|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Библейский Апокалипсис Дмитрий Фетисов © 2014 Брифинг Привычная сочная зелень за высоким окном словно потускнела. Она казалась испуганно съежившейся в ожидании чего-то неминуемого, надвигающегося, но никак не наступающего. Только едва уловимые волны прокатывались по листве вдаль, как будто деревья старались оказаться как можно дальше от источника нарастающего напряжения. Исчезли птицы, не видно было ни души, ни единого постороннего звука не нарушало сгустившейся тишины, сковавшей тяжелый, словно загустевший воздух.
Решительно вздохнув, Четвертый закрыл окно, обернулся и строгим взглядом окинул собратьев, поочередно останавливаясь на каждом, выжидая, кто первый не выдержит гнетущего молчания. Все отводили глаза, делали вид, словно их здесь и нет вовсе, но тишина становилась все более и более натянутой, вот-вот зазвенит и лопнет...
— К такому меня не готовили! — зарычал Первый и грохнул по столу кулаком так, что лежащая на нем золотая корона подскочила и жалобно звякнула. — Все пошло не так с самого начала! Я принял этот глупый лук, и был послан побеждать... Кого побеждать? Как? Кто-нибудь хоть немного задумывался? Куда смотрел аналитический отдел? У нас же есть... У нас, вообще, есть аналитический отдел? Да кто додумался отправить высококлассного агента выполнять сценарий, написанный полуграмотным гражданским, бывшим рыбаком, в незапамятные времена — и даже не попытался адаптировать этот сценарий к изменившимся условиям?
Венценосца прорвало, он говорил без умолку, тараторя и брызгая слюной, не позволяя себя перебить и не обращая внимания на предостерегающие гримасы и изумленные глаза собратьев.
— Да гвоздь в голову надо забить тому, кто... — Первый неожиданно осекся и замолк, испуганно втянув голову в плечи и озираясь по сторонам.
— Кгх-гхм! — громко откашлялся Третий, пытаясь заглушить слова «высококлассного агента», а Четвертый, как ни в чем не бывало, проигнорировал недозволенные речи и резким жестом предложил Первому перейти к изложению событий.
— Да что там рассказывать... В старые времена как выглядело, когда в города приходил мор? Рисовали на дверях больного углем крест и молились. Или не молились, продолжали влачить свое мирское существование, ни о чем не заботясь. А сейчас... — венценосец закатил глаза, — «Сэр, эта зона объявлена в карантин, не приближайтесь!»... «Сэр, остановитесь, или мы будем вынуждены открыть огонь на поражение!»... Целый армейский патруль на четырех джипах с пулеметами. Дело свое знают хорошо, близко не подпускают, исключений из правил карантина ни для кого не делают. А у меня ЛУК...
— И что дальше? — Заинтересовался Второй.
— А что могло быть дальше? — вяло огрызнулся «высококлассный агент», — Я же обязан следовать СЦЕНАРИЮ... Отступить не могу, я ведь венценосец, Победитель, а сделать им что-нибудь — тоже не получится... Поехал вперед, на убой. Первую очередь из крупнокалиберного солдаты дали гуманно, Белянке перед копытами, а она необстрелянная, возьми да понеси. Скакать напролом сквозь тропический лес, скажу я вам, то еще удовольствие. Постоянно от веток уворачиваешься и пытаешься не вылететь из седла. Лук, вон, чуть не потерял, и венец этот... Сосредоточиться не успел, а Белянку прямо на край водопада вынесло. Ухнули мы вниз, пришлось Возноситься, благо радуга над водопадом стояла, правила маскировки не нарушил, хотя бы...
Недовольный всеми вокруг Первый скрестил руки на груди и, поигрывая желваками, вызывающе воззрился на остальных. Желающих комментировать не нашлось. Третий открыл было рот, но лишь махнул рукой, промолчал.
— В чем-то он прав, — неохотно протянул Второй. Он подчеркнуто ни на кого не смотрел, сосредоточенно изучая крестовину большого меча в черных ножнах. Конец ножен он упер в пол, руку положил на навершие, и время от времени заставлял меч вращаться, словно пытаясь просверлить каменные плиты.
— Я должен был взять с земли мир этим мечом. Сказать, когда последний раз меч приносил на землю войну? Да уже лет сто длинный клинок несет людям только РАЗВЛЕЧЕНИЕ. А конкретно двуручный меч — все триста пятьдесят. Они на мечах бьются понарошку, они про такие битвы читают, они на такие битвы смотрят в фильмах, но они ими не убивают. Не считают оружием войны. Знаете, о чем меня спросили первые встреченные мной люди, те, среди кого я должен был посеять междоусобную рознь? Как попасть на ФЕСТИВАЛЬ, в котором я участвую! А один так вообще долго разглядывал мои одежды, чуть ли не в штаны залез, а потом спросил с прищуром: «А не ролевик ли ты часом? А то уж больно КДВ гобульский!». Да, так и сказал. Ну откуда ж я знаю, что это значит?
— Рубанул бы его мечом! — пожал плечами венценосец. — И пошло бы дело...
— Праведника-то? — невинно поинтересовался Второй. — Да и не дало бы это ничего. Они давно и прочно считают человека с мечом безобидным ряженым. Тихим сумасшедшим с бутафорским оружием. Если такой сумасшедший начнет размахивать настоящим клинком, он вызовет раздражение, и его усмирят. Скрутит полиция и определит в отделение местного дома умалишенных, специально занимающееся буйными и опасными. Так что пришлось мне ретироваться со всей возможной скоростью и вознестись по-тихому, пока не произошло чего-то подобного. Смотрел я недавно веб-сериал по мотивам Мортал Комбата, там Лорд Рэйден случайно оказывается в психиатрической лечебнице, и его принимают за пациента. Он-то говорит правду, а его за это лечат. Очень незавидная участь... Что!?
— Война, ты такое смотришь? — озвучил повисший в воздухе вопрос Четвертый.
— Угу, — уныло ответил тот, понурив широкие плечи, и умолк. Вздохнул, опустил подбородок на навершие меча и скорбно потупил взор.
— Ну а чем отличился ты? — перевел Четвертый взгляд на последнего собрата, перебирающего, словно четки, цепь старинных весов. — Тебе не нужно было размахивать ни мечом, ни луком, что же случилось?
Покачивая весами, словно взвешивая свой ответ, Голод посмотрел Четвертому прямо в глаза, и тот невольно поежился. Что-то было в них неожиданное — не обида и негодование венценосца, не стыд и растерянность Войны, а то чувство, с которым усталый, измотанный взрослый человек может смотреть на беспечного ребенка, не задумываясь совершающего жестокие и бессмысленные шалости.
— «Хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай»... — слова Третьего падали, как удары молота, в такт мерному покачиванию весов. — Смерть, ты не задумывался, что мы, вообще, делаем такое? Ради чего выполняем эти нелепые ритуалы? Люди две тысячи лет толковали то, что записал старый рыбак, им и в голову не могло прийти, что понимать все нужно НАСТОЛЬКО буквально.
— Третий!!! — вскинул руку в предостерегающем жесте Смерть.
— А что — Третий? — подскочил Голод, и Четвертому стало ясно, что случай куда тяжелее, чем с Победителем и Войной.
— Что — Третий? Я не реку хулы на замысел Самого. Я понимаю и принимаю — все давно решено, и ничего не переиграть. Человеческая свобода воли незыблема, заставить встать на праведный путь тех, кто сделал иной выбор, невозможно, и так далее... Я не об этом. Зачем САМ ритуал? Для чего это представление, растянутое на годы? Добрать недостающее число праведников? Оно не изменится, если щелкнуть пальцами вот так, прекратив все это разом! Просто не разыгрывать весь спектакль, ведь он расписан от и до! Или кто нибудь сомневается, что Михаил сразит дракона? Почему, хотя бы, нельзя начать с чаш гнева СРАЗУ?
— Голод... — неодобрительно покачал головой Четвертый.
— А ты знаешь, что такое голод? — весы в руках Третьего рассекали воздух подобно странной металлической праще или диковинному восточному оружию. — Видел ты детей с тоненькими, как паучьи лапки, руками и ногами, и круглыми, опухшими от голода тельцами? Видел стариков, плачущих при виде хлебной крошки? Женщин, сквозь перси которых выпирают ребра?
— И ты... — скорее утвердительно, чем вопросительно выдавил Смерть.
— Да! Я кормил целый район, три десятка деревень и пару мелких городков! Хлебные караваи из одной крошки, повозка рыбы из одной маленькой рыбешки, вино для обеззараживания местной воды — из самой этой воды, все по канону. С моего Черныша не убудет — я их еще и кониной кормил! — последнюю фразу тот, кого называли Голодом, практически выкрикнул. — А потом я умудрился наступить на старую мину, и вынужден был Вознестись. Иначе совсем уж началась бы альтернативная история с элементами фэнтези... Что смотришь? Отвечать за свои действия готов, виноватым себя не считаю! Все сказал!
Смерть, статуей застывший у окна, вновь окинул взглядом троих собратьев. Он не узнавал их. Гордый Победитель, нервно барабанящий пальцами по столу, и старающийся держаться подальше от собственных венца и пожалованного Спасителем лука. Трус и дурак. Уцепился за представившуюся случайность слить миссию — и слил. Формально не подкопаешься.
Грозный Война, непобедимый боец со священным клинком. Услышав откровение Голода он чуть не грохнулся на пол вместе с мечом, на который опирался. С этим проще — инфантильный дурак. Придумал себе псевдофилософию, опираясь — на что? — на земные веб-сериалы, или как их там. Инфантильный дурак и открытый дезертир.
Невозмутимый, расчетливый Голод. Который оказался самым большим дураком из всех троих. Позволил себе раскиснуть и пошел на прямой саботаж. Да подобное Смерть и представить себе не смог бы, однако виновник сидел прямо перед ним, перебирая мерно звякающие металлические звенья.
«Итак, первая печать снята. «Высококлассный агент» получил лук и прогарцевал на белом коне, а что не устроил на земле мор, так на то и не было прямого указания. Кстати, формально снята и третья, Голод получил Меру, продефилировал на вороной, прозвучали те самые слова. А что Третий Всадник палец о палец не сделал для реализации — так и без него, вернее даже вопреки его жалкому противодействию, голодных и нищих на земле хватает. Получается, главная загвоздка в Войне. Здоровяк, как раз таки, должен был «забрать мир», но не сделали вообще ничего и сбежал, поджав хвост. Получается, именно он засунул палку в колесо надвигающегося Апокалипсиса? Жалко из этих троих сливать именно его...», — Смерть отвлекся от раздумий, наткнувшись на взгляд Войны. В этом взгляде так и читалось: «Вот я — инфантильный дурак, дезертир и саботажник, а чего добился ты?»
— А у тебя как прошло? — вслух высказал тот же вопрос Третий. Он уже взял себя в руки, и спрашивал серьезно, без ехидства. Все-таки, пока они остаются одной командой и, что бы ни произошло дальше, сейчас все четверо еще СВОИ. По мнению размазни — Голода, по крайней мере. Остальные — скорее уже по инерции, по привычке. Что ж, придется рассказать им, отмалчиваться нет смысла, а лгать — увы, не по тому ведомству проходили Всадники, не обучены. Не предназначены, если быть точным.
Свое пришествие на землю Четвертый обставил просто и изящно. Пальцем не шевельнув лишний раз и не тратя ни сил, ни ресурсов обставил строку из Откровения, преспокойно выехав на своем Бледном из центра пресловутой Долины Смерти, штат Калифорния. По его представлению, это должно было знаменовать в глазах встреченных смертных следующий за ним ад. Кто знает, может японские туристы, с энтузиазмом фотографировавшие странно одетого всадника близ кемпинга на окраине Фернес-Крик, что-то подобное и подумали, но Смерть этого так и не узнал. Не успели сверкающие фотовспышками и широкими улыбками, тычущие в Четвертого пальцами и что-то лопочущие азиаты проникнуться трепетом, подобающим ситуации, как рядом со Всадником затормозил антикварный «шевроле», из которого вылезли двое реднеков и, не чинясь, стащили его с седла за ногу.
Пока Четвертый, наделенный властью над четвертью земли, способный умерщвлять и мечом, и голодом, и мором, и зверями земными, ошарашенно разевал рот, ему сковали руки и ноги серебряными кандалами, изукрашенными непонятными символами и нацепили на шею какой-то амулет. Продемонстрировав оживленно щелкающим камерами японцам удостоверения ФБР, молодцы запихнули Всадника в багажник и были таковы.
Когда крышка гулко захлопнулась, отрезав Четвертого от палящих лучей солнца, и утробно рычащий седан запрыгал по грунтовке, он все никак не мог отойти от накатившего оцепенения и лежал ни жив, ни мертв. Смерть чувствовал Бледного, неотрывно скачущего в пяти метрах позади машины, сколько ни прибавляли газ похитители, слышал биение их сердец, ощущал их азарт, смешанный с недоумением. Но не мог вообще ничего почувствовать от сковывающего запястья и лодыжки металла, как и от лежащего на груди амулета. Совсем ничего, ни малейшего отголоска той или иной Силы. И это настораживало и пугало его больше всего.
Спустя полчаса скачка по ухабам закончилась. Отогнав Бледного один из них, долговязый патлатый дылда, бесцеремонно вытряхнул Четвертого из багажника, а второй, невысокий коротко стриженный живчик, которого длинный называл Дином...
— Как называл??? — перебил Война, вновь потерявший равновесие и едва не уронивший меч.
— Дин. А он звал высокого Сэмми, только какое это имеет значение?
— А они, случайно не называли себя братьями Ремингтон или там Браунинг? — фыркнул Первый.
— Винчестеры. Стриженный так и сказал — братья Винчестер. Они тыкали меня странными кинжалами, похожими на бутафорские, но вполне себе острыми, и несли какую-то ахинею. По их словам выходило, что я, Смерть, не внял какому-то предупреждению самих братьев Винчестер и теперь должен пенять сам на себя! — Четвертый возмущенно повел подбородком.
— И что ты с ними сделал? — поинтересовался Голод.
— Я? — удивился Смерть. — Что, по твоему, я должен был с ними сделать? Говорить с этими психами, не зная, о чем вообще речь, себе дороже. Ляпнешь что-нибудь не то, а они тебя кинжалом...
— А если ... — Война провел пальцем поперек горла.
— Ну так они и собирались! — закивал Смерть. — Начали бубнить какую то тарабарщину на диком воляпюке из латыни и древнееврейского, и стриженный стал всерьез резать меня кинжалом...
— Четвертый, почему ты их не поверг? — хлопнул ладонью по столу Первый.
— Я? — непонимающе заморгал Смерть. — Я же объяснял, я не мог почувствовать, что за Силы таились в моих оковах, в оружии этих Винчестеров и что должно было произойти в результате их ритуала. Единственное, что мне оставалось, это успеть Вознестись, пока они не завершили его! Почему-то оковы и амулет не заблокировали мне эту возможность.
— А! — только и сказал Второй, понимающе кивнув. Голод издал звук, похожий на всхлип и прикрыл глаза рукой.
— Четверть земли! — еле слышно шептал Первый, уткнувшись лицом в ладони. — Возможность умерщвлять своей властью! И вот так вот...
Смерть еще раз обвел взглядом собратьев и поспешил отвернуться к окну, чтобы скрыть брезгливую гримасу. «Тряпки! Тюфяки! Так расклеиться, фу...», — Четвертый чуть зубами не скрипел от отвращения. Да, Голод, Война и Венценосец провалили задание, но они могли бы хотя-бы держаться с достоинством, так как он! Колени Всадника дрогнули, похоже пол начало потряхивать от чудовищного напряжения еле сдерживаемых сил прерванного Апокалипсиса.
Мгновением спустя Смерть заставили резко величественно выпрямиться, после чего неспешно развернуться, слова глазастого херувима — референта, вплывшего в бесшумно открывшуюся дверь: — Пред очи Самого. Живо!
Четвертый, не проронив ни слова, деликатным жестом уступил собратьям право шествовать первыми. Похоже, накопившаяся мощь все сильнее сотрясала саму ткань мироздания — только так Смерть мог объяснить себе, почему у него дергаются пальцы, постукивают, словно на скаку, зубы, а ноги ступают будто не по каменным плитам, а по палубе корабля в лютый шторм.
«Ладно этих недоумков, меня то за что?», — металось в голове Всадника, маленькими изящными шажками следующего за увальнями — собратьями, размашисто шагающими и даже не подумавшими посторониться, чтобы не задеть ненароком божественного референта. Голод вон и вовсе его плечом толкнул, невежа.
«Что же я сейчас скажу, что же я сейчас скажу?», — беззвучно твердил себе Смерть, просачиваясь по дверному косяку мимо херувима. «Надо придумать что-нибудь, чтобы их, а не меня!»
Судя по походке Всадника, пол трясло все сильнее. Дмитрий Фетисов © 2014
Обсудить на форуме |
|
