сидящие за столом члены Политбюро ЦК.
— Генштаб не руководит действиями фронтов, а регистрирует поражения!
Приступ ярости нарастал.
— Немедленно направить директиву Тимошенко и предупредить, что если армия Лукина не отобьет Смоленск, то пощады не будет! Виновные в сдаче города будут преданы суду военного трибунала!
Раздался звонок. Сталин замолчал, с удивлением глядя на столик с телефонами. Казалось, не мог понять, откуда взялся наглец, посмевший прервать его. Потом достал спички и начал раскуривать трубку.
К аппарату подошел Молотов. Задал вопрос и, выслушав ответ, пригласил Жукова. Через полминуты начальник Генштаба опустил трубку на рычаг.
— Товарищ Сталин, по последним данным, немцы овладели только левобережной частью Смоленска. Генерал Василевский доложил, что соединения армии Лукина продолжают удерживать Заднепровье.
Он не заметил, что сказал «Заднепровье». Не «северную часть города», не «правый берег Днепра», как положено начальнику Генштаба. Сказал, как говорят смоляне.
Сталин ходил по ковровой дорожке, успокаиваясь. Наконец остановился у стола.
— Сюда, товарищ Жуков, надо приходить с точными данными. Директиву маршалу Тимошенко все-таки направьте.
* * *
Длинная пулеметная очередь ударила с противоположного берега Днепра. Пули выколотили замысловатую дробь на стене стоящего рядом кирпичного здания.
— Давай-ка, Михаил Федорович, хоть за эту стеночку отойдем, — обратился Лобачев к Лукину, — а то, неровен час...
Отойдя за остатки фундамента разрушенного деревянного дома, командарм и бригадный комиссар продолжили разговор.
— Ну, и как я буду выполнять приказ командования Западным фронтом, если мосты разрушены? Как освобождать город?
— Да, полно, Михаил Федорович! Этот мост тебе не нужен. Отсюда даже Наполеон не пытался взять Смоленск.
Лобачев кивнул в сторону возвышающейся над рекой мощной крепостной стены, тянущейся на километр в каждую сторону от разрушенного моста.
— Здесь скорее тебе следует ждать удара. Очень уж удобно сосредотачиваться под прикрытием стены.
— Стратег ты, Алексей Андреевич! Только добавь еще — аэродром.
— Что аэродром?
— Аэродром и вокзал — основные стратегические объекты, нужные немцам в Заднепровье. Отсюда кратчайший путь на аэродром.
* * *
Около вокзала «эмка» командарма наткнулась на малочисленный отряд. Небритый, с красными от бессонной ночи глазами, начальник Смоленского гарнизона полковник Малышев доложил о ходе вчерашнего боя.
— Кто дал вам право взрывать мосты, товарищ полковник? Как прикажете атаковать южную часть? Я отдам вас под трибунал!
Малышев смотрел на Лукина удивленно, без тени испуга.
— Право?! Обязанность! Ее возложил на меня Гудериан, товарищ генерал-лейтенант! Если бы мосты стояли, то сейчас здесь было бы несколько его танковых дивизий! В городе нет войск. У меня только отряд милиции и ополченцы.
Дерзкий ответ неожиданно успокоил генерала.
— Понятно. Поднимайте личный состав. Нужно занять оборону вдоль Днепра в черте города. Рассредоточьтесь и постреливайте через реку. Пусть немцы думают, что здесь оборонительный рубеж. Выиграйте время!
* * *
Лукин отправил в центр города сто двадцать девятую дивизию генерал-майора Городнянского, которая с боями отходила из-под Витебска.
— Ну, что Авксентий Михайлович, из огня да в полымя?! Но другого предложить не могу. Приказ Ставки — за Смоленск стоять до последнего вздоха. Участок обороны у вас самый ответственный. Вероятнее всего немцы именно здесь будут пытаться прорваться в северную часть города.
Лукин помолчал немного, потом продолжил.
— Берегите артиллерию, генерал! Меняйте позиции дивизионов, маскируйте. Не дайте уничтожить орудия авиации и минометам. Если немцы прорвутся на правый берег, вам будет очень трудно сдержать танки Гудериана без артиллерии.
— Вы считаете, что немцы прорвут нашу оборону?
Городнянский вскинул брови, глядя на командарма с недоумением.
— Я считаю до десяти, Авксентий Михайлович! Именно столько дивизий по моим подсчетам немцы могут сосредоточить в Смоленске. Поэтому прошу вас поберечь артиллерию.
* * *
— ... и еще, подполковник. Батарею УВС-ок расположите здесь.
Городнянский указал место на карте приблизительно в четырехстах метрах от Днепра, напротив разрушенного старого моста.
Невысокий подвижный со смешной родинкой на щеке командир артполка попытался возразить.
— Товарищ генерал-майор, но тогда мы практически лишаемся одной батареи. Холмы справа и слева закрывают сектора обстрела.
Подполковник не понимал, почему приходится это объяснять комдиву. С такой позиции батарея может стрелять только вслепую. Но 76-миллиметровые пушки — не гаубицы! Понятно любому младшему лейтенанту, выпускнику трехмесячных курсов РККА.
— Она не будет стрелять по левому берегу. Тщательно, подчеркиваю, тщательно замаскируйте батарею! Ее не должно быть видно ни с земли, ни с воздуха. Смотрите!
Генерал склонился к карте.
— В каком бы месте не форсировали немцы Днепр, их дальнейший удар будет идти через эту лощину. Танковый удар, подполковник! Против нас не пехотные дивизии, а группа Гудериана! Вам все понятно?
— Так точно, товарищ генерал-майор!
— Задачу батареи доведите лично до командира каждого орудия.
* * *
Как только стемнело, командир второго взвода лейтенант Олег Северцев отправился к четвертому орудию. Вылезая на бруствер, услышал смех. По голосу узнал наводчика, младшего сержанта Кольцова, штатного взводного балагура.
— Ну что, Дробин, — вкрадчиво говорил наводчик, обращаясь к ездовому, немолодому кряжистому рязанскому мужику, — понял, как лошадкам твоим военная служба дается? Теперь ежели чего, то тебя можно самого в передок запрягать.
Дробин, только что притащивший тяжеленный термос с кашей, незлобиво огрызнулся:
— А сам ты кто, лапоть воронежский? Забыл, как давеча со мной орудию тащил?
Вчера днем на батарею приехал командир полка. Под его командованием кружным путем батарея пришла к роще, метрах в трехстах отсюда. С наступлением темноты расчеты начали оборудовать позиции — насыпали бруствера над огневыми двориками, оборудовали ниши для снарядов, вырыли ровики для расчетов. А вот лошадей и кухню отодвинули еще на полкилометра от Днепра к аэродрому. Казалось, этой ночью больше всего комбат боялся лошадиного ржания.
Орудия выкатывали вручную, молча, без обычного в таких случаях крика и мата. Тщательно маскировали позиции ветками и сеткой, снарядные ящики носили на руках. К утру батарея заняла боевую позицию, исчезнув от посторонних глаз.
Весь день за холмами гремел бой. Разрывы тяжелых фугасных бомб даже здесь отдавались легкой дрожью земли.
— Хватит вам спорить, кто больше на коня похож! — усмехнулся Северцев, спрыгивая с бруствера. — Сейчас оба ишаками работать будете.
Лейтенант жестом остановил поставившего котелок командира орудия старшего сержанта Карася, молчаливого невысокого украинца, фамилия которого часто служила поводом для хорошего настроения бойцов батареи.
— Товарищ лейтенант, — приветливо сказал Кольцов, — поужинайте с нами. Каша горячая!
— Спасибо, я уже поел в третьем расчете.
— Так-так, — мгновенно среагировал наводчик, — в третьем расчете все люди, как люди, уже поели, по койками расползлись, а наш Дроныч где-то шлындает по лесам и перелескам.
— Да уймись ты, балаболка, — пряча усмешку в усы, отозвался ездовой.
Северцев присел на снарядный ящик.
— Сейчас ужин закончите, — сказал он, обращаясь к Карасю, — и отправляйтесь в рощу. Туда подвезли дополнительный боекомплект. Кроме того, на взвод выдано три ППШ, двенадцать дисков и десять противотанковых гранат. Нужно все перенести на огневые, тихо и аккуратно. А с утра опять — тише воды...
2
Солнце скатилось за холмы, но бой не утихал. Здесь за Днепром отчетливо были слышны ружейные выстрелы, доносящиеся из крепости. Орудийные залпы, раздающиеся из башен, как бы поддерживали ритм боя, сообщая, что город жив, что он сражается и не собирается сдаваться превосходящим силам противника. В вечерних сумерках мост, ведущий от Днепровских ворот на правый берег, смотрелся невзрачно, особенно на фоне крепостной стены с высокими башнями, тянущейся вдоль реки.
Военный министр, командующий Первой русской армией, генерал от инфантерии Барклай де Толли понимал, что Наполеону сейчас нужен мост. Обе русские армии вот они — рукой подать, всего в четырех-пяти верстах. Но на пути Смоленская крепость и корпус Раевского.
— Я считаю неправильным дальнейшее отступление! — Багратион говорил эмоционально. — Армии отступали, когда были разрознены. Но теперь мы обязаны дать решительный бой Бонапарту!
— Петр Иванович! А вас не смущает то, что к этому же стремится Наполеон?
— Я не понимаю, почему вы так боитесь Наполеона? Его отборная армия не смогла смять дивизию безусых новобранцев Неверовского.
— Не слабость французской армии, а гордыня Мюрата — вот причина удачи! Я восхищен подвигом Неверовского, отразившего сорок кавалерийских атак, но как командующий, обязан давать трезвую оценку событиям! Ней или Даву просто бы расстреляли дивизию на узкой лесной дороге из орудий за полчаса, и уже вчера к полудню стояли бы в Смоленске.
— Этими удачами мы сначала приведем Наполеона в Москву, затем в Санкт-Петербург! Куда потом отступать будем, Михаил Богданович?
Один. Опять он остается один. Почему никто не хочет понять, что гибель армии — это гибель России? Сдача Смоленска и даже сдача Москвы ничто по сравнению с одним проигранным генеральным сражением.
— Почему мы не можем разгромить Наполеона здесь? — продолжал Багратион. — У нас собраны в кулак все силы. У нас отличная крепость, в которой один корпус успешно обороняется. Мы обязаны дать генеральное сражение! Раз и навсегда положить конец мифу о непобедимости Наполеона.
— Или раз и навсегда положить здесь армию. Если мы войдем в крепость, он сразу уничтожит мост. И все русские войска окажутся запертыми за высокими стенами. Потом начнет расстреливать город зажигательными снарядами. Чтобы не сгореть заживо, мы вынуждены будем атаковать французские войска в ровном поле. На что можно надеяться, атакуя вдвое превосходящие силы противника?
— На мужество и стойкость русского солдата, защищающего родную землю!
— Это достойный ответ настоящего храброго генерала! Но боюсь, он не сильно напугает Наполеона. Он просто положит в полях под Смоленском сто тысяч мужественных и стойких русских солдат. Сам потеряет столько же. А потом подтянет резервы и отправится в Москву и Санкт-Петербург.
— Я не согласен с вами, Михаил Богданович! Думаю, что его высочество тоже. Не буду сожалеть, если на ваше место назначат другого, более решительного человека.
— Надеюсь, он будет достаточно умен и осторожен, чтобы не похоронить армию. Ценю вашу откровенность, но пока вам придется выполнять мои приказы. Сегодня ночью заменим корпус Раевского в крепости на корпус Дохтурова. На рассвете Вторая армия под вашим командованием направится по Московскому тракту в Дорогобуж. Ваша задача провести передислокацию...
— Отступление!
— Как вам угодно, князь! Пусть отступление, но ваша задача провести его быстро и слаженно, не растягивая войска на марше. Через день мы уйдем, оставив заслон. Армии вновь соединятся под Дорогобужем.
«Не могу! Я так не могу! Опять отступать! Бежать! Бежать как зайцы! — мысли Багратиона отражались на лице. — Куда угодно, хоть полком командовать, только бы подальше от этого стратега. Из Дорогобужа напишу императору, пусть уберет меня отсюда! Или его».
* * *
За два часа до рассвета егеря семнадцатой дивизии последними покидали Смоленск. Корпус Дохтурова блестяще выполнил задачу. Русская армия уходила к Москве, но французы ничего с этим поделать не могли. На пути стояла старая крепость. Бросив все имеющиеся силы на штурм, непрерывно обстреливая город, за весь день наполеоновские войска не смогли проникнуть за ее стены. Ночью, когда армия Багратиона была уже далеко, корпус вышел из крепости. Вместе с армией сгоревший город покинули жители, уцелевшие после бомбардировки.
Егеря взорвали мост. Войска начинали строиться в походный порядок, готовясь к маршу.
Барклай де Толли подъехал к редуту, возведенному ночью почти в полуверсте от моста. Батарея полупудовых «Единорогов» — заслон, который оставлял главнокомандующий, — тщательно маскировалась. Срубленные под корень небольшие березки ставили перед позицией и укрепляли, чтобы не повалило ветром. Он обратил внимание на высокого рыжего артиллериста с чуть сдвинутым набок кивером, громким голосом отдающего распоряжения канонирам.
— Кто таков? — окликнул его Барклай де Толли.
— Фейерверкер первого класса Иван Краснов!
— Ну что, Иван, сколько продержитесь?
— До полудня точно!
— А до вечера?
— Будем стараться!
— Уж постарайся, Иван Краснов!
3
Мерк Ежука стоял у окна, глядя через прозрачный аморфный металл на широкий, покрытый синим картонопластиком плац, оранжевые ангары, длинной полосой тянущиеся к лесу, башни космопорта, возвышающиеся еще дальше за деревьями. Все эти сооружения, как и стрельбище справа от ангаров, и учебно-лабораторные корпуса, примыкающие к плацу, и казармы для новобранцев, развлекательный центр и многое другое называлось городком Звездной Когорты. Затерянным в восточносибирской тайге крохотным кусочком планеты.
Мерк отошел от окна и сел за стол. Взгляд остановился на маленькой синей пластинке в правой части стола.
Полчаса назад он прилетел от президента планеты. Мягкий вкрадчивый голос до сих пор стоял в ушах.
— Думаю, нет необходимости напоминать, господин Ежука, что вы лично отвечаете за подготовку и деятельность Звездной Когорты. Ознакомьтесь, пожалуйста, с этим.
На тонком прозрачном листе, поднявшемся с края стола, появился текст, написанный зеленым шрифтом официальным цветом, используемым для документов Комитета Безопасности. Широкая красная диагональная полоса подчеркивала особую важность.
« ПРЕЗИДЕНТУ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ.
Сообщаю Вам, что во время патрульного рейда в системе S42R сводный отряд четвертого космического крыла, в состав которого входят роты Звездной Когорты, обнаружил базу пиратов. В соответствии с директивой Генеральной Ассамблеи Конфедерации, командующий отрядом принял решение о блокировании пиратов и последующем их уничтожении. Однако противник смог прорвать блокаду и оторваться от преследующего отряда.
Расследованием установлено, что причиной прорыва стало отступление без приказа Звездной Когорты.
Комитет Безопасности обратился в Генеральную Ассамблею с предложением вынести планете Земля Предупреждение о несоответствии ее вооруженных сил стандартом Конфедерации.
Приложение. Материалы расследования.
Председатель Комитета Безопасности, фельдмаршал космических сил Дон Достонг».
— Надеюсь, вы понимаете, что такое Предупреждение о несоответствии.
— Да, господин президент!
Мерк понимал. Предупреждение делают один раз. Как в футболе. Второе предупреждение — это уже удаление. Из Конфедерации. А обороняться собственными силами практически невозможно. Такие планеты легкая добыча пиратской империи.
— Я поговорил с влиятельными людьми в Ассамблее. Срок вынесения Предупреждения отложат на полтора года. За это время вы должны представить Комитету новую, подчеркиваю, боеспособную Когорту. В противном случае пойдете под суд.
Президент говорил спокойным голосом, и от этого становилось ясно, что именно так оно и будет.
— О статье догадываетесь?
— Да, господин президент.
Разумеется, подрыв государственного строя. Смертная казнь.
— Тогда больше не задерживаю вас, господин Ежука.
* * *
Командир Звездной Когорты имел всего лишь звание полковника. И тот факт, что он мог напрямую запрашивать аудиенцию у президента, никак не отражался на звании. Под его началом служило всего около девятисот человек. Разве это можно сравнить с корпусом парадных войск, артиллерийской армией салютов или аэрокосмическим пилотажным крылом, которыми командовали генералы и маршалы?
Но, несмотря на малочисленность Когорты, ее популярность превосходила мыслимые пределы. Служить в ней мечтали миллионы. Десятикратный коэффициент позволял получать завидное денежное довольствие. А заветное удостоверение участника обеспечения боевых действий с серебряным тиснением обладало поистине свойствами волшебной палочки. Но только не в космических ротах, поочередно сменяющих друг друга на боевых дежурствах. Даже не потому, что из четырнадцати миллиардов нельзя найти двести человек, желающих сесть в кабину космического истребителя или занять место в расчете батареи тяжелой плазмы. Просто после Теста Пригодности претендента чаще всего вынимали из кресла с мокрыми штанами. Что взять с жителей планеты, на которой двести лет ни внутренних войн, ни внешней агрессии?
Больше семидесяти лет в ударных ротах не служили земляне из настоящего. Только из прошлого. Специально под них изменили закон, запрещающий перемещение во времени. Ну, вот и дослужились.
Мерк опустил пальцы на синюю пластину.
— Слушаю, господин полковник, — раздался голос адъютанта.
— Постройте вербовочный взвод.
* * *
Ежука прошелся вдоль замершего строя. Только шестерых он считал достойными службы в Когорте. А остальные... Сын министра торговли от первого брака, племянник представителя планеты в Генеральной Ассамблее, бывший любовник сестры жены вице-президента и еще черт знает кто! Трусливые бездари! Вот этот, последний, сын заместителя военного министра. Вадим Константинов. Смотрит, как будто на плече рука бога лежит. Нельзя сказать, что Мерк не понимал, как плохо идут дела с вербовкой, только кому же хочется наживать врагов в мире влиятельных людей?
— Что случилось, думаю, вы уже знаете. У плохих новостей быстрые крылья. Виноват я и личный состав взвода. Будем исправлять ошибки. Вам предстоит за две недели провести вербовку. Мне придется уволить каждого, не справившегося с заданием при отсутствии объективных причин. Если в его действиях не будут обнаружены признаки халатности. Тогда трибунал. Письменное задание получите в канцелярии через два часа. Разойдись!
Мерк возвращался в кабинет. В приемной адъютант встал и хотел обратиться к командиру. Тот остановил его жестом.
— Подготовьте приказы на вербовку. Требования по высшему разряду, срок две недели.
Ежука дождался, пока адъютант выключит диктофон.
— Со мной, наверное, пытались связаться?
— Так точно, господин полковник! Жена посланника планеты.
— Меня нет, майор! Ни для кого из... Да вы сами понимаете о ком идет речь! Я на плацу, в ангаре, в учебном полете, на занятии или совещании!
— Я понимаю, господин полковник! На какой срок вас нет?
— На две недели!
— Ясно, господин полковник!
Заходя в кабинет Мерк услышал, как усаживающийся майор негромко, но внятно произнес:
— Давно пора.
* * *
Вадим Константинов с детства мечтал стать военным, как отец. Голубоглазый крепкий паренек с соломенными волосами учился в военной академии легко, отличные оценки давались без напряжения. В свободное время предпочитал чтение исторических романов попойкам с друзьями. Пользуясь допуском, который предоставлялся курсантам старших курсов, изучал в секретной библиотеке работы по перемещению во времени.
За месяц до выпуска Вадим пришел к отцу. Просьба сына огорчила.
— Не дело это, начинать военную карьеру, пользуясь папиным погоном.
— Перестань, отец, не я выдумал вашу блатную систему отбора в Звездную Когорту. Принеси завтра тест, я напишу. Думаю, разговор тогда пойдет по-другому.
На следующий день Вадим написал тест. Проверив его, замминистра молча ушел в кабинет и позвонил Ежуке. Совесть была чиста. Он специально взял тест повышенной сложности, для особо ретивых.
Получая задание со стандартным текстом, Константинов был спокоен. Уж чего-чего, а бояться неудачи он не имел оснований. Все готово, точка выбрана, объект в идеальной ситуации для вербовки. Шанс получить результат, который заставит ценить его, лейтенанта Константинова, как талантливого поисковика, а не сына заместителя министра.
Спустя неделю Вадим, одетый в полевую форму с двумя кубиками в петлицах, вошел в зону отправки, предъявив дежурному утвержденный план поиска. Он отличался от офицера советских войск только тем, что в правом кармане галифе лежал универсальный субтаймер, а в кобуре находился бластер, стилизованный под пистолет ТТ. И тот и другой в чужих руках работать не могли, а в случае невозвращения в течение двух часов превращались в небольшие кучки пепла.
4
После продолжительной бомбежки немцы смогли захватить плацдарм в районе Нового моста. В течение нескольких часов батальонам Городнянского не удалось сбросить немцев в реку. Практически подавленная дивизионная артиллерия не могла помочь пехотинцам. Немцы расширили плацдарм, навели понтонный мост и перебросили танки.
Если посмотреть с точки зрения военного искусства на затею с противотанковой засадой, то можно сказать, что это отчаянно дерзко. Подпустить танки на двести метров! Но у артиллеристов было главное преимущество — внезапность!
Первый залп превзошел ожидания — все четыре снаряда нашли цели. Северцев, лежа на бруствере возле третьего орудия, видел, как один за другим взрывались внутри ближайшего танка снаряды, отчего тот подпрыгивал, вытанцовывая замысловатую кадриль.
Немцы не смогли засечь батарею. Два орудия оставшихся танков слепо шарили по зелени кустов и деревьев. Недолго. Секунд двадцать, прежде чем загореться.
Новая волна танков выползала из низины. Подпускать их для стрельбы в упор, конечно, не стали. Даже четыреста метров для хорошего наводчика не дистанция.
— По танкам! Прицел постоянный! Бронебойными, три снаряда, беглый, огонь!
Сквозь окуляры бинокля в свете полуденного солнца Северцев увидел, как после выстрела по броне крайнего справа танка ударила светло-фиолетовая искра. Машина сразу потеряла ход, грузно осев, пушка неестественно опустилась вниз, почти уткнувшись в землю. Через несколько секунд из-под башни лениво поползли клубы черного дыма.
Танки отползли в низину, оставив у реки гореть еще три машины.
— Товарищ лейтенант, — закричал связист, — вас комбат!
Северцев быстро пробежал коротким ходом сообщения от своего ровика, взял трубку.
— Слушаю!
— Звонил комдив, благодарил. Но сказал, что кровь из носу, но надо до темноты продержаться.
— Понял.
— Ну, жди теперь птичек!
Куда же без этого!
* * *
Пикирующий бомбардировщик Ю-87, перевернувшись через крыло, начал падать, набирая скорость. Ревуны под крыльями издавали выворачивающий душу звук, от которого хотелось упасть на дно ровика и зарыться в землю. Маленькие комочки, сорвавшиеся из-под крыльев, понеслись вниз, вырастая на глазах. Взрывы заставили колыхнуться землю, тяжелые фугасы выворачивали высоченные березы, превращая их щепки.
Отбомбившись, девятка «юнкерсов» ушла на юг. Танки выползали из низины у берега, нарастающий рев моторов заполнил пространство. Мощный клин, около двадцати машин, неумолимой стальной стеной надвигался на батарею.
— К орудию! Быстрей, быстрей!
Северцев лихорадочно подгонял солдат выпрыгивающих из укрытий. Танки, огибая остовы догоревших собратьев, втягивались в лощину. Слева грохнуло первое орудие. Головная машина, споткнувшись на ходу, начала вертеться, разматывая гусеницу. Второй снаряд ударил в бок, и яркий бензиновый факел вырвался из двигателя.
— Огонь!
Ствол дернулся назад и плавно вернулся на место. Зазвенела вылетевшая гильза.
— Выше, выше! Под срез башни бери! — закричал Северцев, увидев, что снаряд взорвался, не долетев несколько метров до гусениц.
Столб взрыва, вставший метрах в пятнадцати перед орудием, разбросал осколки, стальным дождем ударивших по брустверу. Еще несколько неприцельных снарядов легло невдалеке, не причинив вреда, лишь пара осколков ударила по щиту пушки.
Немцы, потеряв еще шесть танков, откатились. С противоположного берега, из-за стены, по лощине с леденящим скрежетом ударили шестиствольные минометы. Через двадцать минут танки снова бросились на батарею. Первое орудие молчало.
— Почему не стреляют? Неужели никого не осталось в живых? — думал Северцев, глядя, как танк накатывается на безмолвную пушку.
В тот момент, когда танк завис над орудием, к нему под гусеницы метнулась маленькая фигура. Раздавшийся взрыв остановил танк с задранной вверх пушкой.
После четвертой атаки снова прилетели «юнкерсы». Бомба упала прямо на огневой дворик второго орудия, перевернув пушку. Через несколько минут, после начала пятой атаки смолкло четвертое орудие старшего сержанта Карася. Теперь все танки сосредоточили огонь на последнем орудии батареи. Разрывы вставали стеной, пытаясь засыпать позицию осколками и землей. Снаряд, чиркнув по краю щита, взорвался, разметав прислугу. Горячий кусок металла ударился в глину в нескольких сантиметрах от головы Северцева. Взрывная волна кинула на дно окопчика, но почти сразу он вскочил и выпрыгнул на огневую. Солдаты неподвижно лежали в неестественных позах, и только рука наводчика Лосева вздрагивала на маховике поворотного механизма ствола в предсмертной агонии. Каким-то шестым чувством Олег понял, что живых нет.
Танк был метрах в пятидесяти. Бросив взгляд на неестественно сдвинутый назад ствол, заметил пробитый накатник, из которого тонкой струйкой текло масло.
— Гранаты! — мелькнуло в голове.
Олег кинулся к ровику связиста, где лежали гранаты, но сразу остановился. Земля обрушилась, похоронив бойца. Только окровавленная рука торчала из земли. В отчаянии Северцев шарил глазами по позиции, и вдруг вспомнил, как Лосев перед боем брал одну гранату.
— Уж если из пушки не попаду, то гранатой завсегда танк подобью! — со смехом говорил он. — Вдарю по башне, как кувалдой, у них все мозги и повылезают.
Северцев осторожно, как раненого отодвинул Лосева от панорамы. Рядом с колесом лежала граната со вставленным запалом. Схватив ее, лейтенант лег под бруствер, определяя расстояние до танка на слух. Решив, что пора, выдернул кольцо, помедлил секунду, чтоб наверняка. Затем, чуть подняв голову над бруствером, широким движением, как городошную биту, аккуратно закинул гранату под гусеницу танка, упав плашмя. Короткая запоздалая очередь просвистела над головой. Взрыв и лязг сползающей гусеницы подсказали лейтенанту, что попал.
Эх, жаль, до экипажа не добраться! Танк не горит, выпрыгивать не будут. Северцев огляделся, здесь делать нечего. У Карася на позиции должны быть гранаты! Подхватив лежащий на ступенях командирского окопчика ППШ, лейтенант помчался к четвертому орудию, на ходу закидывая автомат за спину.
Среди многих, чадящих черным дымом костров, тонкую фигуру заметили не сразу. Он уже подбежал к орудию, когда неприцельная очередь из танкового пулемета ударила по соседним кустам. У ниши, уткнувшись лицом в снарядный ящик, лежал подносчик снарядов в разорванной гимнастерке с темно-красным пятном на спине. Около сошки, обнявшись, лежали наводчик Кольцов и ездовой Дронов. Северцев представил, как оттаскивал от прицела тяжелораненого или уже убитого друга ездовой, когда разорвавшийся снаряд ударил осколками в спину. На бруствере стоял сапог. Из него торчала оторванная в районе колена нога.
В эту секунду Олег вдруг отчетливо понял, что оба расчета — весь его взвод, до последнего солдата погиб на этом рубеже, а он, командир, не получил даже царапины.
Щит орудия был искромсан, будто кто-то нарочно мял его и рвал, как лист бумаги. Открытый казенник выглядел исправным. Северцев прильнул к наглазнику панорамы и, положив руки на маховики, вымазанные кровью, начал энергично доворачивать ствол орудия в сторону выплывающего из дыма танка. Поймал в перекрестье многократно увеличенную махину, медленно поворачивающую пушку.
Олег подскочил к ящику, выдернул снаряд, отработанным до автоматизма движением послал его в казенник. Снова метнулся к прицелу. Он не понял, откуда на позиции взялся этот лейтенант, стоящий с вытянутой рукой, в которой держал небольшой ярко-синий предмет.
— Ложись! — прокричал Олег, роняя на землю лейтенанта, мешающего добраться до панорамы.
В прицеле, в самом перекрестье, он увидел черный зрачок ствола и, не задумываясь, нажал спуск. Столб яркого пламени вырвался из жерла смотрящего в упор орудия.
Северцев не мог видеть, что в момент одновременного выстрела танка и орудия Вадим Константинов, выронивший субтаймер от неожиданного толчка, сумел дотянуться и положить на него руку.
5
Олег лежал в кустах, пытаясь сосредоточить взгляд на висящем над головой листочке смородины. Сознание ускользало, чудился измученный знойными степными ветрами Актюбинск, учебный взвод артучилища, крики ишаков и скрип песка на зубах.
Близкий выстрел из орудия вернул к реальности. Кто может стрелять? Неужели тот, возникший как чертик из коробочки лейтенант? Олег приподнялся на дрожащих непослушных руках, сел потряхивая звенящей головой. Он подумал, что оглох, потому что не слышал лязга танков. Но откуда-то из-за кустов раздались неразборчивые крики. Это озадачило. Олег с трудом встал на колени и раздвинул кусты. Танков не было!
Все на месте: стена, река, разрушенный мост. А танки пропали!
От реки к кустам бежали в атаку немцы, человек сорок, выряженные как клоуны в цирке. Белые штаны, красные кители с лентами крест накрест. Олег понял, что серьезно контужен.
Глухо бухнуло орудие и, хотя разрыва снаряда не было видно, человек пятнадцать фрицев свалились замертво. Остальные, рванулись вперед с удвоенной скоростью. Изредка, то одни, то другие, останавливались, припадая на колено, стреляли. Пара пуль свистнули рядом с Олегом. Контузия контузией, а пули, кажется, настоящие.
Олег потянулся к кобуре, отошедший назад локоть уткнулся в приклад автомата. Черт! Как же он мог забыть!? Действительно с головой плохо.
Выдернув ППШ из-за спины, лейтенант упал на локти и дал очередь. Руки дрожали, и она ушла куда-то вверх. Взревев от злости, он заставил себя унять дрожь и, тщательно прицеливаясь, короткими очередями начал косить атакующих.
Патроны кончились, а на Олега бежало четверо фрицев, с явным намерением вогнать в него штыки. Он приподнялся на колено, выхватил из кобуры ТТ. С боку раздался выстрел и один из бегущих, схватившись за грудь, ничком упал на траву. Троих оставшихся, почти в упор пристрелил Северцев.
Затрещали кусты, и показался здоровенный рыжий детина, одетый в зеленый китель и такие же штаны. Олег не стал стрелять, поскольку тот держал винтовку штыком вверх. Весь его вид выражал изумление.
— А где остальные? — спросил детина.
— Погибли все, один я здесь.
— Один? — в голосе звучало недоверие. — Двадцать гвардейцев положил?
— Ты про немцев, что ли?
— Каких немцев? Немцы за нас воюют! Про гвардейцев наполеоновских!
Он махнул рукой в сторону лежащих. «Все, — мелькнуло в голове Олега, — сошел с ума!».
— Немцы за нас! Что ты несешь! Да мы с ребятами двадцать танков...
Северцев запнулся. Пришедшая мысль была безумной, но только так можно объяснить пропавшие танки и потешные наряды противника.
— Скажи мне...
Олег не решался произнести фразу, медлил, боясь ответа.
— ... Скажи мне... какой сейчас год?
— Ну, брат, ты и сказал! Одна тысяча восемьсот двенадцатый от рождества Христова! Да, что с тобой? Смотри, ишь как, аж позеленел.
Олег молчал. Это не бред. В бреду был Актюбинск, неясные уплывающие картинки. Здесь все четко. Как же он попал сюда?
— Как зовут тебя?
— Иваном.
— А ты здесь один Иван?
— С тобой вот. А так один. Ужо больше часа. Как брандскугель в зарядный ящик попал, так вся батарея и полегла.
— Брандскугнель? Что это?
— Ну, брат, я смотрю, совсем ничего ты в артиллерии не понимаешь. Ядро зажигательное. Откуда ты такой взялся? Скажешь?
— Скажу, а ты Иван поверить сможешь? Из одна тысяча девятьсот сорок первого года от рождества Христова! — копируя манеру собеседника, ответил Олег.
— Иди ты!
Олег поднял автомат, сунул в руки Ивану.
— Семьдесят два... — Северцев замялся, подбирая слово, — ... заряда в диске. Сам перезаряжается, только стреляй.
— Так ты их этим... А еще говорил про танки какие-то. Это что?
— Ну, не знаю, как тебе объяснить... Ты знаешь, что такое слон?
— Да! Еще в имении, когда барин нас грамоте учил, на картинке показывал.
— Так вот, танк — это слон, только из железа сделан. А вместо хобота — пушка.
— Надо же! — рыжий богатырь смотрел на Олега округленными глазами. — Это ж, сколько лошадей надо запрягать, чтобы такую тяжесть тащить?
— Сам ходит.
— Иди ты! Как же с ним сладить-то?
— Трудно Иван, но у нас пушки специальные есть, а вместо брандскугелей снаряды бронебойные...
Резкий вскрик раздался из-за куста, прервав лейтенанта на полуслове.
* * *
Вадим вынырнул из беспамятства, как из воды. И сразу все вспомнил. Он выходил за две секунды до выстрела танка. Собирался сразу растянуть время, чтобы эти две секунды внутри поля субтаймера превратились в сорок минут. Но Олег толкнул его, и субтаймер выпал из руки.
Прибор лежал рядом. Вадим потянулся и сразу же вскрикнул. Боль пронзила локоть острой иглой. Он сел, взял субтаймер левой рукой. На индикаторе высвечивалось число тридцать. Черт, он провалялся без сознания полтора часа! Включив режим «медпомощь», почувствовал, как уходит боль из руки, проясняется голова.
Из кустов вылезли двое — лейтенант Олег Северцев, ради которого он совершил прыжок во времени, и незнакомый солдат в униформе русской армии начала девятнадцатого века. Ничего не понимая, Вадим вывел на индикатор дату. 6 августа 1812 года. Как сюда попал Северцев? А сам он как здесь оказался? Но цейтнот не давал возможности разобраться детально, изучая помиллисекундные данные с прибора.
Затормозив время, Вадим поднялся.
— Здравствуйте ребята, у нас очень мало времени, поэтому слушайте, вопросы потом. Меня зовут Вадим. Я пришел из будущего, из далекого будущего, из двадцать третьего века поговорить с вами Олег. Почему мы оказались не в том времени, объяснить пока не могу. Наверно прибор начудил после взрыва. Вы знаете его?
Вадим кивнул в сторону застывшего командира «Единорога».
— Это Иван. Русский богатырь. Сейчас в одиночку армию Наполеона побеждает.
Психика защищалась иронией. Слишком много для сегодняшнего дня.
— Что? Один?
Точно, был такой случай! Одна батарея целый день удерживала Наполеона в Смоленске, не давая навести мост через Днепр. Вадим это помнил, но руки до разработки не дошли.
— Извини, Иван!
Вадим подошел, коснулся его щеки субтаймером, и брови полезли наверх. Рейтинг на два пункта выше, чем у Северцева! Да такого еще не было в истории! Чтобы вербовщик за один поиск привел двух рекрутов из разных временных точек. Фантастика!!
Вадим говорил страстно и проникновенно. Объяснял, показывал, рассказывал. Акцент делал на оружии, но не забыл мимоходом показать девушек из борделя. На широком стереоэкране, созданном субтаймером, возникали то фрагменты боев, то интерьеры казарм с просторными одноместными номерами, то красавицы в одежде из трех кленовых листьев, то удивительной красоты морские пейзажи с Фортены.
— Ну, что Иван, нравится? — Вадим сиял.
— А скажи мне, мил человек, вот что. Ты говоришь, что из разного с ним времени, а одеты вы одинаково.
— Но я же к нему шел, вот и оделся, как у них принято. Да, смотрю, ты мне не веришь! Хорошо, можешь показать, кто тебя в этом бою больше всех донимает?
— Известное дело, орудия вон затащили на Пятницкую башню, там считай целая батарея. А мне туда одному «Единорог» не развернуть.
— Пятницкая, говоришь, — немного подумав, сказал Вадим, — хорошо, смотри!
Он отключил растяжку времени и вынул оружие из кабуры.
— Я ему автомат в деле показывал, так что ТТ-шником его уже не удивишь!
— Это, вообще-то, плазменный бластер, Олег! Ты посмотри, полезно.
Яркая молния сверкнула под основанием башни. Огромное двадцатиметровое кирпичное сооружение со стенами метровой толщины подпрыгнуло, вырываясь из стены, и рассыпалось, подняв высокий столб пыли.
— Ну, что Иван, убедил? Осталось шесть минут ребята, пора идти!
Краснов задумчиво почесал рыжую голову, потом как-то невпопад начал говорить:
— Кивер, потерял ... И девки у вас тощие...
Вадим молчал. Закон есть закон. Только добровольное решение, никакого давления.
— Сам Барклай де Толли просил до вечера... Останусь я! А за батарею французскую спасибо!
Обидно. И не понятно. На что он рассчитывает? Его сейчас чудо спасло, да он и часа не проживет!
Олег дослал патрон в ствол, вынул полупустую обойму. Вставил запасную, поставил пистолет на предохранитель.
— Держи, Иван! Вот эту штучку вниз опустишь и стреляй! Девять зарядов.
— Не положено это делать, Олег...
— Да!? Тогда собери все гильзы от автомата. И башню не забудь на место поставить.
— Ладно, ты прав! Идем?
— Сейчас пойдем!
Олег обнял Ивана, потом повернулся к Вадиму.
— Только ты верни меня туда, откуда взял!
И здесь Константинов не выдержал.
— Куда тебя вернуть, Олег! Орудие последним танковым выстрелом добито. Ты что, собираешься танки голыми руками останавливать?
— Там две гранаты в нише, диски к автомату. А еще в стороне от позиций за пеньком есть пять... — Северцев озорно улыбнулся, — ...брандскугелей в стеклянной таре.
— Ну, и что? Против тебя танковый корпус! Что ты сделаешь?!
Олег посмотрел Вадиму прямо в глаза и негромко сказал:
— Все, что смогу лично...
6
Лейтенант Константинов мужественно переносил свой позор. Тринадцать вербовщиков не справились с заданием, четверо пошли под трибунал, семеро уволены, один оставлен — причина неудачи признана уважительной. Завтра комиссия рассмотрит дело последнего — лейтенанта Константинова.
Как и все, за день он был приглашен на разговор с командиром Когорты. Комиссия — формальность, все решалось здесь.
— Задание не выполнено. Можете что-нибудь сказать в оправдание?
— Никак нет, господин полковник! Плохая подготовка, плохое исполнение, как следствие — отрицательный результат. Виноват сам.
Ежука встал из-за стола. Медленно подошел к окну. Вадим терпеливо ждал приговора.
— Плохой анализ действий! — в тон добавил полковник. — Подготовка великолепная, я изучал ваш заявочный лист. Давно не видел такой тщательной проработки. Ошибка на входе могла стоить вам жизни, но настоящий вербовщик должен рисковать. Ваши действия во время самой вербовки — великолепный спектакль, грамотно срежиссированный и отлично исполненный. Так что не пойму, почему у вас с лица исчезло обычное нагловатое выражение? Сегодня для него больше оснований, чем в другие дни.
Вадим стоял оглушенный. Полковник не торопил, молча глядя в окно.
— Господин полковник, но раз я все так хорошо сделал, то почему вербовка не состоялась?
И ЗДЕСЬ АВТОР УБРАЛ РАЗВЯЗКУ,ПОТОМУ ЧТО ИДИОТСКИЙ СЕРВЕРСООБЩИЛ,ЧТО ПЕРЕБОР ЗНАКОВ, ХТОЯ ИХ МЕНЬШЕ,ЧЕМ 39 900 Владимир Куницын © 2006
Обсудить на форуме |
|
