|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2006 Роман Змеев © 2006 Загадка Хариксонна В зале было ясно, чисто и прохладно. Никто не курил. Официант стоял на почтительном расстоянии от столика и, казалось, собирался взлететь, но только после того как я что-либо закажу. Бармен почему-то за стойкой отсутствовал.
— Мороженное, пожалуйста... — наконец определился я, бережно кладя меню на стол.
Официант взлетать передумал. По-моему он просто решил растаять.
— Что-нибудь ещё?
— Да, — улыбнулся я, — и табличку «здесь занято».
И всё-таки ко мне успел подсесть аккуратный молодой человек в шотландском котелке и типичными британскими усиками, тонкими и, от этого, жутко противными.
— Подзаработать не желаете? — не откладывая на потом начал гость. — Есть выгодная сделка.
Пришлось дать официанту ещё пару монет, чтобы он проводил этого типа до дверей и впредь не подпускал ко мне никого.
Ничего, я могу себе это позволить — ведь у меня есть груз.
Я тщательно растянул мороженое как раз на то время, что у меня оставалось свободным.
Улица встретила меня зноем. Скорее по привычке, нежели из-за необходимости, я взглянул на небо.
Собирался дождь. Тучи надвигались тяжёлыми танками, подминая под себя все цвета, делая мир тёмным и однообразным. Воздух концентрировал в себе силы, чтобы в один прекрасный момент по слышимой только ему команде разразится громом. Вот-вот начнётся гроза.
Жаль что не над этим городом...
Убедившись, что по-любому промокну, не от дождя, так от жары, неспешным шагом уверенного в себе человека я направился в сторону аэропорта.
Гарри, как и ожидалось, я нашёл у автомата по продаже планет, астероидов и прочей астрономической живности.
Сегодня обещали скидки на кометы, угрожающие неминуемой гибелью Земле.
Терминал по продаже астрономических тел услужливо, всего за одну монету, предоставлял информацию о любой планете. Оба её диаметра, координаты, орбитальную скорость, возраст. Информация о том, сколько ещё протянет местное солнце, есть ли на планете атмосфера, сурова ли зима и лето, и есть ли они там вообще, и когда, наконец, её торпедирует какой-нибудь астероид, считалась не важной при покупке и поэтому предоставлялась отдельно и только после предварительной оплаты и то, если не забудет спросить покупатель.
Гарри не мелочился. Сегодня он решил покупать солнце.
На мой резонный вопрос,мол, на кой ляд ему целое светило, он ни сколько не смутившись, указал на рекламную акцию: «купи себе солнце и получи пять планет в подарок!». Стоило такое солнце, как пять планет.
Ничего, Гарри, ты сможешь себе это позволить, ведь у нас есть груз!
Самерсона мы нашли в местном штабе защиты порядка аэропорта, где тот пытался добиться возврата двухсот семи монет за ненадлежащую охрану. В доказательства он тыркал в нос начальнику охраны светогамму с камер слежения терминала. На светогамме мы опознали наш кораблик и какое-то сомнительное граффити в районе газоперегонной установки.
Начальник охраны, загорелый крепкий тип с кудрявой шевелюрой вокруг ушей и вмятиной на лысом затылке, на всё это реагировал ровно никак. Он по-моему вообще спал в своём кресле.
Подхватив Самерсона под руки, упирающегося и цепляющегося за все углы, ручки и просто воздух, мы поволокли его в межпланетный терминал. Самерсон ругался, кричал и угрожал начальнику охраны скорой и обеспеченной пенсией. «И в метро сразу станет свободней!» — кричал он, пытаясь зацепиться за поручни траволатора, что ему, к слову, удалось.
Поручни двигались быстрее, чем дорожка, да ещё в противоположную сторону, поэтому поразмыслив кто крепче — я с Гарри или его тело, Самерсон решил всё же их отпустить; вместо этого он стал махать кулаками в сторону удалявшегося кабинета охраны.
Вообще-то Самерсон нормальный парень. В смысле, самый нормальный из нас. Он был на полторы головы ниже меня и Гарри.
Но это до призыва в армию.
Тогда, помню, во время медобследования все призывники сдавали тест на IQ. Конечно же, Самерсон набрал сто двадцать баллов из возможных ста, придумав и дописав к имеющимся пяти ещё один вопрос. И сам же на него ответил.
По результатам теста нормальные парни пошли в космодесант, самые нормальные в космопогран, а самые хитрые — в связисты и остались на родной планете.Этого же умника определили в космический стройбат и отправили заделывать чёрную дыру. Теперь, вот таскает с собой везде военный билет, где стоит штамп, что к заделыванию дыр он не пригоден.
Дыры — это радиация. Дозу облучения можно получить лишь раз в жизни. Вернулся он оттуда заметно подросшим и с необыкновенной любовью к деньгам. Деньги любят все, особенно их тратить. Но Самерсон любит, когда покупка возвращается с потраченными на неё деньгами. Или хотя бы с частью их.
Сейчас же Самерсон был выше меня на полголовы, и одного роста с Гарри, это, правда, только когда Гарри переставал сутулиться. А ещё его череп покрывал ровно подстриженный, словно газонокосилкой, ковёр шёлковых на взгляд волос. А брови всё время норовили соорудить мост дружбы над переносицей.
Осознав, что деньги за охрану корабля отбить ему не удастся, Самерсон успокоился и обмяк. Чтоб хоть как-то поднять моральный дух Гарри заявил, что вскрыл защиту автомата с газировкой и выпил её на двадцать три монеты.
После такого заявления я с уважением посмотрел на пузо Гарри. Ещё бы! Выпить без малого пять литров газировки. Ну а Самерсон потребовал свою долю и был справедливо отправлен в местный санузел.
Пузо у Гарри, по сравнению с моим заметно увеличилось. Это только в книжках космонавты стройные и мускулистые, а в жизни всё наоборот. Ну посудите сами. Откуда человеку, проводящему сутками в закрытом помещении, постоянно сидящем на одном месте, да ещё питающемуся в основном фастфудом, быть стройным и мускулистым?
Ах, Гарри, Гари. Когда-то мы вместе проходили через турникет по одному жетону. Сейчас же, что ему, что мне протиснуться сквозь это техническое сооружение не представлялось возможным. Вообще мы с Гарри похожи.
Похожи, как все толстяки. Иногда мне кажется, что мы негласно соревнуемся — кто отрастит быстрее следующий подбородок. Сейчас мы имели их по четыре. Что моим щекам, что его мог позавидовать любой бульдог. А если провести фотосессию на какой-нибудь ферме среди свиней и потом вывесить среди этих фотографий мою и Гарри, то никто, мне кажется, не обнаружит различий. Да, вот такие у нас были умные поросячьи глазки и раздутый, маленький носик!
Редкий межпланетник не переваливал за рубеж в один центнер живого веса. Даже у космонавтов свой клуб есть, типа профсоюза, «тем, кому за сто» называется. Включают туда всех автоматически по выполнению главного условия.
Для членов этого клуба на ряде планет удалось добиться не малых льгот, таких как: бесплатные пол-литра газировки по приземлению и перед отлётом, горячий хот-дог в полной комплектации ну и всякий ассортимент сдобы в дорогу, по преимуществу с шоколадной начинкой или кремом.
Выпив не полных пять литров газировки, Гарри сильно рисковал. Нет, не здоровьем — он способен и на большее — Гарри рисковал быть не допущенным на борт из-за перегруза.
А мы — то как раз направлялись на обязательное предполётное взвешивание.
Зал локальных рейсов мирно дремал, когда по нему важно прошествовали две горы жира, таща за собой бесформенную кучу желе.
После того как человек обрёл способность передвигаться с планеты на планету, отнюдь не пропала необходимость перемещаться по родной планете с материка на материк. По-этому современный аэропорт состоял из трёх залов: зала локальных рейсов, зала межпланетных рейсов и зала игровых автоматов.
Сегодня была смена Рудольски. Отличительной чертой этой женщины, помимо её строгости, являлось её привычка начинать фразу со слов-обобщений. Вообще, если женщина пришла на производство — значит пришла искать себе мужа.
Поэтому красивых женщин там, где работа преимущественно мужская, совсем не встретишь. После нескольких месяцев работы среди мужчин, такие женщины предпочитают уйти в декрет.
Рудольски замужем не была, и это говорило о многом.
Зато фразы начинала она исключительно со слов:
— «одним словом...» — одним словом она предпочитала давать точный диагноз, типа: «ну раз вы дожили до обеда, то доживёте и до ужина, дальше медицина бессильна».
Или:
— «пару слов о...» — в этом варианте Рудольски не только ограничивалась диагнозом, но ещё старалась проявить своё участие: «как это вы в таком состоянии ещё живы? Ничего, я это мигом исправлю».
А может и так:
— «в нескольких словах...» — если Рудольски начинала так, то пациента ждала познавательная беседа. Причём, не важно, желал эту беседу больной или нет.
Самый страшный вариант начинался так:
— «другими словами...» — с этих слов Рудольски начинала пространственные размышления, во время которых постоянно теряла мысль и сбивалась на неважные мелочи.
Заканчивались эти прострации словами искреннего удивления: «Как? Ваша фамилия не Тикурилидзе?»
Сначала нас взвесели каждого по отдельности, затем всех троих сразу. Конечно же сумма веса каждого по отдельности не совпала с общей суммой веса троих.
Рудольски не удивилась и заставила Самерсона взвешиваться и за себя, а не только за Гарри.
— В двух словах... — начала Рудольски.
— Одним словом... — в надежде перебил её Гарри.
— В двух словах, — твёрдо продолжила Рудольски, строго глядя поверх очков на Гарри, — ещё пару-тройку таких рейсов, и я спешу тебя в расход. Отрывать столько лишнего веса от планеты становиться слишком дорого для государства.
«Тебя» — это относилось ко мне. Гарри она пообещала сдать на мыло, а Самерсона оставить в невесомости, где, по её мнению, ему будет намного проще «потреблять» пончики.
После этого нас проверили на попытку несанкционированного вывоза лицензионных микробов.
Сегодня попался Самерсон. У него обнаружилась бензилпенициллин. Причём двумя днями ранее, во время посадки, при проверки на попытку ввоза нелицензионных микробов у Самерсона тоже был обнаружен этот самый бензилпенициллин. На кой чёрт ему далась эта плесень?
Пришлось Самерсону вновь заплатить штраф в две монеты за нарушение таможенного режима.
Покончив с медосмотром, мы направились на взлётное поле. Сварщика мы нашли спящим в теньке, образованным забором из бетонных плит, отделяющей межпланетную стартовую площадку от игрового зала.
Сварщик безмятежно спал.
Государство в лице налоговой службы придумывала разные способы по получению денег за парковку космического корабля. Придумывались всякие хитрые, напичканные электроникой системы учёта и блокировки взлёта, но всегда находился кто-то, кто эти системы взламывал и рассказывал другим, как это делать. В конце концов, если не помогала смекалка, то всегда был в запасе надёжный, поверенный годами, способ: ничего так не боится электроника, как лома.
В итоге, после ряда дорогостоящих попыток, государство пришло к выводу, что нет ничего надёжнее, чем приваренный к опоре пятидесятитонный груз. Ещё ни разу не нашлось желающего оторвать от планеты за свой счёт лишнее пятьдесят тонн.
Пока сварщик разваривал груз, Гарри придирчиво разглядывал граффити.
— Жёлтые кролики на зелёной траве?! — недоумевал он.
— Нуу-ууу, осталась только жёлтая краска, — виновато отвечал Самерсон.
— Но почему кролики? — продолжал удивляться Гарри. — Почему не цыплята?
— Цыплята были в прошлый раз, — заступился я за Самерсона.
— В прошлый??!! — Гарри аж подпрыгнул. — Это та жёлтая гора?...
Но в этот момент сварщик закончил свою работу. Я внимательно обошёл корабль. Пришлось заплатить ещё десять монет сверх тарифа за то, чтобы он отварил небольшой груз, весом в тонну, ненавязчиво приваренный к одной из рулевых плоскостей — так сварщики выпрашивали чаевые за свою работу.
Внутри своего «кормильца» мы не обнаружили ничего нового, разве только мирно подремывавшего в кресле капитана стажера.
Уже при одном взгляде на него было ясно, что парень создан для межпланетных полётов. Особенно эту ясность подтверждал животик, небрежно вывалившийся из-под расстегнутой рубашки и двойной подбородок. Ну и круглые щёчки.
Парня нисколечко не смутило, наше вторжение в его сон. Мало того, он первый задал стандартный вопрос всех стажёров: «где я?».
Конечно, после такого не было никакого смысла спрашивать откуда он здесь взялся.
Я вот тоже попытался вспомнить как оказался в межпланетниках. И не вспомнил. Помню выпускной бал, и как очнулся я уже на борту грузовой баржи, которая сутки назад покинула солнечную систему. И всё.
Назвался наш стажёр Дукичом.
Вообще, вопреки распространенному мнению, что для пилотирования космическим кораблём нужно всего два человека — собственно сам пилот и механик, оказалось, что необходим третий член экипажа. А вы как думали? Один пилотирует, другой чинит, а третий решает, куда и как лететь и что чинить. Причём ничто не мешает этому третьему всё это решать в открытом космосе с разводным ключом, отвинчивая особенно вредную гайку.
Таким третьим у нас был Самерсон. Вторым — Гарри, ну а пилотом — я. Вот и познакомились.
Познакомившись, Самерсон дал команду: «к старту!».
Это означало, что Гарри должен наблюдать за датчиками и слушать как равномерно работает наш двигатель, а Самерсон согласно штатному расписанию должен был программировать самый безопасный маршрут до точки нашего назначения. Стажёр, согласно этому же штатному расписанию, должен был пристегнуться к своей койки у себя в каюте. На деле же Самерсон принялся играться в компьютерный игры, Гарри отправился на камбуз и, судя по шуршанию, стал есть пончики, а Дукич постоянно лез под руку и пытался принять непосредственное участие в старте корабля.
Мы сделали один виток над планетой.
Затем второй.
После третьего витка мне это надоело, и мы снова приземлились туда, откуда только что взлетели.
Это называется «помаши декану конспектом». Каждый стажер, попавший в первый раз на борт, считает своим долгом сделать какое-нибудь маленькое ЧП, так сказать пройти первое боевое крещение. Заодно и старых пердявцев встряхнуть от повседневности.
Дукич просто взял и ограничил подачу топлива в двигатель. И вместо необходимого ускорения двенадцать метров в секунду, наш корабль развивал лишь одиннадцать и семь десятых. Поэтому мы так и не смогли преодолеть притяжение планеты.
Это был не первый наш стажер, и поэтому нам оставалось лишь порадоваться, что Дукичу не взбрело в голову устроить, например, «помаши зачёткой сопромтачику». Это когда отключают реверс и весь экипаж при посадке с интересом наблюдает, как влияют продольные и поперечные деформации на корпус корабля.
Приземлившись, Гарри молча полез перенастраивать датчик контроля подачи газа, я отправился договариваться о дозаправке, а Самерсон — отбиваться от сварщика, который деловито катил тележку с пятидесятью тоннами к нашему кораблю.
Зато теперь мы знали, чья вахта ночью.
Второй раз мы взлетели без происшествий. На орбите нас поджидала Служба Космического Контроля. Мы предъявили груз. Дело в том, что развилось столько космических кораблей, что в космосе стали образовываться многопарсековые пробки. Вот и государство и издало указ о запрещении летать без груза на борту, то есть без дела.
Вечер прошёл вполне штатно. Покончив с ужином, мы отправились спать, а Дукич на ночную вахту. В принципе, отличие ночной вахты от другого время провождения этого время суток, заключалось в том, что спать приходилось непосредственно в рубке управления на разложенных креслах. Безусловно, это не удобно, если учесть, что туалет находится прямо за дверьми — без конца будят другие члены экипажа, считающие, что посещение этой комнаты должно проходить именно ночью.
Утром меня разбудила ленивая ругань Самерсона и Гарри. Как и следовало ожидать, после сверки координат, выяснилось, что мы залетели совсем не туда.
Дукич сидел какой-то расстроенный, а Самерсон с Гарри тайком перемигивались.
Я согнал стажёра со своего кресла и принялся готовить машину к остановке. Самерсон принялся прослушивать эфир, а Гарри занялся прямыми обязанностями — проверкой аппаратуры.
Мне уже начало надоедать ждать, когда на мониторе стали появляться первые точки фиолетового цвета. Точки множились и целенаправленно перемещались. Достигнув невидимой линии, точки начали выстраивать замысловатую фигуру. В этот момент стали появляться точки зелёного цвета.
Дукич зачарованно смотрел, как точки медленно приобретают черты военных космических кораблей.
Самерсон же вывел на монитор перечень космических кораблей, преобразовал его в таблицу и предложил делать нам свои ставки.
— Что это? — не веря своим глазам, спросил Дукич.
— А это? — Гарри небрежно махнул в сторону плазменного монитора. — Настоящая космическая битва.
— И вы... — медленно начал соображать Дукич, глядя на действия Гарри.
— Ага, — помог я ему, — космические папарацци.
— Здорово! — и потрясённый таким известием Дукич упал в кресло Самерсона. — Значит вы всё-таки существуете?
— Не «существуем», а очень даже не плохо живём! — поправил стажёра Гарри.
Зелёные тем временем дали первый залп по сиреневому строю. Всё проходило по классическому сценарию битв: сначала тяжёлая артиллерия с задних рядов пальнула по врагу, чем вызвало ответные залпы. Затем в бой вступили легкие эсми* (дальше идёт красочное описание космической битвы примерно в знаков так 80 тыс, но вырезанное автором, т.к. пришлось чем-то жертвовать, дабы уместить текст в заданные рамки конкурса).
Я аж вспотел, следуя указаниям Самерсона, который пытался найти наилучший ракурс; Гарри лихорадочно жал на клавиши и крутил ручки то приближая, то удаляя события битвы. Через десять минут у Самерсона закончились все носители информации и место на винчестере нашего бортового компьютера. Первыми под нож пошли все должностные инструкции, так тщательно собираемые мной.
Затем были удалены все игры, космические карты и прикладные программы.
Тем временем в нашем мини-тотализаторе определился явный фаворит — такой с виду маленький и невзрачненький штурмовик, чем — то сумел приглянуться намётанному глазу Гарри. И теперь Гарри уверенно приближался к взятию джек-пота.
Штурмовик носился среди вражеского флота, сбивал, взрывал, закладывал крутые виражи, словом вёл себя как подобает книжному герою. От его действия армия противника стала нести ощутимые потери, а все мы встали перед угрозой понести заметные убытки.
Гарри скорее всего получил бы гран-при, если бы не комическая случайность: выходя из очередного смелого виража, штурмовик столкнулся с ботом службы Аварийной поддержки, который, согласно конвенции, вовсе не принимал участия в боевых действиях, и на который из-за неопытности поставил пять монет Дукич.
После того, как последние обломки исчезли с нашего монитора, Гарри зло посмотрел на Дукича, словно он, Дукич, лично управлял этим ботом Аварийной службы, но ничего не сказав, отправился на камбуз.
Дукич же с интересом наблюдал, как следом за обломками штурмовика мимо нас пролетала спасательная капсула с пилотом.
— Может подберём? — неуверенно предложил Дукич.
— У тебя что по международному праву? — осведомился я.
— Три посещенные лекции, — уныло ответил Дукич.
— Тогда ты должен знать, что при оказании кому-либо помощи при военных действиях, автоматически встаёшь на его сторону. Наше правительство нам это не простит.
Капсула, исполнив подобие петли гистерезиса, исчезла с монитора. За то там стали появляться красного цвета точки.
— Вот и Полиция Нравов, — представил новичков Самерсон. — Пора закругляться.
С Полицией Нравов мы пересеклись ещё раз, когда покидали оцепленную ими зону боевых действий. Вновь пришлось предъявить наличие груза. За зоной оцепления уже собрались десятки кораблей наших собратьев по ремеслу и просто любопытствующих. Вернувшийся к этому времени Гарри, бросал победоносные взгляды в сторону столпившихся неудачников. Да и меня переполняло чувство тщеславия. Чего уж там.
Самерсон что-то понажимал, что-то покрутил, и на нашем мониторе возникло изображение каких-то двух вояк.
Как оказалось, Самерсон подключился к местной телесети по которой шла прямая трансляция пресс-конференции, созванной по поводу окончания битвы.
— Нам противостоял хорошо организованный и грамотный соперник, — вещал генерал с зелёными квадратами на погонах. — Особенно мы опасались флангов, где противник превосходил нас в скорости. Невероятную угрозу несли их прострелы и навесы. Как только нам удалось организовать взаимодействие в середине, так сразу мы получили ощутимый перевес, который удалось преобразовать в победу.
— Да, — соглашался сидящий рядом генерал с фиолетовыми треугольниками на погонах, — мы хорошо контратаковали, однако свои моменты не использовали. Кроме того, мы полностью отдали противнику центр поля, откуда стала исходить постоянна угроза. К сожалению, наша оборона не проявила должного умения и позволила нападению соперника раз за разом тревожить наш тыл. Кроме того, у меня большие претензии к нашей группе атаки. Не случайно я провёл все замены и все — в линию нападения. Думаю, что проиграли сегодня по делу.
— Через две недели Вам предстоит ответная битва на поле сегодняшнего противника, — это с вопросом к главнокомандующему «зелёных» обратился один из журналистов, сидящих в зале, — хватит ли сегодняшнего перевеса, что бы добиться общей победы?
— Я понимаю Ваш вопрос. Да, ни для кого не секрет, что мало кому удавалось выиграть там, — с тяжким вздохом признался генерал «зелёных». — Однако, метеоритов бояться — на солнце не глядеть.
— Сумеет ли Ваша команда перед ответной битвой, прежде всего, восстановиться психологически? — это вопрос «фиолетовому» генералу.
— Конечно, главной задачей стоит сейчас забыть этот неудачный бой, — согласился главнокомандующий фиолетовых. — У нас собраны настоящие профессионалы и обещаю вам, что легко в ответной битве никому не будет. Мы будем драться за победу.
— Как Вы можете прокомментировать сегодняшнее судейство? — вопрос адресован сразу обоим генералам.
— В целом судья справился со своей работой, — первым решил отвечать «зелёный» генерал. — Иногда, правда, мне казалось, что противник слишком уж грубо атаковал. Можно было бы и побольше показать жёлтых карточек. Хотя, повторюсь, претензий у нас к судье нет. Все спорные моменты были, как говорится, «на усмотрение судьи».
— Судья был сегодня не заметен на поле. Его действия не оказывали влияние на ход битвы. Это и есть подтверждение высокого класса. Репутации судьи строгого, но справедливого сегодня подтвердилась в полной мере, — кратко резюмировал генерал фиолетовых.
На этом генералы пожали друг другу руки, попрощались с журналистами и покинули конференц-зал.
Наш полёт продолжился. Ничего интересного на борту не происходило. Все занимались своими делами, а именно: ели, спали и по очереди отгоняли Дукича от пульта управления. Дважды проверили состояние нашего груза — небольшой чёрной коробки. Коробка тихо шуршала у себя внутри.
За прошедшие восемь часов произошло настолько совсем ничего, что наш бортовой журнал удалось пополнить только одной записью: «полёт проходит спокойно». Она достойно дополняла записи, оставленные в предыдущие рейсы: «полёт проходит штатно», «следуем предписанному графику — скучно» и, наконец, «происшествий не обнаружено, но ищем».
Безделье нас так расслабило, что я забыл свернуть с Третей Галактической Трасы на Двадцать Седьмую Межпланетную, чтобы потом по Верхней Млечной облететь круглогодичную пробку на пересечении Третей Галактической с Первой Солнечной в горизонтали и Нижней Млечной в вертикали.
В итоге в заторе мы провели ещё три часа, то и дело выходя в открытый космос, чтобы прикупить мороженного или пива у космических торговцев — обязательный атрибут уважающей себя пробки, или чтобы отодрать рекламные листовки, которые то и дело прилепляли к нашим иллюминаторам проворные агенты.
Ну вот, наконец, мы вырвались из этого капкана и взяли курс к конечной цели нашего путешествия.
По мнению галактикаведов, планета Ривергаз когда-то была одним спутником сразу двум крупным космическим телам. Этот факт нашёл своё отражение в причудливой форме планеты, напоминающий регбийный мяч или дыню, если вам сельскохозяйственная тематика ближе.
Оба космических тела так притесняли свой общий спутник, что тому ничего не оставалось, как прирастать в полюсах.
Своё мало благозвучное название планета получила уже после того, как обрела независимость от двух тиранов, благодаря своей геологической особенности.
Дело в том, что реки на этой планете текут строго от полюса к экватору. Вопреки привычному порядку, все реки впадают не в океан, а в пустыню. Это происходит из-за того, что планета выбрала необдуманно-близкую орбиту к своему солнцу, из-за чего реки высыхают, так и не образовав даже маленькой лужи. Вода, испаряясь с базальтового панциря пустыни, собирается в струйки пара, и под действием горячих потоков воздуха относится обратно к ледниковым шапкам обоих полюсов, где вновь концентрируется в воду и выпадает в осадки, пополняя реки.
А причём здесь название? А притом, что реки, пока добираются до пустыни, по пути собирают кучи мусора. Тонны различного хлама со временем образовывают около экватора планеты искусственные хребты и холмы.
Теоретически, с каждым годом реки должны были укорачиваться и, в конце концов, образовать где-то море или даже океан. Но здесь в круговорот воды и хлама на планете вступала третья сила — молодое ядро планеты.
Получив свободу, ядро начало активно развиваться. А это значит, что периодически базальтовый панцирь разрывали сильнейшие землетрясения. И весь хлам проваливался в образовавшиеся разрывы прямо к плазме, где перерабатывался ядром в магму и распределялся, словно по венам, по всем внутренним пустотам планеты.
Планета медленно тяжелела. По трещинам поднималась магма, но так и не достигнув поверхности застывала, латая таким образом разрывы в базальтовой плите.
Много мусора сгорало под действием высоких температур плазмы ядра. Образовавшиеся газы начинали подниматься по трещинам, возникающим во время землетрясения и не закупоренными застывшей магмой, к поверхности пока не подпирали базальтовый панцирь снизу.
В итоге образовывались огромные линзы газового месторождения. Отсюда и название — Ривергаз. Если учесть, что землетрясения легко предсказывались да и происходили не так уж и часто, то планета являлась прекрасным постоянно пополняемым источником природного газа.
Добыча и продажа данного продукта являлось основным занятием всего населения планеты.
Однако, как это часто бывает, имея чего-то в неограниченном запасе, многого другого в этом самом запасе нет вообще.
И одно из этого дефицита находилось у нас на борту в небольшой чёрной коробке.
Самерсон ещё раз осмотрел коробочку снаружи и даже рискнул заглянуть во внутрь. Убедившись, что груз в целости и не проявляет никаких признаков скорой порчи, капитан дал команду к посадке.
Следующие десять минут мы потратили на споры — у какого полюса нам приземляться.
Планета встретила нас ласковым тёплым воздухом и неярким местным солнышком. День стоял чудесный. Вокруг нашего корабля уже суетились аборигены, предлагая свои услуги; кто ремонт, кто доставку груза. Около одной из опор уже неспешно приваривал груз сварщик. Словом, жизнь Ривергазовского Северного терминала ничем не отличалась от других аэропортов.
Оформив факт посадки в диспетчерской и поставив корабль на охрану в местной службе безопасности, мы всей четвёрткой собрались в сквере прямо напротив здания аэровокзала.
Настал ответственный момент.
Самерсон заглянул аккуратно в коробку...
— Увы, — сказал он.
— Опять нет? — уточнил я.
Самерсон лишь уныло пожал плечами.
— Что «нет»? — ничего не понимая, спросил Дукич.
— Попозже объясню, — пообещал Гарри. Он тоже сильно расстроился.
— Может, попробуем сдать в зоопарк? — предложил я.
Согласились.
Зоопарк мы нашли быстро. Ещё быстрее мы нашли объявление, нет, даже большую информационную доску, на которой крупно было выгравировано:
«Извините, приём насекомых на ближайшие несколько лет закончена. Администрация.»
От досады мы переглянулись, а Дукич переглянулся с нами от непонимания.
На правах капитана Самерсон медленно стал открывать коробочку — наш дорогостоящий груз. Точнее, если всё прошло бы нормально, то груз стал бы дорогостоящим...
Сначала одна, а за ней другая, третья, четвёртая... Бабочки одна за другой выползали из коробки, разминали крылья и взлетали. Какие-то коричневые, однотонные, похожие на моль, но всё же бабочки разлетались в разные стороны.
— Что это? — удивление Дукича не поддавалось описанию.
— Бабочки шелкопряда, — удручённо ответил Самесон.
А бабочки всё вылезали и вылезали из чёрной коробки, и больше не было смысла упорно не замечать одну деталь — сотни подобных бабочек летали вокруг, садились на асфальт под ногами, порхали над цветками.
— Понимаешь, — начал объяснять Гарри всю историю Дукичу, — на этой планете много газа, но нет шёлка. Бабочки шелкопряда здесь почему-то не хотят откладывать яйца.
— Все эти бабочки вокруг, — подхватил я, обводя рукой невидимый круг, — все они, так сказать, эмигранты.
Основная статья расходов этой планеты — это импорт шёлка. Правительство объявило огромное вознаграждение тому, кто доставит грена, так называется кладка яиц бабочки, на планету.
— И что? Неужели так тяжело доставить сюда личинки? — спросил Дукич.
— В том то и дело, — продолжил объяснять Гарри, — что за всё время существования Ривергаза только однажды некому Хариксонну удалось довезти сюда коконы шелкопряда в целости и сохранности. Больше никому это не удавалось. За время посадки, будь это грена, или гусеницы, или готовые коконы — всё равно, они превращались в бабочек! Удивительный факт.
— Но как же это удалось Хариксонну?
— Дело в том, — Самерсон обнял Дукича за плечи, — что Хариксонн по национальности хоть и швед, но всю жизнь прожил в Финляндии, откуда и набрался местных нравов...
— Проще говоря, — перебил я Самерсона, — Хариксонн пил по страшному и постоянно находился в нетрезвом состоянии. Он и сам не помнит, как ему это удалось.
Может он их в спирту замачивал. Может перегаром дышал на них, но факт остаётся фактом. Пятнадцать коконов только ему удалось доставить на планету и хотя бы один — никому.
— Отсюда и появилось название «загадка Хариксонна», — закончил за меня Самерсон.
Мы все дружно посмотрели на кружащих вокруг бабочек.
А потом Гарри с Самерсоном отправились по каким-то «срочным делам», а я с Дукичем искать новый груз — надо же как-то выбираться с этой планеты!
В баре было прохладно и уютно. Мы сидели за столиком и делали вид, что заняты чем-то важным. И так уже третий час. И никто за это время так и не изъявил желание подсесть к нам.
На исходе третьего часа на наши с Дукичем плечи синхронно грохнулись по одной здоровой лапищи.
— Мы богаты! — начал с места Самерсон.
— Ты не знаешь хорошую планетку? — озадачил меня вопросом Гарри. — Только что бы там пляжи были, моря разные, рыба в речках. Словом, всё как у людей! Я теперь могу себе позволить стать человеком!
— Сколько? — быстро спросил я.
— Миллион триста пятьдесят, — ответил Самерсон.
— Каждому, — уточнил Гарри. — И Дукичу на новую форму пятьдесят тысяч останется.
— Неужели?...
— Да, местное телевидение с руками чуть не оторвало запись битвы, — подтвердил мою догадку Гарри.
— И всё-таки, как хорошо, что Хариксонн не запомнил ответ на свою загадку, — сделал заключение я. — С таким грузом можно перемещаться куда угодно по всей вселенной.
И все мы дружно посмотрели в окно, за которым гонялись друг за другом невзрачные бабочки шелкопряда.
Роман Змеев © 2006
Обсудить на форуме |
|
