|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Библейский Апокалипсис Андрей Солангри © 2014 И дам двум свидетелям Моим Знамение
&8303;Второй месяц моего перехода был на исходе. Скорее мой исход переходил в завершающую фазу. И чем ближе я подходил к конечной точке вынужденного путешествия — Иерусалиму, тем многолюднее становилось на дорогах, ведущих к нему. Толпы людей пересекали границы некогда существующих стран, а ныне стёртых не только на картах, но и на местности. С высоты могло бы показаться, что этот нескончаемый людской поток лился в разлом, трещину в земле. Или появившаяся, невесть откуда, чёрная дыра засасывала всё население планеты в своё ненасытное мёртвое чрево. На самом деле центром этого притяжения было новое, не так давно созданное политической волей и амбициозным желанием одного человека, государство — Синай.
А полгода назад в моём городе, после весенней грозы, и прошедшего вслед за ней урагана, разогнавшего все тучи, в абсолютно безоблачном небе осталось маленькое овальное облачко. Не было бы в этом ничего удивительного (в нашей местности погода временами меняется десять раз на дню), если бы на следующий день оно исчезло. Но и на следующий, и через два дня, и через неделю оно продолжало висеть в одном и том же месте, словно всё пространство над головой кто-то заменил на фотографию. Самое загадочное, что это явление видели жители не только нашего города, области, и даже страны — оно было масштабным! Пользователи инет сетей, СМИ сообщали о нём изо всех стран, всех континентов.
В начале второй, от своего появления, недели облако стало увеличиваться в размерах, клубиться, перемешивая в себе все цвета радуги и приобретать рваные края.
А всё это время небо оставалось чистым, царствовало безветрие и ни капли дождя.
В тот день, какое-то непонятное чувство приближающейся беды охватило меня и уже не отпускало.
В тот день понял — этим дело не ограничится, а что будет дальше, гадать было бессмысленно.
В тот день я уже знал — та гроза, весенняя, животворящая, была последней, а следовательно засуха и неурожай не за горами.
В тот день вострубил Ангел, предвещающий начало конца. Вот, идут за ним ещё три...
Это уже было не облако, скорее туча. Разноцветная. Клубление прекратилось, а краски заняли своё окончательное положение, как на холсте художника. Почти в центре тучи оставался маленький просвет, через который в течении суток пробивался солнечный и лунный свет...
Все аналитики, спецы в сверхъестественном, жители планеты единодушно сошлись во мнении, что эта небесная картина точь-в-точь копирует карту Ближнего востока, а просвет на ней — Иерусалим.
И вострубил второй Ангел, предвещающий страх и голод. И пришёл Сумрак.
Так назвали очередную погодную аномалию, пришедшую с края Земли. Он разрастался во все стороны, словно пожирал Землю, от полюса до полюса. Солнечный свет больше не пробивался через толщу тёмно-серых снежных туч. Температура стремительно падала. Всё, что выжило и выросло несмотря на засуху, окончательно погибнет, не принеся урожая, в этих смертельных объятьях. И как следствие — мор и голод.
А на небесной карте, с появлением Сумрака, проявилось слово «низойдите». Причём каждая нация, все народности читали этот призыв на своём языке и наречии.
В входную дверь кто-то толкнулся, затем постучал. Открыл. Сосед.
— Что закрылся? — и не дожидаясь ответа, Димон потянул меня на улицу. — Выходи, покурим...
— Видел..? Интересно, что ещё нарисуется или это последнее? — как-то отрешёно поинтересовался Димон.
— С утра ещё. Не знаю... Думаю, это последнее. — также ответил я. — Написано же: «низойдите». Это последнее предупреждение.
— Куда низойти? Это в Израиль, что ли?
— В Синай. — поправил Димона.
— Да хрен редьки не слаще! Переться туда ещё...
— Так всё равно валить надо отсюда. Магазины закрываются, продукты кончаются, нашу фабрику закрыли — тебе мало причин? А Сумрак, чёрт бы его побрал, прикончит последнее. Да здесь жрать друг друга будут!
— Я сам кого хош... — Димон со злостью метнул окурок. — Не, если валить, то только к своим...
Поначалу да, думал, как в Библии сказано: «и будет в тот день: не станет света, светила удалятся. ...ни день, ни ночь; лишь в вечернее время явится свет». Но свет так и не явился, и вряд ли уже что-то изменится в этом пророчестве...
А когда Сумрак накрыл Аляску, Камчатку, Японию и Австралию, я решил не медлить. К бабке не ходить — скоро здесь будут беженцы со всей Азии. И это будет беспредельный хаос, по сравнению с которым, события в Синае — подростковые шалости.
Меня здесь ничто не держит — семьёй не обзавёлся, знакомые и друзья от моей затеи вежливо отказались. Не знаю, на что они надеялись. На милость Божью? Но милости для нас у Него не осталось...
В автобазе фабрики ещё оставались мои запасы бензина. Это давало шанс доехать до Ирана, может какую-то часть пути и по нему, а там как Бог даст.&8303;&8302;&8303;&8302;&8303;&8302;
Перед отъёздом зашёл попрощаться с Димоном:
— Всё таки решил?
— Да, Димон. Собрал всё, что мог, что пригодится в пути. Машина под парами — только дави до полика. Может всё таки со мной..?
Димон улыбнулся, молча обнял меня и похлопал по спине.
— Не, давай сам! Может и свидимся, когда эта канитель закончится.
Я не ответил ему, только кивнул и покинул его дом. На душе было пагано-препагано. Я точно знал, когда всё закончится мы уже не увидимся на этом свете. А на том? Как знать...
Исход
За несколько сотен километров до границы стали встречаться брошенные автомобили, автобусы, грузовики. Многие были перевёрнутые и сгоревшие, некоторые из которых ещё дымились. Вся эта картина давала отличное представление о том, что здесь происходило буквально ещё вчера. Те, у кого заканчивалось топливо, шли на ограбление других машин ради выживания. Такие условия делают, даже из вполне законопослушных граждан и просто добрых людей, мародёров и убийц. Не говоря уже о тех, для кого это образ жизни. Я отлично осознавал, что эти же, вполне возможно, условия могут коснуться и меня. А пока топлива хватало — гнал, не останавливаясь в людных местах и не обращая внимания на голосовавших одиночек.
До Ирана добрался вполне благополучно, если не считать два нападения на машину, попытку захвата оной и столкновение в тумане, со стоящей посреди дороги арбой, гружённой всяким барахлом. Каким-то чудом, но до границы я всё таки доехал. Или сказать вернее — дополз, на том, что раньше называлось «мурано», а теперь почти не отличалось от сбитой арбы.
А вот на границе царила полнейшая анархия. С разных сторон раздавались одиночные выстрелы. Видимо, пограничники стреляли в воздух, чтобы осадить напор толпы и хоть как-то навести порядок. Пропускали всех подряд, не проверяя никаких документов, но поток беженцев во много превышал пропускную способность постов. Люди прибывали со всем своим имуществом, но вынуждены были бросать почти всё — солдаты не пропускали транспорт, даже повозки. Но позволяли брать с собой столько вещей, сколько мог унести человек на себе.
Я аккуратно захлопнул багажник. Медленно, словно прощаясь, смахнул с него пыль, надел рюкзак и направился к самому дальнему, но с наименьшим количеством людей, посту.
И Ангел , предвещающий Смерть и Тьму, вострубил. Вот, за ним идёт последний...
В Иране мне крупно повезло — всю территорию проехал с гуманитарным конвоем в Иорданию. Водитель замыкающего Камаза, азербайжанец, без долгих уговоров, согласился довести до Аммана. Конечно, не по доброте душевной, а за помощь и символическую плату: очень ему приглянулся мой туристический «шмель». Мне он был уже без надобности — бензин найти было трудней, чем дрова. Посему, отдал его без лишних разговоров. А моя помощь ему, не доставила хлопот, даже наоборот — по его просьбе, на время поездки, я стал его напарником. Тем более, что с этой техникой, я был на «ты».
Итак, горячая еда, кабина в качестве спальни и вооружённая охрана обеспечили относительно безопасное и комфортное путешествие.
Мы не заметили, как пересекли границу с Ираком. Её практически не было. Но, обстановка здесь существенно отличалась от иранской. Это был совершенно иной мир — мир крови, смертей и разрушений.
Глядя на эту реальность, память вернула меня в те времена, когда события в Израиле, изменившие ход истории, казались началом чудесной доброй сказки о мире и благополучии. А в итоге стали их кошмарным концом.
Начало
Всё началось семь лет назад. Почти никто не придал значения событию произошедшему в Израиле. На пост премьер-министра избрался ни кому неизвестный политик. Так бы и шло его незаметное правление, если бы через полгода не прекратилась полностью война с Палестиной. Тогда это назвали Божьим провидением. О Кабаре заговорил мир. Его реформы заинтересовали, если не сказать больше, — взбудоражили всех, более или менее интересующихся этим, жителей планеты. Как по щучьему велению, одни за другими, прекращались противостояния по всей юго-западной азии. Что произошло дальше доподлинно не известно, да я особо и не вникал во все их перипетии, но ещё через полгода президент ушёл с поста (кстати, в скорости скончался), а власть перешла к Кабару. Израиль изменил форму правления на президентскую, вложив тем самым всю полноту власти в руки одного человека. Экономическое и социальное положение страны также не стояло на месте, а росло наровне с популярностью Кабара. Население Израиля и Палестины увеличивалось за счёт мигрантов, переселенцев и, конечно, рождаемости внутри стран на разы в месяц, если не в неделю. А близлежащие страны жаждали объединения в союз. Израиль не возражал и через некоторое время, после общего ближневосточного референдума, объявил о рождении новой страны — Синай.
Дошло до того, что Кабара стали сравнивать с Мессией, принесшего долгожданный мир и обещаное благополучие Израилю. В праздники его имя восхваляли в синагогах, мечетях, церквях, постепенно и не навязчиво заменяя им имя Бога.
Повлиял ли этот факт на Кабара или нет — не знает никто, но в итоге он решил востановить храм Соломона, от коего в своё время осталась одна стена, ставшая позднее известной как Стена Плача. Строительство продолжалось два года, а по размаху и затраченным средствам затмило достижения самого Соломона. Богослужения проводились каждую неделю, десятки тысяч верующих буквально дневали и ночевали на площади перед храмом и вокруг него.
Но, не все были вдохновлены такими переменами. Беспорно — процветание экономики, всеобщее благоденствие и мир это прекрасно, вот только священики Израиля, да и многих других стран, усмотрели в этом затишье перед бурей. Нет, скорее перед всесокрушающим смертоносным тайфуном. Всё происходящее напоминало одно событие, упомянутое во многих предсказаниях древних, — Аппокалипсис.
Всё изменилось в один день. Через полгода, после создания Синая, во время богослужения в храме, Кабар провозгласил себя богом и потребовал абсолютного поклонения и подчинения. Всех, кто воспротивлялся этому требованию, ждала неминуемая смерть на улицах древнего города и за его пределами.
Первыми взбунтовались ещё не окрепшие, и не совсем вдохновлённые союзом, окраины Синая. Бунты стороников традиционных религий вспыхивали один за другим. Вскоре Синай был окружён очагами сопротивления. Кольцо сжималось вокруг Иерусалима, но, Кабар, благодаря своей мощной армии и ярым религиозным фанатикам, на протяжении трёх лет прочно и успешно удерживал своё господство.
А затем появилось облако...
Эти семь лет в Библии, в книге Даниила, были названы Семидесятой или последней седьминой. А последние три с половиной года из семи, именуются «великой скорбью» и «тяжким временем».
Да, Бог верен своему слову...
Круг Ада
И всё же с Божьей помощью и горем пополам, я наконец-то добрался до Иордании. Оставленные позади разрушенные города и селения, на улицах и по дорогам огромноё количество мёртвых — распятых, обезглавленных, четвертованных — весь этот ужас стоял теперь перед глазами непрерывно. Правы были пророки — Дьявол сошёл на землю и Ад отверзя, а Смерть пирует на этом празднике Хаоса и Тьмы.
Несколько дней спустя я достиг Иордана. Великая река просматривалась с гор от севера до юга. По ней, от берега к берегу, сновали лодки и катера, перевозя людей, их имущество, скот. А на горизонте разлилось Мёртвое море.
Последнее время я старался избегать скопления людей, поэтому решил переночевать здесь, вдали от всей этой толкотни, а ранним утром потихоньку перебраться на тот берег. Для начала надо было найти место для ночлега и желательно с крышей над головой. Ночи стали холодными, несмотря на то, что осень только началась, да ещё в таком тёплом регионе. Видимо это было влияние Сумрака. Те страны, которые он уже поглотил, были безжизненны или по крайней мере находились на грани.
По пути сюда, прошёл мимо полуразрушенных построек, вроде загонов для скота. Вот к ним я и решил вернуться, благо не далеко от них ушёл.
Уже почти стемнело и я решил лечь пораньше, чтобы не проспать и встать до рассвета. Подбросив пару брёвнышек в костёр, свернулся калачиком и укрылся пледом, подтянув под себя все края.
Внезапные автоматные выстрелы и крики вырвали меня из мира снов.
После перехода через Ирак, почти не спал нормально — любой шорох, шёпот, окрик или выстрел, обострёный разум и слух воспринимал как угрозу, я просыпался, осознавал, что это сон и снова проваливался в небытие.
Вот и сейчас, открыл глаза, прислушался, но эти выстрелы были не ночным кошмаром — где-то недалеко шла перестрелка.
Инстинкт сработал мгновенно — сдёрнул с себя плед и накрыл им костёр.
«Если они увидели его, то мне не сдобровать!»
Страх подгонял рассудок — нужно, как можно быстрее, покинуть прибежище, но бежать не от них, а наоборот и чуть в сторону. Они этого не ожидают, да и звуги шагов сольются в один.
Кровь пульсировала в висках, лоб ломило от боли. Я смотрел на горящий грузовик через щель между двух валунов. Две машины уехали — свет их фонарей медленно растворился в тумане.
«Слава Богу! Не видели они моего костра. И туман кстати...»
Прислушался, задерживая дыхание, но стук в висках казался барабаным боем, гремевшим на всю округу.
Минут двадцать я ещё прятался за камнями, оглядываясь вокруг. А убедившись, что рядом с грузовиком никого, медленно, и пригнувшись, двинул к нему.
При свете огня краем глаза увидел двух человек, лежащих возле передних колёс. Проверять, живы ли они, не имело смысла — после набега местных маджахедов оставалась только вызженная земля. И мертвецы...
Грузовик был пуст. Либо бандиты его подчистили, либо нарвались на «порожняк».
Поёжился. Туман проникал до тела, а во влажной одежде становилось холодно.
Вдруг, как током меня ударило:
«Там же рюкзак! Припасы!»
Не думая больше ни о чём, рванул назад, к загонам. Из-за играющих на земле бликов огня, я не заметил некоего предмета, лежащего в нескольких метрах от машины, пока не споткнулся об него. Это была картонная коробка, вдоль и поперёк перемотаная скотчем. Скорее машинально, чем обдуманно, забрал её с собой.
«Поздравляю! Ты — мародёр. Остался один шаг и не будешь отличаться от этих уродов!»
Я медленно превращался в нечто, а второе моё Я сходило с ума...
Угли ещё тлели. Плед был испорчен полностью и об использовании его в качестве теплого покрывала, не могло быть и речи. А из одежды всего ничего — всё на мне — рубашка, свитер и лёгкая куртка «х/б». Подкинув на угли хвороста, я раздул огонь. Подвесил куртку над костром, просушить, и принялся иследовать находку. Моя радость не знала предела, когда обнаружил в ней то, что было мне необходимо в первую очередь. Взамен сгоревшего пледа, я нашёл отличный армейский комплект теплой верхней одежды. Такой и минус двадцать выдерживает без проблем. А также в коробке были: сухпайки, несколько банок тушёнки, кофе, сахар, сигареты, спички. На самом дне лежали полиэтиленовые ленты с большими белыми таблетками. Несмотря на то, что надписи были на латвийском, их я узнал сразу. Нет, это были не наркотики. Эта незаменимая вещь в пустынной или высокогорной местности, да в принципе везде, где невозможно развести огонь и подогреть еду, в виду полного отсутствия топлива для костра, называлась «сухое горючее» или сухой спирт.
Воистину, содержимое коробки было подарком небес.
Но я до конца дней своих буду помнить, что за этот подарок, два человека расплатились с небесами своими жизнями...
Всё произошедшее пару часов назад, напрочь отбило сон и свело живот, будто от голода.
Через силу перекусив хлебцами с кофе, чтобы хоть как-то заглушить это неприятное ощущение, решил не дожидаться утра, а отправиться к реке прямо сейчас. Неспеша и акуратно укомплектовал рюкзак. Он почти был полон, а значит на ближайшую пару недель, забота о добыче пропитания отходила на задний план.
Оделся. Высохшая куртка и армейский бушлат приятно держали тепло — теперь никакие туманы и похолодания мне не страшны.
Встреча
Спуск с горы ночью был не лёгким. Трудностей добавлял и сгустившийся туман. Лунный свет, еле пробившийся через плотную пелену, не спасал положения. К тому же была опасность подскользнуться на влажных камнях и островках мокрой травы как на льду, и скатиться кубарем к подножию. Хорошо если сразу в лепёшку. А медленно умирать, с переломаными костями, посреди неизвестно где — такая перспектива меня не устраивала при любом раскладе.
Не спеша, почти ползком, но вниз я спустился без травм — мелкие ссадины не в счёт.
Прямой выход к реке перегородили две небольшие гряды. Одного спуска хватило по горло и я решил идти вдоль — где-нибудь они должны закончиться.
Не прошёл и нескольких метров как услышал впереди стук камней и чужие шаги. Я встал как вкопаный.
«Вот же невезуха, из огня да вполымя! Боевики..? Но те уехали. А вдруг другие, пешие? А если хищник, зверь какой..? Эх, не надо было соваться сюда до утра...»
Шаги то слышались, то замолкали. На мой слух, они могли принадлежать только человеку, к тому же одному. Некоторое время стоял в нерешимости — идти дальше или подождать и отпустить вперёд этого странника?
«Да и ноги переломать в этой темноте совсем не охота. Но и ночевать в таком месте не большое удовольствие... Нет, надо идти дальше»
Решив, что буду держать неизвестного путника на безопасном для себя расстоянии, и переведя дух, зашагал вперёд вдоль гряд.
Здесь, в небольшой долине, между этими стенами, туманная мгла стала ещё гуще, и я увидел его, лишь почти столкнувшись с ним. Он возник передо мной, точно из-под земли. Невысокий, слегка сгорбленный, капюшон почти полностью прикрывал лицо. Он стоял оперевшись на посох и смотрел прямо на меня. На мгновение даже показалось, что под капюшоном нет ничего, кроме абсолютной тьмы.
«Он отдыхает? Или поджидает кого-то ещё?»
От этой мысли стало не по себе. Я бегло бросил взгляд по сторонам, но кроме тишины и темноты никого рядом с нами не было.
«Нет, точно — не кого-то, а меня...»
— А я думаю, кто крадётся за мной? Зверь али человек? — негромко произнёс незнакомец.
Услышав родную речь, я облегчённо выдохнул:
— Уф, и я об этом подумал... Как ты здесь оказался? — спросил первое, что пришло в голову.
— Как и ты. К проходу иду, здесь он где-то. Я его вечером приметил.
— Может вместе поищем? — одному мне оставаться не хотелось. Тем более, можно сказать, земляк.
— Я не против, нам в одну сторону...
— Даа... — протянул я и уступил дорогу своему спутнику.
Что бы как-то отвлечься от гнетущей тишины, спросил:
— А как ты узнал..? Ну, что тоже к Иордану иду. Может я в Амман шёл?
— Не, в Амман другая дорога. Да и был ты там. Нече теперь там делать...
— А мы встречались? — силился вспомнить я.
— Может да, может нет, — ответил он уклончиво. Не, если бы встречались, точно бы вспомнил.
— А звать тебя как? — неунимался со своими вопросами я.
— Ильёй нарекли, — коротко, но не отвязчиво ответил он.
— А меня Олегом... — ответил я, будто между прочим.
— Вот и познакомились, — не оборачиваясь подвёл итог Илья.
Его плащ до земли, создавал в тумане иллюзию привидения на погосте. Я понимал, что это только игра воображения, но всё же стало не по себе.
— Может нам отдохнуть? Да и костёр разведём, согреемся? — предложил я. Его фигура замерла.
— Да здесь-то и хвороста не сыщешь...
Я пошаркал ногами по сторонам — он прав — вокруг одни камни, да мелкая пожухлая трава, для огня не сгодится. Внезапно меня осенило — да я же в рюкзаке «вязанку дров» несу. Какие никакие, а тепло и свет будут.
Разложил таблетки пирамидкой и поджёг со всех сторон.
— А ты русский, с России? — спросил я Илью.
— Для тебя — русский...
— Не понял...
— Каждый слышит меня на своём языке.
«Ну вот, только тронутого и его загадок мне не хватало...»
— Сумрак, засуха — моих рук дело. Можешь верить или нет. А настоящее моё имя — Илия, — огорошил он меня как обухом по голове. — Слышал когда-нибудь?
Думаю каждый, хоть раз в жизни, но слышал это имя и что с ним связано в пророчествах Библии. На буйного Илия не был похож, а сомневаться в его утверждении у меня не было оснований. Во всём, что творилось на планете, было видно участие высших сил. Да, в том, что эта котовасия завертелась виноваты мы, люди, а как итог — кара Божья. И не верить в это может только самый прожжённый, самый упоротый и отъявленый атеист. Но кажется сейчас таких не осталось...
— Ну да, два светильника перед Господом, два свидетеля во время скорби, — повторил я по-написаному.
— Во-во, это мы и есть... А второй, Енох, идёт навстречу, — добавил Илия, предвосхищая мой вопрос о втором свидетеле.
— В Иерусалиме наш путь закончится. Сорок два месяца... Тяжела ноша. Очень тяжела... — в задумчивости повторил он. Я молчал, не хотел мешать его мыслям, но Илия продолжил:
— Но я рад, безмерно рад, что время нашего отшествия близко, — здесь он наклонился ко мне и чуть тише продолжил. — Ты не представляешь как я устал. Временами казалось, я чокнусь от того, что творил, сколько горя и бед принёс людям. И только вера в Него, в Его Слово, — он чуть приподнял глаза вверх, — спасла меня...
Вера. Хотя, обладай я таким даром, — не дай Бог! — тоже бы верил безоговорочно. А я даже в церковь не ходил. Жил так, как совесть шептала. С другой стороны, что заставило, или кто, бросить всё и свалить в чужую страну, не зная, что ждёт в Иерусалиме? Вера или страх? Больше страх смерти, чем вера в Его обещания Суда и Аппокалипсиса. Когда-нибудь, потом, в далёком будущем, но не сейчас... Илия знает и верит в то, что его ожидает там, а я даже не знаю. Страх без веры, а это давит не менее тяжело...
Мы молчали. Пирамидка разгорелась полностью. Я водил руками над пламенем, будто ловил его. От такого костерка жара не было, но и это тепло, и свет давали ощущение защищённости от первобытного страха перед мраком. Пламя освещало лицо Илии: аккуратная негустая борода с проседью, короткие каштановые волосы, светлая кожа. Абсолютно не похожее на икононические образы пророков. Но в то же время были в нём некие черты, которые делали его завораживающим, волшебным. Да и голос у него не простой — мягкий, певучий, но в тоже время твёрдый и резкий. Пророки, они такие...
— А чего, ты ожидаешь в Иерусалиме? — внезапно, после долгого молчания, спросил Илия.
— Даже не представляю. Спасения, наверное... Но после всего увиденного здесь, теперь не уверен, — а может было бы лучше спокойно замёрзнуть и не рисковать? Два месяца на грани жизни и смерти, не доставили мне удовольствия в этом исходе...
— Богу тоже не в удовольствие смерть человека. А тем более, когда человек сдался без борьбы за свою жизнь. Вот для
этого и явилось знамение в небе. Для узревших его, принявших Божий призыв и поверивших Ему это был шаг к спасению, шанс выжить. А не верившим — Сумрак. Ты здесь, живой. Ты же поверил?
Что ответить? Кто знал, кто верил в возможность нечто подобного? Из-за сумятицы в голове было трудно подобрать слова.
— Не совсем... Скорее страх умереть. Это он погнал меня. Точно знаю, если бы остался дома, то не разговаривал бы сейчас с тобой. Страх смерти, он сильнее. Вот и решай — боязливость человеческая или вера Богу.
— Вера, предшественница знания. Сначала ты веришь, а затем знаешь. И это знание останется с тобой навсегда, даже если веру ты потеряешь. Но у Бога это наоборот. Вера в людей на первом месте. Он верит в каждого. И ждёт от нас если не веры, то хотя бы доверия. Это неприменное условие для дружбы, даже скажу больше — родства. Ты будешь верить, доверять человеку, раз обманувшего тебя?
— Наврядли. Но шанс дать можно... А вот после второго раза — даже не подумаю!
— А Бог верит в нас всегда! Независимо от того, верим мы или нет. И если мы готовы дать шанс, то Он тем более. Поэтому и есть ещё надежда на возвращение взаимного доверия. И в этом Его безграничная любовь к нам.
Я посмотрел на Илью. Странное чувство, будто и говорит он правильно, но всё же как-то не понятно, не по-написаному или словно читаешь книгу снизу вверх. Легко сказать — верь. Даже священики, бывает, теряют веру, не говоря уже о доверии. Ради веры шли на костёр, к чему я, поверьте, совершенно не готов. И как в таких случаях быть?
— А ты попробуй. Если даже не верить, то просто довериться Ему и всё встанет на свои места, — добавил он не глядя на меня, ответив на мой немой вопрос.
Больше мы на эту тему не говорили, но его последние слова глубоко засели во мне.
Ночь почти прошла. Когда пики гор стали различимы на фоне предрассветного неба, мы были уже на берегу Иордана. Одинокая деревянная вёсельная лодчёнка у берега, будто специально пригнаная течением или кем-то свыше к нашему появлению, была как нельзя кстати. Я сел на вёсла и наискосок, не мешая реке помогать нам, взял курс на Иерусалим.
Мы вошли на площадь перед храмом.
— Вот здесь мы и растанемся, — сказал Илия и указал рукой на лестницу, на противополжной стороне площади. — А ты иди к твоему концу, и упокоишься и восстанешь для получения твоего жребия в конце дней.
Ну что, теперь я точно знал, что меня ожидает. И поверьте, не радость обуяла меня.
— Иди, и ничего не бойся.
Два Свидетеля
Отойдя на некоторое расстояние, я повернулся и увидел, как к Илии подошёл человек с таким же посохом. Я знал имя этого человека, будучи даже не знаком с ним. Это был Енох. Их круг замкнулся. Их конец предопредeлён. Им остался один шаг.
Повернувшись лицом к площади, Илия, повысив голос, произнёс:
— Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать детям Своим, чему надлежит быть вскосе, — и тем самым привлёк к себе внимание людей находящихся на площади и около храма.
— Блажен слушающий слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нём; ибо время близко, — продолжил Енох и недоброжелательная атмосфера воцарилась вокруг них. Я отчётливо представил, как они тысячи раз свидетельствовали на улицах городов и посёлков всего мира. И не всегда их встречали миролюбиво, с хлебом-солью. Но в этот последний раз, они попали в самую гущу волчьей стаи. А жертва, которую они принесут, станет для горожан Рубиконом между Адом и Раем.
Толпа обступила Илию и Еноха. Первые из стоящих к ним яростно выкрикивали оскорбления и угрозы в их сторону, но в то же время близко не подходили, сдерживая собой напор задних рядов. Многие судорожно сжимали что-то в руках, а из середины толпы, будто соревнуясь в меткости, в Свидетелей летели овощи, фрукты и какие-то предметы, но ни одного камня.
«Команды ждут? Или всё таки помнят — «кто из вас без греха, первым брось камень»? Или ждут..? Помнят..?» — крутилось в голове.
Было видно, что Илия, как мог прикрывал собой Еноха, а он в свою очередь старался защитить Илию. Всё это действо походило на кошмарный сон. Но ни мольбы о пощаде, ни гневных ответов толпе не было слышно от Свидетелей. Они продолжали пророчествовать, постепенно подводя сказаное к последней главе Откровения Иоанна.
Я и не сразу осознал, что находился в ступоре, — взгляд был прикован к Свидетелям, а покоя не давала одна и та же мысль — пока поток бегущих на площадь людей не стал плотней и не началась давка. Крики становились громче, раздавались уже не угрозы, а прямые призывы к расправе, а над толпой, словно волной, пронеслось: «Ка-бар! Ка-бар! Ка-бар!»
Кольцо вокруг Илии и Еноха становилось всё многолюдней, плотней и прижимало их к стене храма. Я потерял Свидетелей из виду и пришлось взобраться на выступ одной из колон, стоящих вокруг площади.
За этот миг произошло нечто невероятное.
Свидетелей я увидел сразу, а спутать их в толпе теперь было невозможно — Илия и Енох буквально преобразились! Яркое, с красноватым отливом сияние окутывало их полностью, а одежды, до этого походившие на грязные лохмотья, стали белоснежными и словно воздушными.
«Началось! Видят ли это другие?! Нет, иначе это видение смутило бы их...»
Лишь на мгновение встретился глазами с Илиёй — что-то такое было в его взгляде, смысл чего я не сразу понял.
Илия поднял посох над собой. Его голоса уже не было слышно — заглушали крики толпы. Но по шевелящимся губам было видно, он продолжал что-то говорить, пророчествовать, а может и молиться.
Отдельных слов уже было не разобрать, все голоса смешались в один непрерывный гул. И он нарастал.
Солнце склонилось к закату, а день давно превратился в вечер. Я этого даже не заметил, пока случайно не взглянул на башенные часы. Почти шесть. Осталось совсем мало времени. Времени для Свидетелей...
Со стороны западных ворот храма раздались выстрелы. Вооружeнные люди, цепочкой направились к площади, рассекая толпу на две половины.
По мере продвижения, военные стреляли в воздух и требовали всем успокоиться и замолчать. Растояние между ними и Свидетелями сокращалось, а мой пульс учащался. Меня бросило в пот, а ладони мгновенно вспотели. Руки скользили по мраморной полированой поверхности колоны. Еле держась, бросил последний взгляд на Илию. Он смотрел на меня молча. Его путь в земной жизни подошёл к концу и время его, нет, не смерти, а отшествия настало. Больше всего меня поразило, что он улыбался. И только теперь до меня дошёл смысл — он прощался со мной. Вернее, говорил «до свидания». Но сейчас его взгляд говорил не только это. В нём была просьба. Нет, требование — уйти с площади!
Руки не выдержали и я спрыгнул на землю.
Неспеша и напряжённо, словно ожидая выстрела в спину, шёл к лестнице, ведущей в нижнюю часть города. Толпа за спиной затихла, а через минуту раздалась короткая автоматная очередь. И в этот же миг возгласы радости и улюлюканье взорвались над площадью.
Перед глазами мелькали лица людей наполнивших улицы Иерусалима. Я нёсся по ним как угорелый! Куда?! Для меня это было не важно — лишь бы прочь из этого проклятого места. Мне казалось, что каждый встречный пытался схватить меня или тыкал пальцем и кричал: «Я знаю! Это ты был с ними! Ты один из них!», и заносил руку для удара.
Я ощущал себя Петром, отрёкшимся от Иисуса. Теперь и я чувствовал душой ту невыносимую боль, которую испытывал Пётр. Боль малодушного труса.
Когда сознание немного просветлело, обнаружил себя сидящим на земле в углу какого-то строения. Было темно. Я не знал где находился, как сюда попал и сколько прошло времени. В какой-то момент разум, чтобы спасти себя от реального сумасшедствия, будто отключил восприятие и заблокировал память. Последнее, что я вспомнил более-менее отчётливо это события на площади.
И я завыл! Глухо, протяжно, с надрывом. От бессилья, от страха, от отчаяния.
«Трус! Жалкий трус! Нет тебе прощения и никогда не будет. Ты не Пётр! Ты — Иуда! Иуда, трус и предатель!»
Напряжение, державшее меня почти весь день, вдруг прошло, в глазах заплясали разноцветные пятна, я завалился на бок и ...
Солнечный луч, пробивавшийся через трещину в стене, разбудил меня. Странно, но впервые, за долгое время, почувствовал себя отдохнувшим, будто спал несколько суток напролёт. Ни кошмаров, ни тревожных пробуждений — ничего. Скинул рюкзак, огляделся. В дальнем углу увидел небольшой лаз, через который, видимо, я и попал сюда.
Был почти день. Вокруг этого места было пустынно. Низкие надстройки над землёй смахивали на древние, а местами и современные захоронения. Недалеко высилась гора. Вспомнив карту окрестностей Иерусалима, примерно представил где нахожусь.
Солнце светило ярко, но прежнего тепла уже и в помине не было. На небе тоже произошли изменения — Сумрак был виден со всех сторон света. Постепенно, но верно, он уничтожал над городом остатки чистого синего неба. Осталось совсем чуть-чуть и он сомкнёт свои челюсти на горле умирающей планеты.
Картина маслом — холод, голод и я, сразу в могиле, даже искать место упокоения не надо. Жуть! Но, как бы там нибыло, а это место стало моим приютом на ближайшее время.
Три дня провёл я вне города, недалеко от Елеонской горы. Сумрак почти закрыл небо, а вчера днём выпал первый снег. Несмотря на мои страхи, древняя гробница надёжно скрывала от посторонних глаз и встреч с весьма немиролюбивыми обитателями окрестностей. Да и убежище от осадков и холода не плохое — лучше, чем ночевать под открытым небом. Своды гробницы были обрушены, плита наискось лежала на стене, но лаз между ними был достаточно широк, чтобы протиснуться вовнутрь. В глубине был угол, который почти не продувался ледяным сквозняком.
Припасы закончились на исходе третьего дня. Последний комплект сухпайка оставил на утро, а вечером заморил червячка горстью сухарей, запивая кипятком. Благо сухого горючего у меня осталось почти треть рюкзака. Итак, смерть от голода, а главное — холода, мне не грозит. По крайней мере сегодня.
А завтра...
Завтра всё закончится. Я вернусь к храму, увижу воскресение Свидетелей, их вознесение и...
И всё.
«Боже, дай мне сил претерпеть Твой день и не испить из чаши гнева Твоего!»
Свершилось!
Я собирался как в бреду. Несколько раз переделывал одно и то же. Собирал и разбирал рюкзак, застёгивал бушлат и снова раздевался. В итоге, придя в себя, из гробницы я вышел налегке — рюкзак мне уже был не нужен. Кружил мелкий снежок.
«Это хорошо! Ещё немного и он засыпит всю эту мерзость запустения. Это хорошо...»
Людей на улицах заметно поубавилось — почти всех аномальный холод разогнал по домам. Многочисленные лавки и магазинчики были закрыты. У стен домов лежали мёртвые. Некоторых, Сумрак застиг сидящими, так и не добравшихся до спасительного домашнего очага.
Поднимаясь по лестнице, первых, кого я увидел, были тела Свидетелей. Они так и остались лежать у храма, засыпанные снегом. Казалось, они спали и вот-вот должны были проснуться. Должны — ведь ни одна буква не вычеркнута из Закона и всё обещанное Им исполнилось до малейшей чёрточки.
Сев на ступень лестницы, оперелся спиной на стену. Небо было затянуто полностью, а тучи, прямо на глазах наливались зловещей чернотой. Но это уже не имело никакого значения! Я неотрывно смотрел на Илию и Еноха.
«Подвигом добрым они подвизались, течение совершили, веру сохранили. А что ждёт меня? Я в трудную минуту бросил людей в беде. Спасал только себя. Да, не убил, не ограбил. Но и не помог, ни одному. Шёл, закрыв глаза на беды нуждающихся в моей помощи. И что теперь? Пустота. Пустота...»
И последний Ангел вострубил, предвещающий Судный день. И вот, других уже не будет.
Гул появился внезапно. Он словно шёл из глубины, поднимался к поверхности, прорывая толщу земли. Падающий снег будто завис в невесомости. Всё замерло, а над Свиделями вспыхнул ослепительный огонь. Но он не пожирал их тела! Напротив! Он вдохнул в них жизнь — в этом огромном, на половину площади, пламени отчётливо были видны два силуэта, поднимающихся с земли. Огненный смерчь закружил над их головами и столбом устремился вверх, прорывая погребальные покровы Сумрака и унося с собой Свидетелей. Я не мог пошевелиться, а только судорожно хватал ртом воздух.
Оглушающий грохот и дрожь земли сняли с меня оцепенение. Я знал, что за этим последует, а посему, и куда мне бежать.
Я почти добежал до горы, когда сильный толчок свалил меня на землю. Волна землетрясения прокатилась по Иерусалиму разрушая на своём пути всё. Некогда величественный и древний город в мгновение ока превратился в могилу для сотен тысяч человек. И гора Элеонская не выдержала гнева Господня — разломилась на две половины...
***
Вот так свершилось пророчество из Откровения Иоанна. Вы спросите, а как же я? Что стало со мной, чем всё закончилось для меня?
А для меня всё только начиналось!
В последний миг, в тот самый миг, когда от края земли и до края родилась стена испепеляющего Света, и двинулась на меня, я вспомнил разговор с Илией: всё встанет на свои места, ты только доверься Ему, обещал он.
Я видел такие вещи, после которых не верить Ему, было бы сверх глупости. Блажен тот, кто не видел и уверовал, а мне как Фоме нужны были доказательства. И я их получил!
Закрыл глаза. Передо мной стоял улыбающийся Илия и протягивал ко мне руку.
Жар приближался, становился невыносимым и обжигал лицо, а я прошептал только одно слово:
— Верю... Андрей Солангри © 2014
Обсудить на форуме |
|
