|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Настоящая космическая фантастика Вадим Кемпарев © 2006 Полет шмеля Звук стал гораздо громче, пониже тоном. Теперь он больше всего походил на сердитое гудение большого шмеля, запутавшегося в траве...
Евгений Гуляковский, «Планета для контакта».
1.
— Тихо, черт побери!
Весь экипаж «Каменного всадника» ждал. Застыл техник в наушниках, прислушиваясь к колебаниям радиоволн, замер с чашкой кофе в руках худощавый молодой навигатор, сам Георгий Павлович Толмачев сидел неподвижно в законном капитанском кресле, и только невидимый из рубки бортмеханик по логике вещей пил что-то непотребное из дедовской фляги.
Ну, допустим, бортмеханику можно. Он литиевые суставы протезов смазывает, хотя и без хмеля тут, наверняка, не обошлось.
Георгий Павлович осторожно вынул из кармана платок и вытер пот со лба. Прокол уже совершен, точка выхода здесь, именно здесь и нигде больше. Какого черта они там медлят? Саша Кривин, не выдержав, принялся выстукивать по боковой панели пульта какой-то заманчивый ритм. Повернувшись, Толмачев презрительно шикнул на техника и перевел взгляд на Оливера Миддельберга. Обрусевший австриец сделал небольшой глоток кофе и вопросительно выгнул бровь.
— Есть контакт, Георгий Павлович! — скороговоркой выпалил Кривин.
— Визуальный контакт подтверждаю, — выкрикнул навигатор, бросаясь к аппаратуре.
— Системы работают нормально. Жду приказа, — донеслось из динамика внутренней связи. Это был бортмеханик Николай Шмутко, вместе с тем — второй стрелок «всадника». Первым стрелком был сам капитан — Георгий Павлович Толмачев:
— Без моего приказа огонь не открывать. Цель удерживать пока есть возможность. Связь?
На экране всплыли характеристики гостя — он оказался обычным трейлером типа «октагон», крупноватым торговым судном с приличной грузоподъемностью, неповоротливым, что адмирал Камеркляйн. По сравнению с рейдером он был огромен. Хорошо, что торговец не оказался крейсером или еще чем... Толмачев облегченно выдохнул. Эти стрелять не будут.
Корабль не включал двигателей, — он всего лишь медленно вращался вокруг своей оси, поблескивая целенькой обшивкой в лучах темно-желтой звезды. Единственное, что было действительно непонятно, — почему «Шершень» не зажег габаритные огни. По протоколу был обязан...
— Спишь, Кривин? Где связь? — повторил запрос Георгий Павлович.
— Связи нет, — ответил радиотехник, — Послать односторонний запрос?
Толмачев кивнул:
— Запроси выход на связь, включение габаритных огней и окно.
— Сообщение отослано, — отрапортовал Кривин, — На связь не выходит.
— Подтверждаю включение габаритных огней, — добавил Миддельберг, — Окно! Шлюз пятнадцатый. Начинать сближение?
— Да, Оливер.
— Сближение пошло. Сообщение от борткомпьютера. Разрешение на эксплуатацию окна утверждено, предоставлен бесплатный рембот. «Порог доверия» пройден. Сто метров. Пятьдесят. Включена программа автоматической парковки в окне. Через минуту будем там.
— Не нравится мне все это, Георгий Павлович... — пробормотал по динамику Шмутко, — Ноги стонут — к чему бы?
2.
Когда воздух был закачан, на палубу шлюза выкатился желто-черный полосатый рембот, то выпрямляя, то вновь складывая вдвое подвижный манипулятор. Три члена экипажа по очереди сошли с трапа, вооруженные по протоколу — двумя автоматическими винтовками «Штурм» и бластом «Аргумент». Обычный рейд инспекции, если не считать того, что полицейских никто не встретил.
Смутившись, Миддельберг проводил взглядом робота, — тот бесцеремонно въехал на трап и, издав звуковой сигнал, растворился внутри «Каменного всадника». За корабль можно было не беспокоиться — на нем остался Шмутко, а этот тип сам кого угодно по винтикам разберет, — что ему хлипкий рембот?
— Э-эй! — прокричал Кривин, — Есть кто дома?
Не дождавшись ответа, Толмачев указал на ближайшую дверь лифта. Покрепче сжав рифленое цевье винтовок, навигатор и радиотехник двинулись в автоматически открывающиеся створки. Капитан еще раз обернулся на оставшегося в шлюзе «Каменного всадника» и, отгоняя плохие предчувствия, вошел в слабо освещенную кабину лифта. Как только лифт закрылся и, чуть дернувшись, понесся вверх, в кабине заиграла приятная прерывистая музыка, — легкая и завораживающая, как колыбельная для младенца. Через некоторое время двери вновь разъехались, открывая вид на огромный искусственный сад с прудом посередине. Из воды, обтираясь пушистым полотенцем, выходил пузатый хтарк, глядя на которого невозможно было поверить, что ни Империя, ни Альянс битых пятьдесят лет не могли дать хтаркам достойный отпор. Хорошо хоть что-то сумели сделать...
— Пусть союз будет долгим... — начал хтарк на ломаном английском языке.
— ...и крепким, — закончил Толмачев, демонстративно улыбаясь, — Вы капитан корабля?
Хтарк с некоторым усилием кивнул. Всему виной был «горловой мешок», больше похожий на простой человеческий второй подбородок.
— Простите, что лично не ответил на ваш запрос. Был занят. Вы из полиции?
— Да. Патруль системы.
— Патруль системы...Патруль системы... — задумался хтарк, — Система, так понимаю, под контролем Империи? Что может сделать для Империи скромный торговец Та-Горток?
За спиной Георгия Павловича деланно кашлянул Кривин, — технику явно не нравился тон чужака. Впрочем, Сашу можно понять — на войне с хтарками у него погиб отец...
— Приготовить документы к досмотру, — сухо ответил Толмачев, поглаживая рукоять бласта. «И не юлить!» — захотелось добавить Георгию Павловичу, но капитан «Всадника» нашел в себе силы сдержаться.
Та-Горток изобразил что-то, отдаленно напоминающее поклон, и, сделав знак следовать за ним, отвел полицейских в угол, где за раскидистым безымянным деревом спрятался вмонтированный в стену пульт управления. Открыв неприметный шкафчик, хтарк вынул лист документальной бумаги и передал его Толмачеву. Беглого взгляда на документ было достаточно, чтобы определить, что он поддельный. В левом нижнем углу отсутствовала волоконно-магнитная вставка, вдобавок краска была не совсем свежа, хотя в оригинале может продержаться до пятисот лет. Значит, хозяин «октагона» темнит... Что-то он скрывает.
Если верить документам, чью подлинность Георгий Павлович опроверг, корабль забит под завязку медикаментами и направляется он на свободную планету Стеллар. Еще один плюсик в багаж грешков Та-Гортока. Стеллар — убежище анархистов, им медикаменты не нужны. Что же может понадобиться логову отбросов галактики, где каждый ведет ежедневную борьбу за место под солнцем? Правильно, — оружие.
Прочитав следующую строчку сертификата, Толмачев не выдержал и рассмеялся. Миддельберг и Кривин переглянулись, Саша недоуменно пожал плечами. Хтарк, по всей видимости, нахмурился, силясь понять причину такой реакции полицейского.
— Можно поинтересоваться, что за...живое топливо?
— А-а-а, — протянул Та-Горток, — Вот вы про что... Новая разработка. Почти бесконечное топливо. Особым образом облученная живая органика, способная размножаться.
— Какая конкретно органика? — вставил вопрос Миддельберг, образованию которого мог позавидовать любой академик.
— Радиоактивная... — замялся чужак, — А, вы имеете в виду класс, да? Плоские черви, кажется... Так что с документами?
Так ему и сказали. Осталось лишь обнаружить контрабанду, — и скромный торговец Та-Горток никогда не попадет домой, по крайней мере, — в ближайшие двадцать лет.
— С документами все нормально. Остался только личный досмотр груза.
— Это необходимо? — смутился хтарк.
— Да, — ответил Толмачев, разворачиваясь на каблуках, — Директива, сами понимаете...
Обогнув троицу, Та-Горток вызвал второй по счету лифт и нырнул перед полицейскими в темноту кабинки. Закинув винтовку на плечо, Миддельберг начал насвистывать, Кривин же сосредоточенно молчал, продолжая сжимать цевье.
Спустя минуту двери разъехались, пропуская в длинный округлый коридор. Расположенные на потолке лампы пульсировали и загорались по очереди, — видимо, работала защита от перегрева. В коридоре было несколько бронированных дверей внушительных размеров, закрытых, правда, на обыкновенный винт. Хтарк повел полицейских к первой.
— В документации не указан экипаж, — заметил Толмачев, возвращая лист.
— Все очень просто, — ответил Та-Горток, — Я на корабле один.
— Как так? — нахмурился Миддельберг.
— Мне помогают около полусотни различных роботов.
— Откройте, — приказал Георгий Павлович.
— Сию минуту.
Толстяк схватился за винт и, хрипя, сделал два оборота. Лицо его покраснело от натуги, на руках вспухли вены.
— Отойдите, — изменив хватку, бросил Та-Горток и что есть силы дернул дверь на себя.
— Кэп, я закурю? — спросил Кривин. На «всаднике» курить строго запрещалось, здесь же, не на казенном транспорте, Саша имел на это полное право, при согласии владельца, конечно. Но теперь торговец не имел законной власти над кораблем, — в открывшемся грузовом отсеке рядами стояли стеллажи с разнокалиберным стрелковым оружием.
— Валяй, — ответил Толмачев. Кривин повесил винтовку на шею, с усмешкой вынул долгожданную сигарету и, вставив ее в зубы, закурил. Оливер взял хтарка на прицел.
— Значит, вы и не прячете контрабанду? — спросил Георгий Павлович, вынимая из кармана электронную книжку протокола. Та-Горток кивнул. — И не оспариваете факта перевозки груза?
— Не оспариваю.
— Хорошо. Люблю сговорчивых. Что в следующем отсеке?
— Сами глядите.
— Кривин, Миддельберг, открыть дверь! — скомандовал Толмачев. Покивав, оба полицейских принялись откручивать винт. Саша попыхивал зажатой в зубах сигаретой, Оливер, на которого летел дым, жмурился и фыркал. Щелкнув, дверь подалась наружу и отъехала в сторону. В отсеке было темно.
— Что здесь все-таки такое? — спросил Георгий Павлович, поворачиваясь. Краем глаза Толмачев успел увидеть, что Та-Горток, оскалившись, лежит на полу, и часть стены срывается с места.
— Живое топливо!
3.
Когда полицейские вскочили, было уже поздно. Дверь захлопнулась, оставляя их в кромешной тьме грузового отсека. Из глубины раздавались какие-то звуки, похожие на плеск воды и скрежет по металлу.
— Сдается мне, это не плоские черви... — пробормотал Миддельберг, брякнув винтовкой.
— Саша, у тебя где-то зажигалка была? — потирая ушибленный бок, спросил у темноты Толмачев.
— Сейчас, Кэп... — послышался грубый голос откуда-то сзади. Оттуда же время от времени раздавалось сопение — похоже, радист разбил нос. Что ж, могло быть и хуже. — Готово!
Зажегся маленький огонь, освещая хмурые лица полицейских. Совсем недалеко послышался хруст, возобновился скрежет, и из тьмы вынырнуло человеческое лицо.
— Добро пожаловать на «Шмель», ребятки.
— Кто вы? — нахмурился Кривин.
— Барри Скочек. Бортинженер этого корабля... — ответил незнакомец. Он был одет в форму потрепанную Альянса, кое-где ободранную и заляпанную кровью. Из-за спины бортинженера вышло еще несколько человек. — Это экипаж. Кроме того, здесь около двух тысяч рабов. Но сейчас мы все не более чем живое топливо.
— Не подходите близко. Мы радиоактивны... — буркнул стоящий по правую руку от него приземистый старик.
— Брось, Стив, если они здесь, значит — уже заразились, — проворчал кто-то из темноты. Эти слова прозвучали, словно смертный приговор.
— И как вы здесь... без света? — спросил Миддельберг.
— Сейчас ночь, все спят. С минуты на минуту начнется утро, и нам включат свет, — ответил Скочек.
— Стоп! Кривин! — воскликнул Толмачев, — Доставай коммуникатор. Вызывай Шмутко.
— Есть, Кэп!
— Кто-нибудь служил в армии? — спросил Оливер, угадывая мысли Георгия.
— Человек пятьдесят, думаю, найдется, — пожал плечами Барри, — К чему вы клоните? Нам никогда не завладеть «Шмелем»! Раньше здесь было около семидесяти защитных ботов! И у нас нет оружия...
Неожиданно зажегся неяркий свет, делая видимыми лица людей, и серые ряды каких-то металлических ящиков.
— Будет, уверяю вас... — усмехнулся Георгий Павлович, — Кто ваш капитан?
— Он убит, сэр.
— Печально, — пробормотал Толмачев, — Будите всех, собирайте боеспособных людей. Чем больше — тем лучше.
Кивнув, Барри отвернулся и принялся отдавать приказы, — видимо, он и занял место капитана «Шмеля». Выслушав его, несколько человек удалились.
— Шмутко скоро будет здесь, Кэп! — отозвался Кривин.
— Отлично.
Тишину прервал прерывистый стервозный скрежет, сопровождаемый гулким лязгом. Пахнуло затхлой, почти болотной сыростью, из-за ящиков начали доноситься встревоженные голоса, перемешанные с хрипом и прерывистым кашлем. Кто-то сорвался на крик.
— Как эта тварь только посмела людей жечь! — процедил сквозь зубы вернувшийся Саша. Вид у него был озлобленный, — на висках вздулись вены, в глазах читалась нескрываемая ярость.
— Хтарк? — поворачиваясь, переспросил Скочек, — Нет, живых он не жег. Он заражал нас лучевой болезнью, питал за наш счет свои аккумуляторы. Сжигал он только трупы.
Раздался глухой удар, и дверь резко подалась наружу. В открывшемся проходе возник Шмутко в компании чужого рембота. Кривин, вскинув винтовку, выпалил в робота подряд пять зарядов плазмы. Перевернувшись, несчастная машина отлетела на метр и, ударившись о стену, затихла. Стало слышно тихое шипение, изредка прерываемое треском.
— М-да, — протянул Николай, оборачиваясь на то, что когда-то было ремботом, — Хороший шашлычок вышел. А что случилось-то, хлопцы?
4.
Горы сдвигаются нахрапом... Длинные перебежки, непродолжительные остановки, «плевки» винтовочной плазмы, крики и кровь, — вот так люди учатся нагло улыбаться в лицо смерти. Конечно, большинство из них уже служили в армии, знают, что к чему, — но для человека от перестрелок далекого все это может показаться сущим адом.
В отряде Толмачева было двадцать пять человек, — тринадцать бойцов и двенадцать «ополченцев». Пятеро из них полегли в коридорах по пути к шлюзу. Оставалось только надеяться, что остальные два отряда успешно добрались до шлюзов и захватили их. Обнаружив, что Шмутко воспользовался лифтом, Та-Горток активировал турели и защитные боты, поэтому подобраться к толстому хтарку стало куда сложнее...
Было принято довольно логичное решение — отрезать Та-Гортоку путь к отступлению, захватив все без исключения «окна», отключить их от управления из рубки, и, в конце концов, прочесав модули жизнеобеспечения экипажа, начать одновременный штурм рубки через шахты лифтов и сеть коридоров.
— Окно! — выкрикнул Кейн, молодой паренек из ополченцев, — Это окно!
Отряд Толмачева высыпал в небольшой холл, оборудованный простеньким сенсорным пультом. На панели угадывались функции контроля окна, обеспечения герметизации и управления ремботами. В стене за пультом имелся широкий овальный люк.
— Поль, — Георгий перевел взгляд на пожилого техника «Шмеля», — Ты знаешь, что надо делать.
Охотно кивнув, старик отложил в сторону винтовку и присел за пульт управления. Если не отключить связь шлюза с рубкой, то внутри него рискованно будет находиться, — хтарк может открыть окно в любой момент, и «выход в открытый космос» отряду обеспечен. Только одна функция недоступна никому, кроме Та-Гортока, — контроль над защитными системами.
— Готово, командир! — откозырнул Поль, — Открывать люк?
Толмачев кивнул. Дверь с шипением разгерметизировалась, и спустя мгновение отъехала в сторону.
— Пшли! — рявкнул Толмачев, почувствовав себя сержантом войск Альянса. Вооруженные оборванцы один за другим просочились внутрь, прячась за металлические ящики и прочий хлам. Георгий вошел в шлюз последний, пригибаясь от летящих над ящиками плевков плазмы из турели. — Ллойд, собака! Сиди и не высовывайся! У кого гранаты?
— У меня, сэр, — отозвался Кейн из глубины ящиков, — Какую?
— «Эльму»! — выкрикнул Георгий. В воздухе блеснула электромагнитная граната, направляясь по дуге в сторону турели, вспыхнула небольшая позиционная «молния», оборвав выстрелы. Запахло гарью.
— Готово! — крикнул парень.
— Занять оборонительные позиции, — выдавил из себя Толмачев, глотая обжигающий воздух, — Прикрыть лифты. Связь?
— Есть канал, — отозвался Поль из-за пульта управления, — Вторая группа.
Выдохнув, Георгий выбрался из своего укрытия. Бойцы и ополченцы в спешке занимали не простреливаемые из лифтов позиции, трое человек изучали изувеченную дымящуюся турель.
— ...с корнями выдрало, смотри-ка! — хихикнул кто-то. Ллойд, рыжеволосый детина, присевший около поверженного робота, надменно фыркнул.
Толмачев поправил форму и спешно вернулся к пульту. Поль, сняв очки, кивнул на темный экран:
— Картинки нет, сэр.
— Пять человек убито, семь ранено, Кэп! — донесся из динамика приглушенный голос Кривина, — Миддельберг ранен. «Всадник» у нас.
Толмачев закусил губу.
— От Шмутко и Скочека вестей нет? — спросил Георгий.
— Их группы связалась со мной минуту назад. Ранено трое, убитых нет.
— Вызывайте отряды ополчения, они подберут раненых. Начинаем штурм по схеме.
— Кэп! Миддельберг просит разрешения...
— Запрещаю, — отрезал Толмачев, — Это приказ. Пусть останется в шлюзе.
— Но...
— Конец связи.
5.
Путь первого отряда пролегал через жилые отсеки, — лучшее, пожалуй, место для засады. Откроется любая дверь в отсек — и оттуда повалят защитные боты, поливая восставшее «живое топливо» потоками плазмы. Но хтарка нужно было взять в кольцо, иначе этот скользкий тип может исчезнуть раз и навсегда. Группы Шмутко и Скочека уже отключили лифты и начали пробираться в рубку через шахты, кривинцы уже занялись электричеством в ядре энергоснабжения.
А ведь можно было просто развернуться и уйти! Можно было собрать полицейских, вернуться на «Всадник» и спокойно улететь, — никто бы на них косо не посмотрел. Это не их корабль и не их проблемы. Но тут было что-то большее.
С другой стороны, как будут жить эти люди дальше? Вполне может быть, что они продолжат питать собой «Шмеля» и отдавать ему мертвых. Нет никакой гарантии, что новый экипаж корабля будет жить лучше — люди не умеют сами собой управлять, они рано или поздно возвратятся обратно.
Вздохнув, Толмачев сделал взмах рукой, — сигнал к началу. Ллойд вскрыл дверь, в образовавшийся проход тут же полетела граната. Рванул заряд, коридор жилого модуля заволокло дымом, откуда-то с потолка посыпались искры.
— Вперед! — Толмачев указал бластом на дверь. Бойцы гуськом проникли внутрь и, рассредоточившись на тройки, принялись проверять жилые отсеки.
— Сэр, кто-то пытается открыть дверь из коридора, ведущего в рубку! — выпалил Поль.
— По отсекам! — рявкнул Георгий, отступая вместе с первой тройкой, — Затаиться и ждать сигнала.
Дверь встала на место. Справа от нее в стену была вмонтирована консоль, Толмачеву не составило особого труда вывести на экран видеоизображение камеры в коридоре и настроить канал внутренней связи жилых отсеков.
На экране люк, расположенный в конце коридора, медленно открылся, из него вывалился защитный плазменный бот, неуклюже перевернулся и встал гусеничные «ноги». Перебирая траки, он двинулся вперед, следом за ним в коридоре появились еще несколько роботов, среди которых одиноко возвышался вытянутой клешней рембот. Хорошая цепочка, — так и хочется забросить гранату! Нельзя. Взрыв может задеть своих... Толмачев сжал покрепче бласт.
— Пшли! — скомандовал Георгий, вскрывая дверь. Когда тройка Толмачева высыпала в коридор, в нем уже было трудно дышать, да это и не было нужно — каждый из них превратился в безжалостную машину, не требующую воздуха. Пять секунд, три цели, и груда металла, изувеченная плевками плазмы, отлетает в стену. Бросив короткий взгляд на люк, Георгий заметил чью-то черную невысокую фигуру. В руках Та-Горток держал огнемет. — Назад! — рявкнул Толмачев и, схватив за шиворот какого-то паренька из ополченцев, дернул за собой в отсек. Длинные языки пламени охватили коридор, пожирая не успевших вернуться бойцов. Дверь автоматически встала на место.
— Живые есть? — откашлявшись, приник к консоли Толмачев.
— Пятая тройка — двое, — донеслось из приемника. В отсеке пахло плавленой пластмассой и паленой резиной, от резко навалившейся тишины звенело в ушах.
— Еще?
Тишина.
— Еще!
— Т-третья т-тройка — од-дин, — с трудом выговорил кто-то.
Пятеро, значит. Остальные — двенадцать человек — сгорели заживо в этом чертовом коридоре. Скотина...
Георгий сжал руку в кулак.
— Эй, капитан! — из динамика раздался голос Та-Гортока, — Ты последний! Знаешь, как приятно было вывести из стабильного режима ядро энергоснабжения? Ребятки даже не поняли, что случилось. Еще бы — их закоротило так, что посыпались искры...
— Скотина... — прошипел Толмачев.
— ...Не говоря уже о том, — продолжал хтарк, — как удивились люди в шахте отключенного лифта, когда кабина понеслась им навстречу. Но как задыхались люди в шлюзах, когда я откачал оттуда воздух!
— Зараза.
— Выходи, капитан! Я обещаю, что убью тебя быстро.
— Ты не улетишь! — прокричал Георгий, — У тебя нет топлива.
— Зато у меня есть патрульный корабль. И на нем топливо есть. Выходи — и выводи своих цыплят, капитан.
Толмачев глубоко вздохнул и взялся за ручку двери. Теплый металл. Сейчас просто будет жарко. Будет очень жарко. А потом не будет ничего.
— Я н-не выйду... — забормотал в динамике парень из третей тройки, — Н-нет!
— Мы обречены, ребята, — ответил Толмачев, — У нас другого выхода нет.
Георгий осторожно открыл дверь и, стараясь не смотреть на пол, вышел в коридор. Двое из пятой тройки уже стояли чуть поодаль, — они вполне могли бы успеть добежать до выхода, если бы захотели. Паренек из первой, толмачевской, тройки, боязливо выглянул из отсека.
— Н-не выйду! — продолжал надрываться другой парень, единственный оставшийся из третей тройки. Бедняга, похоже, двинулся умом.
Та-Горток медленно опустил палец на спусковой крючок. Раздался нехарактерный треск, и пол-лица хтарка выжгло плевком плазмы. Поздно... Рука Та-Гортока дрогнула, выпуская огнемет, — тот ударился о пол и судорожно задергался, поливая коридор синтез-напалмом.
Толмачев лежал на полу, хлопая слишком сухими глазами. Брови и ресницы выжгло, волосы спалило, форма, плавясь, прилипала к обожженному телу.
— Георгий Павлович! — вскрикнуло светло-серое пятно, скачкообразно приближаясь к Толмачеву. Это был хромой Миддельберг — живой Миддельберг, явившийся не вовремя, лучше бы до или после всего этого, но только не сейчас. — Живы? Георгий Павлович?
Толмачев только устало закрыл глаза. Ему не хотелось видеть всего этого, да он и не мог уже видеть, но жизнь приказывала. Толмачев глубоко вздохнул, представляя себе цветущий летний луг на давно покинутой родной планете, резвящихся детей с макетами «грифонов» в руках и летящего над всем этим мирного полосатого шмеля. Георгий потянулся за ним и хрипло раскашлялся, чувствуя во рту привкус гари. Больше всего на свете ему хотелось знать, что он сделал хорошего для этих мертвых людей, ради чего гибли они, и каким же он все-таки будет — дальнейший полет шмеля...
Что-то оживленно объяснял Миддельберг, пытаясь поднять Толмачева с пола, о чем-то бормотали несколько других, незнакомых ему голосов, но четче всего слышалось, как бился о дверь головой паренек из третей тройки, безостановочно всхлипывая и повторяя:
— Н-не выйду! Н-нет!
Вадим Кемпарев © 2006
Обсудить на форуме |
|
