|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Страсти вселенские Григорий Кабанов © 2014 Улыбка Вселенского Супергалактического Архидьявола Посвящается Григорию Неделько,
редактору «Фантаскопа», хорошему Автору и Человеку
Акт первый.
— Ну и где же ещё один? — командным голосом восклицает старик.
— Может, отпросился? — предполагает сидящий рядом мужчина и захлопывает коробку с инструментами.
— Не важно, — отрезает седой. — Справимся и втроём. Вдвоём тоже можно, вообще-то. Главное, чтоб не одному. А то коллайдер запустить не сможем.
Гул двигателей, нескончаемая вибрация и переливающаяся огоньками панель управления производят впечатление какого-то странного сумасшедшего праздника. Но ещё более невероятным кажется вид за лобовым стеклом.
Впереди — Млечный Путь. Как никогда ясный и чёткий, он коронован странным скоплением звёзд. Если приглядеться и чуть расфокусировать взор, оно начинает напоминать... рогатое существо, ползущее в нашу сторону по ковру галактического диска. Никто не знает, откуда взялся этот монстр, смотрящий с небосклона. Внезапно появившись, он разбил все мечты, которыми грезило человечество, и вновь напомнил о незначительности людей пред силами природы.
Космическая станция неправильной формы (с мощными соплами позади и большим кольцевидным приспособлением на носу), летит всё быстрее к таинственному силуэту из россыпи песчинок, блестящих в межзвёздном мраке.
Рубка управления рассчитана на экипаж из четырёх человек.
В первом кресле сидит пожилой мужчина с седыми волосами, морщинистым лицом, но по-прежнему в завидной физической форме. Это заметно даже сквозь массивный, будто толстая шуба, скафандр — по военной выправке и спокойствию во взгляде.
Рядом с ним в жестяной ящичек раскладывает инструменты второй космонавт, лет сорока. С колючей щетиной и слегка всклокоченными волосами, он будто придумывает, что сказать, но так и не находит уместной фразы.
Другая пара сидений располагается позади первой. На одном из них примостился паренёк, идеально выбритый, с аккуратной причёской и смазливым лицом. Безупречный образ портят лишь синяки вокруг сонных глаз.
Четвёртое сиденье по странной причине пустует.
Оторвав взор от надписей, пестрящих на сенсорных экранах, старец потягивается и разминает шею (позвонки оглушительно хрустят в странном металлическом эхе). Затем он поворачивается к своим спутникам и громко произносит (голос его твёрд и немного хрипловат):
— Давайте представимся. Меня зовут Геннадий Алексеевич Жидков. Подполковник авиации. Первый пилот этого космического аппарата и командир нашей группы.
— Сергей Коваленко, — отзывается второй. — Механик. Высшее техническое.
Наступает интригующая тишина. Оба мужчины поворачиваются к парню и принимаются сверлить его любопытствующими взглядами. Но тот лишь молча потирает виски. Спустя минуту подполковник не выдерживает:
— А ты?!
— А я вчера с та-а-акой девочкой познакомился! — бормочет паренёк и изображает гордую улыбку. Она получается натянутой и неестественной, потому что у него, очевидно, сильно болит голова.
— Небось, всю ночь не спал? — усмехается механик.
— А ты, вообще, откуда? — перебивает первый пилот.
— Оттуда же, откуда и все. Из авиационного колледжа.
И вновь лишь грохочущие сопла безучастно твердят о своём.
Прямо по курсу монстр — тот, который состоит из звёзд и будто ползёт по диску Млечного Пути, — не просто поражает воображение гигантским размахом. Вместе с почти идеально выведенными очертаниями Дьявола, образ его обладает даже такими подробными деталями, как глаза и улыбающаяся пасть. Зрачки — нейтронные звёзды, окаймлённые кружками-кольцами, — хитро взирают сквозь многие и многие килопарсеки. Под ними на зловещей роже выведен зубастый оскал — овал более крупного звёздного пояса.
Но самое жуткое — уродец шевелится. Переставляет мерцающие руки, словно и правда ползёт по направлению к нам. Для наблюдавших с Земли он кажется почти неподвижным. Но из-за того, что троица космонавтов вместе с кораблём несётся почти на световой скорости, жесты монструозной фигуры предстают перед ними в более проворном темпе. Ведь эта тварь приближается не намного медленнее.
— Второй пилот, значит? — подполковник потирает седую щетину. — И на чём ты летал?
Парень мучительно задумывается, вызывая ещё больше любопытства у коллег, после чего бубнит:
— На этом аппарате. Прямо сейчас. Меня сюда послали на практику. А до этого... во сне, например. И то в раннем детстве.
— Первый раз в первый класс! — возмущается старик, краснеет от злости и с тяжким хрипом дышит, будто он сам — Вселенский Супергалактический Архидьявол.
— Студент, значит, — беззлобно умозаключает механик и усмехается.
Командир решает сильно не убиваться по сему неотвратимому поводу. Лишь произносит парочку эффектных проклятий и отворачивается к мониторам. А молодой человек предпочитает и далее не выказывать особо заметных признаков жизни.
Взглянув на приведённый в порядок ящик с инструментами, Сергей Коваленко думает о том, что в этот, казалось бы, радостный час, когда всё работает исправно и ничего не нужно чинить, ему совершенно нечем себя занять.
Он оглядывает кабину. Самая обыкновенная, на какие он насмотрелся в фильмах об угонах самолётов. Почему-то быт авиаторов показывался исключительно в «боевиках». Должно быть, это совсем уж нудная профессия, раз без террористов или, на худой конец, пришельцев и смотреть не на что.
Мужчина приглядывается к парочке люков, за которыми, судя по всему, располагается зона его компетенции. Но интуиция подсказывает: если вдруг что-то действительно сломается, к своей работе он так и не приступит. Скорее тут же на атомы распадётся или сгорит — на такой-то бешеной скорости!
— Простите, пожалуйста, Геннадий Алексеевич, — с порочной ухмылкой интересуется механик, не сумев сдержаться (хоть и честно старался). — А сколько вам пообещали выплатить гонорара?
— Это к делу не относится, — рыкает подполковник и продолжает гладить пальцами сенсорные экраны, дыша, будто десять индустриальных сплит-систем.
— А у вас, молодой человек, какая предвидится заработная плата? — не унимается Сергей.
— Не знаю, — бормочет студент. — Сказали, халтурка есть на пару дней, я и полетел. А что там, да как, мне пофиг.
— Ты, вообще-то, долго тут пробудешь, — нахмурившись, произносит механик. — Нам лететь три месяца на околосветовой скорости. Для твоей новой возлюбленной, считай, два года пройдёт.
Парень выдаёт улыбку, на редкость весёлую для больного мигренью:
— Ну, круто! Ей как раз восемнадцать исполнится!
— Нет, ну я же говорю — оболтус! — хрипит первый пилот. — Может, ты ещё и про задание наше ничего не знаешь?
— Сказали: работа не пыльная. Остальное как-то фиолетово...
— Не пыльная, ага, — первый пилот разворачивается, демонстрируя зловещий оскал. — Точно. От тебя даже пыли не останется.
— Звёздной пыли, — вставляет механик, гордясь собственным остроумием.
— Ты что, даже новости не смотришь?! — продолжает подполковник. — Ничего не слышал про Вселенского Супергалактического Архидьявола? — получив в ответ лишь неразборчивое мычание, он злобно усмехается и яростно машет кулаком.
— Вселенский Супергалактический Архидьявол, — вступает в разговор механик. — Это скопление звёзд, которое обнаружили год назад. Две нейтронные звезды, похожие на глаза. Оскал из крутящегося по эллипсу пояса звёзд. Рожки, тоже светящиеся. Вылетел из-за газопылевого облака ближайшего к нам рукава Стрельца и со всей прыти понёсся на нас.
Первый пилот прекращает истерику и подключается к лекции:
— Сначала учёные развели руками. А потом посмотрели на его «красное смещение» и обосрались! Оказывается, Архидьявол летит к нам почти что со скоростью света и в ближайшее время угробит человечество. Поэтому наша миссия — долететь до одной из его зенок, обстрелять сверхмассивными частицами из нашего бортового адронного коллайдера и создать таким образом «чёрную дыру». Та, в свою очередь, стянет на себя ближайшие звёзды, движущиеся в сторону Солнца, Альфы Центавра и Тау Кита. Короче, благодаря тому, что мы залепим Дьяволу, хе-хе, «фонарь» под глазом, рожа его исказится в гримасе, наши родные планеты спасутся. Задача ясна?
— Супер-пупер, — студент задумывается и выдаёт: — А нельзя было просто атомной бомбой?..
— Ты что?! Не видишь, какой он жирный?! Это же кошмар! Без «чёрной дыры» — никак!
— Стоп. Ещё раз, — студент принимается потирать виски с утроенной силой. — Если год назад он был ещё в газопылевом облаке рукава Стрельца, который в пяти тысячах световых лет от нас... и движется он со скоростью света... то у нас есть ещё пять тысяч лет. Это же до хрена! Мне лично и ста хватит, я не гордый, вечно жить не собираюсь.
— Не совсем так, — поправляет механик. — Свет движется со скоростью света — логично? Архидьявол движется чуть медленнее света. То, что мы видим, устарело пять тысячелетий назад, потому что столько от рукава Стрельца до нас летели фотоны. А раз Архидьявол летел следом за ними, почти догоняя, он уже в двух световых годах от нас. Правда, и это мы увидим только через два года. Вся соль в этом и заключается. Чем он ближе, тем свету нужно меньше времени до путешествия к нам. Следовательно перед нами, так сказать, прокручивается фильм, ускоренный в тысячу раз. В момент совпадения того, что мы видим, и реальной картины, произойдёт — трах-ба-бах! Большой и крупный...
— Стойте, — опять прерывает студент. — Итак, с самого начала. У Дьявола вместо глаз — нейтронные звёзды. Мы стреляем по ним сверхтяжёлыми адронами. Хоукинг сказал: не дрефьте, чуваки, если «чёрные дырочки» и появятся, то сразу же «испарятся». Нужно три массы Солнца, чтобы создать стабильную, хорошую «дырку». А у нас тут нейтронная звезда. Внутри неё масс Солнца — выше крыши. Может, «дырявый» адрон туда и долетит до «испарения». Должно прокатить.
Механик расплывается в удовлетворённой ухмылке, будто радуясь первому слову младенца. А старик косится с недоверием и нервно пыхтит, ожидая подвоха.
— Мы тоже летим со скоростью света, — продолжает студент. — И собираемся встретиться с нейтронной звездой, которая движется навстречу нам. Разница — две скорости света. Нам надо выйти на её орбиту. Представляете, что от нас останется?
Старик взбесился, как будто ответ был ну просто парадоксально очевиден:
— Что от нас должно остаться?! Корабль выдержит, он прочный! Его ещё в СССР сконструировали!
— Ну, почти, — улыбается Сергей. — Сиденья сделаны в Китае. Сенсорные панели тоже. Ну, и вся электроника. Да и кабина, в которой мы находимся. А так — да, всё в СССР.
— Но нас-то не в СССР делали! — восклицает студент, а механик, хитро щурясь, произносит:
— Тебя — нет. А вот мы с командиром — как раз-таки Советского производства. Правильно я говорю, Геннадий Алексеевич?
— Так точно, — отзывается старик. — Поэтому, если с кем-то тут что-то и случится, то только с тобой, оболтус! Всё, студент, не доводи меня. Сегодня был трудный день. Мы описывали «восьмёрку» вокруг звёзд Альфа Центавра, чтобы набрать скорость. Я за-дол-бал-ся! И вообще, иди-ка ты выспись, а то ещё накосячишь, нам из-за тебя по башке надают.
Студента долго уговаривать не пришлось. Ещё на середине завершающей тирады он откинул голову и захрапел.
Акт второй.
Геннадий Алексеевич угрюмой тенью навис над пультом. Лицо Архидьявола разрослось на всё лобовое стекло и продолжает увеличиваться. Его пасть переливается огоньками светил, а зрачки нейтронных звёзд слепят так сильно, что всякое желание смотреть демону в глаза напрочь отпадает.
Открывается шлюзовой люк, через него в кабину попадает механик, вооружённый гаечным ключом. Не оборачиваясь, первый пилот спрашивает:
— Ну, и как там наш солнечный парус?
— Подшипник на эксцентрике заклинило, — отзывается мужчина, сняв шлем. — Но я его силиконовой смазкой — пшик! И всё пучком.
Из второго люка, ведущего в складское помещение, выходит паренёк с какой-то помятой тряпкой в руке. Вытаращив глаза, он восклицает:
— Силикон? Смазка? Мужики, о чём это вы?!
— Молчи, сопляк. Без тебя разберёмся, — бурчит подполковник. — Иди, делом займись. Видишь — вот там пятно осталось!
Студент вытирает корпус, при этом мямлит:
— Я уже целый месяц тут чистоту навожу. Кому это надо? Мы ведь даже ничего не пачкаем.
— Ты замолчишь или нет?! — срывается первый пилот. — Мы почти добрались до нейтронной звезды. Через пять минут выходим на орбиту. Чтобы был готов и не ныл, понятно?
— Хорошо, хорошо. Вот только в туалет зайду, — притворно улыбается студент и...
Уборная оказывается более объёмной, чем обычно. Парень чувствует дезориентацию и... гравитацию. Точно! Даже если тяготение вызвано замедлением космического аппарата, что случилось с сортиром?! Почему вокруг какие-то гнилые доски? Ткань во всю стену, похожая на театральные кулисы, свисает откуда-то сверху, а там метров десять, если не двадцать. Паркет на полу... какого чёрта тут происходит?!
— Что за бред? Не, ну что за бред? — бормочет студент и начинает усиленно думать.
Даже если всё это сделано специально (он ведь заходил в туалет не раз и не два — целый месяц был, так сказать, постоянным клиентом!), если это подстроено мужиками, чтобы подколоть, унизить, посмеяться... во-первых, момент выбран неудачный. Надо адронный коллайдер запускать и всё такое. Как вообще можно осуществить подобную перестройку космического аппарата?! Разве способен механик в одиночку провернуть подобный фокус? Нет, ну он, конечно, выходил в открытый космос чинить солнечный парус... кстати, а ломался ли парус? И был ли он у них, собственно говоря?
Опустив взгляд с высоченного потолка, утонувшего в темноте, парень чуть не сталкивается с низеньким старичком.
— Ты кто?! — восклицает студент.
— Режиссёр.
— Режиссёр чего?
— Хи-хи-хи. Всего.
— Господь Бог, что ли?! — предполагает парень и сам же пугается своих слов. Конечно! Кто ещё способен перенести человека через такое астрономическое расстояние в родной город? Или воссоздать часть здания на космическом аппарате, что тоже задача не из лёгких.
— Молодой человек, ну хватит меня смущать, — старичок притворно улыбается. — Мне, конечно, лестно это слышать, но я всего лишь работаю в этом старом театре за мизерную зарплату.
— В театре?! То есть, вы хотите сказать, я покинул корабль?!
— Точно. Сейчас вы, так сказать, находитесь за его пределами, в межзвёздном пространстве, хи-хи-хи.
— Но разве так оно выглядит?.. — произносит парень, чувствуя, что сходит с ума.
— А почему нет? Пространство за пределами привычного мира может быть похоже лишь на закулисье. По крайней мере, я в это верю.
— Закулисье, — студент смакует это слово и, по-видимому, что-то такое даже понимает. — Ладно, допустим. Но, знаете ли, мне надо срочно спасать мир. Запускать адронный коллайдер, чтобы защитить человечество от звёздного скопления Вселенского Супергалактического Архидьявола...
— О, это уже никому не интересно, — грустно ухмыляется режиссёр. — Зрители покидают зал, хотя ещё только начался второй акт. Никто не хочет знать, чем закончится представление. Значит, и нам незачем будоражить воздух.
— Всё это хорошо, но можно мне всё-таки вернуться на корабль?
Режиссёр таращится на парня, как на призрака:
— А кто вам мешает? Выходите на сцену, это и есть ваш корабль.
Глубоко вдохнув, студент раздвигает кулисы. Зрителей не видно — глаза слепят прожекторы, висящие где-то наверху. Никого живого на сцене тоже нет. Лишь четыре самых обыкновенных пластмассовых стула, аляповатый наряд чёрта, лежащий на дощатом полу, и какой-то странный предмет современного искусства — устрашающее сооружение из жестянок, консервных банок и прочего металлического мусора, нанизанного на арматуру. Режиссёр, виновато улыбаясь, подходит к этой жуткой поделке и произносит:
— А вот и ваш адронный коллайдер.
— Лажа какая-то! Нет, это точно не он!
— Молодой человек, вы в этом уверены? Можно подумать, вы когда-нибудь видели настоящий адронный коллайдер, чтобы такое говорить.
— Нет, конечно, но... — студент осекается, а затем окончательно падает духом.
«Говорил мне подполковник: сходи в туалет заранее. Так нет же!»
Режиссёр хватает его за плечо и пытается подбодрить:
— Не расстраивайтесь, это всего лишь спектакль. Гениальный, поставленный по моему самому любимому сценарию, но всё-таки спектакль. Точнее, опера. Первая в мире опера в жанре «космоопера».
— А как же «Дюна»? — на автомате спрашивает парень и с ужасом понимает, что, оказывается, разбирается в театральном искусстве.
— То был мюзикл. Но вы правы. Я, как сценарист, никуда не гожусь. А может, публика просто не способна воспринять что-то новое. Кстати! — режиссёр внезапно оживляется. — А знаете, мне недавно предложили поставить «Ромео и Джульетту»! Я долго думал, кому достанется ведущая роль, но теперь, кажется, понял! Не хотите ли вы, молодой человек, в сей пьесе сыграть главного героя?
— Смотря кто будет играть Джульетту, — на автомате отзывается студент, и режиссёр восклицает:
— Вот это настрой — я понимаю! А ну-ка встаньте! Эх! Ух! Вылитый Ромео! Вот это харизма! Вам ещё никто не говорил, что вы похожи на Ромео, молодой человек? А ну-ка скажите что-нибудь из Шекспира!
— «Быть или не быть?..»
— Да вы же созданы для этой роли! — режиссёр резво, явно превышая скорость света, шмыгает во тьму и возвращается обратно. В руках его — какие-то мятые тряпки. — Срочно оденьте его! Это наряд сына сеньора и сеньориты Монтекки, человека, сыграть которого вы были рождены!
Не найдя альтернативы, парень нехотя принимает неказистые шмотки (и только сейчас замечает, что вместо технологически продвинутого скафандра одет в обтягивающее серебристое трико и непонятную куртку).
Затем вспоминает, что вообще-то хотел в туалет.
«Похоже, я слишком сильно вошёл в роль», — думает он, направляясь в уборную.
Следует по коридору своего родимого театра, в котором работает актёром, и думает о неудачном спектакле, прерванном на середине второго действия. Жаль, конечно. Хотя, честно говоря, роль была не его уровня. По-чесноку, играть умственно неполноценного раздолбая, характерного представителя современной молодёжи, слишком оскорбительно для такого мастера театрального искусства, как он. Но Ромео Монтекки — другое дело! Вот здесь он развернётся по полной программе! Наверняка прославится на весь мир. Ну, минимум окажется на доске почёта этого театра. Эх, мечты, мечты!
Парень добирается до туалета и открывает дверь...
Акт два.
Геннадий Алексеевич восседает на своём привычном месте. Лицо Архидьявола взирает из-за переднего стекла, похожее на огромный межзвёздный супер-смайл. Этой постоянно вращающейся пастью (а взаимное приближение только прибавляет скорости) демоническое отродье собирается поглотить оплот человечества — три соседних звёздных системы (Солнечная, Альфа Центавра и Тау-Кита). Минуя пояс, похожий на оскал (а может, и на хитрую улыбку), космический аппарат направляется к одной из нейтронных звёзд, чтобы поставить под ним фингал «чёрной дыры». Остаётся лишь поражаться, насколько всё это символично.
Шлюзовой люк с шипением открывается, явив первому пилоту несравненного механика (в руке того — до крайности тривиальный гаечный ключ). Первый пилот интересуется:
— Ну и как там наш солнечный парус?
— Подшипник на эксцентрике заклинило, — отзывается Сергей. — Но я его силиконовой смазкой — пшик! И всё тип-топ.
Из складского помещения выглядывает парень и заинтересованно спрашивает:
— Силикон? Смазка? О чём это вы?!
— Без соплей разберёмся, — бурчит командир. — Иди, делом займись. Видишь — пятно оставил! Мы через пять минут выходим на орбиту. Чтобы был готов и не ныл, ясно?
— Слушаюсь, хозяин! Вот только отлучусь в сортир, — по-театральному наигранно произносит студент и удаляется. Нервно фыркнув и усмехнувшись, подполковник обращается к механику:
— Ну его на хрен. Пусть там сидит хоть до Страшного Суда, лишь бы не нёс всякую ересь. У нас с тобой свои дела есть. Нужно готовить к запуску адронный коллайдер. Кто из нас выйдет в открытый космос, чтобы подключить сетевой шлейф?
Лицо Архидьявола продолжает увеличиваться. Улыбка уползает вниз, а правый глаз оказывается в центре лобового стекла. Пока не поздно, первый пилот опускает тонированный свинцом экран. Но и сквозь него пробивается этот нестерпимо яркий свет.
Становится всё темнее. Шум двигателей нарастает. Через миг станция под дикой перегрузкой попадёт под действие гравитационного поля. Трудно представить, что случится в этот момент.
Три... два... один...
Оглушающий звенящий грохот переполняет мозг Сергея. Его будто бросает в чёрную бездну, как в страшном сне, где ты падаешь, падаешь, падаешь... и кричишь, кричишь, кричишь...
— А-а-а-а! — завыл мужик и чуть не упал с кровати.
Одеяло сползло на пол. На его складках уже пристроился кот. Лежащий в семейных трусах и перекошенной майке, с всклокоченными волосами и небритой рожей, Коваленко медленно приходит в себя.
«Так это был сон?» — думает механик и понимает: фраза эта не менее тривиальна, чем тот гаечный ключ. — «Секунду. Гаечный ключ? Солнечный парус? Адронный коллайдер? Тьфу ты на хрен! Приснится же такое!»
Он поднимается и, чуть не наступив на кота, плетётся на кухню. В чайнике ещё осталась кипячёная вода. В другом, поменьше, на донышке притаилась заварка. Попивая холодный чаёк, мужик всё больше поражается тому сновидению.
«Ну это ж надо! Выстрелить из коллайдера в нейтронную звезду! Нет, ребята, такого ещё не было! По крайней мере, я такой фильм ещё не смотрел. Может, в игрушке какой было? Дум, квейк? Не, ну там тоже всякое происходило, но такого я не помню. Чтоб огромный Дьявол из звёзд хотел сожрать нашу планету. Мамочки, вот ерундистика!»
Щёлкнул дверной замок. Шаркая туфлями, входит женщина в пальто и странного вида шапке. Ставит на пол сверхмассивные сумки с продуктами, а затем запирает за собой дверь.
— Ты только проснулся, дорогой? — спрашивает женщина. — Отпуск плохо на тебя влияет. Спишь до вечера. Хоть бы мусор вынес. Воняет!
Да, спорить тут излишне. Ведро и правда переполнено. Того и гляди, взорвётся, образовав туманность и какую-нибудь завалящую мусорную звезду. А вот и кот вышел. Нюхает сумки. Заглядывает. Любопытный.
Случается непоправимое. Жена замечает лежащее на полу одеяло и делает выговор. Чтобы как-то искупить вину, Сергей Коваленко надевает брюки, свитер. С трудом находит носки и идёт обратно на кухню. Вытащив из-под раковины изобилирующее отходами ведро, ставит его в прихожей. Не рассшнуровывая, натягивает ботинки. Берёт шарф, шапку, зимнюю куртку. Как неохота тащиться в эту холодрыгу! Но в цивилизованном обществе есть такое понятие — долг. Вряд ли на венчании они клялись выносить мусор, но как ни крути, это подразумевалось. И ничего тут не поделаешь.
Морозный ветер пощипывает лицо и норовит забраться за шиворот. Лает знакомая собака. К ней присоединяется ещё одна. Сергей выходит через арку и, слушая шум изредка проносящихся по дороге автомобилей, буравит ботинками грязный снег. Мяукает кот. Ещё один. Очередной пёс вспомнил про своё любимое занятие. Город будто приветствует его своим надрывным пением. Мимо проходят ребята и девчата, над чем-то громко смеются. Студенты.
Сергей вспоминает свой сон.
«А действительно, символично. Тащиться в такую даль, через холод и снег, чтобы выполнить некую миссию, и вернуться обратно. Если задуматься, то же самое происходило и в том сне. Мы летели к нейтронной звезде, чтобы забросать её бозонами Хиггса или чем там?.. А «чёрная дыра» — тот мусорный контейнер. А что, похож».
— Включить адронный коллайдер! — восклицает Сергей и вываливает ведро в металлический ящик. Внутри ёмкости шумно грохочут отходы. Усмехнувшись, мужик уже было собирается вернуться домой...
— Сиги есть? — раздаётся зычный голос одного из подкравшейся троицы. Они скалятся, и рожи их ненамного симпатичнее Вселенского Супергалактического Архидьявола.
— Я не курю, ребята, — ухмыляется механик и почему-то чувствует вину за эту улыбку. Потому что лица ребят тут же мрачнеют. Один из них, подойдя вплотную, хрипит:
— Денег дай на такси.
— Что вы, у меня нет. Я вот мусор пошёл вынести, — Сергей неуверенно смеётся и подозревает, что зрелище это довольно жалкое.
— «Мусора, мусора, мусора!» — завывают дружки и окружают мужчину.
— Выворачивай карманы, папаша, — продолжает старую песню главарь.
— Эй, эй, эй! — верещит Коваленко, отмахиваясь от рук негодяев. Один из них выхватывает мусорное ведро и ржёт. Мужик чувствует, как его толкают в спину. И ещё раз.
— Ребята, пожалуйста, верните ведро, — умоляет он. — Если я вернусь без него, меня жена убьёт.
— А ты что, жены боишься больше, чем нас?! — вскрикивает хулиган. Затем вдруг резко добреет и душевно так, с искренней улыбочкой, произносит: — Эх, она у тебя и страши-и-ила.
Сергей старается изобразить смех, но все попытки проваливаются. Он ведь не актёр какого-нибудь провинциального театра, который может просто взять и засмеяться, если того требует сценарий. Или, к примеру, заплакать над телом своей возлюбленной. «О, Джультта!»
Однако данная пьеса преподносит совершенно иной поворот. Гогоча дурным голосом, главарь переворачивает мусорное ведро и со всего размаха надевает его Сергею на голову. От удара кружится голова. Земля уходит из-под ног. Коваленко чувствует, что начинает проваливаться в небытие...
Второй акт.
Первый пилот чёрной тучей склоняется над панелью управления. Пальцы его вбивают числа и передвигают виртуальные ползунки. Услышав позади шум открываемого шлюза, старик, не оборачиваясь, спрашивает:
— Ну, что там со...
— Подшипник на эксцентрике! — театрально восклицает механик, снимая шлем и кладя в коробку гаечный ключ. — А я его силикончиком — пшик! И всё чики-пуки!
Голова студента всовывается через приоткрытый люк:
— Силикон? Смазка?
— Да заткнись уже, достал хуже горькой редьки! — надрывается подполковник и краснеет от злости. — Иди, пятно то вытри. И вообще. Мы через пять минут на орбиту выходим.
— Ладно-ладно. Только мне, господин пилот, срочно нужно в уборную, — официально заявляет студент и исчезает в «гальюне».
— Вали уже! — кричит Алексеич, а потом, успокоившись, обращается к механику: — Пора готовить адронный коллайдер. Кто из нас выйдет в открытый космос, чтобы подключить сетевой шлейф?
Обернувшись, старик чуть не давится от неожиданности, потому что кабина оказывается пуста. Ни механика, ни студента. Распахнув люк уборной, дед чуть не давится — пусто! Как сквозь землю провалились!
— Чёрт подери, где их носит?! Что за безответственность такая?! Вернёмся на Альфу, я на них обоих жалобы накатаю! Нерадивые болваны! Ух!
Скрипя зубами, тяжело вздыхая и охая, идёт искать исчезнувших членов экипажа. Магнитная обувь — это хорошее изобретение. Как только один ботинок касается пола и закрепляется, второй освобождается. Но иногда забываешь о строгой последовательности, дёргаешь не ту ногу... неприятные ощущения.
Складское помещение под завязку забито химическими шашками, вырабатывающими кислород, провизией (которая уже поднадоела, а самая вкусная, конечно же, ещё и закончилась), каким-то оборудованием. Переставляя ящики с места на место, подполковник всё чаще находит пыль, которую забыл вытереть студент, при этом скрежещет зубами и истерично усмехается. Только балбесов этих по-прежнему нигде нет.
«Адронный коллайдер запускается двумя кнопками, которые расположены в разных углах кабины, — рассуждает старик. — Так сделали, чтобы кто-нибудь жопой своей случайно не нажал. Из-за этого коллайдер может включить только пара человек. Как ни крути, мне нужен хоть кто-то из этих охламонов, а иначе всё полетит псу под хвост!»
По рации, естественно, они не отвечают. Ну, конечно! Куда уж там! Как он вообще мог подумать о том, что достоин их ответа?! Так не бывает! Это ведь самый нужный момент, а в такие моменты все всегда «перекрываются», у них ведь проблемы, дела горят! Какое им дело до спасения мира?!..
Тщетно надеясь увидеть механика, внемлещего его словам и всё-таки втыкающего этот дурацкий шлейф в тот идиотский коллайдер, подполковник разочаровывается. Делать нечего. Приходится ему самому герметизировать скафандр и лезть через шлюз в открытый космос.
«Так куда они могли исчезнуть? Допустим, один захотел в туалет. Но другой всё равно должен быть где-то на корабле! Сортир-то у нас один! А может, они вдвоём?.. Нет, это исключено! Механик — не из «этих», у него жена. А студент — вообще балбес! Ну не могли они!.. Всё, закрыли тему. Итак, куда же они всё-таки подевались?..»
Несмотря на то, что корабль несётся быстрее всякого приличия, всё словно застыло на месте. Ещё бы — скорость хоть и запредельная, но и расстояния астрономические. Из-за тонированного «забрала» шлема, которое почти не должно пропускать света, всё видно ярко, будто днём. Рядом со светилом, пусть и таким «конченым», как нейтронная звезда, можно здорово поджарится. Радует, что они тут ненадолго.
Шлейф находится под люком рядом с той дверцей, за которой солнечный парус. Старик вытаскивает массивный штекер, а в открывшейся бреши молчаливо разматывается катушка. Остаётся, пользуясь маневровыми соплами, подлететь к щитку, открыть лючок уже на нём и, собственно, вставить по самое «не хочу».
Выражение оказалось как никогда кстати, потому что на этом самом щитке в красном вечернем платье и туфлях на высоком каблуке статно восседает некая привлекательная леди.
— А... э... привет, — ничего лучше старик придумать не смог.
— Ну, здравствуй, дорогой, — отвечает она (в безвоздушном пространстве услышать её было бы невозможно, но по сравнению с нейтронными звёздами, несущимися почти со скоростью света, «чёрными дырами» и прочей чертовщиной, это так — мелочи).
— Здравствуйте, красавица, — притворно улыбаясь, старик включает всё своё обаяние. — А как вы тут, с позволения сказать, оказалась?
— Нет, так не пойдёт, — хитрый блеск её очей не уступает нейтронным зрачкам Архидьявола. — Предлагаю продолжить разговор в несколько иной обстановке. Присаживайся рядом со мной и, умоляю, сними этот безвкусный наряд, он совершенно тебе не идёт.
Геннадий Алексеевич уже собирается вылезать из раздутого скафандра, но в последний момент одумывается и восклицает:
— Чего?! Тут же вакуум, дышать нельзя! И температура — минус хрен знает сколько градусов!
— А мне нормально, даже немного жарковато, — она демонстративно машет пальцами, обдувая соблазнительное декольте несуществующим воздухом.
Подполковник с искренним интересом наблюдает это высоко-эстетичное зрелище и думает о том, что если бы он был лет на тридцать моложе, обязательно покраснел бы и занервничал. После интригующей паузы он вопрошает:
— Ты вообще кто такая?
— Глупый. А сам как думаешь?
— Хм. Наверное, таинственный внеземной разум, живущий в туманности Архидьявола. С помощью телепатии ты «промываешь» мне мозги, создавая образ красивой молодой леди, так изящно и неправдоподобно расположившейся посреди открытого космоса.
— Ха-ха-ха! — переливисто смеётся она, заставляя собеседника выказать симптомы нервного тика. — Глупенький! Я ваш капитан!
— Быть того не может. Когда мы вылетали, четвёртое место пустовало.
— И что? Ты бейджика, что ли, не видишь?
И действительно, на её груди (левой, если быть точным) к платью приколот ламинированный ярлычок. Прищурившись, пилот разбирает на нём чёрные буквы, отпечатанные на принтере: «Капитан Каменская». Мужчина задумывается.
— Ну тогда, раз уж ты наш капитан, может, малесь подсобишь? Надо нажать вторую кнопку...
— Ду-у-урак, что ли?! Я же себе такой улётный маникюр сделала! — возмущается леди и демонстрирует длинные ногти, лакированные в тон платью.
— Тогда хотя бы задницу свою жирную подвинь, надо шлейф вставить.
— Нахал, — она обиженно отворачивается, но всё же убирает ноги с заветной розетки.
Вернувшись обратно в рубку, пилот задумывается: с девками шашни крутить интересно, но пора бы уже и включать этот адский механизм.
Каким образом? А таким. Он залезает в ящики с инструментами, которые располагаются рядом с местом механика, и вынимает стамеску. Там же находит молоток с деревянной рукоятью. Срезает несколько щепок и подходит к одной из кнопок. Причитая что-то о том, что везде и всегда нужно полагаться лишь на себя любимого, до упора вдавливает клавишу и фиксирует её, заталкивая тонкие деревяшки между ней и панелью. Как влитая! Старая школа.
Недолго думая, старик нажимает вторую кнопку и запускает процесс.
Вот теперь уже начинается тряска.
Генераторы работают на полную мощность. Солнечные батареи ловят свет, исторгаемый нейтронной звездой, и её же энергией ранят в ответ — сверхтяжёлыми адронами, выпущенными из коллайдера. Пусть нужную массу набирает лишь одна из миллиардов частиц, но общее число выстрелов в «зиллионы» раз превышают любые вероятности.
Выглядывая через тонированное стекло на поверхность звезды, пожилой мужчина видит, как на белом, слепящем фоне раскрываются мрачные бутоны. Будто дымовые шашки. Но это не газ, не пыль, всё это тут же сгорело бы, а не расползалось разлитыми каплями нефти. Это «чёрные дыры», вонзающиеся в металлическую поверхность. Разогнанные гравитацией самого же светила, они проникают глубоко, к нейтронной сердцевине, где и цветут полным цветом. Чёрным, беспросветным, как Марианская впадина в безлунную ночь. Будто взрывы от сыплющихся бомб, маленькие квазары поглощают свет и всё сильнее стягивают на себе пространство-время, прежде чем «испариться». «Живут» они всё дольше, и, в конце концов, светило беззвучно исторгает щупальца пламенных протуберанцев. Это взрыв, за которым последует сжатие.
И гремит он уже далеко позади уносящегося прочь космического аппарата.
Подполковник усмехается. Снимая шлем, осознаёт, что из-за всей этой нервотрёпки сильно взмок, и решает во что бы то ни стало умыться. Подходит к туалету, дёргает за рычаг...
... Из люка на него вываливается двое мужчин.
Студент одет в обтягивающее трико и какую-то доисторическую рубашонку с рюшечками и завитушками. Будто театральный наряд, сшитый пьяным костюмером.
Механик, как чукча, укутан в шубу, на голове красуется подозрительно пахнущее ведро. Через секунду Коваленко приходит в сознание и снимает его, растерянно озираясь по сторонам.
— Ш... ш... ш... что это такое?! — взрывается старик. — Что это за вопиющее нарушение субординации?! Где вы взяли эти шмотки?! И что вы делали в сортире вдвоём?! Э... э... э... это неприемлемо!
Студент и механик переглядываются. Они и сами не понимают, что произошло.
— Отставить, — накричавшись, пилот по-прежнему пыхтит от злости. — Я только что встретился с нашим капитаном...
— Ка-пи-та-ном?! — выпучив глаза, по слогам спрашивает механик.
— Ага. С той девушкой в красном платье.
— Красивая?! Как зовут?! — оживляется студент, а Коваленко грустно произносит:
— Какой ещё девушкой, командир? У вас что, с головой не всё в порядке?
— Ладно, вопрос закрыт, — отмахивается подполковник. — В общем, запустил я коллайдер. Операция завершена.
— И что показывают датчики?
— Что-то там уменьшилось. Что-то убавилось. Наверное, прокатило, — дед усаживается в кресло и облегчённо вздыхает.
— Ну что ж, летим обратно! — восклицает механик, снимая тулуп. — Надо это дело обмыть! Григорий Кабанов © 2014
Обсудить на форуме |
|
