|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Снимаем кино Татьяна Минасян © 2018 Режиссерская версия Фон здесь будет черным — глубокого, бездонно-черного оттенка, когда кажется, что темнота осязаема, что до нее можно дотронуться руками и почувствовать нечто мягкое и податливое. Ближайшие деревья будут выступать из этой тьмы едва заметными, призрачными силуэтами. Единственный источник света — костер в центре поляны, именно благодаря ему и видны эти деревья. А еще — контуры палаток, в темноте похожие на маленькие домики с остроконечными крышами. Ну и лица сидящих вокруг него людей, конечно. Они освещены достаточно ярко, но тоже кажутся не совсем реальными, потому что отблески огня на них постоянно движутся, заставляя их каждую секунду меняться...
Так, теперь звук. В костре трещат ветки, сгрудившиеся вокруг него туристы ерзают на раскладных стульях и на бревне, устраиваясь поудобнее, шуршит их одежда... Один из них достает из чехла гитару, пробует струны — сначала тихо, потом громче. Двое других начинают спорить, с какой песни начать, но быстро приходят к согласию. Большинство начинают петь, немного нестройно, но душевно, и только двое, парень с девушкой, тихонько о чем-то перешептываются. Еще один молодой человек шурует палкой в костре и подбрасывает туда новых веток — пламя охватывает их, и они тоже начинают потрескивать.
Стоп, сейчас нужны искры! Яркие, оранжевые, крупные, как мухи, взлетающие в черноту над головой туристов и гаснущие высоко в небе, над невидимыми с земли верхушками сосен. Эти искры взмывают вверх так быстро, что кажется, будто за каждой из них тянется длинный светящийся «хвост».
Дальше запахи. Дым от костра и смола от возвышающихся вокруг сосен — идеальное сочетание. Тепло от огня — он должен быть достаточно жарким, чтобы тем, кто придвинется к нему слишком близко, пришлось отодвигаться обратно. Тепло от круглых деревянных чурбаков, отпиленных от бревна на которых сидят некоторые путешественники — сначала они специально положили их круглой стороной к огню, дали им напитаться жаром, и теперь на них можно сидеть всю ночь, ощущая это уютное тепло. Правда, скоро часть сидящих вокруг костра начнет расползаться по палаткам. Но некоторые останутся и будут сидеть так почти до утра, тихо петь и вспоминать разные интересные истории, пока небо над их головами не начнет светлеть, деревья не станут выступать из тьмы, а яркие оранжевые языки пламени не превратятся в угли под слоем пепла, сквозь который будут просвечивать копошащиеся, словно живые, алые огоньки...
Владимир снят вирт-шлем и откинулся на спинку стула. Ну вот, еще один эпизод готов. Чуть позже он пересмотрит, что получилось, подкорректирует неточности, которые наверняка там будут, и присоединит эту сцену к остальным. А дальше будет сладкий сон в палатке на рассвете и позднее пробуждение, когда все остальные уже встали и на костре закипел котелок с чаем, будет длинный день, полный запахов леса и щебетания птиц, будет закат у лесного озера с отражающимся в воде солнцем, а на следующий день — рассвет на этом же берегу, в полной тишине, когда все остальные еще спят... И потом, много лет спустя, время от времени будут воспоминания об этом походе, об этой волшебной ночи у костра...
Писк видеофона оторвал режиссера от этих приятных размышлений. Наверняка очередной заказчик — так что о фильме для себя придется на время забыть.
— Ответить! — громко произнес мужчина, повернувшись к маленькой коробочке видеофона на тумбочке, и над ней тут же вспыхнуло изображение седого старика с залысинами и пышной бородой. Никогда раньше Владимир его не видел — точно, заказчик.
— Здравствуйте, вы — Владимир Пелеев? — спросил позвонивший. На голограмме было видно, что он сидит на кожаном диване под картиной в старинной позолоченной раме. Явно не бедный, значит, наверняка будет заказывать не короткометражку, а длинный фильм.
— Да, это я, — ответил режиссер. — Чем могу..?
— Мне вас рекомендовала Агнесса Ликантрова, — начал старик. — А меня зовут Антонио Фольетти. Я хотел бы заказать вам небольшой посмертный фильм. Совсем короткий, длиной в один день.
— Так мало? — удивился Пелеев.
Видимо, он поторопился считать нового заказчика богатым. Может, тот не из дома звонит?
— Для друзей Агнессы Джейковны я готов сделать скидку, — предложил Владимир, но его собеседник отрицательно покачал головой:
— Спасибо, юноша, я могу позволить себе фильм любой длины, но мне не нужно больше одного дня. Все равно же в конце каждого цикла мы все забываем! А для того, чтобы почувствовать себя счастливым, хватит и короткого отрезка времени.
— Что же, как вам будет угодно, — кивнул Владимир. — Содержание фильма..?
— Содержание такое: я живу в Анапе в две тысячи шестьдесят первом году. Мне было тридцать два, когда я туда уехал — пришлось бежать из Европы, когда там шла кампания против генетически улучшенных людей...
«Это что же, ему сейчас сто тринадцать лет?! — изумился про себя режиссер. — Выглядит лет на шестьдесят максимум! Хотя если он из улучшенных, то неудивительно...»
— Я прожил там три года, пока дома все не успокоилось. Потом вернулся, — продолжал, тем временем, заказчик. И в фильме должен быть показан один такой день в вашей стране. Не летом, не в туристический сезон, а в спокойное время. Лучше всего весной, незадолго до начала сезона. Я просыпаюсь утром в выходной день, пью кофе у окна с видом на пустой пляж, потом иду в магазин по полупустым улицам, и в магазине болтаю со знакомой продавщицей: рассказываю, как мечтаю вернуться домой, в Неаполь. Она мне сочувствует, говорит, что когда-нибудь я обязательно вернусь, ну и плюс к этому мы болтаем о всяких пустяках, она сплетничает о наших общих знакомых и все такое. Потом я гуляю по пляжу, смотрю на море и вспоминаю Неаполь...
Старик на мгновение замолчал, и Владимир понимающе кивнул, давая ему собраться с мыслями. Чуть помедлив, тот стал описывать свой будущий фильм дальше:
— Дальше я, наверное, занимаюсь какими-нибудь домашними делами, перекусываю чем-нибудь, а вечером иду ужинать в кафе, где собираются несколько моих приятелей. И мы засиживаемся допоздна, болтаем, обсуждаем политику, и меня просят рассказать об Италии. Что я и делаю. А потом иду домой, снова мимо пляжа, смотрю на корабли на горизонте, мечтаю о возвращении домой и с такими мыслями прихожу в тот дом, где живу, укладываюсь спать и засыпаю с мечтой о том, как вернусь.
Клиент снова замолчал. Некоторое время Пелеев ждал, думая, что он добавит еще что-нибудь, но потом сообразил, что ему рассказали все.
— Больше ничего? — уточнил режиссер на всякий случай.
— Нет, только это. Я могу записать свои воспоминания об одном из таких дней и прислать вам. Только у меня они, боюсь, будут слишком сумбурными, все-таки давно дело было...
— Это не страшно, как раз моя задача — сделать их аккуратными и красивыми, — заверил Владимир заказчика. — Но вот если вы совсем не запомнили какие-то детали, мне придется додумать их самому, а потом показать вам. И если вы решите добавить что-то, чего не было, приукрасить там что-нибудь...
— Нет-нет, приукрашивать точно ничего не надо! А пробелы восполняйте, как посчитаете нужным, мне главное, чтобы там было то, что я запомнил.
— Хорошо. Присылайте воспоминания. Адрес мой у вас есть?
— Конечно, мне его синьора Агнесса дала, вместе с видеофоном.
— Значит, высылайте мне воспоминания, а я вам скину бланк договора, — сказал Владимир и, поколебавшись, спросил. — А вы точно не хотите выбрать для фильма другой период жизни? Может быть, тот день, когда вы вернулись на родину?
Морщинистое лицо старика расплылось в улыбке.
— Молодой человек, вам, наверное, сложно в это поверить, но когда я жил в Анапе, не зная, вернусь ли домой, и только мечтал об этом, я был счастливее, чем когда узнал, что могу вернуться, и когда прилетел в Неаполь. Не знаю, почему так, но ожидание возвращения, причем именно такое, когда не знаешь, когда это будет и будет ли вообще, было намного лучше самого возвращения.
— Как скажете. Тогда — до связи! — попрощался Владимир.
— До связи! — голограмма погасла.
Режиссер проверил, записался ли его разговор с новым клиентом и задумчиво уставился на монитор, на котором застыло изображение сидящей вокруг костра компании. Что ж, новый заказ не отнимет у него много времени. А потом можно будет вернуться к своему собственному фильму.
Морские волны накатываются на берег... Довольно высокие — это еще не шторм, но купаться сейчас решится далеко не каждый. Хотя теперь в море вообще не видно купающихся — курортный сезон начнется через месяц, пляж пуст, и лишь изредка туда приходит погулять кто-нибудь из местных жителей. Песок на пляже теперь разглажен, на нем нет следов, нигде не валяются забытые игрушки или шлепанцы. И в море не плавают яркие надувные мячи или круги. Но само море осталось точно таким же, каким было летом. Темная, почти черная вода, белоснежная пена, удивительный соленый запах, который достаточно ощутить один раз, чтобы помнить его потом до конца жизни. Удивительный звук волн, который тоже достаточно услышать всего раз, чтобы больше никогда не забыть...
Просмотрев получившуюся картинку, режиссер удовлетворенно улыбнулся: вроде неплохо вышло. Можно малость отдохнуть, прежде чем продолжить.
Прозвучавший звонок видеофона был очень кстати — звонил один из коллег Владимира.
— Привет, Володь, ты как, сильно занят? Не хочешь устроить обеденный перерыв?
Этот вопрос означал, то Олег обнаружил какое-то новое виртуальное место, где можно было приятно провести время, и теперь приглашает туда всех своих друзей и знакомых по очереди. Впрочем, местечки он обычно выбирал действительно интересные, так что отказываться не стоило.
— Давай устроим, я как раз передохнуть собирался, — ответил Пелеев.
— Отлично, тогда предлагаю пойти в одно экзотическое место! Тебе там точно понравится!
— Давай ссылку, сейчас там буду.
Олег не обманул — место и правда оказалось экзотическим во всех смыслах. Они сидели на морском дне, мимо них периодически проплывали стайки мелких цветных рыбок, а над их головами плескались освещенные солнечным светом волны. Владимир то и дело поглядывал наверх — не мог оторваться от этого завораживающего зрелища.
— Тут пока мало места, но они собираются расширяться, — рассказывал его приятель. — Сделают «поляну», заросшую кораллами, скалы подводные, еще что-нибудь этакое...
— Да уж, оригинально, — кивнул Владимир.
— Еще как! Жаль, для нашей работы отсюда никаких идеек не позаимствуешь. В посмертных фильмах людям только реализм подавай...
— Ну, почему же? Кто-нибудь, может, и захочет после смерти на морском дне побывать. Я как раз думал, что можно будет предложить клиентам что-то подобное...
— Вряд ли кто-то согласится. Или у тебя бывали любители необычного? Мне все, как сговорились, заказывают только всякую скуку — прогулки при луне, посиделки у камина...
— Хм, а знаешь... мне ведь тоже, — внезапно с удивлением понял Пелеев. — Кажется, давно уже никаких оригинальных заказов не было...
Он попытался вспомнить, были ли у него подобные заказы вообще, и понял, что ему ничего не приходит в голову. Некоторые клиенты просили сделать для них длинные фильмы, некоторые, как сегодняшний старик, короткие, но содержание все придумывали очень похожее. Каждому хотелось, чтобы его виртуальное посмертное существование проходило тихо и спокойно, чаще всего где-нибудь на природе, в окружении приятных люде или в одиночестве, и чтобы они там занимались своим любимым делом и много отдыхали. Пару раз были исключения — да и то, как внезапно понял режиссер, весьма условные. Один мужчина хотел после смерти жить в большом шумном городе, ходить по вечерам в бары и время от времени впутываться там в драки и завоевывать внимание девушек, но все драки должны были легко и быстро заканчиваться его победой. А еще была одна дама, которой хотелось, чтобы в начале фильма ее спас от хулиганов красавец-мужчина, после чего у них завязался бы роман, и они бы путешествовали по разным странам и планетам уже без особых приключений.
— Вот-вот, — словно прочитав мысли Владимира, усмехнулся его собеседник. — И у меня то же самое. Такое впечатление, что у людей вообще перестала работать хоть какая-то фантазия.
— Как же перестала, если они делают вот такие виртуальные парки? — возразил Пелеев, взмахивая рукой и распугивая застывших рядом с ним рыбок. — Их ведь много таких, у тебя у самого целая коллекция разной экзотики.
— Это да... — Олег на мгновение задумался, а потом взглянул на своего коллегу немного растерянным взглядом. — Тогда что же получается? Это только у тех, кто решает после смерти переписаться в виртуалку, с фантазией плохо? А ведь вполне может быть...
— Ну, не знаю, — пожал плечами Владимир, внезапно сообразив, то все картинки, созданные им для своего собственного посмертного фильма, тоже были мирными и уютными. И тот эпизод, где он засыпал на чердаке дачного домика под звуки барабанящего по крыше дождя, и тот, где он сидел, закутавшись в плед, в кресле с книгой в руках, мурлычущей кошкой под боком и чашкой малинового чая рядом на тумбочке... Правда, в его фильме был также запланирован поход в лес — но даже для похода он придумывал, в основном, милые посиделки у костра и тому подобное.
— Или посмертные фильмы заказывают те, у кого в жизни слишком много тяжелых событий было? — продолжал рассуждать Олег. — Поэтому им и хочется потом просто отдыхать?
— Вот это точно не всех, — покачал головой Владимир. Большинство клиентов довольно много рассказывали ему о своей жизни, и особых ужасов там ни у кого не было. Последнему из них, прожившему несколько лет в изгнании, пожалуй, не повезло больше всех — да и то эти годы, как оказалось, были для него самыми радостными.
Все хорошее настроение Пелеева куда-то испарилось. Некоторое время он еще сидел среди виртуальных рыб и вяло поддакивал болтовне Олега, а потом, сославшись на то, что ему надо еще поработать, отключился от компьютерной реальности.
Голубое небо и зеленые лесные стены по обеим сторонам дороги словно пропитаны золотистым солнечным светом. Самого солнца не видно, оно не слепит глаза, но среди листьев все время мелькают его теплые лучи — на зеленом фоне словно вспыхивают яркие блестки. Отлично, картинка получилась что надо! Теперь звуки — шелест листьев и щебет птиц. И запахи — лесные, свежие. А теперь — все внимание на дорогу, ведущую через этот лес, местами заросшую травой и исчезающую за поворотом. Она должна быть самой обычной на вид, но при этом выглядеть загадочно, маняще... Тот, кто двигается по ней, должен быть уверен, что за поворотом его ждет нечто невероятное...
Владимир в очередной раз вышел из виртуальности и стал внимательно изучать изображение лесной дороги. Кажется, у него получилось именно то, что он хотел. Романтичный путь через лес, на котором у него обязательно появится предчувствие, что его жизнь вот-вот изменится и в ней начнутся интересные, волнующие события. Эта прогулка по лесу должна будет стать последним, завершающим «аккордом» его спокойного существования. Чем дальше он будет по ней идти, тем сильнее будет предчувствие нового и тем больше он будет напоследок наслаждаться старым. И позже, в вихре бурных событий, он будет иногда вспоминать эти минуты и спрашивать себя, не жалеет ли он, что не повернул назад? А потом отвечать: нет, не жалеет.
Вот только что именно он встретит за поворотом, режиссер еще не решил. Весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро он пытался придумать для своего посмертного фильма что-то захватывающее, но единственным, что ему удалось сделать, был эпизод с прогулкой по лесу. «Настоящая жизнь», в отличие от приятных и спокойных действий, упорно ему не давалась.
На этот раз звонок видеофона и обрадовал его — прекрасный повод прерваться и на время отложить сочинение следующих сцен, и заставил раздраженно поморщиться — потому что позже заставить себя продолжить работу будет сложнее. Впрочем, стоило ему увидеть изображение звонившего — точнее, звонившей — и все эти чувства мгновенно исчезли, сменившись беспокойством и даже некоторым испугом.
Звонила Елена Сачкова. Известный режиссер учебных фильмов по биологии и физике. Его бывшая жена, с которой он дважды разводился и которую не видел уже несколько лет. Если после всех их ссор она внезапно решила пообщаться с ним, это могло означать только одно: у нее случилось что-то по-настоящему плохое.
Выражение лица у нее, правда, было вполне дружелюбным.
— Здравствуй, Володя, — сказала она с вежливой улыбкой. — Скажи, мы могли бы встретиться?
Владимира такими улыбками и светским тоном было не обмануть — он слишком хорошо знал эту женщину.
— У тебя какие-то проблемы? — спросил он мягко, но настойчиво.
— Я все расскажу при встрече, — упрямо помотала головой Елена. — Если ты сильно занят...
— Давай встретимся, кидай ссылку, — ее бывший супруг понял, что по видеофону ничего не добьется.
— Нет, давай встретимся в реале, — теперь голос женщины звучал слегка просительно. — Я сейчас недалеко от твоего дома, в нашем скверике.
В этом Сачкова не изменилась — встречи в виртуалке она не любила, предпочитала общаться вживую. Виртуальную же реальность признавала только в тех случаях, когда речь шла об изучении чего-нибудь интересного. Потому и специализировалась на фильмах, зрители которых попадали внутрь живых клеток или атомов — такое в реале при всем желании было невозможно. А вот посмертные фильмы и те, кто их заказывал, вызывали у нее неприязнь — из-за чего, собственно, они с Владимиром и разошлись окончательно. По крайней мере, ему казалось, что это было одной из главных причин.
— Сейчас я туда приду, — мужчина занервничал еще больше. Если уж Елена не просто решила поговорить, а специально приехала к нему через полгорода, значит, для нее эта встреча действительно очень важна.
Несколько минут спустя Пелеев уже бежал к небольшому скверу, расположенному возле соседнего дома. Здесь они с Еленой познакомились — еще в детстве, ее семья тогда жила поблизости. Здесь они любили гулять и сидеть на скамейке, болтая на самые разные темы. Здесь же они впервые начали спорить о том, правильно ли после смерти переписывать свое сознание в компьютер вместо того, чтобы умереть «полностью».
Теперь Сачкова сидела на той самой скамейке, где случилась та первая ссора. Увидев подбегающего бывшего мужа, она махнула ему рукой, но осталась сидеть, и его слабая надежда на то, что она приехала мириться, растаяла — было бы так, Лена бы поднялась и заспешила к нему навстречу.
— Володя, я завтра ложусь в больницу. Четвертую городскую, — она не стала еще больше мучить его неизвестностью. — У меня ультра-вирус.
Владимир, уже собиравшийся сесть рядом с ней, машинально отшатнулся назад — он прекрасно знал, что эта болезнь не заразна, но побороть первый испуг удалось не сразу. В следующую секунду, разозлившись на себя, он сел вплотную к Елене и взял ее за руку.
— Чем я могу помочь?
— Ничем, ты же понимаешь, — женщина опустила голову, но не стала ни отодвигаться, ни отнимать у него руку. — Просто... ты знаешь, у меня не осталось больше родственников, так что ты — единственный мой близкий человек. Я подумала, что ты имеешь право знать.
— Конечно, ты правильно сделала, что приехала... — не зная, что еще можно сказать в такой ситуации, Пелеев замолчал, а потом, осторожно взглянув на бывшую жену, негромко поинтересовался. — Ты хотела бы... чтобы я снял для тебя фильм?
Елена посмотрела на него с таким удивлением во взгляде, что ему сразу стало ясно: такая мысль даже не приходила ей в голову.
— Нет, — усмехнулась она. — Разумеется, нет. Я ложусь в больницу, чтобы на мне тестировали какие-то новые лекарства. До самого последнего момента. Хочу сделать хоть что-то полезное — даже если мне лечение не поможет, биологи смогут продвинуться дальше, чему-то научиться на мне, и, может, следующего пациента им удастся спасти.
— Лена, переписаться в виртуалку можно за секунду до... ну, ты знаешь, — принялся убеждать ее Владимир. — Если вдруг... если ты не вылечишься...
— Нет, — жестко отозвалась его собеседница. — Неужели ты думаешь, что я поменяла свои принципы? Хотя, конечно, многие на моем месте поменяли бы...
— Я думаю, в этом нет ничего плохого.
— Может, и нет, просто я так не хочу. Володя, я же столько раз тебе объясняла: мы не знаем, есть ли что-то после смерти, есть ли там какая-то жизнь. Но шанс на это существует, а записываясь в виртуалку, мы лишаемся этого шанса. Так что нет, не уговаривай меня, пожалуйста. Если лечение не поможет... Тогда я смогу узнать точно, что нас ждет... после всего. А не проживать по кругу один и тот же день, неделю или год, как твои клиенты!
Последнюю фразу она произнесла тем злым голосом, с которого всегда начинались их ссоры. Обычно Владимир отвечал на это еще более резко, и они начинали ругаться, быстро переходя с темы жизни после смерти на недостатки друг друга и припоминая друг другу все прошлые обиды. Но сейчас Пелеев твердо решил не допустить этого.
— Тебе нужно что-нибудь купить для больницы? — спросил он. — И вообще, нужно что-нибудь сделать до того, как ты туда ляжешь? Я тебе во всем помогу. И во сколько ты завтра там должна быть?
— В девять утра... и у меня все уже готово... — пробормотала Елена, ожидавшая ссоры и теперь не понимающая, почему события не стали развиваться по обычному сценарию.
— Значит, сейчас мы идем ко мне, — тоном, не допускающим возражений, заявил Владимир. — А завтра едем в больницу вместе. Тебе надо будет что-то взять из дома?
— Да, у меня там сумка уже собрана...
— Тогда завтра мы сначала заедем к тебе, заберем твое барахло, а потом поедем в больницу.
— Но...
— Идем ко мне. Дома все обсудим, — Пелеев встал и снова протянул жене руку. Поколебавшись несколько секунд, она оперлась на нее и тоже поднялась со скамейки.
Несколько часов спустя за окном стемнело. Елена спала, завернувшись в одеяло, и чему-то улыбалась во сне. Владимир неслышно поднялся с кровати и, набросив халат, прошел в свой кабинет. На экране «проснувшегося» компьютера застыла картинка с лесной дорогой. Режиссер уселся за стол, закрыл все окна на мониторе и некоторое время раздумывал, не удалить ли ему эпизод с дорогой и все остальные сцены, которые он так любовно создавал для своего посмертного фильма.
Но потом он решил, что уничтожать хорошо сделанную работу все же не стоит — эти сцены еще могут пригодиться для каких-нибудь художественных фильмов, которые он, наверное, будет теперь снимать вместо посмертных. Татьяна Минасян © 2018
Обсудить на форуме |
|
