|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Настоящая космическая фантастика Сергей Гарбарь © 2006 Не в то время, не в том месте Всеволод, несмотря на небольшой возраст — двадцать три года, уже успел повидать Вселенную. В двадцать один он устроился курьером в местную компанию. Работа несложная — сопровождать груз в путешествии из одной системы в другую, но ответственная — не каждый выложит кругленькую сумму, чтобы нанять провожатого посылке. Почта гораздо дешевле — но почте не всегда можно довериться. А за груз курьер отвечает головой.
С рюкзаком за спиной и объёмистой сумкой в правой руке Всеволод подходит к регистрационной стойке таможенного контроля. Таможенник — лет двадцать семь, но уже обрюзгший, лицо наглое, тычет пальцем в сумку:
— Что внутри?
Левой рукой Всеволод достаёт из внутреннего кармана сложенное вчетверо курьерское разрешение на перевозку, бумага ложится на стойку.
Глубоко посаженные глаза таможенника быстро пробегают первые пять-шесть строчек документа. Толстые губы искривляются в довольной ухмылке
— Простите, но я не могу пропустить вас с этим на борт, — с ленцой произнёс он, глаза алчно блеснули. — Это ведь нарушение, я не могу так рисковать.
Хотя по выражению понятно, что рискнуть он готов. Вернее, сделать вид, что рискует — если ему заплатить, — с документами-то всё в порядке.
— Почему же? — взгляд Всеволода упал на часы. До взлёта четыре минуты. Не первый раз с него пытаются взять деньги за провоз якобы контрабанды.
— Здесь написано, что вы перевозите оружие. Пусть устаревшее, но оружие остаётся оружием, — понятно, что это блеф, рассчитанный на человека, не знающего законов.
— Я служил в армии, и знаю, что такое оружие. Этим, как там написано, автоматом, нельзя ни человеку, ни кораблю причинить малейшего вреда, если, конечно, он ещё не насквозь проржавел. Ведь когда снято с вооружения огнестрельное оружие? И к тому же, — голос незаметно потяжелел, теперь уже Всеволод стал жёстче, — если мне выдано разрешение на перевозку, вы нарушите правила, если не пропустите меня на борт, — последнее предложение он произнёс очень тяжёлым голосом. Чему только не научишься за пару лет работы курьером.
Поняв, что напал не на того, таможенник говорит:
— В любом случае, вы обязаны сдать перевозимый груз в багажное отделение, — в голосе злость и остатки жадности. Получить кругленькую сумму с неопытного курьера — что может быть лучше в начале дня?
— Не учите учёного, — говорит Всеволод — уже делая шаг в сторону корабля. Разрешение со стойки переместилось в боковой карман рюкзака — старая привычка всё складывать туда.
«КР43» — надпись на полу, стрелка указывает направление на нужный рейс. Но Всеволод и так не заблудился бы. Именно отсюда, с Земли, он отправился когда-то выполнять первое задание. Сначала, естественно, ему поручали перевозки попроще — небольшие расстояния, менее ценные грузы. Однако Всеволод быстро показал, что быть курьером — это то, с чем он отлично справляется. У него все задатки для этой работы. Богатырское телосложение — скоро ему стали поручать не только перевозки грузов, но и сопровождение людей, а за это лучше платят. Дисциплина — не каждый сегодня служит в армии, хотя отслуживших охотнее берут на большинство должностей — в том числе и курьерами. Показав ответственность, Всеволод стал получать более сложные задания. Проработав полгода, он обнаружил в себе и другие важные качества — способность договориться с людьми, отстоять свои права, — как убеждением, так и силой.
— Они б ещё кремниевый нож оружием назвали, — бормочет Всеволод себе под нос, — ну, надо же — оружие! Если это оружие, то ...
— Добро пожаловать на борт, — голос старого уже человека. Именно таких берут обычно в проводники, — ответственность небольшая, нагрузка подходящая для пожилого человека. Само слово «проводник» когда-то обозначало служащего на другом виде транспорта — поезде. А так как в докосмичекую эпоху поездами пользовались чаще, чем кораблями — морским транспортом, то на кораблях комических обслуживающий персонал стал называться именно «проводниками», а каюты — «купе». Проводники, как и таможенники — скорее дань традициям, чем необходимость. Сейчас можно обойтись и без них. Но людям почему-то приятнее, если с ними работает именно дышащий двуногий слуга, да и дополнительные рабочие места не лишние — некоторые всё ещё хотят работать, но не могут на более сложной работе.
— Спасибо, — ворчит в ответ Всеволод. Он не зол на проводника, как не зол и на таможенника. Он давно привык относиться к обслуживающему персоналу как к предмету обстановки, мебели.
— Простите, вы, кажется, говорили что-то насчёт оружия? — вообще вежливость — необходимая черта для проводника. Нагрубившего сразу уволят, без возможности устроиться на подобные должности в дальнейшем, разумеется. Однако этот конкретный проводник говорит не просто вежливо, его вежливость искренняя — Всеволод давно научился отличать правду ото лжи.
— Говорил, — согласился Всеволод. — Я курьер, сейчас везу коллекционеру экземпляр оружия двадцатого века. Вы, наверное, понимаете, что сейчас нельзя навредить кому-то оружием того уровня. Всё-таки технология шагнула далеко вперёд... — Всеволод не стал бы рассказывать о рейсе кому попало, даже если на бумагах нет грифа секретности, как сейчас, но что-то понравилось ему в проводнике — может, открытость взгляда старческих бесцветных уже глаз.
— Я понимаю, — спокойно продолжил старик. — Вы не везёте контрабанды. Просто меня заинтересовало упоминание о старом оружии. Вы не будете против рассказать мне подробнее, если это, конечно, не отнимет у вас времени?
— Хорошо, — соглашается Всеволод, — подойдите ко мне в купе после старта. Я расскажу вам, что мне известно.
Всеволоду понравился старик. Он вообще уважает старших — как по званию, так и по возрасту, но проводник для своего немалого, видимо, возраста — сохранился просто отлично, — сохранил волосы, зубы, а главное — хорошую осанку, высоко поднятую голову и глаза, способные видеть вокруг светлое. И если отсутствие лысины можно списать на пластическую операцию, которую проводник позволить себе всё равно не сможет, то оптимистичный настрой — точно заслуга старика.
Навстречу по коридору идёт молодой человек в форме второго пилота. Судя по всему — только из академии. Рост средний, глаза простые, доверчивые — такого человека легко обмануть, под носом пушок, который когда-нибудь станет усами. Пилот извиняется, пропуская Всеволода.
Всеволод заходит в купе — соседнее с купе проводника, прикрывает дверь, ложится на кровать. Пальцы бегают по клавиатуре на стене, Всеволод настраивает продолжительность анабиоза. По умолчанию стоит значение «Пробуждение по прибытию», при этом пассажир проспит весь полёт, не замечая перегрузок старта, посадки и прыжков. Однако Всеволод обещал рассказать проводнику о грузе, поэтому выставил продолжительность сна в десять минут — за это время корабль взлетит с планеты и уйдёт в первый прыжок. Всеволод последний раз проверяет, всё ли он установил правильно, указательный палец торжественно ударяет по клавише подтверждения. Газа закрываются, через минуту дыхание становится ровным, глубоким. Всеволод спит.
Кровать начинает дрожать, оставленная на полу сумка ползёт в угол. Корабль выходит на орбиту. Свет меркнет, на пределе слышимости раздается низкочастотный гул, предметы начинают двоиться. Через секунду всё становится как прежде — корабль ушёл в прыжок.
Всеволод открывает глаза, спускает ноги с кровати. Ищет за пазухой документы на перевозку. Пусто. Спина начала покрываться холодным потом. Взгляд падает на рюкзак. Всеволод достаёт документы на груз — разрешение на перевозку, краткое описание груза — по требованию клиента, сопроводительное письмо — естественно, запечатанное, — именно там записан код доступа к контейнеру с грузом. Сопроводительное письмо — низшая степень защиты груза. Перевозку с ним поручают в двух случаях — либо дешёвый груз, либо ответственный курьер. Всеволод оставляет в руках описание — несколько листов, остальное возвращается в рюкзак.
Первая страница описания — устройство контейнера, руководство по его открытию — для клиента. Вторая страница начинается заголовком «Автомат Калашникова Модернизированный». Далее — изображение — чем-то похожее на современное лучевое оружие устройство. Если, конечно, хорошо присмотреться. Общего — ствол, вот это вроде приклад, вот цевье... Вместо кнопки спуска — какой-то штырёк, тоже защищён скобой. Под стволом зачем-то прицеплен нож... вроде, нож.
В дверь постучали.
— Войдите, — произносит Всеволод, положив документы на стол. Некоторые почему-то больше доверяют бумаге. Такие люди и становятся коллекционерами. Зачем нужен настоящий автомат, который влетит в копеечку, если можно просто узнать всё о нём из всемирной сети — проще, быстрее, намного дешевле? Затем же, зачем и требовать информацию о нём непременно напечатанной на бумаге.
— Меня Петром Борисовичем звать, — произносит вошедший проводник, тоже просто из вежливости — табличка у него на груди видна очень хорошо. — Можно, мы пройдём в моё купе — мне ведь нужно следить за пассажирами?
— Конечно, — отвечает Всеволод, хотя понимает, что большинство возникших проблем решаются без вмешательства человека — а проблемы возникают очень редко. Но старика обижать не хотелось. Они выходят в пустой коридор — всё пассажиры спят. Пётр Борисович открывает дверь своего купе, — идентификация прошла незамеченной даже для него, Всеволод заходит первым, проводник за ним вслед.
Стена напротив двери — экран, на который выведен список пассажиров, текущее состояние каждого из них, отметок о вызове проводника в чьё-нибудь купе нет. В углу экрана — участок, на котором хаотично двигаются разноцветные точки. Скорее всего, на него выводится то, что происходит вокруг корабля. У стены справа стоит книжный шкаф, на котором кроме обычных для большинства дисков с видеофильмами стоят даже несколько книг — настоящих, напечатанных на бумаге. На экране монитора на столе рядом с кроватью — какой-то текст, тоже, наверное, книга.
— Присаживайся, — Пётр Борисович указал на единственный стул, у компьютера. Всеволод занимает предложенное место, проводник присаживается на свою кровать.
— Я Всеволод. Можете звать меня Севой, — просто вежливость. Понятно, что проводник не будет никого называть настолько фамильярно.
— Сева, — как ни странно, Пётр Борисович всё-таки делает попытку к более раскрепощённому общению, но продолжает, — Всеволод, что за груз вы везёте, простите за прямоту?
— Вот, посмотрите сами, — отвечает Всеволод, проводник берёт из протянутой руки бумаги, перелистывает первую страницу. Всеволод продолжает, — Автомат Калашникова...
— Модернизированный... — почти благоговейным шёпотом закончил за него старый проводник. — Калибр семь целых, шестьдесят две сотых миллиметра, прицельная дальность стрельбы до одного километра, шестьсот выстрелов в минуту... Я слышал о нём, — вернее, конечно читал, — чуть смутившись, поправляется Пётр Борисович.
Всеволод не понял восторга старика. Шестьсот выстрелов в минуту? Любое лучевое оружие, даже самый простой «Шмель», выдаёт непрерывный поражающий пучок света. Соответственно, дальность стрельбы практически ничем не ограничена. И о какой минуте стрельбы может идти речь, если используются столь громоздкие боеприпасы? Габариты самого оружия тоже не внушают решительно никакого уважения. В общем, дела давно минувших дней, а восхищаться такой седой стариной — удел психов, вроде коллекционеров и всё ещё читающих бумажные книги пенсионеров-проводников.
— Однако интересную вещь вы везёте, — уже гораздо спокойнее продолжил Пётр Борисович, — я даже завидую. Но технические характеристики можно прочитать в любом справочнике по истории оружия. А вот я могу рассказать не такие точные, но более интересные истории, если вы хотите, — полувопросительно говорит Пётр Борисович.
Всеволод не хочет обижать старика, поэтому отвечает:
— Я не против, — но по интонации понятно, что на самом деле против, просто показывает свою вежливость.
— Тогда слушайте, — Пётр Борисович не заметил интонации. Или сделал вид, что не заметил.
Он рассказал о том, как было создано это оружие. Как продолжало выпускаться в течение следующих девяноста лет, — несмотря на то, что появились более совершенные модели, — автомат Калашникова всё равно обладал наилучшим соотношением стоимости, эффективности и надёжности. Гениальная в своей простоте конструкция обеспечивала, тем не менее, огромную убойную силу — долгое время даже самые совершенные бронежилеты не способны были выдержать очереди из автомата Калашникова. Если приделать к нему оптический прицел — вот снайперская винтовка среднего класса эффективности. В то же время, конструкция не боялась ни холода, ни жары. Другое оружие отказывало, попав в воду. Автомат Калашниковы мог несколько лет пролежать в болоте, но после этого не требовал ничего, кроме как вылить воду из ствола, чтобы начать функционировать. Именно поэтому он производился и использовался во всём мире. Именно поэтому им были вооружены обе стороны в большинстве вооружённых столкновений двадцатого и двадцать первого веков. Упадок начался, когда стало возможным сделать лучевое вооружение достоянием не только танковой техники, но и пехоты. Первые модели были, конечно, слишком дорогими, но потом, с улучшением технологий, армии мира отказались от огнестрельного оружия. Хотя были случаи, когда регулярные войска терпели поражение от банд, вооружённых старыми добрыми автоматами Калашникова.
Когда Пётр Борисович только начал повествование, Всеволод хотел даже отказать и пойти лечь спать. Но потом стало интересно — настолько увлекательно говорил проводник. Настолько живым и богатым был его язык, — совершенно не соответствующим занимаемой должности.
Когда у Всеволода начала болеть голова, он сначала подумал, что это от того, что он утомлён рассказом. От того же, естественно, всё двоится перед глазами. От того же померк свет в купе.
— Кажется, выходим из первого прыжка, — сообщает Пётр Борисович. — Быстро, однако, время летит. На этом маршруте прыжки максимально возможной для нашего двигателя длины — часа по два занимают. Всё-таки в соседнюю галактику летим.
— То-то я себя так плохо чувствую, — говорит Всеволод, догадавшись. Его начинает тошнить.
— Это с непривычки всегда так, — успокаивает проводник. — Давайте, до купе провожу, и от рассказов моих чай, тоже устали.
Придерживая за локоть, Пётр Борисович выводит Всеволода в коридор, при этом окидывает взором экран на стене — не случилось ли чего. Всеволод тоже посмотрел на экран — действительно, в углу — звёздное небо.
Пётр Борисович без проблем открыл купе Всеволода — как проводник, он, конечно, имеет доступ к большинству помещений на корабле. Всеволод убирает бумаги в рюкзак, затем ложится на кровать, тонкие старческие пальцы Петра Борисовича настраивают режим анабиоза.
— Поспите до прибытия, — говорит при этом проводник. — Ещё пять прыжков осталось. Как доставите груз, если получится, взгляните на автомат поближе. Спасибо, что выслушали меня.
Глаза Всеволода закрылись.
Мощности двигателя пассажирского лайнера не хватает, чтобы добраться из одной галактики в другую за один прыжок. Приходится делать перерывы, чтобы остудить двигатель и зарядить конденсаторы энергией. Занимает это несколько минут, которые корабль движется по инерции в пространстве, — вернее, в пустоте меду галактиками. Несколько минут, которые ничего не решают — расстояние корабль проходит мизерное, время для пассажиров вообще не идёт — все спят. Всеволод тоже спит во время полётов — делать больше нечего.
Когда анабиозный сон проходит не остаётся ни усталости, ни сонливости.
Всеволод встаёт с кровати, поднимает с пола рюкзак. Теперь нужно выйти в город, добраться до дома клиента, отдать груз, получить деньги на счёт — всё как обычно. В купе врывается человек в скафандре.
— Быстро, надевайте скафандр, — кричит он голосом Петра Борисовича, — возьмите под кроватью! Сейчас будет столкновение.
Только сейчас Всеволод заметил, что на стене мигает красным лампа, и пронзительно звучит сигнал тревоги.
— Что случилось? Какое столкновение? — спрашивает он. Как оказалось, спрашивает вдогонку, — проводник уже бежит дальше по коридору. Какое может быть столкновение? Около планет уничтожается весь мусор. Столкнутся просто не с чем.
Всеволод надевает скафандр и садится на край кровати. Взор падает на рюкзак в углу. Всеволод приподнимается, протягивает руку. В это время раздаётся жуткий грохот, Всеволод видит приближающуюся к нему стену, чувствует удар.
Всеволод не чувствует пола под ногами. Пола нет вообще. Его и не может быть — Всеволод очнулся в невесомости. В руке зажата лямка рюкзака. Всеволод пристраивает его за спиной. Он в открытом космосе.
Где-то за тысячи световых лет отсюда светят миллиарды звёзд миллионов галактик, — их видно отсюда, но дошедшего света не хватает, чтобы рассмотреть, что случилось.
Всеволод выключил внутреннее освещение скафандра, прикрыл глаза. На пассажирские скафандры не устанавливают систем внешнего освещения — издержки высоки, ведь используют их только в качестве развлечения — пройти по поверхности планеты с отсутствующей или вредной атмосферой, под строгим присмотром гида и под лучом прожектора.
Однажды Всеволод участвовал в другом развлечении — на одном из кораблей капитан организовал аттракцион — любой желающий мог выйти за пределы корабля, конечно, при полной страховке. Но это уже незаконно. Теперь тот капитан больше не занимается космическими перевозками — как-то корабль тряхнуло, и находящийся снаружи турист получил серьёзную травму. Дело, суд, санкции... В любом случае, даже там не нужно было внешнее освещение у скафандра.
— Вниманию пассажиров разбившегося лайнера! — раздалось по рации. Первая пришедшая в голову мысль — «Нас обнаружили!». Но в пассажирских скафандрах нет системы связи, действующей на больших расстояниях. Пассажирские скафандры вообще не рассчитаны на выход за пределы корабля. Их цель — обеспечить воздухом в случае разгерметизации корпуса.
— Говорит второй пилот Яковлев, — голос молодой, срывающийся. Всеволод вспомнил мальчишку в форме пилота, которого видел при посадке. Хорошо, если это не первый его рейс.
— Всем выжившим — встретимся около пика на метеоре.
Всеволод открыл глаза — теперь они легко приспособились к тусклому освещению. В детстве он любил смотреть на ночное небо — по нему проходит белая полоса Млечного Пути, кроме этого невооружённым взглядом видно множество отдельных звёзд, образующих созвездия. Между ними — черная пустота. Здесь на небе нет ни одного чёрного пятнышка — всё оно светится бледным светом миллиардов звёзд. Где-то тусклее, где-то ярче — эти звёздные скопления ближе. Более яркое пятно — галактика, до которой не получилось добраться. Половину обзора закрывает что-то огромное, неосвещённое, чёрное. Метеор, о котором говорил Яковлев. Тот, который погубил лайнер.
Вокруг плавают обломки обшивки, мебель, вещи, мёртвые тела, — Пётр Борисович не всех успел предупредить... Всеволод оглядывается, глаза фокусируются на выдающемся из метеора пике, нога отталкивается от крутящегося в невесомости стула, — пик становится ближе. Всеволод корректирует курс, толкнув рукой чью-то сумку. И тут он замечает, что пролетает мимо пика, а дальше — пустота, не за что зацепиться. Он пытается изогнуться и так, и по-другому, но нет между галактиками никакого вещества, нет и сопротивления среды — курс остаётся смертельно неизменным. «Прощай, мама», — успевает подумать он прежде, чем его хватает за плечо чья-то рука. Петр Борисович снова спасает его.
— Я не знаю, откуда здесь эта глыба, — рассказывает проводник. — Я сам случайно её заметил. Эх, заметил бы раньше, — больше народу выжило бы, — горько вздыхает он.
— Вы сделали, что могли, — пытается успокоить его Всеволод. — Не надо себя винить.
— Но откуда, откуда она здесь? — Яковлев, похоже, начинает паниковать.
— Неважно, — строго обрывает его Пёрт Борисович. — Может, природная аномалия. Может, кто-то возомнил себя пиратом и пригнал её сюда, как мину. Может, чужие, если они существуют, так шутят. В любом случае, главный сейчас для нас вопрос — что делать.
— Да мы погибли!!! — срывается на крик пилот. Здесь нас никто не найдёт. — Просто не будут искать. А как спохватятся — у нас закончится кислород.
— Не паникуй, Яковлев, — уже приказывает проводник. — Это же стандартная точка между прыжками. Все корабли этого маршрута, останавливаются здесь для зарядки двигателей.
— Следующий за нами корабль будет через три дня. У нас кислорода на восемь часов от силы. Скоро через эту точку должен лететь лайнер «КР45». Тот же маршрут, что и наш, но в обратную сторону. Но, чтобы мы не столкнулись с ним, маршрут проложен за несколько десятков километров отсюда. Наш радиосигнал они не услышат. Мы ж друг друга плохо слышим. Метеор создаёт помехи, — голос его поник. — У нас нет шансов, сигнал подать нечем.
— Может, световой сигнал? — предположил Пётр Борисович. — Что у нас есть?
— Ничего, — подумав, ответил пилот. Оружия у нас нет. Фонарей у нас нет. У нас вообще ничего нет! И нам ничего и не нужно было, мы — пассажирский лайнер. Мы не должны были ни с чем столкнутся, потому что здесь не бывает метеоров, здесь вообще ничего не бывает! Здесь только...
— Тихо! Всеволод, у тебя есть идеи? — Пётр Борисович взял командование на себя. Всеволод не обладает качествами лидера, Яковлев, как оказалось, тоже. Может, выжил кто-нибудь ещё, он успел предупредить пятерых, но вряд ли все успели одеть скафандры. Ну почему, почему проводник лишён возможности объявить что-то сразу всем пассажирам? Конструкторы корабля посчитали, что это не требуется. А сигнал тревоги настолько тихий и незаметный, что на него просто никто не обратил внимания. Рейсы считаются очень безопасными. Хорошо, что в этот раз на рейсе мало пассажиров.
— Идей нет, — говорит Всеволод. — Я не специалист по выживанию, я просто курьер.
Пётр Борисович издаёт звук, который можно идентифицировать как радость.
— Ты же везёшь оружие!
— Да какое это оружие... — если б на нём не было скафандра, Всеволод сплюнул бы от досады. — Светового сигнала им не подашь. К тому же, мы не найдём контейнера.
— А вот и подашь, — радостно заявил Пётр Борисович. Если свет от простой свечи видно за сотни километров, — не решал в школе такой задачи? — то выстрелы из Калашникова, тем более можно увидеть. А контейнер курьерский я видел, когда сюда добирался. Тут недалеко.
— Но он не будет стрелять. Вы же рассказывали про порох. Он ведь горит, а для горения нужен кислород... — Всеволод сам не понимает, почему настроен так скептически. Наверное, смирился со смертью.
— Кислород образуется при нагревании селитры — одного из компонентов пороха. Всё получится, — Пётр Борисович просто светится радостью, как мальчишка, — конечно, скорее всего ничего не получится, и мы погибнем, — продолжает он, — шансы слишком малы, вряд ли нас заметят, но зато я увижу автомат Калашникова в действии.
— Ладно, попытка — не пытка, — не согласился, а просто поддался уговорам Всеволод.
Вместе они отправляются вслед за Петром Борисовичем к контейнеру. На этот раз Всеволод двигается аккуратнее — держась руками за выступы на метеоре. Они обходят небольшой выступ — и действительно, контейнер висит, вращаясь в пустоте.
Всеволод первый раз в жизни нарушает инструкции — достаёт из рюкзака и не при заказчике вскрывает сопроводительное письмо. Он вводит код на терминале контейнера, загорается зелёная лампочка. Крышка открывается, изнутри как будто выплывает он — автомат Калашникова. Всеволод просто рот открыл от восхищения — примерно так он представлял себе в детстве оружие чужих. На бумаге автомат Калашникова выглядит совсем не так внушительно. И совсем не производит впечатления. Пётр Борисович сказал с плохо скрываемым восторгом, и чуть-чуть сожалением, даже, может, завистью:
— Всеволод, извини, но мы поручим это тебе. Ты силён, молод, у тебя есть практика обращения с оружием. Пусть другим, более совершенным, но общие принципы применения оно унаследовало как раз от оружия прошлого. Например, автомата Калашникова. Сейчас я объясню тебе подробнее. Вот спусковой крючок. Нажимать на него...
Всеволод держится пальцами за выступы в камне метеора. Переставил ногу — сдвинул руку. Нашёл глазами выступ, — зацепился пальцами. Медленно, но верно, он приближается к пику — самой высокой точке видимой стороны метеора. Именно оттуда лучше всего будет видно вспышки, а вспышки Пётр Борисович обещал очень яркие.
На мгновение пространство вокруг вспыхивает ярким светом. В пространстве плывёт тёмная точка. Кажется, что она движется медленно, но на самом деле, это вовсе не точка, а корабль длиной около двухсот метров, и движется он очень быстро. «КР45».
Держась рукой за выступ, Всеволод разворачивается спиной к камню, снимает с плеча перевязь автомата.
Вспомнить инструкции Петра Борисовича... Послать патрон в ствол. Снять с предохранителя — поставить режим стрельбы одиночными. Всеволод прищурил глаза, присмотрелся — главное не перепутать с режимом автоматического огня... Упереть приклад в правое плечо. Прищурить левый глаз. Плавно нажать на спусковой крючок...
В плечо ударило сильнее, чем по лбу при столкновении корабля с метеором. Спина чувствует себя не лучше — поверхность сзади выщербленная, шершавая, очень жёсткая. Правый глаз на несколько минут потерял способность видеть — на сетчатке запечатлена струя пламени длиной около двух метров. Кроме этого, ничего не говорило о том, что только что был произведён выстрел из легендарного оружия двадцатого века.
Неизвестный корабль продолжал лететь своим курсом. Всеволод мысленно считает до пяти. На этот раз закрыты оба глаза. Сохранить способность видеть важнее, чем меткость — та сейчас вообще ни к чему. Очередной выстрел, снова плечо между деревянным молотом и каменной наковальней. Открыть глаза — корабль продолжает лететь своим курсом.
Один, два, три, четыре, пять. Зажмурить глаза, приготовиться к боли, нажать на спусковой крючок. На этот раз Всеволод чуть не потерял сознание. Возможно, вывих плеча.
— Стреляй очередью, — голос Петра Борисовича сквозь помехи.
— Так точно, — прохрипел Всеволод.
Переключатель в автоматический режим — буква «А». Автомат Всеволод приставляет к левому плечу — непривычно, но к правому не может. Нажал на спуск и вспомнил, — глаза не закрыты. Перед Всеволодом кипит море огня, его бьёт спиной о выступы, сколы, каменные рёбра метеора. В какой-то момент приклад съезжает с плеча и упирается в камень, быстро найдя себе выемку по размеру. Автомат перестаёт стрелять — боезапас исчерпан. Всеволод извлекает из поясной сумки ещё один рожок патронов — второй и последний.
Пространство вновь озаряется яркой вспышкой, пролетавший корабль исчезает. Их не подобрали. Да и на что они надеялись? Надеяться было не на что — кто увидит какие-то вспышки в пустоте космоса? Никто даже не будет смотреть.
Только сейчас Всеволод заметил далеко слева рой крутящихся гильз — тёмных точек на фоне чуть светящегося молока звёздных скоплений. Точки постепенно уменьшаются, глаз уже не способен различить некоторые из них, они исчезают. Всеволод подумал, что их жизни и есть эти гильзы — они сгинут в пустоте между двумя галактиками, и никто никогда не сможет их отыскать. Всеволод стал спускаться — ему хотелось забиться в какую-нибудь впадину, встретить смерть в одиночестве. Именно поэтому он направляется не к Петру Борисовичу с Яковлевым, а в противоположную сторону.
Жаль, что скафандр нельзя снять в открытом космосе — что Всеволоду эти оставшиеся несколько часов жизни?
В невесомости всё равно, взбираться на гору, или слезать с неё — главное, не отцепиться и не потерять контакт с поверхностью метеора. Вроде всё равно, где умереть, но не хочется остаться в абсолютной пустоте — даже мёртвым.
Половина пути к поверхности пройдена. Отстранённо Всеволод пытается схватиться за очередной выступ, левая рука соскальзывает. Судорожно сжимается кисть правой руки, Всеволод притягивает себя к поверхности метеора, ударяется головой. Вспышка вокруг. Или это искры из глаз?
— Всеволод! — слышен прерываемый треском помех голос Петра Борисовича. — Ты видел? Быстро, второй рожок!
Поворот головы — снова по небу ползёт тёмная точка. Всеволод за двадцать секунд одолел подъём на пик — откуда такая прыть?
Приклад автомата приставлен к стене. Всеволод дёргает за спусковой крючок. Ничего не происходит. Ещё раз — ничего. Проверка — автомат не стоит на предохранителе. Всеволода осенило — он достал магазин — пустой. Куда он дел второй? Оглянулся вокруг — пусто. Где он потерял второй магазин?
Спина покрывается потом, он начинает холодеть. В рюкзаке, конечно — в рюкзаке! В боковом кармане.
Второй рожок Встал на место пустого, Всеволод посылает патрон в ствол, выпускает несколько коротких очередей. Их не могут не заметить. Действительно, неизвестный корабль приближается.
Всеволод просыпается в лазарете подобравшего их патрульного корабля. Рядом с кроватью сидит Пётр Борисович.
— Не волнуйся — до свадьбы всё заживёт, — успокаивает он, хотя сам выглядит помятым и усталым. — У тебя сломана пара рёбер, много синяков, ушибов, сотрясение мозга, — диагнозов много, но ничего опасного.
Всеволод очень рад снова увидеть улыбку проводника.
— Спасибо вам, — говорит он.
— Тебе спасибо, — отвечает Пётр Борисович. — Ты всё-таки нас спас. И Калашников, конечно. Всех нас — ещё четверо тоже успели надеть скафандры. И ещё скажешь спасибо проводнику с «КР45», — он всё-таки заметил твою стрельбу и послал за нами патрульный корабль.
— Они не выяснили, что это за метеор? — интересуется Всеволод, хотя уже не очень интересно на самом деле.
— Оставили пару патрульных кораблей. Сам метеор уничтожили. Выздоравливай, — заключает Пётр Борисович, закрывая дверь.
— Да, конечно, но теперь мне отвечать за шестьдесят потраченных патронов, — слова эти услышал только Всеволод — старый проводник уже закрыл дверь.
Сергей Гарбарь © 2006
Обсудить на форуме |
|
