|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2006 Олег Лискин © 2006 За столом у Бога — Мы следим уже четыре года. И с самого первого дня они развиваются семимильными шагами. На сегодняшний день точно можно сказать, их технологии достигли того предела, при котором просто нет смысла ждать. Я и вся «бригада» резидентов присоединяется к моим словам, утверждаем, что изо дня на день надо ждать их удара. Извините, господин президент, я оговорился, не надо ждать, надо действовать. Теперь мы намеренны получать приказания только от вас. Готовы ценой жизни обеспечить безопасность нашей страны и...
— Да, уж, оговорочка по Фрейду. Спасибо, Сереж, я всегда знал, что вам можно доверять.
— Господин президент, мое реальное имя не следует произносить даже по секретным каналам связи.
— Успокойся Сережа, уже поздно, кого-то или чего-то бояться.
— Как поздно, Володя? У нас еще есть несколько дней, официально представить им свои разработки и предупредить, что в случае нападения, мы ответим.
— Сережа, нам больше нечем отвечать, — с огромной усталостью в голосе проговорил президент.
— Как, — только и смог выговорить агент контрразведки России.
— По Парижскому договору 2005 года, мы были обязаны уничтожить все ядерное оружие, находящееся на территории Российской Федерации или на других подконтрольных нам территориях. Но была одна альтернатива. Продать ядерное оружие. За огромные деньги, разумеется. Я так и сделал. По согласованию с ведущими аналитиками, политиками, деятелями культуры, ну, в общем, по согласованию, со всеми, имеющими в нашей стране вес, людьми. Мы пришли к выводу, что продавать оружие, надо только высокоразвитым цивилизованным странам. Странам, стремящимся превратить нашу планету в одну огромную семью, без войн, без межнациональных распрей, без всего того, что губило Землю на протяжении веков.
— Америка? — с отчаянием в голосе тихо проговорил Сергей.
— Да. Мы даже представить не могли. Но выслали твою группу Сергей в тот же год. И каждая новая информация, поступавшая от тебя, беспокоила меня все сильнее и сильнее. Я до последнего, дурак, не мог поверить, и не принял почти никаких мер. Сергей, ты с группой в праве остаться в США. Со дня на день России попросту не будет. Никто не обвинит тебя в предательстве или трусости. Ты сделал все, что мог.
В трубке повисло долгое напряженное молчание. Два человека, соединенные за тысячи километров спутниковой связью, не могут больше говорить, им нечего сказать друг другу:
— Ты можешь подождать две минуты?
— Да, конечно.
Президент отпустил трубку и начал растирать виски. В его голове проносились мысленные образы. Вот он в школе, за партой. Теперь в общежитии с друзьями, распивает бутылку армянского коньяка, которую Тофик привез из дома. Вот он в Германии, агент Комитета Государственной Безопасности СССР. Дальше пошли образы семьи. Дочки, прыгающие по старенькому дивану, в их с Верой первой квартире. В общежитии на «Парке Победы». Собака, бесконечная вереница родственников. Его сентиментальные воспоминания прервал жесткий голос Сергея:
— Володя, я и вся моя группа, сегодня вечерним рейсом из Вашингтона возвращаемся в Москву. Если можно, господин Президент, вышлите нам встречающую машину.
— Серый, я повторяю, ты в праве остаться там. Никто тебя не обвинит. Так сложились обстоятельства. Если у меня есть шанс спасти хотя бы одного своего друга, я буду делать это всеми силами.
— Володь, ты помнишь нашу первую встречу.
— Причем здесь это?
— Ты помнишь, того психа, который заступился за тебя? А того громилу помнишь? Ведь он был больше нас в два раза, да мы и получили от него как следует, но вспомни, что было потом? Это была наша коронная история на всех вечеринках. Когда в жизни все шло хреново, ну дальше просто некуда, я просто вспоминал ее, и знаешь, такое тепло протекало по груди. Тогда мы стали друзьями. И я не собираюсь ничего менять.
— Вас встретит правительственный лимузин. Сереж, я знал. А приезжайте с Мэри, на нашу дачу. Мы с Верой будем ждать. Она обещала сделать рулет с орехами и булочки, которые ты любишь.
— Володя, она что-нибудь знает?
— Нет. Думает, что это очередные неурядицы с бюджетом. Успокаивает меня. Если честно, я не знал, как ей сказать. Мне кажется, любое слово прозвучит как предательство.
— Сергей, мы будем завтра у вас, ближе к вечеру, там и поговорим.
— Добро, Сереж.
Президент положил трубку. «Неужели история великой державы прервется на мне. Почему я заслужил это? За что?». Эти вопросы он не раз задавал себе на протяжении последних месяцев, когда стало понятно, что атака американцев не заставит себя долго ждать. Сначала были судорожные попытки предпринять любые меры. Круглые сутки телефонные разговоры, поездки, просьбы о помощи, напоминание о Женевском протоколе. Все бесполезно. Это и понятно, противостояло государство, являющееся «гарантом качества» во всем мире. Мировым миротворцем. Никто из западных лидеров, не поверил. А, когда он предоставлял доказательства, то тут же начинали отнекиваться, отворачиваться, убегать. Трусы. Хотя некоторые честно заявили, что сил тягаться с «супердержавой» у них нет, да и желания тоже.
«Последние дни проведу дома, — размышлял грустный, быстро постаревший человек, сидящий в одном из самых шикарных из всех президентских кабинетов в мире, — я уделял им очень мало времени эти годы. А дети то уже большие. И Вера постарела, я уже седой. Но это больше не имеет значения. Ничего больше не имеет значения, кроме родных и близких. Как поздно я это понял».
День подходил к концу, но у Президента было назначено еще несколько важных встреч:
— Валентина Федоровна, отмените все встречи, скажите, что я заболел, или что-нибудь в этом роде придумайте.
За столько лет работы, секретарь Крежета, помнила всего несколько случаев, когда он повторял эти слова. Первый раз, когда его собаку клали на операцию. Когда дочери в школе делов натворили, и, пожалуй, все. Значит, случилось что-то действительно важное.
«Хорошо, Иван Степанович».
Отмена всех мероприятий заняла пятнадцать минут, потом Валентина Федоровна сама начала собираться домой. Это была женщина в годах, с двумя высшими образованиями, которая близко дружила с женой Президента. Они учились в одном классе, потом на одном курсе и даже в один год родили первенцев. Всю жизнь шли бок о бок. И именно в тот день, когда Валентина осталась без работы, Иван Крежет стал Президентом Российской Федерации. Старая подруга, конечно, попросила за нее, и вот шел девятый год ее безупречной службы.
Валентина Федоровна одевала пальто, когда Президент вышел из своего кабинета. Сразу же бросилось в глаза его нечеловеческая усталость. Он посмотрел на нее и почему-то отвел взгляд.
Крежет только сейчас осознал трагедию маленького человека, маленького россиянина. Осознал, посмотрев на эту женщину. «Господи, какая она хорошая», — одна мысль теребила его уставшее сознание. До этого он, почему-то «примерял» все исключительно к высшим сановникам в государстве, размышляя, «а что будет с этим, а как вот он себя поведет». Но перед ним стояла простая русская женщина, и эту секунду не было для него человека ближе.
— Валентина Федоровна, вам надо уезжать.
Этим заявлением Президент смутил обычно хладнокровного секретаря.
— Почему, Иван Степанович? Вы что недовольны моей работой?
— Нет... да ты что... конечно нет, лучшего секретаря и придумать нельзя. Просто так поворачиваются события или колесо истории, не знаю, называть можно как угодно. Уезжать далеко Валентина Федоровна. В другую страну ... надо.
— Иван Степанович, может, я сейчас какую-то женскую глупость скажу, но я патриот своего государства, и я верю в вас, и если бы хотела уехать, сделала бы это уже давно, еще в девяностые мне предлагали. Но ни тогда, ни сейчас я никуда не собираюсь. А если вы из-за отставки так убиваетесь, то зря я вам скажу. Эти хапуги в Думе, просто решили, что надо хоть как-то работать, создать эффект присутствия и вообще...
Президент не дал ей закончить. При каждом ее слове желваки на его щеке играли сильнее и сильнее. Раньше он не придавал значения тому, какие люди находятся рядом с ним. Какие умные, передовые люди поколения. Он воспринимал это как должное.
— Валя, ты должна уехать. На этот раз все гораздо серьезней. Ты сядь. —
Он не знал, как начать. Говорить такие слова не мог научить никто. — Через три — четыре дня, скинут на нашу страну ядерную бомбу. Я не помню, сколько она весит. Но она в несколько раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму. Результат будет катастрофический. Практически все население Восточной части Европы умрет за считанные часы. Сильнейшие удары придутся на Центральную часть России, на Москву и юг страны. Нет никаких шансов на то, что американцы передумают, или что кто-то останется в живых. Валя, в твоем шкафу я оставил пятьдесят тысяч долларов, больше у меня просто с собой не было. Этого хватит, чтобы прожить первый год в любой стране мира, а потом ты, со своими знаниями точно найдешь работу. Гражданство тоже получишь без проблем, я позаботился. Поэтому ты должна собраться сегодня, максимум завтра вылететь.
Валентина не была шокирована. Не было никакой истерики и слез. Просто наступила пустота. Как будто отобрали что-то важное и необходимое и вертели это перед глазами, мерзко показывая язык. Валентина не понимала: «Что он сказал?», «Как он может такое говорить?». «Как такое может быть: есть страна, а завтра ее уже не будет?»
— Валя, ты меня слышишь. Валя тебе плохо?
— Иван Степанович, ответьте на один вопрос: как может, так получится, что наша великая, огромная страна перестанет существовать. Это же не кефир какой-нибудь, который выпил и его нет. Это огромный монолит, состоящий из миллионов людей, наций, истории, наконец. Я не понимаю.
— Валентина, это долгий процесс и начался он уже очень давно, когда мы еще с тобой не родились. Все усугубилось после распада Союза. Мы изначально выбрали неверный путь. Не ту что — ли систему общения. Озлобленность, накапливавшаяся годами, прорвалась и обрушилась с такой силой, что материя не выдержала. Ты меня понимаешь, Валя? Энергетическое поле настолько ослабло, что повлияло и на психологию людей, на их моральную устойчивость, что образовало некий вакуум. Ну вот, представьте, как ты сказала, монолит. Огромный и неподступный. И этот монолит вдруг дает трещину. Трещина ширится, растет. Это просчитали и поняли враги.
Президент еще продолжал что-то говорить, с жаром доказывать, убеждать, но Валентина уже все для себя решила.
— Я остаюсь, — и больше ни слова. Крежет развернулся и пошел. По щекам огромного, массивного мужчины лились слезы.
Дача Президента находилась в одном из самых в скромном районе Ленинградской области. Мало, кто знал об этом месте. Президент приглашал сюда только самых близких друзей.
Родион Стальнов бывал здесь несколько раз. В редкие визиты на родину. Детей у них с женой не было. Сначала мешала карьера, которую приходилось делать упоенно, без отвлечений даже на это дело. Потом, когда уже вроде бы решились, оказалось, что Мэри не может рожать. Врач говорил тогда, что очень много детей пропадают в приютах, и «вы бы со своими финансовыми возможностями могли поднять не одного». Сергей понимал все гуманность такого поступка, но не мог решиться. Мешала гордость что ли. Нежелание смешивать кровь с «найденышом». Теперь, когда они ехали на дачу к Президенту, ему становилось горько, от осознания своей собственной глупости и бессилия. «Хоть что-то бы оставил на этой земле», — думал Сергей. Но было поздно. Мэри еще вчера вечером, заметив неладное, все-таки разговорила разведчика, и узнала правду. На нее было страшно смотреть. Она сидела в машине безразличная ко всему происходящему. Буквально, за одну ночь шикарная, красивая, яркая женщина постарела на десятки лет.
— Мы уже подъезжаем Мэри. Смотри, Вера не знает. Надо ее подготовить.
Как только гости вышли из машины, Мэри бросила к жене Президента, упала к ней в руки и разрыдалась.
— Мэри, что случилось, — испуганная Вера переводила взгляд с Президента на разведчика. — Что такое, почему она плачет, отвечайте.
— Больше не почему, больше нас нет Вера. Больше нет никого, — кричала Мэри.
Девятое мая. День выбрали не случайно. Чтобы весь остальной мир видел, что «Америка не перед чем ни остановится». Подготовка на высшем уровне заняла четыре года. За это время было потрачено несколько триллионов долларов, но цель оправдывала средства. Самый неспокойный очаг сопротивления и неподчинения в мире уничтожался в считанные минуты. Президент США Джек Блэк не помнил, что это именно за день такой был у русских. Помнил только, что очень важный. Он не помнил, и как называлась новая бомба, изобретенная специально для атаки на Россию, но и это для него было не важно. А важно то, что после этой сокрушительной «победы» «он останется на века, не как дурак и простофиля, а как величайший вершитель судеб этой планеты».
Одного не учел Президент США, что в это же время, на другом конце Земного шара, такой же диктатор и «вершитель судеб» иранский Президент Хабас Чечен Казылюрт вынашивал те же планы. Он хорошо помнил дело месячной давности, когда самый гуманный за всю историю судебный процесс, оправдал его. Дело происходило в Массачутесе, на территории врага. Но Хабасу удалось победить, их же методами. Он просто нанял самых лучших адвокатов. Они каким-то образом сумели доказать, что убивать тысячи людей, это не значит быть убийцей — это значит проводить чистку нации.
По иронии судьбы, атаку Америки, старой, еще времен Советского Союза ядерной бомбой, он подготовил аккурат на 9 мая. И уже абсолютно не важно какая бомба, кто ее продал казылюрту, главное, что эффект от нее был тот, что надо.
«Да здравствует американский суд, самый гуманный суд в мире, — усмехаясь, думал в эти секунды Хабас. — Теперь я войду в историю».
До назначенного часа оставалось двадцать минут. Первой по счету вылетала все-таки американская ракета, но уже, буквально, через тринадцать минут, время необходимое на реакцию иракских сил ПВО, по сигналу SOS, который наверняка получит Хабас после атаки на Россию, будет уничтожена и Америка.
Джек Блэк играл с собаками на ранчо в Техасе. Конечно, все его мысли занимало предстоящее событие. Но личностью президент СШа был увлекающейся, поэтому иногда он забывал о главном событии дня, а может даже и месяца, и полностью придавался игре с Бонни и Клайдом, сучкой и кабелем, породы лабрадор.
Крежет тоже был на даче. Американском аналоге ранчо. Только настроение у него было совсем другое. Состояние дел в его стране становилось хуже в последнее время.
Телевизионные каналы вещали, что совсем незначительный упадок в экономике страны связан с болезнью Президента, мол, от здоровья Ивана Степановича зависит курс доллара, цена барреля нефти и вообще. Он главный. А что он может болеть, об этом никто в России никогда не задумывался. А болезнь Президента была очень серьезной. Неизлечимой. И никого и ничего он не мог в ней винить, кроме себя. И, конечно, обстоятельств. Крежет был абсолютно непохож на себя. Всегда подтянутый и собранный, с огромными медвежьими лапами, Президент превратился в старика, развалюху, сидящего на кресле. Взгляд, устремленный в никуда. Взгляд, которому ничего больше не надо. Этому человеку оставалось править судьбами миллионов наследников считанные часы. Наследников великой истории и великой глупости.
Вообще все три Главнокомандующих думали о своей роли в Судьбах и все трое заочно сходились во мнении, что именно они стали самыми главными людьми за всю историю человечества. В этом была основная ошибка. Все решалось гораздо выше. И мудрее.
За столом у Бога собрались все Бессмертные. Бывшие люди, жизнью сумевшие доказать, что они выше простых Смертных.
Главного никто не видел, но присутствие его ощущалось.
Людям, которые двигали мир, а теперь боги, которые все решали, предстояло сделать самый главный и судьбоносный вывод.
Ясно одно — у Земли мало шансов. Последнее время ходили слухи, что Бог устал и хочет на покой. Он искал себе приемника среди смертных, но так и не нашел. Это была последняя капля. И без того разгневанный, он решил стереть этот мир с карты Вселенной, как недостойный существования. Были выбраны самые уязвимые точки планеты, специально, чтобы в последний миг каждый человек на Земле почувствовал свою низость. За него решили, жить ему или умереть. И не Бог решил, а человек. Возможно, не самый лучший и достойный.
Все началось неожиданно. Боги еще не расселись и тихо переговаривались в полголоса, когда Всевышний резко спросил:
— Что вы думаете Равные Мне?
Повисло минутное молчание. Все боялись начинать в такую минуту, первыми.
— Человечество достигло своего предела, — раздался голос из-за угла стола. Говорил, как ни странно, Скиф. Великий воин и завоеватель, став одним из правителей этого мира, превратился в главного гуманиста, вечно ратующего за мирное решение вопроса. Видимо, и у него не осталось больше сил драться, ему хотелось мира, но только не сейчас.
— Я смотрю на них и не вижу того огня, который был у нас. Узнать что-то новое, открыть, победить, превозмочь. Ничего этого не осталось. Зато взамен пришло: каждый имеет право на существование, в чужой монастырь со своим уставом и гомосекам везде у нас дорога. А желания. Посмотрите на их желания. Машина, дом, хорошая работа. И так годами. Еще более крутая машина, дом все выше и выше, зарплата на сто долларов больше. Они потеряли Путь. И нет того, который смог бы их вернуть.
— А надо ли возвращать, Скиф? — с середины стола спокойным тихим голосом возразил философ Сократ. — Может им надо найти новый Путь. Твоему на Земле не место, понимаешь. Больше не надо ничего находить и куда-то стремиться. Все у всех есть. Им надо было придумать что-то другое.
— Да, Скиф, ты всегда отличался радикальными взглядами, — сказал Всевышний. Я никогда не рассказывал вам, как на Земле рождаются Герои. Не рассказывал? Я тоже в чем-то Человек. И у меня тоже есть естественные потребности. Просто я могу их контролировать. Но примерно раз так в сто лет, силы терпеть кончаются. И я иду гулять. И не контролирую эту планету. Именно тогда и случаются все самые большие катастрофы, происшествия, забастовки, короче, самые видные события. И тогда рождаются гении. Злые и добрые. Тут уже от меня ничего не зависит. Но, пятьдесят с лишним лет лет я никуда не уходил. У меня пропало желание. Вы поняли, что это означает?
— Главный, ты осознаешь, что от твоего желания зависит судьбы людей, — тихо проговорил Сократ.
— Да Мудрейший, и, тем не менее, ничего не могу с собой поделать.
— Всевидящий, нам надо посовещаться с Бессмертными, ты можешь на время заглушить свое поле, — Джек Лондон обратился к Богу.
— Говорите...
Молчание вернулось за стол.
— Друзья мои, коль скоро гибель приближается, — говорил Леонардо да Винчи, — я полагаю, надо найти аргумент за и аналогичный ему против. Найти, ох и не люблю, как творец, я этих слов, самое большое и самое, что ни на есть, гнусное произведение рода человеческого. Тут наши взгляды разойдутся.
— Да нечего и думать, — густым басом проговорил ........................................
— И это говоришь ты, — прервал ......Гай Юлий Цезарь, — тот, чья нация разрушает сегодня мир. Наука, вот что может стоять впереди всего. Ничего достойнее нет.
— Наука, да, это то, что можно провозгласить главным, — согласился академик Сахаров.
— Да, а войны. Нет, друзья, наука, родила таких, как Хабас и Джек Блэк. Она не заслуживает. Бог даже не станет нас слушать.
Бессмертные еще долго спорили. Поочередно отбрасывая.
Достоинство. Нет. Мало...
Дружба. Не всегда способна...
Совесть. Порой ей надо поскупиться...
Долг. Порой и им нам надо пренебречь...
Уважение. Способно поддерживать лишь дружбу...
Любовь. А есть она?
Вывод привел их в тупик — пора искать другое.
— Мечта. А у вас есть мечта, Бессмертные? — оживляясь, спросил, захватывающий энергией Наполеон — у меня есть и была. Чтобы женщина смотрела на меня, а потом на других и гордилась тем, что смотрела на меня. Пусть мало. Но достойно уважения?
— И у меня есть.
— Я тоже помню одну.
— Я в космос всю жизнь хотел...
— Я коня говорить пытался научить ...
— А я понять любовь хотел...
— Знаете, а я любил и люблю. Маму, бабушку, деда. Я до сих пор хочу творить. А еще, чтобы люди как мы стали Бессмертными. И хочу вернуться туда, назад и жить там, — в углу яркой светлой комнаты, даже не за столом, мирно сидел совсем еще юный парень. Бессмертные знали его историю. Он оказался здесь слишком рано. Он не успел еще ничего сделать. Но его жизнь чиста, как небо. Его голова светлая, как сияние солнца зимой. Он абсолютно безгрешным ушел из смертного мира, и Бог сделал его Вечным.
— Глупыш, Бессмертным надо стать.
— Я понимаю, но я хочу видеть деда каждый день — всегда. И ничего не могу с собой поделать. Мне просто хочется очень сильно. Мне хочется, чтобы дед жил. И я хочу жить. Я люблю мир и люблю Бога. Он во мне целиком, я чувствую его. И мне кажется, что Он — это я сам.
— Наконец-таки. Сказал. Я верил, что это скажешь ты. Хоть кто-то еще хочет стать Богом.
— Да я не это имел в виду...
— Перестань, я уже прочел твои мысли. Ты пока не понимаешь. Но это скрыто у тебя в душе. У тебя есть идея и есть мечта. Она меня подкупает, что-то в ней такое, заманчивое. Реализовать ее, значит приблизиться ко мне. Может хоть тогда мне не будет так скучно, я перестану вытаскивать сюда самых лучших из людей, а просто буду наблюдать за вами с неба.
— А может мы до тебя дойдем сами, Всевышний, — с жаром проговорил юноша.
— Твое поколение может. Тем более, я вспомнил тут кое-что.
— Что, — хором закричали, обычно спокойные, Бессмертные.
— Как-то в 86 мне одна девушка понравилась. Очень понравилась. Может пойти еще раз прогуляться. Последний раз.
— Тогда у людей будет шанс.
— Не знаю, у них уже мало от вас и от меня. У них больше от него, — он показал пальцем на юношу в углу. — Но они могут, я чувствую. Если правильно пойдут. Только я не смогу им помочь. Все зависит только от них.
— Мы будем им помогать, Главный.
— Нет, вы тоже идете вниз. Каждый за тем, чтобы реализовать Мечту. Мне понравились ваши слова. Я даю людям шанс. Еще сто лет. Отчет пошел. А вы молодой человек, возвращаетесь вниз, забываете обо всем, что здесь видели, но не забываете о Мечте. Понял!?
— Да.
— Добро. Хороших вам жизней бессмертные. И до встречи в будущем.
Олег Лискин © 2006
Обсудить на форуме |
|
