|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Библейский Апокалипсис Дмитрий Лорин © 2014 Откровение отца Магомета Какофония внеземных звуков, характерная для зала прилёта, привычно ласкала чуткий слух отца Магомета. Он любил суматошный гул космопорта, сулящий не только яркие впечатления, но и добротную встряску своей спокойной и размеренной жизни. Что ни говори, а священник тридцать первого века обязан идти в ногу со временем и быть ближе к людям. Особенно если эти люди выбрали тебя делегатом. Как заслуженный аскет единой церкви и почётный святой семи религий, отец Магомет ни на секунду не сомневался, что по праву представляет интересы всего человечества.
По кулуарно-закулисным слухам, марсианская общегалактическая религиозная конференция обещала стать событием поистине исторического масштаба. Здесь планировали собраться и выработать всеобщую теологическую концепцию большинство разумных рас. Гулианские земноводные осьминоги, прямоходящие из рода кошачьих, гуманоплазмоиды из короны Бетельгейзе, разумные роботы Робополиса, даже завзятые атеисты с болотистой планеты Гримпен — все прислали своих делегатов на нынешний марсианский слёт.
— Приветствую вас, мой единоводный брат, да увлажнит Господь ваши жабры.
Отец Магомет взглянул вверх и почтительно надул щёки перед духовным Владыкой осьминогов, вальяжно развалившимся в двухметровом ходячем аквариуме.
— Гуль-буль дуль-гуль буль-буль, — гортанно проклокотал землянин, не удержавшись от соблазна блеснуть знаниями ксеноязыков.
— Приятно слышать ваше усердие, — критически заметил земноводный, — но это приветствие принято начинать от фа диез четвёртой октавы и заканчивать в ультразвуке.
— Земному уху не уловить всех полутонов чарующего созвучия глубин, — покорно согласился отец Магомет, и, выждав дипломатичную паузу, ненавязчиво перешёл к делу. — Как полагаете, Владыка, есть ли шанс, что нам, представителям различных рас и разных конфессий, удастся нащупать общие точки духовности?
Довольные щелчки, предшествующие ответу, означали сдержанный оптимизм. Но пурпур, окрасивший щупальца земноводного, как и непомерная надутость наджаберных щек, намекали на то, что Духовник осьминогов приготовил настоящую сенсацию.
— Я, уважаемый коллега, уверяю вас, что имею одну замечательную мысль, которую готов предложить для обсуждения нашим единоводным, да и прочим братьям.
— Одну мысль? Очень интересно!
— Ну да, — не заметил сарказма гулианский пастырь, — одну замечательную идею в качестве краеугольной капли.
— Камня, — почтительно поправил Владыку осьминогов отец Магомет, — у капли не бывает углов.
***
Спасаясь от палящего солнца, Филафет нырнул под полузасохшее оливковое дерево. Скудная растительность острова Патмос никогда не даст той прохлады, которую дарует рукотворная пещера, вырубленная в светло-сером известковом камне. Ещё не до конца разрушенный, но основательно заброшенный храм Артемиды по-прежнему украшал невысокую вершину горы. Однако теперь немногочисленные жители затерянного острова носят свои скромные дары в каменоломню, что осталась после строительства храма. Новый Бог не требует от пастухов, рыбаков и виноградарей ничего, кроме веры и молитв. Но как истребить вековые традиции? Недавно обращённые в христианство крестьяне по привычке волокли свои подношения. Теперь они предназначались тому, кто когда-то сидел рядом с Мессией, говорил с Мессией, делил с ним хлеб и кров. Тому, кто некогда внимал учению, а ныне проповедует его.
Филафет был слишком юн, чтобы разбираться в апостолах, и знал лишь, что странного человека зовут Йоханан. Временами этот Йоханан покидает селение на побережье и перебирается сюда, в пещеру. Что он здесь делает, непонятно, однако все уверены, что Бог разговаривает с ним и даже даёт указания. Сам Йоханан пишет плохо, пожалуй, даже хуже чем Филафет. А на греческом койне и вовсе писать не умеет, должно быть, именно поэтому рядом с ним всегда находится Прохор. И если обмолвиться словечком с Прохором Филафет ещё осмеливался, то заговорить с самим Йохананом ему было страшно.
До входа в пещеру оставалась пара сотен шагов. Подросток прислонил к ближайшему камню глиняную пелику с козьим молоком и поправил взмокший хитон. Лишь бы не поломать и не залить едким потом тоненькие страницы заморского папируса! На золотистых листах из сплетенного тростника чёрными масляными чернилами был написан текст, который буквально разлетался по западному побережью Малой Азии.
Филафет умел читать, что для Патмоса было великой редкостью. Сыновья пастухов всегда становились именно пастухами, а им грамота ни к чему. Вот только Филафет был младшим сыном и от рождения припадал на одну ногу. Хромой пастух не угонится за беспокойным козьим стадом, однако хромая судьба ещё не повод перечёркивать жизнь. Родная тётка Филафета вышла замуж за эфесского торговца, что скупал на острове козьи шкуры. Когда скупщику потребовался надёжный помощник за весьма умеренную плату, другой кандидатуры не возникло. Через год Филафет свободно складывал и вычитал римские цифры и довольно сносно читал на койне.
О тексте, что был начертан на листках папируса, говорили разное, но пугал он больше, чем карающая когорта легиона Фульмината. Если слова, что надиктовал Прохору седовласый Йоханан, и впрямь исходили от Бога, то дело худо.
Пелика прохладного козьего молока не самое богатое подношение, но в такую жару нет более желанного пития. Возможно, Йоханан будет доволен, и у Филафета появится возможность задать отшельнику несколько вопросов. Рыбаки утверждали, что в недавнем прошлом старец, несущий Божье слово, частенько общался с крестьянами как с равными себе. А некоторые безумцы и вовсе твердили, что Йоханан когда-то сам был обычным рыбаком.
Коричневый хитон подсох, оставив белёсые пятна соли, зато старая пелика не подвела и всё ещё хранила прохладу. Слегка прихрамывая на левую ногу, юноша двинулся к знакомой пещере, вырубленной в светло-сером известковом камне.
***
— Предлагаю Апокалипсис, и ничто иное! Да, да, уважаемые братья, именно конец всего живого, включая роботов! — торжественно завершил речь председатель собрания и важно раскинул щупальца по ходячему аквариуму. — Только лишь так, взяв за точку опоры общий постулат веры, мы сможем плыть на одной волне!
Осьминогов всегда выбирали председателями за уникальные способности в области изучения ксеноязыков.
— Это превосходно! — поддержала земноводного коллегу Верховная жрица прямоходящих кошек. — Для нас, кошачьих, подобная тема весьма актуальна. Но настоятельно прошу вставить фразу о том, что вся Вселенная заполнится водой! Кошки очень боятся воды.
— Э-э-э, это не совсем то, что я имел в виду, — расстроено промямлил гулианский осьминог, втягивая наджаберные щёки.
— Настаиваю на воде, — поддержал верховную жрицу бесстрастный голос самовоспроизводящегося робота, — и пусть она будет электролитом, а заливает наносхемы. Кроме того, к фразе «конец всего живого» прошу добавить «и альтернативно живого». Современные электромеханические организмы решительным образом выступают против дискриминации по белковому принципу.
— Но моя паства не видит угрозы от воды, — окончательно растерялся гулианец. — Ладно ещё осьминоги, мы всегда были конформистами, но что скажут дельфины? Они совершенно не умеют врать... простите, заблуждаться. Даже если подобные заблуждения делаются во имя всеобщего блага.
— Вода — это зло, — безапелляционно заявил гуманоплазмоид из короны Бетельгейзе и выдохнул огненный протуберанец в сторону несгораемого купола.
— Эй, полегче на водоворотах! — возмутился Владыка гулианских глубин и, воинственно выпятив клюв, чуть не сорвался на общегалактический ругательный сленг: — некоторые, между прочим, в этой воде живут!
На какой-то миг публика, собравшаяся в конференц-зале, пристыженно затихла, но именно в этот момент Гримпенскому болотопотаму перевели выступления предыдущих ораторов.
— Не дадим в обиду воду! — истерически завизжал защитник болота, и духовные лидеры своих планет на какое-то мгновение утратили самообладание.
Кто-то отважно ринулся защищать позицию водолюбивого меньшинства, кто-то встал духовным щитом на пути соглашательства и предательства собственных интересов.
Шумные выкрики, гневное бульканье, злобное шипение и возмущённый свист в один миг разметали остатки благочинности. Так внезапный порыв ветра, ворвавшийся в газетный киоск, швыряет на пол передовицы с портретами политиков. Так ароматный коньяк из разбившейся бутылки мешается с мутной осенней лужей. Так нерасчётливый автор беспечно вонзает сочную метафору в сухостой пожухшего текста.
Отец Магомет, потеряв дар речи, изумлённо созерцал своих беснующихся коллег. Ему казалось, что ещё минута, и высшее духовенство галактики схлестнётся в невиданной доселе рукопашной схватке. Четыре века, ушедшие на глянцевый лоск межрасовой цивилизации, слетели так, словно и не было их вовсе.
— Стойте! Стойте! Друзья мои! — Осьминог умудрился перекричать зал, лишь выкрутив усилитель микрофона на максимум. — Мы всё делаем не так! — отчаянно жестикулируя восемью ногами, вещал пастырь гулианцев.
— Кто открыл нам глаза на Бога и дал понятие религии? Чьих пророков мы переводили на родной язык? Чьи учения мы адаптировали под свои устои? Кого винить в том, что только обещание конца света, так называемый Апокалипсис, воспринялось всеми расами как должное?
По мере того, как стихал возбуждённый гул, внимание собравшихся делегатов фокусировалось на отце Магомете.
— Всё верно, — привычно поддержала председателя слегка взъерошенная верховная жрица, — я абсолютно точно знаю, что кошачьи заветы с корнями уходят в историю человечества. Мы, кошки, слишком ленивы, чтобы придумывать своё!
— Для электромеханической формы жизни создателем является человек. Это аксиома! — привычно бесстрастный голос робота контрастировал с его крайней взволнованностью. — Следовательно, Боги человечества — это и наши Боги тоже. А теория конца света не только логична, но и научно доказана с помощью интегрального логарифмирования бесконечности в двенадцатеричной системе исчисления для десятимерного мира!
Отец Магомет достал платок и промокнул взмокший лоб. Смиренное послушание и безупречная скромность помогли рядовому священнику совершить головокружительную карьеру в церковной иерархии, только вот в данную секунду эти качества были скорее обузой, чем помощниками. Теологические споры не были его сильной стороной, он верил просто и искренне, по совести.
— Братья мои и сёстры, я всего лишь обычный человек. Мне ли, грешному, разбирать полёты мысли, тех, кто познал вершины святости, — застенчиво произнёс отец Магомет, явно не желая изменять старым привычкам.
— Разбулдогай твои сомнения, хированец вихревого всплеска! — свирепо прогудел раскалившийся добела делегат от Бетельгейзе. Пребывая в горячке, он постоянно забывал адаптировать на общегалактический язык свою уникальную терминологию, не имеющую аналогов.
— И в самом деле, брат мой, — с мягким укором заметил головоногий председатель, — я слышал, что люди называют Апокалипсис посланием от самого Бога и резонно предполагают, будто бы в тексте описан конец света. Если мы возьмём за точку отсчёта духовности именно этот первоисточник, то должны хотя бы знать, обещают ли воду в конце времён. Так что изложите нам вашу позицию, ибо не время разбрасывать капли.
— Камни, — машинально поправил отец Магомет.
Землянин обвёл взглядом аудиторию. От него ждут откровения, Слова, которое положит конец конфликтам и непониманиям. Сможет ли он? Имеет ли право?
— Глубокоуважаемые согалактники! — от волнения отец Магомет перешел на официальный межгалактический. — За время истории человечества конец света предрекался более пятисот раз. Псевдоучёные и лжепророки называли разные даты и разные причины предполагаемого Апокалипсиса, однако предсказания так и не оправдались. И это подводит нас к мысли: а что такое, собственно, Апокалипсис? Кому он предназначался?
***
Колючий прут дикой ежевики стелился перед самым входом в пещеру, но не это удерживало Филафета от обратной дороги. Должно быть, он выглядел очень глупо, стоя живой колонной посреди пещеры. Однако, дело того стоило.
— Тебе нужно забрать свою пелику, или ты хочешь что-то спросить? — поинтересовался у юноши Йоханан.
Филафет отчётливо уловил характерный чужеземный акцент. Но не речь седовласого старца, а особенный пытливый взгляд смутил юношу так, что едва не заставил убежать.
— У меня... у меня есть вот это!
Листки папируса, скрепленные по краю красной шерстяной нитью, аккуратно легли на широкий выступ, заменяющий отшельнику стол.
— Отец небесный, направь меня волею своей, — скороговоркой пробормотал Йоханан на арамейском и потянулся за рукописью, — Ну, дай-ка взгляну. Хм, добром сделано, всё удобней, чем перематывать свитки. Постой, да это же мои письма! Зачем ты носишь с собой слова, которые не тебе предназначались?
— Сейчас многие носят эти строки с собой, — пояснил Филафет, стараясь выказать максимальную почтительность. — Их читают тем, кто сам не умеет читать и спорят с теми, кто не умеет спорить. О них говорят даже с теми, кто не любит отвечать.
— Вот как? — изумился Йоханан, — Но юноша! На этом папирусе очень важные, но всё-таки письма. А письма стоит читать лишь тем, кому они были предназначены!
Старик осторожно переворачивал страницу за страницей. Сухой папирус легко скользил по скрученной нитке шерсти.
— Всё записано верно, слово в слово! — удивлённо воскликнул Йоханан. — Здесь именно то, что я... что Дух Божий велел передать для Тимофея в Эфес и для Вукола в Смирну. А вот его напутствия Архипу из Лаодикеи и угрозы этой распутнице Иезавели из Фиатиры. Но что здесь написано для тебя, славный юноша?
Оковы стеснительности, сжимавшие горло Филафета, внезапно рухнули. Испарились, будто капли пота с раскалённого солнцем камня.
— Поведай мне, Йоханан, когда наступит тот страшный день, о котором тебе возвестил Бог! Что нужно сделать, чтобы избежать этого? Понимаешь, я хромоногий, но всё-таки грек. Мне не страшно встретить лицом к лицу те ужасы, которые Господь озвучил твоими устами, но добрая улыбчивая Рахелия... Она не справится. Она ведь трусиха, хотя такая... такая добрая. Если твой Господь так суров и грозен, я согласен служить ему, пусть покарает меня, а не её. Она не заслужила... а я, я её так...
— Довольно, сын мой. Мне всё понятно, — прервал отшельник сбивчивую речь Филафета, — ты решил, что день, когда живые восстанут из мёртвых, наступит на следующих идах?
— Нет, не на следующих, но скоро, ибо здесь так начертано!
— Здесь начертано послание для семи христианских общин, а точнее, для их пастырей, что ведут свою паству в лоно истинной веры. И ничего более. Впрочем, если эти строки уже переписывают, пожалуй, мне стоит дать пояснения. Кстати, ты умеешь писать на койне?
— Да, Йоханан, только им и владею.
Старик скрылся в глубине пещеры и вскоре вернулся с нехитрыми писчими принадлежностями.
— Рука дрожит, да и глаза почти не видят, — будто оправдываясь, печально вздохнул Йоханан, — Повернись к свету, так будет виднее. А теперь напиши-ка сверху на каждом листочке, прямо с красной нити, следующее.
Старик на пару мгновений затаил дыхание и закатил глаза. В пещере зазвучал странный утробный голос, скрипучий и протяжный. Губы отшельника почти не шевелились, но слова звучали отчётливо и внятно.
— Имеющий уши, да услышит, ибо так говорит Дух церквам...
***
— Так что пресловутый Апокалипсис — это всего лишь указания святого Иоанна епископам, попытка наставить их на путь истинный с помощью страха, — улыбнулся отец Магомет. — Свои истинные воззрения он изложил в Евангелии. Святой Иоанн заповедал нам любить Господа и друг друга, недаром он считается апостолом Любви.
На довольную мину председателя было приятно смотреть. Надутость осьминога превышала все мыслимые пределы, а окрас щупалец приближался к постыдно алому для гулианцев цвету.
— Любовь! Только любовь! Подумать только, какие разные подходы у одного и того же апостола! Хвала нашему земному собрату отцу Магомету, который умудрился взглянуть на священные первоисточники без кривого зеркала догм!
— Кошки всегда голосуют за любовь! — томно промурлыкала верховная жрица кошачьих. — Дались нам эти чужие письма!
— И то правда! — охотно поддержал собрание гуманоплазмоид. — Да гори они холодным пламенем! Любовь, только любовь! Если бы вы знали, как я вас всех люблю! Прилетайте ко мне на Бетельгейзе, и мы вместе покувыркается в потоке самых радиоактивных вспышек!
— Любовь, говорите? — нахмурился гримпенский болотопотам. — Любовь — это хорошо! Вот только что там за потасовка на верхнем ярусе?
— Не обращайте внимания, — хихикнула довольная кошка, — кто-то посадил рядом двух эмпатов разного пола. Похоже, один из них от волнения утерял защитную блокировку, а другой просканировал его грешные мысли! Думаю, этот инцидент не имеет ни малейшего отношения к выработке общегалактической духовной концепции.
— Да, уж, любить не просто, — грустно улыбнулся отец Магомет, — среди инструментов веры любовь и страх наказания — из числа самых надёжных.
— Мне только одно непонятно, — тихо пробормотал делегат от гримпенских болот, — что подвигло апостола Иоанна поменять инструмент веры?
***
В пещерах всегда темно, а ночью этот мрак абсолютен. Но именно во мраке ночи самые крохотные искры души сияют отчётливей и ярче всего. Вот уже восемь дней, как Йоханан отослал верного Прохора в селение, и истязает себя молитвами и отказом от пищи. Иногда он теряет силы и засыпает, иногда просыпается, не имея сил подняться, видит сны, похожие на видения, или же видения, похожие на сны.
Боанергос, сыновья грома — так Учитель называл Йоханана и его старшего брата за порывистость и эмоциональные всплески. Вспылить и затеять ссору, затем повиниться и искренне раскаяться — таков был характер у сыновей рыбака Зеведея. Доходя в молитвах до неистовства, последний из Апостолов умоляет лишь об одном. Увидеть учителя, посоветоваться с ним. Спросить, той ли дорогой идут люди, ищущие Бога. И как им не сбиться на этом пути.
Сон это или не сон? Учитель в белых праздничных одеждах сидит рядом с Йохананом, и будто бы не было полвека одиночества.
— Ну что, напугал мальчонку? — с доброй улыбкой спрашивает Учитель, — самому стыдно стало?
— Каюсь, напугал. Но умышлял не на него. Беды валятся на малоазийские общины, сильных духом казнят, слабых ломают. Люди в пороках погрязли, учение твоё себе в угоду толкуют, служить перестают. Паству в страхе блюсти следует, дабы убоялись отступничества! Боязнь кары Господней удержит их в повиновении! А то угаснет светоч истинной веры!
— Хочешь быть святее Петра? — усмехается собеседник. — Тебе решать, как управляться с людьми. Можно страхом, а можно и любовью. Будешь пугать — будут бояться. Будешь любить — полюбят. Сам выбирай, как веру крепить будешь, за страх или за совесть. Таково моё Слово, неси его в мир.
Фигура в белом одеянии медленно тает во тьме пещеры.
— Постой, не исчезай! Прошу тебя, дай записать! — в полусне-полуяви мечется Йоханан на каменном ложе. — Не страхом, но любовью! Не принуждением, а по совести! Прохор! Прохор, запиши! Вначале было Слово! Дмитрий Лорин © 2014
Обсудить на форуме |
|
