|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Библейский Апокалипсис Лиза Гешиктор © 2014 У ИСТОКОВ СВЯЩЕННОЙ ВОЙНЫ Гора Скопус, Иерусалим
Октябрь 2084
Старик поднялся со ступеней амфитеатра. Поднялся и задремавший у его ног пес, помотал головой, побежал вслед за хозяином. Дожди здесь шли редко и сорняки не пробивались сквозь трещины в асфальте. Лишь песчаные бури из ночи в ночь стачивали скалистые склоны. Красный песок погребал развалины университета, шлифовал остов покосившейся антенны, бывшего секретного объекта, и летел на запад, в город-призрак, некогда ненавидимый прокуратором.
Пусть родился старик после крушения мира, знал он наизусть все предания, а также историю Великого Альраи, повелителя выживших.
— Расскажи мне о последних днях! — просил мальчишка.
— За семь дней, с превеликой любовью, Господь Бог создавал наш мир. Семи дней ненависти хватило, чтоб его загубить. Был тогда Повелитель молод и глуп. Проводил он дни свои, охраняя улицы от сброда и мечтая о доме.
За семьдесят лет до того
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Если наливать в термос кофе и чай поочередно, сольются вкусы воедино и получится омерзительное пойло. Напитком этим согревались в предрассветной тьме стражи порядка на улицах Старого Иерусалима. Патрульные пешие и конные, у древних гробниц, среди притихших базаров, на ступенях храмов, за стеклами джипов.
Таков был удел младшего сержанта полиции Фаузи Альраи, рожденного двадцать три зимы назад на склонах горы Кармель и отправленного в исторический округ для подкрепления.
Никто не любит Старый Город. Никто из способных заработать на хлеб иным путем, не станет патрулировать его переулки. Никто не ищет встречи с судьбой, однако...
— В городе беспорядки. — сказал начальник. — Бардак в городе. А управление наше, как всегда, со спущенными штанами и членом в руке оказалось, понимаешь? Людей не хватает. Не могу я тебя отпустить.
Фаузи вздохнул. Портреты террористов взирали на него со стены. Лики пойманных, уничтоженных и непрощенных были перечеркнуты красным фломастером.
— У меня брат женится. — сказал он. — Мне хоть на одну ночь домой съездить.
Рация на столе затрещала. На перекрестке улиц Саладина и Султана Сулеймана летели камни, пылали мусорные баки, покрышки душили смрадом осеннее небо.
— А если я в Старом Городе три смены сделаю, отпустите?
— Тогда не три, а семь. И можешь гулять две ночи. Согласен?
Муэдзин завершил предрассветное пение надрывной нотой. Умолкли его собратья в долине Силуан, у Дамасских ворот и у Южных, по обе стороны священной реки Иордан. И воцарилось на земле безмолвие на полчаса.
Молчали лошади за забором участка. Молчали сирены на крышах машин. Молчал вахтер в зимней куртке. Лишь младший сержант Фаузи, хмурый, но пахнущий одеколоном, входя в комнату для совещаний, сказал «Доброе утро!».
Хотелось ему оказаться в родной деревне, в двух часах езды отсюда. Выспаться под пуховым одеялом, обнять мать, подкинуть племянника к небу, глотнуть ароматного кофе с кардамоном, сгонять с друзьями на побережье, поприставать к девчонкам, напиться пива, закусывая бараньим шашлыком. Семь дней и ночей, проклятая вечность.
В комнате, освещенной лампами дневного света, с телевизором, подвешенным под потолок, дабы никто не дотянулся, патрульные утренней смены рассказывали истории.
— Мамой клянусь, вот посюда шорты на ней были! — сказал Эльбаз. — Она наклонилась, чтоб подписать заявление, а я залип.
Салим появился в дверях, кивнул всем, хлопнул Фаузи по спине.
— Ну ты попал, братишка! Работать всю неделю с Векслером. Как тебя угораздило согласиться?
— Семья. — ответил Фаузи. — Ты же знаешь.
Салим знал. Он был родом из той же деревни.
По телевизору показывали обезглавленных американских журналистов. Боевики «Исламского государства» разграбили древнее захоронение в Ираке.
— Смотрите, — сказал Эльбаз. — Похоже на пульт запуска ракет Земля-Земля.
— Ты что у нас, ракеты запускал, а Эльбаз? — отозвался кто-то.
Салим налил кофе в два картонных стакана.
— Тебе сколько сахара, братишка, одну, две?
***
Старший прапорщик Шимон Векслер смотрел на Фаузи подозрительно.
— Не думай, раз ты говоришь на их языке, значит ты здесь самый умный. — сказал он, выходя из участка. — Знаю я вас, арабов.
Фаузи сосчитал в уме до десяти и ответил как можно ровнее:
— Я не араб. Я друз. (Друзы — народность, проживающая на Бл. Востоке. Их родной язык арабский. Об их религии и обычаях известно мало. Израильские друзы служат в армии и лояльны государству. Прим. автора)
Колокол пробил шесть тридцать. Старый Город просыпался. Запах выпечки проникал наружу сквозь деревянные ставни. Туристы, поеживаясь от холода, фотографировали уличных котов. Иудеи в белых одеяниях спешили задобрить Господа молитвой. Двадцать тысяч мусульман намеревались взойти на Храмовую Гору в полдень.
У ворот Сиона улица вздрогнула под ногами, словно от беззвучного взрыва.
— Землетрясение. — сказал Векслер. — Балла четыре.
Люди выходили из домов и магазинов, прислушивались, смотрели в небо.
— Ты знаешь, неуч, сколько под этими улицами цивилизаций похоронено? — спросил Векслер. — Если сейчас тряхнет сильней, мы попадем на пир к Антиоху.
Они свернули в Христианский квартал, в полумрак пахнущих благовониями и китайской пластмассой торговых рядов. На крутом подъеме Векслер отстал. Женщина со светлыми волосами шла сквозь толпу прямо на Фаузи. Она хотела узнать дорогу к Храму Гроба Господня.
— Where are you from? — спросил он.
— Sweden.
— Это где снег, сборная мебель и самые красивые женщины на свете?
Она улыбнулась. Он хотел сказать что-нибудь романтичное, но Векслер оказался рядом.
— Первый поворот направо, но в такой одежде в церковь не пустят.
Женщина смотрела на Фаузи.
— Веришь ли ты, что истинный святой Иерусалим лежит на небесах? — спросила она.
— Конечно.
В то утро окружали его сумасшедшие. И не знал он дороги к Храму.
У Стены Плача было людно. Группа религиозных евреев шла через площадь, отворачиваясь от женщин. Векслер догнал их, заговорил. Грядет, грядет Мессия — твердили ему старцы.
В ответ им раздался раскат грома на западе, потемнело небо, хлынул дождь. Площадь опустела. Ручейки воды бежали меж камней, отшлифованных миллионами солдатских ботинок, острых каблуков и христовых сандалий.
Фаузи прижался к стене под жестяным козырьком. Рядом дородный мусульманин с черной бородой наблюдал, как струи воды омывают его ноги в пыльных туфлях.
— Не к добру это. — сказал он.
— Всего лишь ранний дождь. — ответил Фаузи.
Собеседник сверкнул глазами из-под густых бровей.
— Пророк Мухаммад говорил, что перед концом Света ускорится время. Затрясется Земля, схлестнутся в битве две армии, одной верой ведомые. Станет денег у людей немерено. У каждого ныне айфон последней модели!
Фаузи потянулся рукой то ли к пистолету на поясе, то ли к айфону в кармане. Еще один псих для коллекции. Не город, а шестая палата.
— Что ты знаешь о Судном дне?
— Я друз. — ответил Фаузи. — У нас простых людей в тайное знание не посвящают. Каждый должен заниматься своим делом: вера для праведников, война для солдат.
— Неверный! — мусульманин плюнул наземь и шагнул под дождь.
Здание штаба пограничной полиции к северу от Стены Плача когда-то было исламской семинарией. С тех времен сохранились изразцы под высокими сводами и зеленая краска на куполах. Фаузи не пошел за Векслером обедать, вместо этого он поднялся на крышу.
Внизу, перед ним лежала западная стена Соломонова Храма. По правую руку от Стены толпились иудеи, раскачиваясь в такт молитве. По левую, на Храмовой Горе, стояла тишина. За кронами кипарисов виднелся серый купол мечети Эль-Акса. Севернее сиял отраженным солнцем золотой купол другой мечети, возведенной над Священной Скалой, с которой, по преданию, началось сотворение Мира. В пещере под сенью Скалы когда-то находился Ковчег Завета. Пророк Мухаммад, оттолкнувшись от нее, вознесся в небеса. Мечеть эта, именуемая Наскальным Куполом, была построена на месте разрушенного Храма.
В голове у Фаузи загудело от жары, молитв и чрезмерной святости места. Он вернулся в прохладу кондиционера. На верхнем этаже девица, одетая в шерстяной свитер поверх формы, наблюдала за тремя десятками экранов. У Яффских ворот ресторанный зазывала тянул туристов за рукав. Христианские школьницы в синих юбках шли по Виа Долороса. Толпа мусульман, собравшаяся у ворот Ирода, разбивала на куски строительные блоки и бросала их в прикрывшихся пластиковыми щитами штурмовиков.
— Ты у нас новенький? — спросила девица.
— Я из северного округа. Меня прислали для подкрепления.
Фаузи уловил разочарование на ее лице. В нашем мире все просто. Друзы женятся только на женщинах своего народа. Еврейская девушка не будет встречаться с парнем, который говорит с арабским акцентом. Однако, подумал он, девица недурна, если не считать этот неуместный свитер.
— Садись, наблюдай. — пригласила она. — В Мусульманском квартале начинается дискотека.
Толпа прорвала заграждение и ринулась по узкой улице на юг. Мятежники перевернули телегу с лепешками. Она лежала на проходе и колеса ее вращались, как винил под пальцами ди-джея.
— Дерьмовый сегодня день. — сказал Фаузи.
— Словно конец света на подходе. — согласилась девица.
— Я не верю в конец света.
— Дай мне руку.
Она изучала линии его ладони, словно от них зависела ее судьба.
— У тебя длинная линия жизни.
— Ты умеешь читать по ладоням?
— Не только читать. Писать я тоже умею.
Девица взяла ручку и вывела на его руке десять цифр. Фаузи успел прочесть имя на бейджике. Звали ее Элиана.
На площади перед Стеной Плача становилось тревожно. У пропускного пункта собралось десятка два евреев с армейскими автоматами, похожих на жителей поселений, приехавших помолиться. Они переговаривались заговорщически и бросали взгляды на мост, ведущий на Храмовую Гору.
По ту сторону Стены раздался свист. Сверху полетели пластиковые стулья, бутылки и куски арматуры. Сметая заслоны, толпа мусульман ворвалась на площадь.
Помимо молодых парней, встречались среди бесчинствующих мужчины постарше, одетые в черные балахоны, мальчишки и несколько женщин в платках. У многих лица были скрыты кафиями, другие на ходу снимали футболки и наматывали на голову, опасаясь журналистов.
Со стороны Южных ворот примчались на джипах штурмовики. Они надевали каски, хватали щиты. Толпа остановилась метрах в ста от войск, выкрикивая ругательства и прославляя Аллаха. Несколько мальчиков лет десяти стояли в первом ряду. Их привели нарочно, зная, что полиция не будет стрелять резиновыми пулями в детей.
Штурмовики встали полукругом, загородив ступени, ведущие в Еврейский квартал.
По рации приказывали эвакуировать гражданских. Векслер хрипло ругался, подгоняя к крытому пассажу неповоротливых молельщиков, туристов и прочий люд.
Группа мужчин с оружием разрослась, они отказывались идти в укрытие. Со Стены метнули связку петард. Она взорвалась искрами и серией хлопков. Двое иудеев с автоматами направились к толпе. Вторая связка петард прогремела в двадцати метрах от навеса, под которым Векслер и Фаузи собрали гражданских. Несколько штурмовиков во главе с офицером огибали толпу, пока их собратья у лестницы отвлекали на себя поток камней и ругательств. Фаузи увидел, как один из гражданских заряжает автомат.
— Эй, что ты делаешь? — крикнул он, приближаясь.
— Уничтожаю арабских ублюдков.
— Здесь достаточно полиции. Позволь нам делать свою работу.
Мужик замахнулся прикладом. Фаузи заехал ему в скулу. Взорвалась шумовая граната. Сквозь дым Фаузи увидел, как мужик взводит автомат. Бронежилет не поможет от очереди из М-16 в упор, подумал он.
Штурмовики стреляли резиновыми пулями и слезоточивым газом. Под вой сирен на площадь въехал брандспойт. Толпа быстро редела. Кто-то взял мужика за шиворот, выхватил у него автомат.
Фаузи прислонился к заграждению, отчаянно кашляя. Его мутило от этого города, от людей, говорящих о святости и творящих непонятно что. И мечтал он втайне, чтоб канул в небытие весь мир и осталась нетронутой лишь родная деревня.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Утром в участке Фаузи высыпал в кофе ложку сахара. Было ему муторно и тоскливо. Кто-то подал на него жалобу в отдел внутренних расследований за избиение гражданского лица. Патрульные обсуждали беспорядки и падение сотовой связи. За ночь мир вернулся в прошлое: никто не проверял Фейсбук, не вел бесед из-под одеяла, тыча пальцами в сенсорный экран.
Телевизор работал. «Исламское Государство» вторглось в Ливан, боевики расстреливали христиан в горах, убивали шиитов и друзов к югу от Литани. Беженцы шли через израильскую границу. Из-за беспорядков власти ввели военное положение в Иерусалиме, Храмовая Гора была закрыта для всех на неопределенный срок.
В проходной сидел парень с рыжими волосами. Его взяли в три часа ночи при попытке взойти на Храмовую гору.
— Иерусалимский синдром. — сказал Векслер. — Говорит, он Мессия, царь Израильский. В восемь откроется психушка, туда его и сдадим.
Утро было тихим. Не звонили люди в полицию, не били мужья своих жен, не угоняли юные молодцы белые Субару и серебристые Хонды из еврейских кварталов в Восточный Иерусалим.
Когда Фаузи и Векслер спускались по улице Кардо, в утреннем тумане прогарцевал мимо конный патруль. Четыре всадника. На головах их каски, за спинами дубинки. И печальны были влажные глаза коней, словно знали они грядущее наперед.
В полдень штурмовики и пограничники удержали закрытыми входы на Храмовую Гору. Мусульмане запрудили подъем к Львиным воротам и начало улицы Виа Долороса. Полсотни евреев из поселений, вооруженные автоматами, подобрались к воротам с юга, прячась за надгробиями старинного кладбища. Они начали стрельбу и лишь когда вышли все боеприпасы, полиции удалось их схватить.
Едва стихли сирены спасателей, палестинцы, под призывы муэдзинов, нанесли ответный удар. Толпа пронеслась через торговый центр Мамилла у Яффских Ворот, круша все на пути в западный Иерусалим. Магазины мировых брендов были сожжены, разграблены банки и отели, разбиты стоящие на светофоре машины, затоптаны прохожие.
В два часа пополудни тучи сгустились над городом, скрылся во тьме солнечный диск, подул ледяной ветер. Наступило самое длинное затмение с начала времен. Молились иудейские старцы, говорили о Мессии, ждали знамений. Когда вернулся солнечный свет, на улицах появились танки.
Возвращаясь в участок, Фаузи шел за Векслером по притихшему рынку в Христианском квартале. Весь день пытался он позвонить домой, но айфон превратился в кусок пластика. На склонах горы Кармель все спокойно, говорил он себе. Ему хотелось верить в это, если б не «Исламское Государство» у границы, если б не пробки по всей стране, если б не беженцы из Ливана.
Прекрасная шведка сидела у столика закрытого кафе на площади. Не обращая внимания на Векслера, Фаузи подошел и сел напротив нее.
— Тебе лучше вернуться домой. — сказал он. — Здесь опасно.
— В Стокгольме меня ищет полиция. Мне некуда возвращаться.
— Что ты сделала?
— Я убила человека.
Фаузи вдруг понял, что не хочет знать подробностей. Слишком много крови, слишком много зла за один день. Он почувствовал, как устали его ноги, как сильно он проголодался и, что еще хуже, как давно у него не было женщины.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Мария.
— Береги себя, Мария.
— У меня было видение. Мертвые встанут из могил, нужно покаяться...
Он поднялся, не слушая, и пошел вслед за напарником вниз по улице Муристан.
У Яффских ворот из переулка выскочил парень в черной повязке и подбежал к Векслеру. Сверкнуло лезвие. Фаузи схватил нападавшего, вывернул ему руку за спину, швырнул на землю. Нож полетел в сторону с лязгом, его хозяин ругался, повторяя слова «Аллах» и «шармута» (потаскуха по-арабски).
— Векслер, подбери нож!
На рубашке напарника проступила кровь. Фаузи потянулся за рацией, надеясь, что батарея не села, что работает сеть, что кто-нибудь во Вселенной его услышит.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
В комнате для совещаний, в полутьме, Салим ел фалафель. Колокол пробил шесть утра. Соус капал на стол.
— Я сейчас ночную отработал. — сказал он. — Представь, выезжаю я в три часа из Львиных ворот, еду мимо гробниц, вокруг тишина и звезды светят. И тут...
— Бутылка Молотова в лобовое стекло? — спросил Фаузи.
— Нет, слушай. Напарница моя говорит: Салим, этих звезд вчера на небе не было. Каких звезд, говорю, ты что, обкурилась? Вышли мы из машины посреди кладбища, смотрю я вверх, и правда, чтоб мне сдохнуть. Семь вот такенных фонарей на небе висят, моргнешь — не пропадают. Я тут подумал, может мне привиделось? Может пора Салима, что того Мессию, к психиатру вести?
Командующий округом, полковник Нисим Бар-Леви, вел утреннее совещание.
— Центр Иерусалима контролируется армией. Электричества и воды нет по всей стране. Кстати, пока работает генератор, кто-нибудь принесет мне кофе? Пехота и артиллерия сдерживают боевиков «Исламского Государства» у северной границы. США закрыли въезд для израильтян, граждане осаждают европейские посольства. Авиакомпании подняли цены на билеты. Ближний Восток горит, все хотят бежать. Но мы останемся здесь. Мы не снимем бронежилеты, не сложим оружие, будем стоять до конца.
Рыжего Мессию из приемной не успели увезти. Бедолага продолжал сидеть напротив вахтера, шмыгая носом. На шее его, на кожаном шнурке, болтался серебряный амулет причудливой формы. Когда Фаузи проходил мимо, парень заговорил.
— Солдат, ты не замечаешь, что все вокруг сошли с ума?
— Что у тебя за выговор такой? — спросил Фаузи.
— Австралийский. Я родился в Мельбурне и имя мое Дэниел, но это не важно. Важно, что я знаю, как остановить безумие.
— А я здесь причем?
— На тебя эманации пока не действуют. И ты хороший человек. Помоги мне попасть на Храмовую Гору.
— И тебе отличного дня. — сказал Фаузи, выходя на улицу.
Из-под земли доносился рокот. Лошади за стеной ржали и били копытами. Новым напарником Фаузи стал Давид Эльбаз.
— Я бы на твоем месте не спешил Векслера спасать. — сказал он — Такой шанс избавить участок от говнюка.
Эльбаз поправил рацию на плече, убедился, что она работает, и добавил:
— Пойдем, в штабе кофе попьем. Нечего нам, как бездомным псам, по улице бегать.
Гул усилился, стал невыносимым. Словно тысячи гонгов, миллионы органных труб пытались пробудить усопших в могилах на Масличной Горе. Эльбаз снова поправил рацию.
— Не нравится мне это. — сказал он.
Земля задрожала. Пошатнулись стены, глубокая трещина рассекла переулок. Купол Храма Гроба Господня рухнул на каменные плиты пола, похоронив под собой с два десятка монахов, туристов и паломников. Упали арки, построенные Крестоносцами, умолкли колокола, треснул свод пещеры, именуемой Голгофа.
Из-за расщелин в асфальте спасатели не могли добраться до жертв. Когда-то Божий сын нес свой крест дорогой страданий от Львиных ворот к Храму. Теперь младший сержант Фаузи Альраи относил раненных той же дорогой в другом направлении.
К полудню стало ясно, что больше живых под развалом нет. Фаузи присел в тени у стен эфиопской часовни. Прямо к нему, через залитый солнцем двор, шла Мария.
— Я должна была умереть здесь. — сказала она. — Господь промахнулся.
— Чушь. Каждый умирает тогда, когда приходит его срок.
Она покачала головой, по лицу ее текли слезы. Фаузи разозлился. Он поднялся с земли, размахнулся и ударил Марию открытой ладонью по щеке.
— Если тебе не нравится видеть смерть, возвращайся в Европу.
Женщина пошла прочь.
— Стой! — крикнул Фаузи.
Она ускорила шаг, побежала мимо базаров и минаретов, перепрыгивая через обломки, попирая стройными ногами в высоких ботинках столетия страданий и канувшие в Лету цивилизации. Фаузи бежал за ней, проклиная тяжелый бронежилет и кобуру, которая била его по заднице.
Спустившись к Стене Плача, Мария пронеслась через площадь, миновала заграждения, побежала к раскопкам у Южных ворот, скрылась за оранжевым щитом, предупреждавшим об опасности обвала. Фаузи нырнул вслед за ней под землю, спустился по невидимым во тьме ступеням. Он слышал дыхание женщины, чувствовал запах вековой пыли, поднявшейся от ее шагов. Впереди показался столбик света, льющегося сквозь дыру в высоком своде.
Фаузи схватил женщину за плечи, повернул к себе лицом, прижал к стене. Он не собирался ничего говорить, молча снял бронежилет, расстегнул тяжелый ремень с кобурой, наручниками и запасным магазином.
Должно быть, она заслуживала лучшего. Должно быть, привыкла к мужчинам с нежной кожей и благородной душой, готовым умиляться ее слезам и потакать капризам. Но время текло с удвоенной силой. У судьбы ее было смуглое лицо парня, рожденного на склонах горы Кармель и глаза цвета пустыни, с опущенными вниз уголками, отчего улыбка его казалась грустной.
Солнце стояло в зените, когда Фаузи поднялся наверх. Он надеялся, что смерть уже отслужила мессу на улицах города и не вернется до утра. Потому что чувствовал он себя великолепно. И душа его была готова принять и простить этот мир со всеми его проступками.
Эльбаз прикуривал от зажигалки с надписью «грядет Мессия», сидя на ступенях лестницы, ведущей в Еврейский квартал. Фаузи вытянул сигарету из его пачки.
— Зачем ты погнался за блондинкой, напарник? Это то, что я думаю, или она церковное имущество на развалинах воровала?
Фаузи затянулся, придержал в легких дым, почувствовал приятное головокружение и не смог сдержать улыбку.
— Три раза. — сказал он. — Черт, это было здорово.
Эльбаз покачал головой.
— Ты изверг. Она после такого ходить неделю не сможет.
— А может ей и не понадобится. Она про конец света говорила, дескать, скоро, на днях.
— Ты веришь в это?
— Я скажу так. Конец света, это когда у тебя секса не было с прошлой весны.
Сжалились небеса и больше не приключилось в тот день зла на Святой земле. Вернулось на несколько часов электричество, потекла из кранов вода. Эльбаз знал место в Мусульманском квартале, где давали умопомрачительную шаурму с чипсами, салатом и соусом настолько острым, что лишь смельчаки отваживались его попробовать.
Чтоб попасть туда, нужно было пройти базар у Дамасских Ворот, где бросали камни и жгли покрышки. Фаузи заявил, что с чипсами, салатом и под острым соусом, он готов съесть даже горелую резину.
И было мясо сочным, а хлеб — ароматным, телевизор бубнил под потолком о вторжении Сирии на Голанские Высоты. И был вечер, и было утро.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Фаузи звонил домой в полночь, в шесть утра, ближе к десяти, но все напрасно. Армия сражалась на улицах с вооруженными отрядами, возникающими ниоткуда, как пузыри в бутылке кока-колы. После землетрясения Средиземное море затопило прибрежную равнину до самой Египетской границы. В Тель-Авиве тысячи людей застряли на верхних этажах домов. Размокли купюры в сейфах банков. Ушли на дно морское рестораны, подающие за большие деньги блюда сомнительного вкуса.
Фаузи душило беспокойство за мать, сестру, двух братьев и племянника. Два часа туда и два обратно, решил он, успею вернуться к ночной смене. Одетый в джинсы и футболку, пешком добрался он до тоннеля на улице Десантников, где ночью шла перестрелка между солдатами и группой бойцов с АК-47. Водители побросали машины у обочин. Фаузи выбрал серебристую Тойоту, убедился, что вокруг никого нет, сел за руль и разбил пластик под замком зажигания.
Он ехал вдоль разбитых трамвайных путей, мимо автобусов с простреленными дверями, не жалея рессоры гнал по асфальту, продавленному гусеницами танков. На перекрестке Эль-Рам два армейских джипа перегородили дорогу. Солдат приказал возвращаться обратно.
— Я полицейский. — сказал Фаузи.
— Ничего не знаю.
Второй солдат стоял за капотом джипа. И должно быть, еще несколько сидели внутри. Фаузи взвел пистолет, схватил солдата за воротник и приставил дуло к его лбу.
— Скажи им, чтоб бросили оружие и отодвинули машины.
— Долбаный арабес!
Четыре автомата полетели в придорожную пыль. Фаузи сказал заложнику сесть рядом и вдавил газ. Когда застава скрылась вдали, он остановился.
— Я не араб, я друз. — сказал он. — Я отслужил в боевых частях дольше твоего. В Газе, на Западном берегу, в каждой поганой дыре. Я убивал людей, пока ты заваливал школьные экзамены и трахал девчонок.
Голос Фаузи предал его, сорвался на крик.
— Пошел вон!
Следующая застава должна быть на территории Абу-Мазена. Однако, армейская рация работала исправно и за холмом ждали его четыре джипа, два ряда шипов и шесть автоматов, нацеленных в голову.
Полковник Бар-Леви постучал пальцами по столу.
— Угон машины, побег в Палестинскую Автономию, захват заложника, что еще у тебя в планах, младший сержант Альраи?
Фаузи лежал на полу. Дюжий полицейский уперся коленом ему в спину.
— Я не дозвонился своим. — сказал он. — Я хотел убедиться, что они в безопасности.
— Никто сейчас не в безопасности. — ответил полковник. — Расскажи об этом арабам в клетке.
Рыжий австралиец сидел в углу камеры. Человек пятнадцать палестинцев сидели на нарах. На верхней койке кто-то тянул хриплым голосом заунывную песню. Они были совсем детьми, по одному Фаузи раскидал бы их легко.
— Пацаны, это мент! — крикнул певец.
— Смерть ментам! Алла у Акбар! — подхватили остальные.
***
Фаузи очнулся на полу. Стояла звонкая тишина. Боль вернулась резко, заставив его выругаться. На фоне потолка появилась голова рыжего.
— Поговори со мной, солдат!
— Где все?
— Час назад парней забрали. Унесли даже бедолагу, которого ты отделал табуреткой. Ты же понимаешь, что происходит?
— Дерьмо всякое происходит.
— Разве случалось когда-нибудь в истории столько дерьма за одну неделю?
— Не знаю, я в школе историю не любил.
— Никогда такого не было, истинно тебе говорю. Реактор запущен, через три дня на планете не останется живых.
Фаузи закрыл глаза. Он бы с удовольствием врезал психу, чтоб тот заткнулся, но костяшки пальцев саднило. И Дэниел продолжал. Он говорил о каких-то Древних, которые путешествуют во времени туда и обратно, как электричка из Хайфы в Беер-Шеву. О парне по имени Иоанн, который хотел предупредить людей, но никто его не понял.
Иоанн этот имел доступ к секретной информации Древних. Он нарушил клятву и записал все на пергаменте, скрываясь на острове в Средиземном море. Часть пергаментов там же и утонула, когда Древние обнаружили убежище. Для конспирации говорил он иносказательно: жаждущий знаний да поймет, имеющий ухо да услышит. После этого Древние ушли с планеты, оставив Реактор на случай внеземной экспансии. Фаузи не знал, что такое внеземная экспансия, примерно на этих словах он заснул.
***
Несколько часов спустя лязгнула железная дверь. По ту сторону решетки появилась Элиана, девушка из комнаты с экранами. Фаузи сел на полу, кряхтя и ругаясь.
— Я принесу тебе обезболивающее. — сказала девица.
Она вернулась со стаканом воды, просунула сквозь решетку узкую ладонь, на которой лежали две таблетки оптальгина.
— У тебя есть ключи, красотка?
— Есть. А также приказ не выпускать вас ни при каких обстоятельствах.
— Даже если конец света?
— Я же сказала, ни при каких.
— Послушай...
Фаузи поднялся на ноги и погладил ее по щеке. Девица смутилась и отошла от решетки.
— Что происходит? — спросил он.
— Везде перестрелки, снайпера. В полдень поймали двух смертников, у каждого по двадцать пять килограммов взрывчатки.
— Где они?
— Сидели в соседней камере, потом всех арестантов согнали в фургон и увезли. И патрульных тоже. Меня оставили дежурить. А пояса смертников в оружейной лежат, сапера застрелили, некому их обезвредить.
— Ты не знаешь, куда они на фургонах поехали?
Элиана покачала головой.
— А в стране что?
— Говорят, «Исламское государство» вторглось из Ливана. После землетрясения за сутки Мертвое Море под землю ушло и теперь пыль из пустыни летит, тяжело дышать и солнца не видно.
Рыжий Дэниел проснулся.
— Священная скала на Храмовой Горе. — сказал он. — Реактор под ней. Нужно туда проникнуть.
— Тебе тоже кажется, что парень плох головой? — спросил Фаузи у девушки.
— Как-раз нет. — ответила она. — Он словно знает то, чего не знаем мы.
Она обратилась к рыжему по-английски.
— Всем известно, что причина войн на Земле это ресурсы. Людям нужна нефть. Религиозные разногласия — лишь оправдание, способ восстановить невежд друг против друга.
— Тогда почему Иерусалим? — возразил тот. — Здесь нефти никогда не было!
Фаузи лег на нары. Его не интересовал их разговор. Хотелось есть, курить и убивать ублюдков, которые называли себя «Исламским Государством».
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Элиана пыталась спать, сидя на стуле.
— Эй, красотка, — позвал Фаузи — Иди к нам, здесь даже одеяла есть. Просто открой замок.
— Нет.
— Слушай, — он подошел к решетке — А почему ты дала мне свой номер, я тебе нравлюсь, верно?
— Заткнись.
— Иди сюда и заткни меня! Я пытался позвонить, но упала сеть.
— Правда?
— Конечно.
— А я думала, ты просто говнюк.
— Ты меня не знаешь.
— Я знаю твой тип. Беда в том, что замуж у нас принято выходить за хороших мальчиков с высшим образованием, а спать всегда хотелось с брутальными самцами, вроде тебя.
— Подожди, это я что ли брутальный?
Фаузи засмеялся, боль в ребрах дала о себе знать.
— Никакой я не брутальный, конфетка. Я обычный парень. Заработаю денег, женюсь, детей заведу побольше. Ты любишь детей?
— Не знаю.
— А музыку любишь, Зоара?
— Зоар был наркоман и извращенец, а музыка его — унылый китч.
Фаузи набрал в легкие воздух и пропел два куплета песни о любви, красивой настолько, что хотелось плакать. И не страшны любви этой разногласия и железные решетки. И войны ей не страшны, и удивленные взгляды австралийца, который ощутил себя в клетке с сумасшедшим. Фаузи пел и вторили ему старинные своды, а хрупкая девица улыбалась благосклонно.
Забытые слова третьего куплета заставили его замолчать. Минуту спустя снаружи взорвалась бомба. Звук был глухой, заставляющий сердце подскочить до подбородка и неистово колотиться.
— Я посмотрю, что там. — сказала Элиана.
Фаузи схватил ее за запястье.
— Подожди. Ты сказала, поймали двух террористов.
— И что?
— Двух, понимаешь?
Здание, знавшее лучшие времена, сотрясло во второй раз. Камеры, где держали арестантов, находились в здании бывшей конюшни, построенной русскими монахами в середине XIX века. Сослуживцы Фаузи называли этот барак «окружным отелем».
Элиана вернулась, повернула ключ в замке. Взгляд ее был стеклянным.
— Все плохо? — спросил Фаузи.
Она кивнула в сторону лестницы.
— Иди и смотри.
Фаузи выхватил у нее связку ключей.
Наверху стоял сумрак. Пахло гарью, кровью и нечистотами. Крыша от будки вахтера лежала посреди перекрестка. Два фургона скорой помощи гудели вдалеке. Вокруг были люди — раненные, погибшие, неразличимые в пыли и темноте куски тел, крики о помощи. Фаузи поднял кого-то, понес в сторону сирен. Рука раненного оторвалась и упала наземь, заставив Фаузи споткнуться и пережить приступ панического ужаса.
По пути обратно кто-то позвал его по имени и он пошел на голос, боясь наступить на нечто живое, или несколько минут назад бывшее живым. На тротуаре лежал Салим.
— Братишка...
— Тихо, тихо. Ты ранен?
— Я помираю, братишка.
— Глупости. Ты будешь жить долго и счастливо.
Фаузи провел рукой по асфальту под головой Салима и почувствовал на пальцах теплую кровь. Он поцеловал друга в обе щеки, так в их деревне было принято здороваться и прощаться. Он знал Салима со школы.
— Ты слышал, что случилось на севере? — спросил Салим. — «Исламское государство». Нет больше в Галилее ни евреев, ни христиан, ни друзов.
— Неправда!
— Братишка, мне жаль. Тебе придется с этим жить.
Фаузи вспомнил племянника и в глазах его потемнело.
— Я должен тебя предупредить. — сказал Салим. — Нисим Бар-Леви хитрая сволочь, он хочет захватить власть. Вчера вечером он расстрелял две сотни арестованных у стены мечети Эль-Акса.
— Ты тоже там был?
— Я сбежал. Услышал, что ты ночуешь в «отеле», хотел найти тебя и рассказать.
Зрачки раненного закатились. Он отбывал в места, где нет различий между шиитами и суннитами, католиками и протестантами, домом Шамая и домом Гиллеля. Фаузи припал к груди друга, слушал его последние вздохи. Слезы его капали на воротник форменной рубашки, на бейджик с надписью «Салим Шхада», текли в сухую землю, видевшую много смертей.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ
— Пойдем, взорвем нахрен твою мечеть! — сказал Фаузи рыжему.
— Не нужно ничего взрывать, солдат. Я справлюсь сам.
— Ты не знаешь дороги, у тебя нет оружия.
— Мне не нужна помощь.
Фаузи вернулся в участок. У двери оружейной не было конвоя. Он прошел вдоль стеллажей, забрал свой пистолет FN, вытряхнул в карман коробку девятимиллиметровых патронов. Взял автомат М-16 с коротким прикладом, проверил затвор, заткнул за пояс четыре запасных магазина. Нашел фонарь с мощными батарейками.
Он не хотел вспоминать. Не думал о своей матери, которая прожила непростую жизнь и приняла смерть от сброда, собранного со всех краев земли. Не стояли перед его мысленным взором братья, младший из которых не дожил до первой брачной ночи, сестренка, которой не суждено закончить школу, племянник.
Время вернулось вспять и Фаузи провалился в пахнущую дождем, соляркой и человеческой плотью зиму 2009 года, когда исполнилось ему восемнадцать лет, когда с автоматом в руках прошел он через Джебалию. Воспоминания эти и последние слова его погибших друзей лежали с тех пор на дне его души зловещим грузом, тяжелым, как литой свинец.
Не было у него иных желаний, кроме мести. «Исламское Государство» идет на Иерусалим? Пускай приходят, пускай выжгут все на своем пути, поганые ублюдки. Священная Скала? Была когда-то. Он, Фаузи Альраи, превратит ее в кучу щебня, чтоб каждому досталось по камушку, чтобы все насытились святостью по горло.
У стены лежали два рюкзака со взрывчаткой. Элиана появилась в дверях.
— Подсвети мне, красотка. — сказал Фаузи.
Он повернул рюкзак боком, нашел переключатель, висящий на красном проводке, расстегнул молнию. Затаив дыхание, вытянул из бурой массы металлическую трубку детонатора.
— Я иду взрывать Наскальный Купол. — сказал он, водружая за спину рюкзак.
Элиана не спросила, зачем. Она была готова идти на священную войну, лишь бы не оставаться одной. Они спустились по улице Пророков, обходя стороной квартал Сафра, вокруг которого стояло оцепление, держась подальше от гостиниц Хилтон и Дан Панорама, занятых боевиками. В разграбленном магазине Фаузи добыл моток провода, изоленту и радиоприемник.
Привычные волны не работали. В эфир рвались новые голоса, твердящие о Втором Пришествии. Вслед за терактами на Русском Подворье был подорван штаб премьер-министра Израиля. Погибли глава государства, командующий армией, министры, чины и советники. Власть перешла к группе генералов. Нисим Бар-Леви стал главой полиции.
Главарь «Исламского Государства» грозил авиаударами по Тель-Авиву и Иерусалиму. По всему миру прокатилась волна терактов.
Когда Фаузи и его спутница вошли в Старый Город, на небе показались два реактивных самолета. Стервятниками пролетели они над городом, пророком Илией взвились в небеса. Над башней Холидей Инн поднялся столб дыма. Дым стелился по гребню горы Скопус, над университетом и церковью Августа Виктория.
— Знаешь, где вход в катакомбы? — спросил Фаузи у Элианы. — Жди меня там.
Ворота, ведущие на Храмовую Гору, были заперты. Семь ударов прикладом по цепи понадобились Фаузи, чтоб попасть внутрь. На подъеме к Наскальному Куполу кто-то бросил лопату с налипшей красноватой землей.
Фаузи спустился под сень священного Камня. Луч фонаря выхватил незажженные свечи, ковры и молитвенники. И это оно, самое святое место в мире? — подумал он. — Душная пещерка, пахнущая пылью и немытыми ногами!
Он разделил взрывчатку на две части. Половину пакетов сложил у основания столба, поддерживающего свод. Остальное раскидал вдоль стен, надеясь, что она сдетонирует от первого взрыва. Зажимая фонарь плечом, присоединил запал и закрепил изолентой. Кабеля хватило, чтобы спрятаться за внешней стеной мечети. Фаузи положил палец на кнопку. Удар по затылку заставил его упасть лицом вниз и выпустить провод. Он повернулся и увидел Дэниела перед тем, как тот во второй раз замахнулся лопатой.
— Люди вроде тебя не понимают слов!
Фаузи ответил нагромождением арабских ругательств, попытался встать, но получил удар под ребра. Рыжий отморозок обладал удивительной силой.
— Хорошо, я выслушаю тебя, только убери лопату!
— Нельзя ничего здесь взрывать, солдат! Ты повредишь пульт управления и тогда точно никого не спасти.
— Пульт управления?
Дэниел улыбнулся.
— Надо было раньше дать тебе по мозгам.
Вдали послышались автоматные очереди.
— Я появился в городе не просто так. — сказал Дэниел — Я работаю на Древних. Иоанн был прав, людям полагается знать, что происходит на планете.
Фаузи собрал всю взрывчатку и вынес из мечети. Иоанн, Древние, пульт управления. Пусть будет так. Все равно никто не доживет до рассвета.
— Сегодня вечером Аятолла сбросит ядерную бомбу на Манхеттен. — сказал Дэниел — Мы можем это предотвратить. Под полом пещеры Древние заложили Реактор. Они не собирались уничтожать нас, вышла накладка. Шесть дней назад боевики нашли запасной пульт в горах Вавилона и запустили его. Древние прислали меня. Я технарь, мое дело вернуть Реактор в спящий режим. Он в любом случае будет создавать фон, но сейчас работает на полную мощность. И все события на этой неделе случились из-за него.
— Реактор должен уничтожить наш мир?
— Именно так он задуман.
— А мы можем уничтожить реактор?
— Только вместе с планетой. Он — часть Земли.
Автоматные очереди послышались ближе. Дэниел поднял ковры и осмотрел каменный пол пещеры. Вдоль стены полукругом шли семь углублений. Австралиец снял с шеи амулет и по очереди приложил его к каждому отверстию, одобрительно кивая, когда скала издавала глухие щелчки. В полу открылась щель в полметра длиной и в два пальца шириной.
— Черт. — сказал Дэниел. — Механизм заклинило.
— Может, пихнуть туда немного взрывчатки? — предложил Фаузи.
— Чтобы доломать окончательно? Хотя, такими темпами скоро не будет ни механизма ни планеты. Действуй, солдат.
Стрельба звучала совсем близко. Взрыв наполнил пещеру пылью и запахом древностей. Дэниел протиснул свое тощее тело в отверстие в полу.
— На всякий случай, — сказал он. — Завтра утром на город упадет химическая бомба нового поколения. Выживут только те, кто спрячется под землей.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Я бывал в будущем. У тебя, солдат, все будет хорошо. Я видел.
Дэниел спрыгнул вниз. Фаузи снял автомат с предохранителя и пошел к главному порталу мечети. Группа штурмовиков в серо-синей форме приближалась к нему перебежками. Кто-то объявил в мегафон: сдавайтесь, вы окружены. Фаузи узнал голос. Это был Векслер.
Из книги Откровения Альраи, записанной его потомками
«Господь вел меня дорогой правды и победил я в неравном бою. Пророк Даниил из Мельбурна поведал мне об истинном устройстве нашего мира. Мы не были созданы из грязи. Мы не произошли от обезьян. Мы — дети внеземного разума.
Создатели боялись, что мы превзойдем их и заложили на Земле механизм уничтожения. Он внутри нас, он Альфа и Омега. Денно и нощно работает подземный Реактор. Энергия его поражает умы, заставляет нас верить в то, чему нет доказательств и истреблять тех, кто верит в иное.
Религиозная война однажды разрушит мир. Не потоп, не землетрясение, не истощение ресурсов. Мы изведем друг друга сами.»
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
За тысячу лет до Рождества Христова царь Давид построил Иерусалим на двух холмах. Рабы его провели сеть тоннелей, несущих в город воды источника Кидрон. Фаузи плеснул водой в лицо и за шиворот. Он хотел, чтобы вода эта воскресила его душу, вселила надежду, как дождь над пустыней, как ветер с далекого моря, как слова утешения.
Журчанье отдавалось эхом от сводов подземной комнаты. Люди сидели на сумках, свернутых одеялах и кусках картона. Фаузи вглядывался в лица, он искал Элиану. Вот семья религиозных евреев, пятеро детишек жмутся к матери. Вот пацаны из Восточного Иерусалима сидят на корточках у стены. Фаузи узнал певца из камеры заключения. Вот пара туристов кутается в спальные мешки. В дальнем углу увидел он Марию с младенцем на руках.
— Чей это ребенок, Мария? — Фаузи перекинул автомат за спину и опустился на колени.
— Я нашла его на улице.
Малыш спал, прижавшись щекой к ее груди. Фаузи погладил челку, коснулся сопливого носа.
— Все, чего я хотел в жизни это иметь хорошую жену и много-много детей.
Мария посмотрела на него теплым взглядом.
— Было мне знамение. — отвечала она. — Скоро у тебя родится ребенок.
Семьдесят лет спустя
— Поначалу было уцелевшим непросто. — рассказывал старик — Не уважали друг друга люди, не видели пропасти меж добром и злом. Но Повелитель был мудр. Жестоко наказывал он тех, кто обижал слабых, бунтовал, поступал несправедливо. Много лет прошло, пока не поняли мы, что рожден он от Богов и несет людям Откровение.
Прожил Великий Альраи долгую жизнь. Ни о чем не жалел он на смертном одре, окруженный сыновьями и дочерьми, держа за руки своих возлюбленных жен, Марию и Элиану. Лиза Гешиктор © 2014
Обсудить на форуме |
|
