Домой!

    Это случилось на девятый день после пробуждения экипажа. Слухи, начавшие ходить по кораблю, как только астрономы приступили к своим обязанностям, наконец, подтвердились. Капитан собрал в актовом зале всех свободных о вахты членов экспедиции и официально объявил: ни у Проксимы Центавра, ни у обеих звезд Альфа нет и никогда не было пригодных для человека планет — только вокруг Проксимы есть пояс небольших астероидов, начисто лишенных какой-либо атмосферы. Более восьмидесяти планетологов, биологов и других специалистов оказались не у дел: им просто-напросто нечего было исследовать. Почти столько же инженеров и механиков так и не получили шанса построить первую космическую базу вне Солнечной системы — строить ее было негде. Экспедиции оставалось только взять пробы грунта с самых крупных астероидов, рассчитать их орбиты и уточнить еще кое-какие данные, касающиеся ближайшей к Земле звездной системы. А потом снова на семь лет погрузиться в электросон и возвращаться домой, на Землю. Возвращаться ни с чем.
    — Что же получается, мы зря сюда летели?! — выкрикнул чей-то молодой голос из задних рядов, как только капитан закончил свою речь. Должно быть, это был кто-то из обслуживающего персонала, из тех молодых людей, кто рвался в члены экспедиции не из-за научных открытий, а ради мечты стать первыми в истории людьми, кто побывает за пределами Солнечной системы, увидит там новую планету и прогуляется по ее поверхности.
    Ему никто не ответил. И вообще, никто из присутствующих в зале заседаний не проронил больше ни слова: все молча поднялись с мест и начали расходиться. Им и так было ясно, что молодой человек абсолютно прав — они летели сюда зря.

    На ужин в этот день пришло совсем мало народу. Заняв свой любимый угловой столик, Марк украдкой оглядел столовую. Почти все присутствующие сидели в одиночестве, уткнувшись в свои тарелки. Только группа медиков — больших любителей развлекать членов экспедиции всевозможными анекдотами и смешными историями — как обычно, устроились все вместе за центральным столом. Но и им теперь передалось всеобщее мрачное настроение, и они лишь изредка перебрасывались парой-тройкой фраз, после чего снова погружались в задумчивость. А отвечавший за раздачу блюд парень-буфетчик несколько раз поднес к лицу салфетку, делая вид, что вытирает ею пот со лба, но при этом почему-то прижимая ее к глазам.
    Марк машинально проглотил очередной кусок. Он и сам готов был расплакаться от жгучей и, пожалуй, немного детской обиды. Ему тоже хотелось стать первым в истории исследователем инопланетной фауны, увидеть новых, никогда никем раньше не виданных животных и назвать один из обнаруженных им видов своим именем. Он мечтал вернуться на Землю знаменитым зоологом, а не неудачником, так и не нашедшем в космосе ни одно объекта для изучения. Впрочем, неудачниками теперь стали они все — все двести с небольшим обитателей космического корабля...
    Закончив есть и пройдя мимо центрального стола, Марк услышал обрывки ведущихся за ним разговоров и остановился. Одна из лаборанток, муж которой был астрономом, объясняла, почему вообще произошла такая нелепая, но не ставшая от этого менее серьезной ошибка:
    — ...масса всех этих астероидов примерно равна массе нашей Земли. Когда они все рассчитывали, то решили, что у Проксимы одна планета чуть больше нашей. То, что на самом деле у нее много маленьких планет, тогда определить было невозможно.
    Ее слушали, молча кивая головой и вздыхая. Все прекрасно понимали, что никто из астрономов не виноват, но легче от этого не становилось. Увидев прислушивающегося к разговору Марка, главный врач экспедиции приглашающее кивнул на один из свободных стульев:
    — Присоединяйтесь, молодой человек. Вы ведь из группы биологов? Вам, похоже, повезло меньше всех.
    Марк с радостью уселся на предложенное ему место. Очень уж ему не хотелось сейчас уходить в свою каюту и весь вечер сидеть там в полном одиночестве. Можно было, конечно, пойти к кому-нибудь из своих коллег-биологов, многие из которых еще на Земле успели стать его хорошими приятелями, но он сильно опасался, что с ними ему будет еще хуже, чем одному. Лучше уж с врачами поболтать: они-то, в отличие от космических исследователей, потеряли не так много — как следили за здоровьем членов экспедиции, так и будут дальше следить, а потому настроение у них было несколько более веселым, чем у всех остальных.
    — В конце концов, все не так уж плохо, — подтвердила его мысль медичка средних лет с удивительно красивыми чертами лица. — Отрицательный результат, как известно...
    — Вот именно, — подтвердил главный врач. — Этот полет — все равно огромное достижение. Мы на собственном опыте доказали, что космический корабль может долгие годы лететь на автопилоте и не сбиться с цели — это раз. И что человек может провести в электросне семь лет без вреда для здоровья — два. По-моему, это уже очень немало.
    — Это очень много, — серьезно кивнула заговорившая первой женщина. — Это значит, что потом, после нашего возвращения, можно будет организовывать полеты к другим звездам. И уж хотя бы у одной из них все-таки будет планетная система.
    — Но мы-то туда все равно не попадем! — вырвалось у Марка. — Нашу экспедицию организовывали больше двадцати лет. К следующей мы уже стариками будем!
    За столом опять воцарилось молчание. Молодой зоолог затронул еще одну больную тему: для всех членов экспедиции этот полет к ближайшей звезде в любом случае был первым и последним в жизни космическим путешествием. К следующим звездам полетят другие люди, более молодые и здоровые. И даже если им удастся найти в глубине космоса подходящие для жизни планеты, даже если они наделают там кучу всевозможных открытий, рассказать о них они смогут только своим отдаленным потомкам — слишком долго придется им туда лететь. Члены первой неудачной экспедиции были единственными, кто, вернувшись, мог вновь увидеться с оставленными на Земле близкими людьми. Тем более обидно им теперь было за то, что сказать родным и друзьям о своем полете им будет, в общем-то, нечего. Не рассказывать же им о том, как они сначала месяц проскучали на корабле, пока он набирал скорость и вылетал за пределы Солнечной системы, потом семь лет проспали без малейших сновидений в тесных барокамерах, а после этого еще несколько недель полюбовались на Проскиму Центавра со смотровой палубы и опять улеглись спать до самого возвращения на Землю! Кому это будет интересно?
    Марк попрощался с медиками и медленно вышел из столовой. Возвращаться к себе ему по-прежнему не хотелось, и он отправился бродить по кораблю, стараясь выбирать наименее людные места. Именно по этой причине мимо бассейна и тренажерного зала ему пришлось красться на цыпочках. После пробуждения от электросна там почти все время находился кто-нибудь из обитателей корабля — медики внимательно следили, чтобы все без исключения космонавты разрабатывали мышцы, и загоняли туда каждого, кто попадался им на пути и казался болтающимся без дела. Не пошел Марк и в оранжерею, а смотровую палубу и вовсе постарался обойти как можно дальше по аварийной лестнице. В самом начале пути, когда корабль еще только разгонялся, там постоянно можно было наткнуться на целующиеся парочки, устроившие себе романтическое свидание перед семилетним сном. Теперь же многие члены экспедиции предпочитали бродить среди растений или среди звезд в одиночестве, напряженно о чем-то размышляя.
    «Понятно, о чем они думают — о том, как на нас будут смотреть на Земле! — усмехнулся про себя Марк и внезапно разозлился. — Ну и пусть смотрят, как угодно, пусть жалеют и посмеиваются, все равно мы видели и испытали в сотни раз больше, чем все, кто остался! Да и в конце-то концов, какой смысл переживать из-за того, в чем ты не виноват и что тебе, при всем желании, никогда не изменить? Ну не нашли мы на Проксиме ничего интересного, зато действительно получили огромный опыт! И это в любом случае лучше, чем ничего!»
    Эта мысль как будто бы слегка примирила зоолога с поражением, и на следующий день он явился на завтрак уже не в таком подавленном состоянии, как раньше. Однако судя по кислым физиономиям сидящих в столовой людей, его оптимизм не разделял почти никто. А на буфетчика и вовсе было страшно смотреть: бледный, невыспавшийся, с темными кругами под глазами, он выглядел, как жалкое и несчастное привидение, непонятно как оказавшееся на космическом корабле.
    Проводив взглядом идущих к дверям ссутулившихся знакомых техников, Марк внезапно почувствовал, что просто обязан подбодрить хоть кого-то из своих товарищей по несчастью, поделиться с ними теми мыслями, которые пришли ему в голову вчера. Но в столовой к этому моменту не осталось никого, кроме буфетчика, и зоолог, быстро проглотив остатки своей порции, решительно направился к нему.
    — Мы, кажется, не успели познакомиться, — произнес он, протягивая юноше руку. — Меня зовут Марк, я специалист по инопланетным животным.
    «Которых на самом деле не существует», — с горечью добавил он про себя.
    Буфетчик поднял на него жалобные глаза:
    — Я Александр и, по-моему, я вас помню. Вы перед тем, как лечь в сон жаловались, что вам есть хочется, а нельзя.
    — Да, верно! — вспомнил Марк, и вскоре молодые люди уже довольно непринужденно болтали. Через несколько минут они перешли на «ты», а спустя еще некоторое время и вовсе забыли о разнице в своем «социальном положении».
    — Не хандри, — убеждал Марк своего нового приятеля. — Я и сам расстроился, но ведь это же не конец света! Зато скоро мы повернем к Земле. Тебя ведь наверняка дома родственники ждут?
    — У меня нет близких родственников, — при упоминании о Земле буфетчик снова загрустил.
    — Но хотя бы друзья у тебя там остались?
    — Тоже нет, — Александр болезненно поморщился и отвернулся. — Только бывшие.
    — Ты, что ли, перед отлетом со всеми разругался? Но ведь там к нашему возвращению четырнадцать лет пройдет! Неужели ты думаешь, что они будут помнить какие-то ссоры?
    Некоторое время буфетчик смотрел ему в глаза, словно раздумывая, рассказывать этому малознакомому ученому о себе или не стоит.
    — Мы все вместе пришли на собеседование, когда набор только-только начинался, — заговорил он, наконец, неохотно выдавливая из себя слова. — Всех, кроме меня и Вадика, отсеяли из-за здоровья. А нас приняли в подготовительную группу, и мы прошли почти все испытания. Только у него было больше шансов попасть на корабль — он немного лучше меня переносил перегрузки... — Александр немного помолчал, а потом глубоко вздохнул и закончил. — Я узнал, что руководитель нашей группы терпеть не может тяжелый рок — он считал, что все, кто его слушает, становятся кретинами. А у нас вся компания такой музыкой увлекалась, и я сделал вид, что случайно проболтался, будто бы Вадька ее обожает... Его исключили из группы под каким-то предлогом.
    — А тебя, значит, взяли сюда работать? — спросил Марк, с изумлением пытаясь «переварить» услышанное. Он бы никогда не подумал, что подсиживать друг друга можно не для того, чтобы заполучить выгодную работу или добиться высокого положения в обществе, а с целью отправиться в опасный космический полет, из которого все они вполне могли и не вернуться. А еще говорят, что в космос рвутся «романтики с горящим взором»!
    — Как видишь, взяли, — ответил буфетчик. — Что скажешь, сволочь я, да?
    Зоолог неопределенно пожал плечами. Сволочь, не сволочь — это пусть подставленный любитель тяжелой музыки решает. Хотя, если уж его спрашивают... Мерзко, конечно, но, пожалуй, окажись он сам в такой ситуации — разве не поступил бы он точно так же ради возможности стать первым человеком, полетевшим к другим звездам?
    — Понимаешь, я ведь как тогда рассуждал? — не дожидаясь ответа, продолжил его собеседник. — Дальний космос — это ведь не просто прогулка, это даже не на Марс или Плутон слетать, корабль запросто мог погибнуть, так что я его, может быть, еще и спасаю. Опять-таки у него родители были, девушка любимая — зачем ему от них улетать? Хотя это, конечно, не главная причина была, главное — я сам сюда хотел. А теперь оказалось, что все это было напрасно...
    Марк шумно выдохнул и понимающе положил руку ему на плечо. Да, на месте этого парня он бы сделал все то же самое и даже отговорку для себя придумал бы точно такую же. Как ни возмутил его в первый момент рассказ буфетчика, теперь он понимал это совершенно ясно. Просто ему, Марку повезло — его включили в окончательный состав группы биологов после первых же тестов. Но если бы этого не случилось, если бы вместе с ним туда претендовал кто-то еще, он бы тоже постарался «нейтрализовать» соперника подобным образом. Потому что не воспользовался бы такой ситуацией, наверное, только святой.
    — Я живу на девятом ярусе, и каюта тоже девятая, — сообщил он буфетчику. — Если захочешь, заходи вечером, поболтаем. И знаешь — вполне возможно, что сейчас твой друг даже рад, что не прошел отбор. Может, у него и на Земле работа хорошая и дети уже подрастают. И когда ты вернешься, он тебе только спасибо скажет.
    — Вряд ли, — не поверил ему Александр. Да зоолог и сам не верил тому, что говорил — просто надо же было что-то сказать!

    В этот день он добрался, наконец, до биологической лаборатории и сумел поговорить со своими коллегами, а потом еще забежать к знакомым инженерам. Постепенно, хоть и крайне неохотно, космонавты примирялись со случившемся и уже не вздыхали по углам с несчастными физиономиями — кое-кто даже начал шутить, что родственники теперь не пустят их домой без обещанных инопланетных сувениров. Кто-то из планетологов тут же предложил доставить им с астероидов какие-нибудь камушки, раз уж других сувениров все равно не предвидится. А обслуживающий персонал, который научные открытия интересовали не слишком сильно, к вечеру и вовсе повеселел: молодежь сообразила, что уж они-то в любом случае вернутся на Землю героями, впервые побывавшими в дальнем космосе. Одна из уборщиц, некрасивая, но очень приятная в общении девушка Нина, как-то раз вообще влетела в спортзал с таким сияющим лицом, что делающие зарядку космонавты долго бросали на нее любопытные взгляды, а Марк, не утерпев, перебрался на соседний с ней тренажер и напрямую спросил, что могло ее так обрадовать.
    — Да так, — смущенно отмахнулась от него девушка. — Я утром убиралась у капитана, и он сказал, что, скорее всего, астероиды мы будем исследовать месяц-полтора, не больше. А потом — всех в барокамеры и летим домой!
    «Ну конечно же, — улыбнулся про себя Марк, — главный человек в учреждении — это всегда уборщица, и космический корабль — не исключение. Всегда они все раньше всех узнают!»
    — А ты что, уже домой хочешь? — удивился он вслух. — Для чего тогда вообще было сюда устраиваться?
    — Сюда — чтобы космос посмотреть и себя ему показать, — подмигнула ему Нина. — А домой — потому что... Хотя не важно. Просто я хочу вернуться к тем, кого там оставила.
    Продолжать расспросы молодой зоолог не стал, хотя удивление его стало еще более сильным. У него вообще были большие сомнения, что кто-то сможет четырнадцать лет дожидаться любимого человека. А уж девушку с такой внешностью, как у Нины...
    Несколько дней подряд Марк жил в свое удовольствие, чередуя выпавшее на его долю огромное количество свободного времени между тренажерным залом, бассейном, прогулками по оранжерее и болтовней с другими оставшимися «не у дел» специалистами. Правда, разговаривая с ними, он то и дело ловил себя на мысли — а каким образом они оказались на космическом корабле? Нет ли и среди них тех, кто пробрался сюда по блату, посчитав, что полет в дальний космос — это слишком заманчивая цель и для ее достижения хороши все средства? Но в конце концов, он заставил себя перестать об этом думать.
   А потом начались полеты разведывательных модулей на астероиды и исследование привезенных оттуда минералов: оживившиеся планетологи, физики и химики с головой погрузились в изучение этих образцов и потребовали, чтобы биологи, океанологи, климатологи и прочие ученые, которым «все равно нечего делать», шли к ним в добровольные помощники. А поскольку делать им действительно было нечего, Марк и многие его товарищи принялись осваивать новые для себя профессии.
    Больше всех теперь скучали врачи: однажды Марк, заглянув зачем-то в больничное отделение, случайно услышал разговор главного медика с той самой красивой женщиной, которая пыталась подбодрить всех в первый день после объявления об отсутствии в системе Альфа Центавра крупных планет. Оба всерьез мечтали о том, чтобы кто-нибудь из посещающих астероиды космонавтов сломал себе ногу или руку: «Хоть какая-то работа у нас появится!»

    На исходе первого месяца после пробуждения Марк забрел на один из верхних ярусов, где, как им и положено было по статусу, проживали капитан и его ближайшие помощники, и наткнулся на плачущую Нину. Волоча за собой крошечный бесшумный пылесос, она медленно шла вдоль стены, машинально ведя по ней рукой, и по ее лицу градом катились слезы, которые она даже не пыталась вытереть. Марк попробовал с ней заговорить, но она вырвалась и убежала от него на аварийную лестницу. А через полчаса после этого случая на корабле неожиданно включилась внутренняя громкая связь, и голос капитана потребовал всем без исключения членам экспедиции собраться в актовом зале. Уже подбегая туда, Марк сообразил, что слезы Нины вполне могли быть связаны с этим сообщением — скорее всего, она опять наводила порядок у капитана и подслушала его разговор. Но сама Нина в актовом зале не появилась, а все остальные, у кого Марк спрашивал, что случилось, в ответ только непонимающе пожимали плечами.
    — Дамы и господа! — объявил капитан в микрофон, когда все двести пятнадцать человек заняли откидные стулья. — Как вам известно, изучение спутников звезды Проксима Центавра подходит к концу. Наши планетологи сделали немало важных открытий, обнаружили там несколько неизвестных на Земле минералов. Наши астрономы тоже прекрасно поработали и сделали множество интересных наблюдений. В принципе, через несколько дней мы можем начать возвращение на Землю. В этой звездной системе нам делать больше нечего.
    Сидящая перед Марком компания астрофизиков и планетологов недовольно заерзала на месте и забормотала какие-то возражения: по их мнению, покидать астероиды было еще рано, но, похоже, капитан с ними не согласился, потому что слова им никто не дал.
    — Мы можем вернуться на Землю прямо сейчас, — продолжал, тем временем, капитан. — Но, к сожалению, мы привезем туда меньше ценной информации, чем предполагалось изначально. Гораздо меньше.
    Он выдержал паузу, и теперь уже весь актовый зал начал сердито шептаться. Только-только они перестали переживать из-за «недоставшихся» им планет, только-только сумели найти в этом положительные стороны, а капитан опять напоминает об этой досадной неприятности! Зачем?
    Но капитан, не обращая внимания на поднявшийся ропот, заговорил снова, и космонавты поспешно затихли.
    — А сейчас я прошу вас всех выслушать меня очень внимательно. Как только мне сообщили что то, что мы считали планетой земного типа, оказалось поясом мелких астероидов, я и мои помощники сразу же стали думать, нет ли из этой ситуации еще какого-нибудь выхода, нельзя ли все-таки сделать так, чтобы наша экспедиция не была напрасной. Чтобы мы вернулись домой настоящими победителями, а не смирившимися со своей судьбой неудачниками. И чтобы мы смогли привезти на Землю не только груду серых камней, а еще и образцы инопланетной жизни.
    Присутствующие в зале члены экспедиции, казалось, перестали дышать. Марк украдкой оглянулся на тех, кто сидел рядом с ним: у всех в глазах застыло одно и то же выражение — безмерного изумления, недоверия и робкой, но быстро растущей надежды. Неужели все-таки не зря? Неужели у них еще есть шанс сделать «открытие века»? И мягкий капитанский голос продолжал с каждой минутой делать эту надежду все более реальной:
    — И сейчас, когда наша миссия в системе Альфы Центавра закончена, я могу сказать вам с полной уверенностью: мы можем сделать для космической науки кое-что еще. Дело в том, что все это время наши астрономы наблюдали не только за светилами и астероидами этой звездной системы. Они изучали все видимые отсюда звезды, а в первую очередь те, что находятся недалеко отсюда. По космическим меркам недалеко, естественно.
    Зал молчал. Марк физически ощущал, как у него вытягиваются уши — столько сильным был страх пропустить хоть слово из речи капитана или что-нибудь в ней неправильно понять. Хотя, кажется, там все было предельно ясно.
    — Мы обнаружили, что на расстоянии восьми с небольшим световых лет от Проксимы Центавра находится белый карлик, который невозможно увидеть с Земли. Имени у него, как вы понимаете, пока нет, но скоро мы его придумаем. И самое главное — у этого карлика вне всяких сомнений есть как минимум одна планета примерно такой же массы, что и наш Меркурий. И вполне возможно, что на ней существует жизнь.
    «Восемь световых лет! — охнул про себя Марк. — Примерно пятнадцать лет полета. И столько же обратно, до Проксимы плюс еще семь до Земли, где уже прошло семь лет после нашего отлета. Всего, стало быть, сорок четыре года. А на Земле пройдет еще больше времени. Ни родителей, ни, тем более, бабушки в живых уже не будет. Брат станет дряхлым стариком...»
    Где-то в глубине его сознания вертелась восторженная мысль о том, что открытия новых видов, названных его именем, по-прежнему ждут его далеко впереди. Но мысли о близких, с которыми он семь лет назад попрощался пусть надолго, но все же не навсегда, полностью заслоняли эту радость. Ведь они его ждут, они надеются его увидеть, мечтают о том, что, когда он вернется, они будут, как и раньше, все вместе собираться на ужин за одним столом и слушать его рассказы о космическом путешествии...
    А зал уже бушевал, и непонятно было, радуются ли космонавты, или протестуют против такого радикального удлинения сроков экспедиции, или пока еще не знают, как ко всему этому относиться. Кто-то из сидящих в первом ряду молодых людей внезапно вскочил и радостно зааплодировал. Зоолог пригляделся и узнал буфетчика Александра. Вот кто был рад, что ему теперь не придется возвращаться на Землю и смотреть в глаза своему бывшему другу! Хотя не слишком ли он спешит? Это ведь еще не решенное дело?
    — Я прошу вас, соблюдайте, пожалуйста, тишину! — чуть повысил голос капитан, и шум в зале начал постепенно стихать. — Формально я могу принять это решение в одиночку, и вы будете обязаны мне подчиниться. Но я не считаю себя вправе решать за всех. Мы должны будем сделать это вместе, и если вы захотите вернуться, корабль сразу же будет развернут в сторону нашего Солнца. Хотя должен сказать, что я верю в вас. Верю, что вы рвались в космос не для того, чтобы упустить такую замечательную возможность.
    Он еще немного помолчал, ожидая, видимо, что члены экспедиции снова начнут шуметь, но теперь его слушатели лишь шепотом переговаривались со своими соседями. А многие и вовсе сидели молча, взвешивая про себя все «за» и «против».
    — Топлива на полет к белому карлику и возвращение к Земле нам хватит с избытком, — добавил капитан. — Подходящих для расщепления минералов на местных астероидах предостаточно. Еды тоже должно хватить — мы ведь пробыли у Проксимы гораздо меньше времени, чем рассчитывали. Тем более, что и оранжерея работает нормально, и очистители для воды и воздуха тоже.
    И еще одна пауза, последняя, во время которой Марк понял, что никакого решения принять не может. И, скорее всего, не сможет никогда, так что придется ему действовать по страшно нелюбимому принципу «как все, так и я».
    — Я прошу всех, кто хотел бы вернуться на Землю, встать и заявить об этом, — громко произнес капитан. — Вас никто не будет за это упрекать — это совершенно нормальное желание.
    «Что, прямо сейчас надо ответить?! — запаниковал Марк. — Почему он не даст нам подумать?! Хотя бы пару дней! Нельзя же так сразу...»
    Он хотел вскочить, он знал, что обязан сделать это для своей уже немолодой, но все еще крайне бодрой и активной бабки, которая в детстве заменила им с братом вечно занятых родителей, и ради отца с матерью, которые потом, когда он стал взрослым, всеми силами старались наверстать упущенное, и ради младшего брата, который так радовался, что теперь станет старше Марка и сможет делиться с ним своим жизненным опытом. И одновременно понимал, что не может этого сделать. Вокруг него ерзали и вертели головами техники, ученые и простые ребята из обслуги, и никто из них тоже не спешил вставать, хотя наверняка у большинства из них тоже остались на Земле близкие люди. Но каждый из них ждал, что первым встанет кто-то другой, и тогда он сможет к нему присоединиться. Ждал этого и Марк. А когда он понял, что быть первым никто не захочет, и уже собирался сделать это сам, было слишком поздно — капитан снова поднес ко рту микрофон:
    — Спасибо вам всем. Я знал, что в нашей экспедиции летят настоящие энтузиасты. Знал, что вы поступите именно так.

    Нину Марк нашел на самом верху аварийной лестницы. Она уже не плакала, а просто сидела на узких пластиковых ступенях и смотрела на скомканный шарик мокрого носового платка, лежащий у нее на коленях.
    — Скажи, ты кого-нибудь любишь? — с ходу набросился на нее Марк. — Кого-то, кто остался на Земле, да? К кому ты хотела бы вернуться?
    — Да, — тихо ответила девушка. — Только...
    — Тогда пойдем к капитану, — предложил ей Марк. — Пойдем и скажем, что не можем лететь дальше, что нам обязательно нужно домой. И еще кого-нибудь с собой прихватим. Я уверен, многие хотят вернуться, просто вот так при всех выступить никто не решился. Но если поговорить с капитаном с глазу на глаз, без всей этой торжественности, он наверняка нас поймет!
    Нина слабо помотала головой:
    — Нет, он не поймет. И его первый помощник тоже. Они специально все так рассчитали: поставили вопрос так, чтобы все, кто захочет на Землю, выглядели трусами. Ведь все так и было, да?
    — Да, именно так. Но все равно надо попробовать все исправить.
    — Ты уже ничего не исправишь.
    — Один, может, и нет, но если мне помогут...
    — Нет, Марк, — по щекам Нины снова покатились слезы. — Я тебе здесь не помощник. И мы в любом случае ничего не сможем сделать, — она помолчала почти минуту и еле слышно прошептала. — Это мне наказание.
    — За что? — удивился Марк. — Что за глупости? Ты же хочешь вернуться к своему любимому — так давай хотя бы попытаемся! Он же тебя ждет!
    — Он меня не ждет, — всхлипнула уборщица. — Он женат на моей подруге. Хотя собирался на мне. Я в день свадьбы ей так и сказала — улечу на Проксиму, чего бы мне этого не стоило, даже если придется тайком на корабль пробираться. И когда вернусь, мне по-прежнему будет двадцать лет, а им с Леней — уже под сорок. Как раз тот возраст, когда своя жена мужику надоедает, и он ищет себе молодую любовницу. А тут бывшая подруга, да еще вернувшаяся со звезд! Она как это услышала — вся пятнами пошла, поняла, что наверняка ведь его не удержит.
    На какой-то момент в голосе Нины послышалось злорадное торжество — должно быть, выражение лица бывшей приятельницы, уведшей у нее парня и узнавшей об этом «плане мести», было одним из самых приятных ее воспоминаний.
    — А вдруг бы он за пятнадцать лет ее не разлюбил? — осторожно спросил Марк. — Всякое ведь в жизни бывает...
    — По крайней мере, она бы стала на пятнадцать лет меня старше, — грустно вздохнула Нина. — Хотя что теперь об этом говорить...
    «Воистину, женская месть — это страшно!» — фыркнул про себя зоолог. Однако убедить Нину поговорить вместе с ним с руководством экспедиции ему так и не удалось. Он решил, что еще сможет вернуться с ней к этому разговору, а пока ему лучше попробовать поискать других единомышленников. С этой мыслью он помчался к своим коллегам-биологам.
    Как Марк и предполагал, все они собрались в бездействующей биологической лаборатории, чтобы обсудить возникшую ситуацию. Причем обсуждали они ее так громко и яростно, что молодой зоолог услышал их крики еще в коридоре и почти сразу понял, что найти союзников в своей группе ему, пожалуй, не удастся.
    — Значит, тебе наплевать на всех нас?! — звонким голосом, время от времени срывающимся на кошачий визг, отчитывала кого-то старший микробиолог Жанна. — Ты вообще не думаешь о своем коллективе, да?! Тебя ничего, кроме собственной жизни не волнует?!
    Марк бочком протиснулся в лабораторию и устроился в одном из ее дальних углов — попадать под горячую руку главной активистки группы ему сейчас хотелось меньше всего. К счастью, пока гнев Жанны был обращен на одного из ботаников по имени Леон.
    — Мы все — одна команда! — кричала она, взобравшись на стул и возвышаясь над несчастным Леоном своим и без того немаленьким ростом. — Мы полетели к звездам, чтобы вместе делать общее дело! А ты своими семейными проблемами этому мешаешь. Где твое чувство ответственности, где твое желание добиваться успеха? Где корпоративная этика, в конце концов?! Неужели ты хочешь, чтобы мы вернулись на Землю опозоренными?!
    — Жанка, прекрати, — неуверенно подал голос кто-то из лаборантов. — Причем тут позор, мы, что ли, виноваты, что здесь планет не оказалось?
    — В этом мы не виноваты, а вот если мы упустим возможность добраться до тех других планет, это будет только наша вина!
    — А если там тоже вместо нормальных планет одни осколки?! — напустился на нее Леон. — Что тогда? Еще дальше полетим, чтобы с позором домой не возвращаться?
    — Если капитан скажет лететь дальше — полетим! — рявкнула на него Жанна.
    Остальные биологи слушали их перепалку, настороженно переглядываясь друг с другом. Всем им было хорошо известно, что Леон отправился в экспедицию вскоре после того, как у него родился сын. Полученного им аванса за работу в космосе было достаточно, чтобы неплохо обеспечить жену с ребенком на все время его отсутствия, однако позже, уже в пути, перед тем, как погрузиться в сон, ученый признался, что отправился в полет не только из-за денег. Слишком уж не хотелось ему заниматься всей той возней, которой невозможно избежать, имея маленького ребенка. Ему и противно, и страшно было держать его на руках, не говоря уже обо всем остальном. А отправившись в экспедицию он убивал сразу двух зайцев: его сын ни в чем не нуждался, а сам он был избавлен от пеленок и бутылочек и имел возможность, вернувшись, встретить дома не глупого малыша а почти взрослого пятнадцатилетнего парня.
    Женская половина лаборатории тогда дружно выразила Леону свое «Фи!», мужчины же отнеслись к нему с полным пониманием — они бы и сами не отказались получить уже «готового» выросшего ребенка, минуя неприятную стадию детства. Но теперь даже женщины-биологи, кроме Жанны, понятное дело, бросали на незадачливого папашу сочувственные взгляды: ведь возможности воспитать сына-подростка у него тоже уже не будет — когда он вернется на Землю, тот будет на десть лет старше своего отца. Правда, защищать Леона все равно никто не спешил — спорить с Жанной биологи боялись даже по гораздо более мелким вопросам. «Что ж, — отметил про себя Марк, — думаю, Леон пойти к капитану не откажется! Надо будет подойти к нему, когда Жанка наорется». Но Леон вдруг вскочил и, ни на кого не глядя, выбежал из лаборатории. Бросившийся было за ним Марк едва успел затормозить перед закрывшимися у него под носом дверями лифта. Зоолог в сердцах плюнул на пол и вызвал второй лифт, решив пройти по всем лабораториям и прочим помещениям — поискать там и Леона, и других недовольных.

    Недовольных на корабле оказалось немало — ощущение было такое, что все члены экспедиции вообще разделились на два примерно одинаковых по численности лагеря. Первые хотели лететь дальше и делать открытия. У вторых на Земле были родные и близкие люди, которых они теперь, по милости капитана и из-за собственной нерешительности, должны были навсегда потерять. Первые кричали, что им выпал потрясающий шанс и они ни за что от него не откажутся. Вторые напоминали им, что изначально подписывали контракт только на полет к Проксиме и обратно, а насчет всех остальных звезд никакого уговора не было. Первые говорили о прогрессе, без которого человечество на Земле выродится и одичает. Вторые возражали, что тех, кому наплевать на своих родных, можно уже сейчас назвать вполне одичавшими людьми. Первые произносили громкие пафосные фразы, вторые тихо плакали. И обе группы до хрипоты обвиняли друг друга в эгоизме.
    Но и идти к капитану и пытаться уговорить его повернуть назад никто из вторых не соглашался — ни все вместе, ни по одиночке. Даже Леон, похудевший и побледневший за два дня так, словно его не кормили, как минимум, пару недель, от предложения Марка отказался. По его словам выходило, что у них все равно ничего не получится, лететь к Земле капитан не согласится, а отношение к ним у всего экипажа испортится навсегда.
    На третий день Марк не выдержал и, проклиная про себя «героев-покорителей космоса», дрожащих от страха перед высшим начальством, отправился к капитану сам. На верхнем ярусе лифт ждали двое старших медиков — те самые скучавшие без работы седой старик и красивая женщина. Зоолог кратко поздоровался и хотел уже выйти из лифта, как вдруг его осенило:
    — Вы ведь были у капитана? Насчет электросна, да? Мы скоро улетим?
    — Да, — подтвердила его догадку женщина и, видя, что он не собирается выходить, сама зашла в лифт вместе со своим спутником. — А вы о чем хотели с капитаном поговорить?
    Марк ответил не сразу. Он вдруг вспомнил, что в последние дни нигде не видел эту пару — они не появлялись ни в столовой, ни в других местах, где собиралось помногу людей, и поэтому он понятия не имел, на чьей они стороне. Хотят ли они лететь домой или двигать прогресс в глубину Галактики?
    — Я хотел ему сказать, — начал он осторожно, — что на корабле очень много недовольных. Те, кому действительно очень надо на Землю. Просто тогда, в актовом зале они побоялись выступить против всех...
    — А вы сами? — поинтересовался старик. — Вы тоже тогда побоялись или просто настучать на недовольных собираетесь?
    Марк вспыхнул, но в следующий момент едва не вскрикнул от радости: обвинив его в попытке доноса, старший медик невольно ответил на мучавший его вопрос: они оба тоже хотели вернуться! Почему-то Марк был уверен, что это очень важно — то, что эти люди поддерживают его, а не сторонников продолжения экспедиции.
    — Я шел к капитану, чтобы попросить его вернуться назад, — сказал он твердо.
    — Бесполезно, молодой человек, — отозвалась женщина. — Мы сами его только что об этом просили. Уж если он нас не послушал, что вас, молодого и неопытного, даже на порог не пустит.
    — Что же тогда делать? — в отчаянии застонал зоолог. — Ведь вам тоже нужно домой, правда?
    — Правда, — кивнула женщина. — У нас дома остались две дочери. Взрослые и вполне самостоятельные. Но мы обещали им вернуться, чтобы нянчить внуков, а своих обещаний детям мы не нарушали никогда. А я к тому же еще и со своей лучшей подругой перед отлетом не помирилась...
    — Но если капитан против... Как же вы... — Марк почувствовал, что теряет последнюю надежду.
    — Молодой человек, — улыбнулся главный медик, — не надо так нервничать. Выход есть всегда. Те, кто по-настоящему хочет вернуться к своим любимым, используют для этого все средства.
    — Тем более, — прибавила его супруга, — что у них еще и технически есть для этого все возможности.
    — Я не понимаю, — беспомощно посмотрел на них Марк. — Как вы собираетесь лететь на Землю, если капитан против?
    — А вы в курсе, кто из членов экспедиции погружается в электросон последним? — хитро прищурился медик. — Нет, не капитан, а главный врач, потому что именно он лучше всего знает, как работает эта очень сложная аппаратура. Поэтому его обязанность — усыпить всех остальных и только после этого он может лезть в барокамеру сам. А уж поменять перед этим курс при полностью автоматическом управлении — это не только я, это любой мальчик из обслуги, разбирающийся в компьютерах, сделать сможет.
    Лифт остановился на одном из жилых ярусов, его двери поехали в разные стороны, но Марк этого не замечал. Его родители, бабушка и брат, которых он уже почти начал считать умершими, возвращались к жизни! Так же, как и друзья и подруги, среди которых тоже были и те, с кем он забыл помириться, и те, кому был должен деньги и те, кому давал и не успел выполнить разные обещания.
    — Вас же за это посадят! — прошептал он, когда медики потянули его за собой из лифта.
    — Не думаю, — пожал плечами главный врач. — Наверняка оправдают.
    — Мы ведь этим докажем, что главное для человека — это все-таки другие люди, а не карьера с прогрессом, — шепнула медичка Марку на ухо. — За одно это нас должны будут оправдать! А иначе действительно получится, что мы зря сюда прилетели...

Обсудить на форуме

2004 — 2024 © Творческая Мастерская
Разработчик: Leng studio
Все права на материалы, находящиеся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе об авторском праве и смежных правах. Любое использование материалов сайта, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.