|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Работа времени Юлия Горина © 2013 Проклятье мастера Андрей напряженно всматривался в скользящее под колесами полотно асфальта. Скрипучие дворники с трудом поспевали за дождем. Редкие встречные машины бессовестно слепили глаза дальним светом.
Он торопился. До Чернигова оставалось километров триста, а это уже совсем немного. Там его ждала Оксана. И Алка, ее дочь, для которой на заднем сиденье лежал плюшевый медведь. Андрей не знал, дарят ли игрушки умирающим детям, но приехать с пустыми руками он не мог.
Повернув на перекрестке, он увидел маячивший вдалеке огонек аварийки. На обочине стояла старая белая «волга» с открытым капотом, из под которого живо выбрался хозяин злосчастного авто и энергично помахал рукой, взывая о помощи.
«Прости, мужик, у меня очень мало времени», — подумал Андрей и проехал мимо. Но немного поколебавшись, сбавил скорость и развернулся обратно.
— Ну что там у тебя стряслось? — хмуро спросил он у хозяина «волги», вынырнув из теплого салона в ливень.
— Издохла моя лошадка, — ответил тот, крепко пожимая руку Андрею и довольно пристально всматриваясь в лицо собеседнику. — Здравствуйте. Спасибо, что остановились. Подкинете до города?
Незнакомец оказался довольно высоким интеллигентным мужчиной лет шестидесяти. Назвать его дедом или стариком язык бы не повернулся: моложавая статная фигура, аккуратная бородка с частой проседью, благородные морщины. В своем строгом черном пальто он напоминал классический типаж преподавателя или почтенного врача. Возможно, именно из-за этого создавалось впечатление, будто они уже когда-то раньше встречались.
— Давайте посмотрим, — сказал Андрей уже мягче, незаметно для себя самого переходя на «вы».
Мужчина протестующе замахал руками.
— Нет-нет, там уже ничего не сделать.
Андрей заглянул под капот. Присвистнул.
— Мать честная, и не страшно было на такой развалюхе куда-то ехать посреди ночи? Удивительно, как она вообще у вас завелась!
— Пожалуйста, подвезите меня куда-нибудь в город, до первой же автобусной остановки! Если нужно, я заплачу.
Он явно нервничал, посматривал на часы.
— Спешите? — спросил Андрей.
Мужчина вздохнул.
— Если бы вы знали, насколько!
— Ладно, закрывайте ваш антиквариат. Едем. И ни слова больше о деньгах, иначе я обижусь.
— Спасибо!
Спутник Андрея оказался не очень разговорчивым.
Он только спросил разрешения закурить, и, погрузившись в свои мысли, дымил. Судя по выражению его лица, мысли были невеселыми.
— А вам вообще куда надо? — спросил Андрей, чтобы разрядить обстановку.
— В Чернигов.
— Так мне туда же. Так что нам обоим повезло: вы мне уснуть не дадите, а я вас до места с ветерком. Меня Андрей зовут.
— Николай. Николай Матвеевич, — поспешно поправился тот.
— Учитель?
Улыбка смягчила строгие черты лица Николая Матвеевича.
— Нет, я из мастеровых...
— Ясно.
Николай Матвеевич кашлянул и снова потянулся за сигаретами во внутренний карман.
Тут он обернулся, и сигарета замерла в руках.
— Может, мы газку прибавим?
В его голосе слышался испуг. Андрей взглянул в зеркало заднего вида и увидел хищный силуэт приближавшегося джипа.
— Вы всегда такой мнительный, Николай Матвеич? Или боитесь кого-то?
И вдруг джип стремительно пошел на обгон, резко вылетел вперед и встал боком. Андрей ударил по тормозам. Из джипа выпрыгнули двое молодых людей спортивного типа. Ждать, когда они подойдут к машине, явно не стоило. Дав задний ход, Андрей вырулил на встречную и рванул вперед.
— Так, а теперь рассказывай, что это за дерьмо происходит! — рявкнул он, стискивая покрепче руль. Впереди угрожающе засигналила мчавшаяся навстречу фура. Беглецы едва успели выскочить обратно на свою полосу прямо перед ее носом.
Джип не отставал.
Николай Матвееич шумно вздохнул.
— На дорогу смотри. Продержись еще несколько минут!
— Да что, мать твою, все это значит?
Его спутник ничего не ответил. Он вытащил из нагрудного кармана какую-то коробочку и повернулся к Андрею спиной. Раздался странный звук, похожий на звон струны, когда ее, звучащую, крепче накручивают на колок. Все выше, выше...
— Что ты там делаешь? Я сейчас тебя на повороте за шиворот выкину, если ты молчать будешь!
— Успокойся, — прозвенел голос Николая Матвеевича, как будто он тоже состоял из набора струн. И этот звук мгновенно заполнил все пространство, и внутри, и снаружи. Эмоции замерли. Мысли рассыпались, как бусины с разорванной нитки, и со стуком раскатились в пустоте.
И только тело каким-то неведомым образом продолжало управлять автомобилем, четко совершая свою работу.
Наконец новый знакомец тяжело откинулся на спинку кресла. В руках он держал что-то, похожее на пуховую шаль.
— Окно открой.
Андрей повиновался.
Бросив шаль через окно, Николай Матвеевич проговорил еле слышно:
— Ну вот все и закончилось. Они больше не будут ехать за нами.
Джип на полной скорости ушел на развилке в другую сторону, прибавляя ходу.
Андрей еще какое-то время гнал вперед, прежде чем остановил машину.
Его руки тряслись. Движение мыслей и эмоций постепенно восстанавливалось, как будто сдерживающая их невидимая рука ослабила свою хватку.
— Если ты мне сейчас же не ответишь...
Он зло повернулся к своему спутнику, и замолчал.
Николай Матвеевич тяжело дышал. Его лицо потемнело, морщины стали глубже. Борода неровными клоками свисала до середины груди. Теперь он выглядел совсем как старик.
У Андрея волосы на голове встали дыбом.
— Да кто ты вообще такой, дед? — проговорил он наконец.
— Долго рассказывать.
— Тогда дверь открой и вали на все четыре стороны.
Больше всего на свете ему хотелось, чтобы этот человек сам вышел из машины. Андрей не понимал, что происходит, но все зашитые в нем инстинкты кричали об опасности. Кроме всего прочего он смутно припоминал, как безропотно подчинился звенящему голосу старика, и от этого становилось еще страшней.
— Если они вернутся, я — покойник, — просипел тот. — Помоги мне.
— Помочь? Стать твоим попутчиком на тот свет? Извини, у меня другие планы.
— Прошу тебя...
— Я сказал, выходи!
Старик тяжело вздохнул и медленно приоткрыл дверь. А потом спросил:
— Трудно любить женщину, у которой теперь вся жизнь — ожидание смерти? Темные волосы ниже плеч, ранняя седина в проборе... Она, наверное, была очень хороша до того, как заболел ее ребенок?
У Андрея в груди все сжалось.
— Даже не думай, не сработает. Ты вытащил это из меня под гипнозом!
— Если я — гипнотизер, то что мне мешает заставить тебя подчиниться?
— Да откуда я знаю! — взорвался Андрей.
— Я могу вылечить ребенка.
— Что?
— Я могу вылечить девочку, о которой ты думаешь. Рыженькая такая, лет семи. Я точно не вижу, чем она больна, но похоже на онкологию. Подожди, я сейчас все покажу тебе... Это с тобой я должен был встретиться в Чернигове, теперь я абсолютно уверен! Ты — мой возможный приемник!
— Ты с ума сошел, если считаешь, что я поверю тебе!
— Смотри же...
Он сгорбился, лохматые брови сбежались на переносице от напряжения, и он вытащил из-за пазухи тоненькую золотистую ниточку. В правой руке у Николая Матвеевича неизвестно откуда возникла огромная толстая игла. Несколько взмахов иглой — и ниточка непонятным образом стала кусочком светлой ткани, рыхлой и сетчатой.
Андрей энергично потер лицо, глаза. Может быть, он просто заснул за рулем? И все это снится?
— У тебя шрам на подбородке. Приложи-ка, — сказал Николай Матвеевич.
Андрей растерянно взял кусочек ткани и послушно прикоснулся им к лицу. Хрупкая ткань расползалась под пальцами, словно сотканная из тончайшей сахарной ваты.
— И что?
— В зеркало посмотри.
Он взглянул на себя — и не поверил собственным глазам. Никакого шрама у него на подбородке больше не было.
— Я, Андрюша, умею шить материальные вещи из чистой энергии. Вещи, которые исцеляют или могут создавать защитную иллюзию.
Несколько мгновений Андрей сидел, не шелохнувшись, словно каменный. Потом он кашлянул, и бросив через плечо: «Дверь захлопни», завел машину.
— А с лицом-то у тебя что? — спросил он, трогаясь с места.
— Мастер стареет, когда шьет, — мягко улыбнувшись, ответил Николай Матвеевич.
А через минуту старик уже глубоко спал.
Андрей его не будил: слишком много событий произошло за краткий промежуток времени, и ему самому требовалась пауза, чтобы все осмыслить.
Время от времени он напряженно посматривал в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что их не преследуют. Ничего подозрительного не происходило, и постепенно Андрей успокоился.
Он начал размышлять о том, что произойдет в его жизни, если его странный попутчик в сама деле сможет вылечить Алку.
Андрей боялся признаться сам себе, но в командировку он напросился не ради обещанной премии, а потому что ему требовалась пауза. Он не мог больше видеть, как плечи Оксаны опускаются все ниже с каждым днем, как она по сто раз перекладывает в шкафу аккуратно сложенные и выглаженные платьица и футболочки, которые больше никто никогда не наденет. И слушать, как она плачет ночами под шум воды, включенной в ванной.
Он не знал, как Оксана будет жить в мире, где больше не будет Аллы. Она тоже этого не знала.
Если бы только Алка осталась жива!
Воображение охотно рисовало Андрею улыбающуюся Оксану, зимние прогулки, радостные дни рождения. И непременно еще двоих ребятишек. Он купил бы Алле эту глупую пучеглазую собаку, о которой она так мечтает, и все наконец были бы счастливы. И даже эта вечно воспаленная недовольством шишка местного разлива, Оксанкин дед, ничего не смог бы испортить...
И ключом к этому глобальному счастью был дар мастера.
Дождь закончился. Небо начало светлеть, розовая полоса на горизонте обещала солнечное утро. Влажный асфальт приятно шуршал под колесами.
Постепенно дорога становилась все оживленнее, но при подъезде к большому перекрестку движение встало.
— Да что там еще! — психовал Андрей, барабаня пальцами по рулю.
Не до конца проснувшийся Николай Матвеевич рассеянно и недоумевающе посматривал в окна, зевая и потягиваясь.
И вдруг он вздрогнул. Сонное выражение лица мгновенно улетучилось.
— Боже мой... — прошептал он, уставившись в одну точку.
— Ты чего?
— Там же... Там беременная женщина умирает!
Николай Матвеевич выхватил из коробочки иглу, и его руки быстро заметались в воздухе, создавая причудливый узор из серебристой нити. Зазвенела невидимая струна.
— Ты что делаешь?!. — воскликнул Андрей, хватая мастера за руку, — ты же постареешь!
— Ну и что?
— Да ты и так на ладан дышишь!
Мастер положил шитье себе на колени.
— Прислушайся — ты ведь тоже можешь слышать их крик. Каждый может. Но гораздо комфортней не тревожить себя по пустякам, и притвориться слепым и глухим. И что же мы будем делать, Андрюша? Просто подождем, когда они умолкнут?
Андрей отвернулся. Поиграв желваками, он сказал:
— Да ты ведь даже подойти к ним не сможешь. Если там авария, то все подъезды оцеплены, и тебя никто не пропустит! Как ты собираешься их спасать?
— У меня есть для этого ткань иллюзии.
Николай Матвеевич продолжил шить, тяжело дыша, покрываясь новыми морщинами. Борода стала еще длиннее, спина немного ссутулилась. Видеть такое было страшно, но Андрей не мог отвести глаз.
Через несколько минут Николай Матвеевич неловко выбежал из машины, прижимая к груди что-то золотистое.
— Старый дурень, — с сердцем сказал Андрей, глядя ему в спину.
Тем временем из соседней машины вышел на улицу молодой мужчина, глядя в ту сторону, куда побежал Николай Матвеевич. Неторопливо размялся, прошел немного вперед.
А потом в одну секунду оказался рядом с Андреем, на пассажирском месте.
— Если фортель выкинешь — убью, — прошипел он, воткнув в бок Андрею ствол.
Сердце гулко застучало в висках, покрывшихся испариной.
— Я ничего не сделаю. Убери пушку, — сказал Андрей, и голос предательски дрогнул.
— Задние двери открой.
Отпихнув плюшевого медведя в сторону, на пассажирское место за спиной Андрея взгромоздился огромный парень.
— Ну вот, кажись, все у нас и срослось, — пробасил здоровяк.
— Осталось только подождать немного, — отозвался мужик с оружием.
— Вам что надо, мужики? — проговорил Андрей, стараясь держаться с достоинством.
— Твоего приятеля нам надо.
— Так он же вас увидит и не сядет в машину!
Те переглянулись и рассмеялись.
— Не-е, вот как раз если он нас увидит — то сядет сюда, как миленький! Мало ты, видать, приятеля своего знаешь.
Надо было что-то решать. Но что? Если Николай Матвеевич пройдет мимо и сбежит, эти двое прибьют его прямо здесь и отправятся дальше гоняться за мастером... А если Николай Матвеевич сядет в машину, эти двое прикажут Андрею выехать на трассу, где его и пристрелят. А потом заберут мастера и продолжат решать свои дела. Или убьют сразу обоих. Эх, и почему он первым делом не расспросил, кто были те люди в джипе?
Хотя разве это что-нибудь изменило?
— Вот он идет, — сказал здоровяк.
Это и правда был Николай Матвеевич. Он медленно, но уверенно шел к машине, хотя прекрасно видел, что Андрей там не один.
«Вот чудак...» — с чувством какой-то необъяснимой нежности подумал Андрей, и вдруг разозлился, то ли на мастера, то ли на себя. «Все из-за него! Если бы я не взял его с собой, ничего этого бы не было!», — пронеслось у него в голове.
Впрочем, на самом деле он так не думал.
Николай Матвеевич открыл заднюю дверь, и уставился на лежащего на сиденье большого плюшевого медведя.
— И куда же мне сесть?
Здоровяк вышвырнул игрушку на дорогу.
— Смелей, дед.
Николай Матвеевич вздохнул и сел на освободившееся место.
— Зачем же так, это все-таки подарок. Можно было и в багажник убрать.
— Некогда нам, дед. Очень давно один хороший человек поговорить с тобой хочет, вот сейчас мы тебя к нему и доставим.
Буквально минут через пять движение было восстановлено. Может быть, конечно, это было просто совпадение, а может и не совсем.
— А теперь поедешь, куда я тебе скажу. Понял? — мужик с пистолетом многозначительно зыркнул на Андрея.
— Понял.
В комнате, где их заперли, почти не стояло никакой мебели. Только журнальный стол и кожаный диванчик.
Андрей очень устал. Изнервничался. Он боялся прогнозировать будущее, и не мог не делать этого.
Николай Матвеевич сидел рядом на диване, рассматривая рисунок на обоях. Он держался спокойно, но в изломе морщин на лбу, в усталости лежавших на коленях узловатых рук сквозила безысходная печаль
— Ну так что, мы оба так просто сдадимся? — еле слышно прошептал Андрей мастеру.
Николай Матвеевич покачал головой.
— Это будет не сдача, Андрюшенька. А сделка. Я отдам им то, что они хотят, только после того, как тебя отпустят. Меня обмануть сложно, я ведь увижу, если с тобой что-то случится, так что рисковать они не будут.
Андрей поднялся и подошел к занавешенному окну. Осторожно отодвинув с одной стороны занавеску, убедился, что на окне стоит сварная решетка.
— А ты?
— Что я? Я — старик, мне терять нечего. Это у тебя все впереди.
— Если ты останешься здесь, ничего особенно хорошего у меня впереди не будет.
Николай Матвеевич улыбнулся.
— Будет, Андрюша. Если перед уходом сам станешь мастером.
— Так они хотят твой дар?
— Они хотят бессмертие.
Андрей присвистнул.
— Это как?
— Мастер стареет, только когда шьет.
Андрей чуть не выкрикнул, что согласен, прямо здесь и прямо сейчас, но под внимательным взглядом Николая Матвеевича ему вдруг стало стыдно за свою вспышку.
— Но тогда ты ведь останешься здесь?.. И когда они поймут, что отдавать тебе больше нечего...
— Не думай об этом.
Андрей отрицательно покачал головой.
— Это почти как убить тебя собственными руками. Иди ты, Матвеич, со своими предложениями.
Он сел рядом со стариком, откинулся на спинку и закрыл глаза. Оксанка, наверное, там с ума сходит, а выключенный мобильник валяется где-то в помойке...
Андрей вдруг подумал, что уйти вместе с даром, вылечить Алку и свалить куда-нибудь на край света всем вместе было бы не так уж и плохо. Вместо жизни одного старого человека он спас бы одну молодую. А может, и не одну... Все равно Матвеичу не выкрутиться.
Сердито взъерошив волосы, Андрей постарался отбросить от себя эти мысли. Потому что точно знал, что так неправильно. Нельзя.
«Надо что-то придумать... Может, ткань иллюзии? Но и вход в квартиру, и подъезд наверняка охраняют...»
Он еще раз внимательно осмотрел комнату, и увидел крошечную черную камеру под потолком. Николай Матвеевич перехватил его взгляд, и, вздохнув, развел руками.
Тут за дверью послышались шаги дверь открылась, и на пороге появился здоровяк.
— Дед, тебя там ждут на разговор.
У Андрея все внутри оборвалось.
«У него отберут иглу, и нас обоих просто закопают в ближайшей канаве!» — подумал он. Андрей закрыл глаза и постарался услышать хоть что-нибудь из того, что происходило в квартире.
Неразборчивый гул голосов то усиливался, то стихал. А потом раздался отчетливый голос Николая Матвеевича.
— А вы чего ждали? Я вас предупреждал, что ничего не произойдет! Дар нельзя украсть или отнять, его может перенять только тот, кому дано!
Ему ответили что-то невнятное.
— Да не могу я, поймите вы! Не могу!
Спустя пару минут дверь распахнулась, и здоровяк велел Андрею идти за ним. Несмотря на слабость в коленях, он довольно уверенно поднялся и последовал приказу.
В большой комнате стоял мастер, напарник здоровяка и те двое парней, которых Андрей видел в джипе сегодня ночью. Они расступились, и теперь было видно тучного мужчину, сидевшего в кресле у окна.
— Вы?!.
На Андрея смотрел отец Оксаны, Илья Сергеевич.
Он, казалось, тоже удивился. В комнате повисла пауза.
— Вот оно как, — сказал наконец Илья Сергеевич и вздохнул.
— Я. Что вам нужно от нас?
— Мне нужен дар. Может быть, постараешься убедить своего приятеля помочь мне полюбовно? Не хотелось бы заставлять его иными методами, внучку огорчать не хочу. Хотя, лично на мой взгляд, она ничего не потеряет.
— В смысле?
— В смысле я готов с тебя живьем шкуру спустить, если это будет достаточным доводом для почтенного мастера пойти навстречу моей просьбе.
Андрей взглянул на Матвеича. Тот был бледен, как смерть, меж бровей пролегла мученическая складка. Он выглядел почти комично в своем неподдельном страдании.
— Да сделай ты с этим святошей хоть что-нибудь! — неожиданно рявкнул Оксанкин дед, и от его голоса зазвенела люстра.
Наступила гробовая тишина.
Илья Сергеевич медленно встал, протер лысину платком. И отвернулся к окну.
— Скажи мне, чего он хочет, — уже спокойно продолжил он. — Я ведь ему все дам. Деньги, квартиру, машину — что угодно! Или ему нужно, чтобы я на корачках перед ним ползал? Что ему нужно, какую плату за жизнь Аллочки — может, ты мне скажешь?
Андрей недоумевающе посмотрел на Матвеича. Тот измученно кивнул.
— Да, он хочет вылечить ребенка.
— Ну так тогда в чем дело-то стало? Это же та самая девочка, рыженькая, у которой рак! Та самая!
Николай Матвеевич вздохнул.
— Если хозяин дома позволит, я бы хотел поговорить с Андреем без свидетелей.
Оказавшись один на один, мастер схватил Андрея за руку.
— Андрюша, я не могу ее вылечить. Не могу!
— Но ты же сам говорил...
— Знаю, что говорил, а теперь не могу! У него на руках — кровь! Глядя на него, я слышу, как плачут люди, и не один, не двое, а много людей!
— Слушай, может, дед и конченная сволочь, но семилетний ребенок тут при чем?
— Да я просто не вижу, что шить! Прежде чем я создаю вещь, я должен ее увидеть. Форму, узор, плотность ткани — все! А здесь я не могу пробиться сквозь всю ту боль, что этот человек посеял! Она застилает мне глаза, и я ничего не могу поделать.
Андрей перевел дыхание.
— Так значит, Алла должна умереть?.. — спросил он, в изнеможении опускаясь на диван.
— Извини, — шепотом отозвался мастер.
— И никаких вариантов?
Мастер вздохнул.
— Есть один, но я не уверен, что сработает.
— Какой?
— Тебе самому попробовать это сделать. Может быть, когда ты станешь мастером, твоя любовь к ребенку и его матери поможет тебе преодолеть стену.
— Хорошо, — просто ответил Андрей.
— Что хорошо?
— Я стану твоим приемником.
Николай Матвеевич покачал головой.
— Не так быстро. Прежде чем ты примешь решение, я хочу сказать одну вещь. Это важно. Скажи, а я тебе случайно не показался чем-то знакомым? Когда мы только встретились?
Андрей растерянно пожал плечами.
— Да не так чтобы...
— Понятно. Ты Колю-суфлера помнишь? Сидели вместе за одной партой в старших классах? Так вот, Коля-суфлер — это я.
Андрей онемел. Он с недоверием всматривался в морщинистое лицо мастера, не в силах поверить услышанному.
— Да-да, мне, как и тебе, всего тридцать один. Ты уверен, что готов на такое? Потому что мастер должен быть готов.
— Я... В общем... Даже не знаю, что сказать, — признался Андрей. — Я думаю, что... Черт, как же ты так умудрился? Ведь ты говорил, что мастер стареет только когда шьет! Ты же мог жить чуть ли не вечно!
— Не мог! В том-то и дело, что мастер не может не шить, понимаешь? Ты не сможешь отвернуться, или закрыть уши, потому что вся боль, и весь ужас этих людей будут у тебя в голове!
Андрей вспомнил Оксану. То, какая она красивая. И как сильно изменили ее последние два года мучений. Вспомнил Алку, несчастную, тоненькую девочку с молочно-белой, почти голубоватой кожей.
А потом взглянул на бывшего одноклассника — и содрогнулся. Вот точно таким же скоро станет и он. Если согласится.
— Я ... Я ведь должен сделать это? Должен. И я смогу. Ради Оксанки... — с трудом выговаривая слова, сказал наконец Андрей.
Николай Матвеевич, или Коля-суфлер, мягким, отеческим жестом положил руку ему на плечо.
— Тогда поехали в больницу. По пути я подготовлю тебя и сам настроюсь. Все-таки, эпохальное событие. Пойдем, скажем, что я согласился. И если у тебя не получится, Андрюша, сразу беги из больницы куда глаза глядят. Ты понял?
Оксана обнимала любимого, осыпая его слезами, упреками и поцелуями.
— Ну как же ты мог? Я тебе звоню, а твой телефон не отвечает. Ну что я должна была думать?
Она сильно сдала. В каштановых волосах блестела ранняя седина, под глазами темнели синюшные круги.
Поодаль стоял Илья Сергеевич, давая возможность молодым поговорить. Он очень нервничал и часто вытирал лицо платком. Но не вмешивался.
Оксана была так удручена своим горем, что не заметила этой перемены.
— Андрюшенька, Аллочке совсем плохо... Уходит от меня моя девочка! Если бы я только могла!..
Она разрыдалась, а Андрей только гладил ее по голове, не в силах думать о чем-то еще кроме того, что его ожидало.
А на другом конце коридора, отвернувшись к окну, вытирал глаза мастер.
В VIP-палате пахло не столько лекарствами, сколько предвосхищением чего-то недоброго, угрожающего.
Пустая кровать то ли ожидала очередную жертву, то ли поминала предыдущую.
Голос мастера звучал, как молитва в пустом храме.
— Андрей, ты должен запомнить основные правила, которые облегчат тебе жизнь. Охотники за бессмертием всегда где-то рядом, такова наша судьба. Почаще переезжай с места на место, потому что...
Его слова прервал мучительный стон.
— Да не гони ты так, Матвеич! Дай с мыслями соберусь. Правила потом мне расскажешь, за чашкой чая. Понял?
У Андрея от напряжения выступил пот на лбу. Он снова и снова растирал переносицу, как будто это могло помочь ему набраться храбрости.
— Ты уж прости, что я тяну... Тоже пойми, не ломоть хлеба отрезаю.
— Тогда может и не резать? — осторожно спросил Николай.
— Да нет же, будем резать, будем! Ради Оксанки, ради Алки... Но даже ради них я не могу сейчас заставить себя не думать о том, как буду превращаться в тебя. Вот такой я трус... Самому от себя тошно.
Николай Матвеевич мягко улыбнулся и положил руку ему на плечо.
— Ты не трус. Ты обычный человек, Андрюша. И ты добрый человек. Но быть просто добрым человеком и быть мастером — это не одно и то же. И нельзя себя упрекать.
— Можно, Коля. Можно... Ну, я, пожалуй... Это...
— Ты можешь отказаться.
— Нет, не могу. Ну, давай, поехали. Я готов, — выдохнул наконец Андрей, словно ему предстоял прыжок в прорубь.
Николай Матвеевич ничего не ответил. Он смотрел на Андрея невидящим взглядом, и лицо его светлело, разглаживалось с каждым мгновеньем.
— Давай уже быстрее! — раздраженно сказал Андрей.
— Все будет хорошо. Я сам сошью нужную вещь, — проговорил наконец мастер.
Андрей поднял голову.
— Как это? Ты же говорил, что не можешь?..
— Это было до того, как я увидел горе матери. И услышал самого ребенка. И я почувствовал, через какой барьер был готов перешагнуть ты. Я смог увидеть вещь, которую нужно сшить! Не переживай, теперь все будет хорошо.
Николай Матвеевич отвернулся, и в воздухе раздался уже знакомый звук звенящей струны. Руки мастера летали, кружили, и из тончайшей серебряной нити очень быстро начал складываться плотный, крепкий узор.
Наконец он закончил.
Андрей взглянул на Николая Матвеевича — и ужаснулся.
Перед ним был ветхий старик с коричневатой кожей, запавшими глазницами, тощей шеей и явно проступившим горбом.
— Господи, что же я с тобой сделал... — прошептал Андрей.
Николай Матвеевич покачал головой.
— Не говори ерунды. Ты здесь не при чем. Я знал, на что шел, когда соглашался на этот путь. Будь счастлив, Андрюша.
Николай Матвеевич вышел из палаты, когда в отделении уже началась возня. С маленькой пациенткой начало происходить что-то необъяснимое, и к ней поспешили и врачи, и медсестры.
В коридоре какая-то санитарка истово крестилась, растерянная Оксана, еще не понимая значения происходящего, подбегала то к одному врачу, то к другому. Андрей держал ее за руку. Он казался то ли очень уставшим, то ли грустным, а может, и то, и другое вместе взятое.
Илья Сергеевич часто сморкался и прятал глаза.
Мастер медленно спускался по лестнице и улыбался. И улыбка его была светлой и теплой, потому что его дар — это не только тяжелая ноша. Это еще и счастье, которое дано понять лишь немногим.
Юлия Горина © 2013
Обсудить на форуме |
|
