|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Страсти вселенские Дмитрий Нестерук © 2014 Клапан «Ничто так не возвышало еще Разум,
как Вселенский закон «О доброй воле»
1.
Заключенный номер Б362 лежал и наслаждался началом рабочей смены, размышляя о своих подельниках с исключительным злорадством. Пока братаны по кирке и вагонетке гнули спины в каменоломнях, он с высоты больничной кушетки казался себе весьма фартовым малым. Ну и что с того, что рак? Имел он эту опухоль во всех камасутренных позах! Все лучше, чем пыль глотать. И даже под рентгеновскими лучами или в камере плазмогенной терапии, он не переставал удивляться своей счастливой звезде. «Честный фраер фишку рубит» — говаривал ему один ушлый авторитет, у которого Шустрый Бобби еще пацаном был на побегушках. И Бобби был уверен — уж он-то фишку рубит. А с понятием «честный фраер» он привык связывать вполне конкретные составляющие воровской жизни — наглость и смекалку. Только такой фраер мог смекнуть, что от общения с хроническими онкобольными, которых чурались остальные зэки, ему выйдет такая польза. Вон, даже пахан их бригады, обозвал Бобби дураком, когда тот рассказал, что хочет заразиться раком. А теперь, кто тут дурак? Все дураки киркой машут да вагонетки толкают! К тому же от этой болячки еще никто не умирал. Фигли, прогресс, тридцатый век на дворе. А здоровья рослому и плечистому Бобби занимать не приходилось. Там его на все десять раков хватит.
Одно смущало, ни с кем из других окологических не носились так, как с ним. Но и этому Бобби нашел свое объяснение. Как пить дать, на Земле снова выборы, вот и сподобился кто-то из-за рейтинга на показательное милосердие к зэкам Неолы — тюрьмы на богом забытой планете. Подобную благодать ему уже доводилось видеть во время третьей отсидки. Тогда один из кандидатов в Президенты Земли потчевал каторжников каждое утро тёплыми булочками, а неустанные роботы-операторы снимали довольные небритые рожи уголовников и транслировали их на планету-матушку. Выдавливали из простачков слезу. Но выборы заканчивались, а с ними и булки. А сейчас, решил про себя Бобби, им нужен такой больной сиделец, чтоб не стыдно было обывателю показать. Мол, смотрите, даже в такой дыре у болезных заключенных есть все блага цивилизации. А кто из всех болезных зэков был самой клевой наружности? Конечно же он — Бобби.
Оздоровительные процедуры окончились спустя несколько часов. Сегодня его обследовали дольше обычного, и от вспышек лампочек в медицинском аппарате у него уже рябило в глазах. Но это не помешало ему бодро спрыгнуть с кушетки и задорно поинтересоваться у паренька-медика: «Ну и как там мои метозаразы?». Тот не сразу понял и переспросил: «Метостазы?». Но через секунду на женоподобном лице молодого врача изобразилось какое-то неестественное подобострастие. «Все в порядке, — залебезил он, — есть несколько патологий, но это сущие пустяки. Вы еще меня переживете». «Реально, педик» — подумал Боб про себя. Его давно уже настораживал этот миловидный врач с неиссякаемым запахом дорогих, скорее всего урголианских духов — аккурат, как у одной его близкой знакомой. Стояло раз ощутить запах и больше никогда его не забудешь. И чёрт с ним. Б362 довольно растянулся в блаженной ухмылке во все свои двадцать девять зубов. «Я за честные выборы», — выкрикнул он, покидая медчасть. «Пошел» — толкнул его в спину угрюмый охранник. — «В квартире тебя уже избиратель заждался».
Под конвоем он дошел до своей камеры. Двери с легким шипением отъехали, и он увидел на недавно пустовавшей койке человека.
— Знакомьтесь, высокочтимые господа, — со смешком сказал охранник и втолкнул его в камеру. Двери закрылись.
Сокамерники недоверчиво осмотрели друг друга. Сидящий на койке человек телосложением и ростом был под стать немаленькому Б362. Лишь лицо было поскуластее. По наколкам на голом торсе нового сидельца Бобби почти сразу прочел всю биографию: вор в законе, пять ходок, два побега. Бобби молча прошел к своей койке, стянул с себя рубаху и уселся напротив, молча вперившись взглядом в соседа.
— Правильные портачки, — вдруг сказал скуластый, оглядев Боббины татухи.
— У тебя тоже. Каким ветром сюда?
— Здоровье поправить. Рак у меня, так что если не захочешь со мной ручкаться, я не в обиде.
Бобби протянул руку и сказал:
— У меня тоже рак.
2.
Через несколько дней, после того как сокамерники познакомились поближе, их отношения заметно потеплели. Бобби увидел в Гарри самую, что ни на есть, родственную душу, ведь у них даже судьбы оказались схожими. Гарри тоже вырос на одной из далеких земных колоний в полной нищете. Отец — такой же редкостный ублюдок, как и его собственный, — много пил и воспитывал сына лишь тумаками. Потом — первая кража, вторая, тюрьма, снова кража и... пошло-поехало. Все походило на судьбу Бобби. Даже болезнь у них была одна и та же. И он стал считать Гарри настоящим другом и подельником.
Но однажды вместо душевных воспоминаний Гарри вдруг решил поделиться с Бобби не менее душевными планами.
— Надо одно дельце перетереть, — шепнул он Бобби в столовой. — На хате потолкуем.
Весь день Гарри где-то пропадал и Бобби не находил себе места. Даже короткие вечерние процедуры настолько его извели, что он принялся отпускать всякие гадости медсестрам и едва не начистил личико пидарку-медику, за что мог бы загреметь в карцер. Но, к его удивлению, ничего такого не случилось. Охранник как обычно лишь толкнул его в спину и как обычно сказал: «Пошел». Бобби буквально заставлял себя идти к своей камере медленно, чтобы не вызвать лишних подозрений. И ожидания его не обманули — Гарри уже сидел на своей койке.
— Ну, чо за базар? — шепотом спросил Бобби едва закрылась дверь.
— Секи, — начал Гарри и придвинулся к другу, — есть маза свалить отсюда.
— Нафига? Чем тут не курорт?
— Не гони фуфло. Выборы кончатся, и курорт закроют. Погонят нас опять киркой махать. Много мы с недолеченым раком намахаем? Загнемся, к бабке не ходи. А на воле можно клинику нормальную подыскать.
— А бабло откуда на эту клинику взять?
— А ты ботало прикрой да послушай. В курсе, за что меня крайний раз повязали? Я кредитный центр бомбанул на одной метеоритной дробилке. Куш там обычно плевый, но мне подфартило, навел один корешок — там как раз грелись годовые премии работничков. Короче, нормально я там нагрелся. Пока спохватились, я уже летел на Солярий. Пришлось, правда, уложить кое-кого сильно живенького, но в целом дельце провернул оригинально. Отдыхаю я на Солярие, — что это за место, братан, у-у-у, чисто рай при жизни! — меняю бабенок каждую ночь, бухаю без просыха. Но тут занесла меня неладная в магазинчик к одному барыге. А у него, оказывается, стояли полицейские детекторы. Спасу от них нынче нет, новая приблуда законников, тыкают на каждом шагу. Опознали меня в секунды. Я еще не успел за бухло расплатиться, как они понаехали. Кто-то, может, и орден получил в тот день, не знаю, дал я им тогда прикурить. Повязали, устроили обыск в моей берлоге, кроме пары сотен кредитов и кучи использованных презиков — шиш с маслом. Спрашивают, «где деньги?», а я им, «ничё не знаю, начальник, пропил, прогулял, нет ничего», прикинь? Пытали меня суки по-черному, но я ушел в несознанку да так и стоял на своем. Короче, закрыли меня. А денежки-то мои в безопасном месте у одного кореша. Я ему доверяю, как тебе. Сечёшь?
— Нет, — отозвался Бобби.
— Что нет? Валить будем отсюда, у моего кореша все схвачено. Он уже одного охранца наладил на понимание. Маляву мне передал, мол, дам знать, когда лыжи мылить. Ферштейн?
— А мне что за резон?
— Резон, говоришь? Если чисто срулим — половина твоя. Я честный фраер, фуфлом не банкую.
— А как же эти приблуды, как их... козлекторы, мля? Сам же бухтишь дофига их кругом.
— Ну, я-то рожу свою светить не собираюсь. Залягу на дно у одной бабенки. А потом через годик в какую-нибудь клинику пристроюсь по-тихому. А тебе, если хочешь широко пожить, могу наводку дать на одного фотошопера.
— Что за жопер?
— Хирург с Перекрестка, картину лица меняет так, мама родная не узнает.
Расписывал Гарри так уверенно и конкретно, что Бобби уже представил себя на Солярии с бутылкой крепкого пойла. Его разум с невиданной прытью отправился блуждать по необъятным космическим просторам. Он представлял где, как и на что будет тратить свои деньги. То он оказывался на экзотичной планете Жозефина и участвовал в самых свирепых оргиях, то на далекой Спарте крушил инопланетян целыми пачками в гладиаторских боях, то на Земле, в строгом костюме и галстуке улыбался с огромных плакатов «Ваш президент». То на своей родной колонии... Вдруг ему особенно живо представился магазин, куда он любил захаживать в молодости. Он входит туда величественно, размашисто, с крутизной, берет бутылку водки, раздается громкая противная сирена, его ловят и бросают гнить в камеру. Нет. Такого не будет, он сменит личность, и тогда никто не посмеет хватать богатого сэра и бросать за решетку. Обломитесь, граждане законники.
3.
Шустрый Бобби рухнул в просторное сиденье аэрокара и с самодовольным видом воззрился на своего подельника. Их только что подобрал кореш Гарри, и теперь можно было расслабиться и насладиться своей ролью в этом сложном предприятии. В том, что побег удался, Гарри теперь был обязан ему. «Пусть накинет мне еще пару сотен кредитов сверху, вместо благодарности, — думал Бобби, — Спаси кто меня от смерти, я б не поскупился».
Бежать, вопреки ожиданиям, им пришлось совсем скоро. Через несколько дней после разговора к ним подошёл новый надсмотрщик и подкинул записку. Там было лишь одно слово: «Завтра».
«Кореш Гарри подсуетился на славу, вот только прикормил самого жирного и тупого охранника», — подумал Боб, глядя в спину, удаляющемуся толстяку.
Как и предсказывал Гарри, курорт скоро закончился, и их отправили в каменоломни. В назначенный час отряженные под присмотром толстого конвоира транспортировать полную вагонетку с железной рудой, они стояли на небольшой металлической платформе. Та медленно, скрипя от натуги, двинулась к разгрузочному цеху. Толстый охранник безучастно таращился на каменные стены, видно о чем-то размышлял. С арестантами он держался холодно и подчеркнуто нейтрально, но Бобби, как ему казалось, уловил несколько косых взглядов. За очередным изгибом, платформа с вагонами вдруг остановилась, охранник резко передернул затвор автомата и нацелил его на подельников.
— Суки, угрожать моей семье вздумали! Сволочи! Сейчас я вам устрою побег, — яростно закричал он, брызжа слюной.
— Ты чё, начальник, — начал удивленно Гарри, — мы же обо всем договорились.
— Ни о чем мы не договорились! — рявкнул конвоир, — Я вас сейчас отпущу, а где гарантии, что вы все равно с моей семьей что-нибудь не сделаете? А, уроды?
Платформа двинулась дальше. Вдруг она вынырнула на поверхность, и яркое лазурное сияние звезды по имени Ферум ударило прямо в лицо конвоиру. На миг тот зажмурился, и этого мгновенья хватило, чтобы Шустрый Бобби успел перехватить автомат. Он со всего маху долбанул охранника прикладом в живот. Толстяк упал на платформу и судорожно стал хватать ртом воздух. Бобби навел на него автомат и выстрелил.
— Все, валим.
— Сука, — выдавил Бобби, толкнул тело ногой и лихо спрыгнул на каменистую почву.
Несколько минут бега, быстрый безумный спуск на дно ущелья, безостановочный спринт по крутым скалистым спускам и побег состоялся. Изнуренные они возликовали, когда вдалеке блеснул кузов аэрокара.
Острые скалистые пики остались позади, аэрокар несся по обширному пустынному плато к космопорту. Справа распростерся небольшой городишко и Бобби сладко представил, как бы он оторвался там, не сиди на хвосте погоня. Ничего, изменит лицо, отправится на хваленый райский Солярий и заживет.
— Братан, тут кое-какое барахлишко и твоя доля, — сказал Гарри и извлек внушительных размеров сумку из-под сиденья. — Причешешь лапу таможне, и тебя выпустят с этой планетки под песни и фанфары. Охотники поделиться наличностью здесь такая же редкость, как правильные фраера на свободе. Главное не стремайся. Садись на первый попавшийся рейс и вперед.
— Лады, — принял Бобби законную долю. — Слышь, а как погоняло у того жопера с Перекрестка?
— То ли Хаджес, то ли Паджес, не припомню точно, братан.
4.
Пройти проверку, купить билет и сесть на корабль оказалось пустячным делом. Для Шустрого Бобби определенно наступила полоса удач. Убежать из тюрьмы, избежать гибели, за десять минут до отправления успеть купить билет на Перекресток, куда он и так собирался — чем не фарт? Ему виделось во всем этом какой-то Вселенский промысел, отмечавший настоящих, реальных людей своим благом. Только реальный фартовый парень мог бы так нагло и беспардонно всунуть охране и персоналу пачку кредитов, купить билет и не ускоряя шагу проследовать на посадку. Он восхищался и гордился собой, когда корабль взлетал. Новоиспеченный свободный человек вскоре начнет новую жизнь.
Однако тут полоса удач, видно подчиненная всемирному закону равновесия обернулась небольшим разочарованием. Корабль оказался подержанным корытом, истертым космической пылью не хуже, чем ботинки бывалого каторжника камнями и песком. Он был похож на старую заезженную клячу. Корыто, лишь изредка разгонялось, выдавливая из себя все силы, но чаще едва плелось. Обход корабля в поисках молоденьких или хотя бы не сильно старых женщин принес разочарование. Пассажиров корыта можно было сосчитать на пальцах одной руки: Бобби, двое служащих какой-то фирмы и немолодая пара. Единственными утешениями на корабле оказались небольшая комнатка-ресторан и телевизор, где и просиживал Боб все время. Пил самопальный коньяк и смотрел убогие передачки, транслируемые провинциальными станциями. Запинающиеся ведущие, дешевые студии, никому неинтересные новости и старые фильмы, обильно удобренные пятидесятиградусным самогоном, составляли весь его досуг.
В один из таких дней, подогретый как следует спиртным, Бобби бездумно таращился на какое-то заштатное ток-шоу. Как вдруг передача прервалась экстренным выпуском новостей. Бобби лишь моргнул и осмотрелся в поисках бармена, чтобы заказать еще выпивки. Но того нигде не было, и Бобби нехотя перевел взгляд на экран.
«Ужасный инцидент произошел на одной из планет Ургольского сектора. Данное происшествие обострило и без того напряженные отношения землян и урголиан. Группе отъявленных преступников удалось сбежать из тюрьмы, вторгнуться незамеченными в космическое пространство урголиан и приземлиться на одной из их планет. Там, учинив настоящую бойню в одном из детских инкубаторов, им удалось скрыться. И все это записано на видео. Как известно, урголиане очень трепетно относятся к своему потомству, так как откладывать его могут лишь раз за свой длинный жизненный цикл. Ургольское правительство в ярости, их социальные касты жаждут крови и отмщения. Напомним, что несколько месяцев назад земляне принялись разрабатывать богатейший рудами астероидный пояс как раз на формальной черте Урголианского пространства. Известно, что они восприняли это как вторжение, захватили тысячный персонал в плен, а после разрушили базу. Переговоры по возвращению пленных пока не дали никаких результатов. В свете нынешних событий человечество тревожит дальнейшая судьба ни в чем не повинных людей. Правительство Земли пытается урегулировать последствия ужасного инцидента. Президент выразил соболезнования урголианам».
Мелькающие картинки происшествия сменились скорбящим лицом президента Земли.
«Мы выражаем соболезнования дружественной нам мыслящей расе. Хоть мы, как и вся Вселенная, не несем ответственности за действия своих маргинальных групп, — в семье не без урода, как говорится, — но мы стыдимся принадлежности преступников к человечеству и приносим извинения правительству Урголии за причиненные ими бесчинства и искреннее скорбим вместе со всеми урголианами. Просим не принимать скоропостижных и непоправимых решений. Преступников ищут и вскоре поймают».
Краешком глаза Боб заметил, как бармен вбежал в комнату и бросился к стойке. «Засиделся на толчке и забыл о постоянном посетителе» — улыбнулся он про себя. Боб, не отрываясь от телеэкрана, поднял пустую бутылку и крикнул: «Повтори».
«Банда объявлено в межпланетный розыск. Предводителя, совершившего львиную долю злодеяний, Межгалактическая Ассоциация Мыслящих Существ обозначила преступником номер один, а урголианцы посулили баснословные сумы за живого душегуба. Присмотритесь, как следует к этому лицу, может...»
У стойки что-то внезапно звякнуло, экран погас.
— Твою ж мать, — выругался бармен, — вот я увалень, разлил на розетку воду.
5.
Перекресток. Долгожданная нейтральная станция на разветвлении десятка межгалактических трасс, встретила Шустрого Бобби на двадцать девятом дне путешествия. Рейс затянулся на лишних две недели, и Боб с каждым просроченным днем негодовал все больше, обзывал, задирал немногочисленный экипаж при первом удобном случае, на что те благоразумно отмалчивались. Апогеем его притязаний стал полный возврат денег за проезд и бесплатная выпивка в ресторане. Это заставило Бобби удовлетворенно и благоразумно притихнуть. Корабль пришвартовался в старом, под стать себе доке, времен Безумного Олигарха Четвертого, и Боб свободно вздохнув полной грудью, ступил на ржавый мостик.
Выйдя из корабля Бобби не пришлось долго блуждать. Будто само проведение сразу вывело его к нужному строению. Перед ним предстала блеклыми невзрачными буквами надпись «Баджес Г.Т. Искусство фотографии», что в криминальном мире означало ничто иное как «пластический хирург». Боб не удивился очередной удаче. Ведь даже полет на гнилой посудине обернулся для него некоторой выгодой. Он сплюнул и нажал на звонок.
Путем недолгих переговоров с немолодой ваанкой, Шустрый Бобби, упомянув близкое знакомство с несколькими известными «авторитетами» и местами отсидки, доказал свою причастность к криминальному миру. Белая стена, неотъемлемый антураж фотостудии с шипением поднялась вверх, и он проследовал к доктору.
6.
«Ну вот, больше нету Бобби-бандита, а есть Бобби-багач», — думал честный фраер, лежа в мягкой постели. «Все для наших пациентов» гласило основное правило клиники. Помимо изменения лица клиника Баджеса брала на себя и изготовление новых документов. «Серьезное заведение, — восхищался Боб, — даже билет на Солярий забронировали». Еще неделька в клинике, снимут бинты, и здравствуй новая жизнь.
В двери легонько постучали и они приоткрылись. Показалось по-прежнему заискивающее, но отчего-то помрачневшее лицо доктора Баджеса. Невысокий, худощавый доктор прошмыгнул в чуть приоткрытую дверь.
— Можно?
— Да, входи, — лениво отозвался Боб, предвидя новый осмотр.
— Прошу меня простить, но возникла небольшая проблемка.
— Что, какие еще проблемы?
— Вы только не волнуйтесь, ничего страшного, — запел доктор успокаивающе, — но Землей объявлено сегодня военное положение, мы на пороге войны, а хоть Перекресток и нейтральная станция, но лежит она в пугающей близости от Ургольских границ и людей тут предостаточно, чтоб разъяренные урголиане решили сюда наведаться. В связи с последними событиями клиника не может гарантировать безопасность своих пациентов и берет на себя радость доставить вас туда, куда вы скажете. Корабль уже готов.
Боб приподнялся на локте.
— Что, так и не нашли того чёртяку?
— Да, но вдобавок к этому земляне провернули вчера спасательную операцию и освободили своих пленных. Теперь, к гадалке не ходи, быть войне.
— А как же эти бинты, как мои документы? — забеспокоился Боб.
— Вы полетите на новейшем медицинском лайнере, за вами будут присматривать не хуже чем здесь. Бинты должны снять как раз перед вашим прилётом на Солярий. Наш человек будет ожидать вас на планете, вы уже будете без бинтов, и он сделает вам документы.
— Смотрите, если с меня хоть кто-то потребует мзду, удавлю, — он характерным жестом сжал кулики.
— Все за счёт клиники, не беспокойтесь.
— Это дело, док. Дайте мне переодеться, и я готов,
7.
Если долгожданный Солярий представлялся Бобби земным раем, то медицинский лайнер мог вполне сойти за его преддверие. «Привыкай Бобби», — думал он, растянувшись на широком ложе посреди просторной, шикарно убранной комнаты. Новейший медицинский лайнер оказался первоклассным люкс кораблем для перевозки важнейших персон, решивших поправить свое здоровье. Мягчайший матрас повторял каждый изгиб, малейшую телесную вмятину, огромный, в полстены телевизор, с возможностью выбора миллиона фильмов и передач, внушительный бар с всевозможными разновидностями спиртного и недремлющий персонал, делали его полет просто божественным. По первому зову, стояло ему нажать на вмонтированную в кровать кнопку, прибегала молоденькая медсестричка и участливо справлялась о его здоровье. Боб настолько разленился после нескольких дней перелёта, что даже перестал утруждать себя походом в туалет, а просто жал на кнопку и командовал: «Утку!».
— Что вас беспокоит?
— Краля, у меня что-то тут зачесалось.
Каждая из трех работающих посменно девушек уже знала, что именно зачесалось у пациента, и подходить не спешила. Чернявая медсестра дежурно улыбнулась и не двигалась с места. Эту девушку Бобби облапал первой, худая и костлявая она была не в его вкусе. Конечно, при проявлении с его стороны упорства, она обязана подойти к пациенту, но он передумал и громко расхохотался.
— Не бойся, — снисходительно сказал он, — когда там с меня снимут уже эти тряпки?
— Вечером, сэр.
— Хорошо, — удовлетворенно протянул он и игриво добавил, — зря ломаешься, увидишь, какой я красавец, сама меня захочешь.
Она одарила его той же профессиональной улыбкой.
— Я могу идти?
— Стой, — вдруг вспомнил он, — а почему здесь нет новостных каналов, интересно же знать, что твориться в мире.
— Извините, сэр, но таковы правила медицинского корабля, новости могут негативно сказаться на самочувствии наших пассажиров.
— Я так и думал, ты свободна, — махнул он повелительным жестом.
Бобби с нетерпением ждал вечера. Он был уверен, что когда с него снимут бинты и его неотразимое лицо станет достоянием корабля, то за два дня до прилёта на Солярий он успеет позабавиться как минимум с двумя другими аппетитными крошками. Ну а дальше его ждет рай...
Голос из громкоговорителя внезапно оборвал ход его сладких фантазий.
«Внимание! Просим пассажиров и персонал сохранять спокойствие, лайнер проходит проверку патрульной службы. Вскоре наш рейс продолжиться».
Дверь в его комнату внезапно с грохотом распахнулась, и в комнату влетело несколько полицейских.
— Вот он, хватай.
— Чё за дела, кто такие, — забеспокоился Бобби возникшему внезапно кошмару.
Он вскочил, но его тут же схватили за руки и знакомо завернули их назад, да с такой силой, что он взвыл от боли. Бобби с усилием подался назад, сковывающая его хватка ослабла, но в следующий миг что-то вспыхнуло у него перед глазами, и он погрузился в небытие.
8.
Боль. Не в силах даже повернуть голову, Бобби лежал и не двигался. Он долго не мог прийти в себя, вспомнить причину головной боли. Первое что пришло ему на ум, это то, что он безудержно, безбожно пил, такое бывает с ним регулярно, и он просыпался после таких лихих запоев зачастую в вытрезвителе. Боб попытался вспомнить собутыльников, девок, хотя бы драку — неотъемлемый атрибут угарного веселья, но у него не получалось. Всплыл Гарри, его с ним прощание и договоренность встретиться на райском Солярие, провернуть дела, зажить припеваючи. Нет. С Гарри он расстался давно и больше его не видел. Операция. Они говорили с ним об операции, смене личности. Бобби с трудом поднял руку и ощупал лицо. Пальцы ощутили ткань бинта. Он вспомнил Перекресток, доктора, лайнер. Полицейских. Боб сделал усилие и открыл глаза — темно. Тихо. Слышится легкий гул вентиляции. Где он? Зачем он им? Ответ напрашивался лишь один. Его каким-то способом вычислили, проследили его путь от тюремной колонии до Перекрестка и дальше — к лайнеру. Он внезапно улыбнулся от пришедшей ему на ум спасительной идеи. «Они ищут «Шустрого Бобби», а его здесь нет. Есть другое тело, я правда сам еще не знаю кто, но не Бобби. Лицо другое, отпечатки другие. Стоп. Нужно избавиться от этих тряпок и меня любой суд оправдает. Где доказательства операции? Только тряпки на лице. Клиника не ведет записей, это точно. Гениально». Счастливая звёзда не покинула его.
Бобби с усилием привстал и принялся непослушными пальцами срывать бинты. Когда дело было сделано, а глаза, уже привыкшие к темноте рассмотрели в углу унитаз, Боб чуть не подпрыгнул от радости. «Пусть рыщут по космосу в поисках главной улики». Он поспешно запихнул бинт в дурнопахнущее отверстие и нажал на сброс. Раздался вакуумный хлопок и Боб обессилено, с чувством сделанного дела рухнул на пол. Им овладел сон.
— Встать, встать я сказал.
Громкий, требовательный голос из приоткрывшегося маленького окошка в дверях разбудил его. Он поднялся на ноги. Включился ослепительный свет, он инстинктивно зажмурился и прикрыл глаза руками.
— Убрать руки, открыть глаза, мразь.
Боб повиновался. Глаза постепенно привыкли к свету, и он поднял глаза на говорившего. Вместо человеческого лица на него смотрело отвратительное, отталкивающее рыло с длинными клыками и большим носом. Боб был не специалистом по инопланетной мимике, но сообразить, что «рыло» перекосилось от злобы, отвращения и непередаваемой ненависти ему не составило труда. Им вдруг овладело неприятное «дурнопахнущее», как туалет в углу, предчувствие.
— Что такое, это кто? Что вы тут мне шьете?
— Шнгь-эно-кра, — требовательно рыкнул инопланетянин и закрыл нос рукой, дверка с лязгом закрылась, свет погас.
9.
Возникший так внезапно, навязчиво и непостижимо кошмар не проходил. Бобби больше не тревожили, лишь три раза в день маленькая дверца открывалась, и подавалась скудная и совершенно безвкусная еда. Он знал лишь то, что он на космическом корабле, вентиляция и вакуумный туалет доказывали это неопровержимо. Ему казался такой поворот судьбы просто невероятным, как можно перепрыгнуть на ходу с «белого» поезда на «черный», как стремительная полоса удач могла обернуться столь плачевным продолжением. А иногда ему напротив казалось невероятными сами последние событие, безумная череда везений.
Где-то через пару недель — Бобби уже давно потерял ориентацию во времени — в камере загорелся свет и вошел парадно разодетый военный. С натертыми бляхами, выглаженным мундиром, броскими ниточками аксельбанта и саблей на поясе.
— Встать. Повернись, не так. Шаг вперед. Значит, запомни ублюдок, — властно сказал военный, — скажешь хоть слово и тебе отрежут язык, урголиане не ведут переговоров с преступниками такого рода. За тебя будем разговаривать мы и твой брат. Урголиане потребовали его присутствия.
Какой брат? — удивился Боб. Он не припоминал никакого родства кроме двоюродных сестер.
Вместо ответа его грубо толкнули к выходу.
Одного взгляда хватило Бобби, чтобы понять, куда его притащили. То самое место, которое он видел в новостях, когда летел на Перекресток. Разбитые капсулы-инкубаторы, куски ссохшейся органики, стекла и пластмассы устилали каменистый пол вперемешку с зеленоватой высохшей субстанцией, по всей видимости, инопланетной кровью. Казалось, ничего не изменилось здесь со времени показа сюжета. Бобби поднял голову вверх и увидел зазубренные останки стекла от пробитого купола, словно гигантское чудовище разверзло пасть и вот-вот её сомкнет. Поглотит и переварит его.
— Хлдь-шогн-порнкэ.
Матёрый Боб повернулся на голос. Могучий инопланетный верзила обращался к стоящим в центре котлована землянам, позади гиганта толпились его соплеменники. В каждом их взгляде, в каждом напряженном движении тела чувствовалась ненависть.
— Выходцы Земли, — перевел монотонно механический голос, и все присутствующие воззрились на урголианина — мы, родители убитых детей уполномочены пережитым горем вершить сегодня правосудие. Этот человек, — он гневно указал на Бобби, — лишил и нас жизни, сделал нас полыми, подобно урп-ше-тсу. Вам, способным сеять безмерно, не понять всей глубины нашего несчастья, но мы благодарны вам за поимку преступника и мы ценим это. Вы на нашей земле, поэтому судить мы будем по нашим законам, законам Урголии. За гнилое семя несет ответственность его родитель и собственноручно должен вырвать его с корнем, дабы не засорял он больше почву. Учитывая наши генетические различия и то, что отца преступника больше нет в живых, ответственность должен понести его старший, как это у вас, брот... брат. Мы знаем, такой приговор не по вашим законам, а мы чтим законы всех разумных существ, поэтому предлагаем понятный более вам акт — сделку. Пусть брат этого негодяя казнит преступника здесь, на наших глазах, а мы гарантируем вам мир и в знак признательности подарим столь востребованный вами астероидный пояс.
Земная делегация зашепталась. Бобби не мог поверить своим ушам, как это возможно? Какое вообще он имеет отношение к творимому здесь бесчинству. Он присмотрелся внимательнее к своим собратьям. И вдруг некоторые лица, манеры, статуры он начал узнавать. Невероятно, но полный грузный человек в дорогом, идеально подогнанном костюме напоминал охранника с Неолы, которого он застрелил, высокий, с быстро бегающими глазками — судью, что так неопровержимо из-за отсутствия улик приговорил его к каторге вместо зомбирования. И бармен с гнилой посуды и... Гарри. Точно, это он. Даже идиотские длинные императорские усы, неестественно закрывавшие чуть ли не половину лица не могли скрыть их владельца. Невероятно, но это был он. Гарри с какой-то обреченностью и тоской вышел вперед, а человек в лощеном генеральском мундире заговорил:
— Мы, представители землян обдумали ваше предложение и, едва ли его можно назвать законным. Для человека есть самое страшное, лишить жизни близкого, это чудовищно и немыслимо. Но мы понимаем вашу боль и считаем ваши требования приемлемыми в этой сложной и не менее чудовищной ситуации.
Он сделал многозначительную паузу, урголиане возликовали.
— Вот человек, брат этого человеческого мусора, вселенского отброса, и он готов сделать все необходимое. Можно дать им несколько минут попрощаться?
Могучий урголианин важно кивнул.
Гарри медленно и обреченно двинулся к Бобби, в глазах заблестели слезы.
— Привет, братан, — с иронией произнес он, подойдя вплотную.
— Что, что все это значит, Гарри? Какого хрена? Почему это меня обвиняют в убийстве их выродков?
— Ты хочешь сказать, что ты не заслуживаешь смерти, а? Шустрый Бобби, «мясник из Центурии», Матёрый Боб.
Бобби несколько секунд зло с ненавистью смотрел на него.
— Гордись Бобби, своей смертью ты сделаешь больше чем за всю никчемную зверскую жизнь.
— Кто ты? Кто вы? — выдавил он.
— Мы Специальное секретное земное подразделение КЛАПАН, и клапан сейчас ты, Бобби.
— В каком смысле? — переспросил недоумевающий Боб.
— Благодаря тебе Земля получила, и астероидный пояс и военнопленных. Твоя смерть предотвратит неминуемую войну, ты выпустишь пар, Бобби.
— Как? Причем здесь я?
— Ты еще видно так и не смотрелся в зеркало, Боб?
— Нет.
— Не будь на мне этих идиотских усов, нас бы сложно было различить, доктор постарался на славу. Пока ты Бобби прохлаждался на нашей дырявой посудине и упивался самим дешевым в мире самогоном, которым тебя потчевал наш бармен-капитан, я с командой совершил налет на этот инкубатор и постарался, чтоб мое, а теперь и твое чудное личико запечатлела каждая установленная здесь камера.
— Суки, подставили — он зло стрельнул в Гарри глазами. — Грош вам цена, если вы для этой роли выбрали меня — ракового больного.
— Нет у тебя никакого рака, Бобби, можешь спать спокойно. Все твои процедуры, это предварительная подготовка к операции, не более. Чтоб когда ты объявишься в клинике, Баджес безотлагательно принялся за дело.
— Но, но почему я?
— Все дело в запахе. Урголианцы прекрасно различают тончайшие его оттенки, они очень чувствительны к нему, и только твой запах нам подошел идеально. Именно твой запах заставил урголианцев принять нужное нам решение. Так что, Бобби, ты сполна отработал свой долг перед человечеством. Прощай!
Дмитрий Нестерук © 2014
Обсудить на форуме |
|
