|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Катаклизм Ольга Бузилова © 2013 Помогите, я не знаю что мне делать с мою женой Когда я пришел на пост, Фредди уже занял наблюдательную позицию. На вышке несут вахту восемь смен. И я, чаще всего, попадаю в смену с Фредди. Он не плохой малый, не зануда, слава богу. Терпеть не могу зануд, особенно тех, которые постоянно причитают и жалуются. Фредди — не такой, но вот только очень любит давать советы. Он почему-то решил, что просто обязан мне все разъяснять и рассказывать. И по его, я всегда не прав и рассуждаю не «логически», а он всегда прав. Что меня возмущает в нем больше всего, так это то, что он возомнил себя знатоком женщин. Как будто бы тогда, в прошлой жизни, он ничем другим больше не занимался, только изучал женщин. Он может говорить часами, как жены должны вести домашнее хозяйство, и что такое рачительность, и как готовить белый соус с новыми ингредиентами, что бы он получался как «тогда». Моя жена, по его словам, с луны свалилась, когда мы «спали». Когда я возражаю, и говорю что знал её ещё «до», то он говорит что я — дубина, и где были мои глаза, и что теперь ему, бедолаге, делать с этой семьей «карапузов», которые вот-вот пойдут по миру и умрут с голоду. Раньше я не возражал ему, и, приходя домой все услышанное объяснял Нине. Но спустя некоторое время, стал замечать, что наше семейное гнездышко становиться менее уютным, и к Фреддиным советам прислушиваюсь все реже.
Да и признаться честно, начинаю ходить на вахту с муторным, тяжелым чувством. И сегодня, когда увидел Фреди, так захотелось ему наподдать, что аж нога зачесалась.
— Что ты там скребешься как кот, блохи завелись? — спросил с ехидством Фредди.
— И тебе доброго вечера.
— Эх, Марик, видал я в своей жизни вечера и получше.
— Ты же знаешь, наше дело правое, сиди и смотри справа на долину, нет ли кочевников.
— Марик, как ты думаешь, если кочевники налетят, мы устоим? Нет, не те разрозненные группы, а настоящая сила, про которую говорят странники.
— Я думаю, через час уже поселение будет разграблено.
— И кого лешего тогда мы сидим здесь, каждую четвертую ночь?
— Потому что это наша работа Фредди, — сказал я, и изобразил грудь колесом.
Утром, проснувшись от фреддиного окрика, я открыл глаза и увидел над горами красно-желтое зарево встающего солнца. Оно поднималось выше и выше, и вскоре залило все пространство под горами и медленно поползло в нашу строну. Воздух был свежим, но по-летнему теплым. Мне совершенно не хотелось вставать, вот так лежал бы и смотрел вдаль. Но служба есть служба. Я вскочил и сделал несколько упражнений утренней гимнастики. Физкультурника из меня так и не получилось, но привычка осталась. Фредди уже собрал манатки, и шел к лестнице. Он всегда оставлял меня с утра досиживать вахту одного. У него было хозяйство — огород, куры, и он торопился ими заняться, пока солнце не вышло в зенит, Я был не против. При солнечном свете все кажется не таким диким, чужим и опасным как ночью. Я налил себе кофе, сел в кресло-качалку и достал подзорную трубу. У Фредди и остальных патрульных были бинокли, и только у меня настоящая подзорная труба. Она мне досталась в наследство от дедушки и вот, пригодилась на практике. В трубе окружающий мир казался очень романтичным, я мог часами обозревать в неё окружающее пространство, за что, другие патрульные, прозвали меня циклопом.
Как обычно я смотрел, смотрел, смотрел по сторонам, глаз у меня «замылился», как вдруг в прицел объектива я поймал человека. Это было так неожиданно, что я подскочил и пролил на себя кофе. Он шел не торопясь, размеренно к нашим воротам. Я позвонил в тревожный колокол.
— Что случилось? — спросил мой сменщик Джон, его голова как раз показалась над верхней ступенькой.
— Человек у ворот, — ответил я.
— Один?
— Скорее всего ходок. Давненько их у нас не было.
— Вымирают понемногу. Тяжелую стезю себе выбрали, ходить от поселения к поселению и разносить вести.
— Мечта у них есть об объединении народа, вот и служат людям, кто как может. Вот ты бы рискнул в одиночку выбраться из поселения? — спросил я Джона.
— Я что, чокнутый? У меня — своя служба, у них — своя. Да и «моя» меня за такие новости со свету бы сжила. Кстати, ты чего домой не идешь? «Твоя» там хозяйничает вовсю. Я на работу мимо тебя иду и углядел.
— Глаза не «вылупи» на службе людям, — сказал я и стал спускаться с вышки.
Идя домой, я все ни как не мог отогнать от себя мысль » о человеке» забредшем к нам. Не походил он на ходока, что-то было в его облике вызывающее. Я развернулся и пошел к воротам. Потребности никакой не было в общем сборе, но я хотел посмотреть на этого человека поближе.
Это был мужчина средних лет, невысокого роста, коренастый. Одет был в коричневую кожаную куртку и в неопределенного цвета кожаные штаны, вытертые в некоторых местах до белизны. Можно было предположить, что он наездник, но он прибыл пешим. И это странно. В наше время никто не передвигался пешком между поселениями кроме ходаков. Стали очень популярны следующие виды транспорта — лошади, мулы, ослы и велосипеды, а также разные самоходные повозки, которые либо вовсе не требуют горючего, либо требуют его в очень небольших количествах. Наш пастор, к примеру, очень любил велосипед и не любил осликов, пара которых была ему выделена для церковных нужд, и которыми он же и был затоптан насмерть, Царствие ему небесное.
Мысль о пасторе оставила меня, в том миг, когда наш гость стал сдавать оружие охране. В Городе ходить с оружием запрещалось. Наше хранилось в полицейском участке, а пришедшие из вне сдавали его охране у ворот, и получали назад, когда покидали город.
Арсенал вновь прибывшего был более чем солиден, я даже удивился как он «допер» всю эту гору металла до нашего городка. С плеча он снял Mark 16,
автоматическую винтовку, только-только поступившую на вооружение армии, до «сна», из поясной кобуры он вынул Beretta 900, из оперативной кобуры израильский Barak, из ножной малютку «Арминуса», к этому всему прибавились обоймы. В общем, к концу его оружейного разоблачения, в сейфе охраны оказался значительный арсенал. Сбоку к ремню у него была прикреплена небольшая металлическая коробочка. Охрана обратила внимание на неё и попросила открыть, после чего, заглянув туда, удовлетворенно покивали головами, и коробочка осталась на поясе у человека. «Интересно, что у него там?» — подумал я, — «Может золото?».
Когда человек направился к нашему бару, я подошел к охране и спросил, что было в коробке. Оказалось — это батарейки. Различные энергоемкие устройства от литиевых до простых соляных. Человек оказался «батареечником». Когда наступает хаос и рушатся государства, первыми предметами по ценности становятся благородные металлы, в нашем 21 веке топливо, и все, что может давать энергию, в том числе и батарейки. Многие электронные устройства после «сна» рассыпались в хлам, какие-то стали ненужными и бесполезными, но часть устройств сохранилась и продолжала служить людям. И все что касалось питания этих устройств, стало цениться на вес золота.
После «сна» жизнь коренным образом изменилась. Часть людей, например, жители нашего Города, обрели новый кров и пытались восстановить старый уклад жизни, кто-то сбился в бандитские отряды и разные преступные группировки, а кто-то выбрал путь странствующего одиночки, самый тернистый наверное из всех. «Батареечников» всегда окутывал ареал романтизма, им приходилось много странствовать по брошенным городам.
Что удивительно, города до «сна» являвшиеся самыми привлекательными для обитания средами, после — оказались совершенно для этого непригодны. Города жили энергией, поглощая её, они создавали комфортные условия людям. Без энергии они стали мертвыми остовами ушедшей эпохи. Но в своих запасниках они продолжали скрывать множество сокровищ, так нужных людям.
Размышляя, я не заметил, как подошел к калитке собственного дома. Чтобы Нине было сподручнее готовить, я соорудил небольшой камин с плитой во дворе. Разжигать печь приходилось дровами, с Нининой сноровкой это было опасно, можно было лишиться дома. Поэтому плита стояла в конце огорода, подальше от дома.
У меня по плану, на обед, была утка. Я вчера её торжественно вручил Нине. Утка досталась мне по распределению. На паек мясо давали очень редко, не чаще раза в месяц. И это был настоящий праздник. Утка была дикая, начинался сезон охоты.
Когда мы сели обедать, то Нина подала постный овощной суп, сама села рядом и с невинным видом принялась за еду. Подозрения стали крепнуть во мне к середине обеда, когда на горячее так же были поданы овощи. Я понял, что с уткой случилась беда.
— Нина, где утка?
— Марик, ты только не волнуйся.
Когда Нина говорила эту фразу, я начинал страшно волноваться.
— Утка оказалась слишком волосатая.
— Нина утка это не мутант, у неё нет волос.
— Ты всё понял, не притворяйся, я говорю о перьях. Сначала я их выдирала руками. Но они плохо выщипывались, и я решила её ошпарить. Так как я не знала, сколько нужно держать утку в кипятке, то я её немножко поварила, а когда вытащила, то от неё страшно воняло, ты не стал бы это есть. Я испугалась, не зная куда её девать и закопала с той стороны огорода. Марик, овощи очень полезны, ну зачем нам эта вонючая дохлая утка.
— Ты похоронила её рядом с кроликом, которого я принес в прошлом месяце?
— Да, теперь там у нас кладбище животных.
— Нет, Нина, там кладбище моих обедов. Когда ты уже научишься разделывать птицу и дичь, мы ведь умрем с голоду. Мы даже куриц не держим, как все остальные.
— Марик, они шумят и какают.
— Нина, а я не какаю, мне нечем.
Я очень люблю Нину, но в такие минуты... Взяв лопату пошел на кладбище в конце огорода, может утку еще можно спасти. Зарыта она была не глубоко. Отряхнув её от земли, я решил, что с ней определенно еще можно поработать. Завернул недоваренное чудовище в рогожку и направился к Фредди.
Как бы мне не хотелось рассказывать Фредди о произошедшем в обед, но чувство голода возобладало.
Реакция Фредди была предсказуема, он долго смеялся, хватал мой несостоявшийся обед за неощипанное крыло, я хочу сказать, что Нина старалась, и половины перьев у утки действительно не было. Ей повезло больше чем кролику, с которым Нина билась почти весь день, и смогла придушить только с помощью полиэтиленового пакета, засунув
туда голову кролика и прекратив подачу кислорода. Задушив кролика Нина долго плакала и, почувствовав себя убийцей похоронила его со всеми почестями за домом. И даже сколотила ему маленький крестик. После всей этой трагичной истории я не осмелился выкопать труп убиенного и съесть. Но с уткой все могло быть иначе, она уже была мертва. Эх, Нина, Нина.
Пока жена Фредди готовила утку, мы завели разговор о странствующих одиночках. Нет, люди выбирающие путь странствий, не всегда путешествуют одни, иногда с напарником, иногда группой. Конечно, каждый в глубине души, хотел сняться с места и пойти искать ответы. Но у всех складывалось по-разному. Кто-то после «сна» смог отыскать родственников, но в основном многие ничего не знали о своих близких. Это было негласное правило не обсуждать прошлую жизнь, люди старались вычеркнуть воспоминания, иначе нестерпимо туго жилось бы им в настоящем. Но кое-кто не мог. Странниками становились скорее не из желания заработать, а находясь в поиске чего-то или кого-то. У странников не было постоянного места жительства, они носили все свое барахло с собой, поэтому часто становились объектами охоты бандитов и других искателей приключений. Я всегда глушил в себе желание пуститься на поиски родителей, ведь у меня была Нина, и я должен был о ней заботиться, но мысль о том, что они могут жить неподалеку от меня, и я ничего не предпринимаю, терзала.
После, — «наконец-то, ура», — сытного обеда жена Фредди предложила завернуть кусочек утки для Нины, но я выразил сомнение, что Нина будет, после всех своих мучений это есть. А для себя, с собой, — «конечно, я не против».
Когда я вернулся домой, Нина красила ногти. Никакие апокалипсисы не заставят женщину изменить себе. Сначала Нина разыскивала лаки только для своих потребностей, но вскоре это превратилось в её хобби. Во всем Городе не было женщины с такой коллекцией как у Нины. Она плоскогубцами отвинчивала крышки, разводила засохший лак техническим ацетоном, что-то настаивала, что-то нагревала и в итоге получала субстанцию похожую на лак для ногтей. У неё даже возникла мысль открыть свой салон. Ну как я мог сдвинуть этого человека с насиженного места. Я был уверен, что Нина не сможет выжить за пределами города.
— Нина, дорогая, я пойду, схожу в салун, поболтаю с ребятами. — сказал я, и не дождавшись ответа выскочил из дома.
В салуне было людно, когда странник посещал Город, многим хотелось с ним поговорить, а этот был ещё «батареечник», можно было запастись «энергоностиелями».
Я занял очередь и стал терпеливо ждать. Странник сидел за столом, выпивал, закусывал и говорил со старейшиной.
— О чем спрашивает старейшина? — спросил я у соседа.
— Как обычно, что нового в соседнем городе, как далеко кочевники?
— Ну и как, далеко?
— В этом вся и загвоздка, что близко. Думаю, будем готовится к обороне.
Взволнованный услышанным я вышел на улицу подышать и заодно покурить. Самосад у меня был ядрёным, я сам его сажал, собирал и сушил. Нине это не доверял. В голове вертелась мысль: «Что делать?». Нравы у кочевников были — будь здоров. Если они не могли взять приступом город, то брали его в осаду, которая могла продолжаться месяцами, и победителями всё равно выходили кочевники. Хотя города, как правило,
были на самообеспечении продуктами питания и водой. Но длительная осада выматывала людей, морально ломала. Плюс кончались боезапасы, а кочевники продолжали атаки
которые было уже нечем отбивать. И город открывал ворота. Представить, что там творилось, могу себе с трудом. Я долго бродил вокруг салуна, пока меня не окликнули, сказав, что пришла моя очередь.
Я сел к «батареечнику», оказалась его зовут Вадим.
— Вадим, а где ваша лошадь? — спросил я, нарушая все рамки приличия.
— Эта рыжая скотина сбежала и бросила меня, — ответил он.
— Странно лошади обычно так себя не ведут.
— Вот и мне это показалось странным. Но это была точно лошадь, я на ней полгода отъездил. Неблагодарная тварь, купил по случаю у живодера за ААА аккумулятор. Батарейка ещё в упаковке была. Какие типы батареек тебе нужны?
— Я не из-за батареек пришел.
— А зачем?
— Слухи ходят кочевники близко.
— Ваш городок, я думаю, за неделю возьмут. Пойдешь к ним служить.
— То-то и оно, а у меня жена.
— Бывает. Станет женой кочевника.
— Он её прибьет через день, очень уж безрукая.
— И что ты собираешься делать?
— Ты напарника случайно не ищешь?
— Ага, тебя и жену твою.
— Я серьезно. Я давно думал уйти, да повода не было, и один побаиваюсь, а ты я вижу человек бывалый.
— Послушай парень, ты понимаешь, что такое быть странником? Когда нет своего дома, приходится довольствоваться малым, весь свой скарб ты носишь с собой, а небо, это часто и твоя крыша над головой. Ты знаешь, я промышляю батарейками. То есть большую часть времени провожу в городах. Они не пусты, там тоже есть жители, и ты для них чужак, который растаскивает их добро. Живут они в подвалах, метро и разных подземных помещениях. Ночью выходят из своих убежищ в приисках пропитания, человечиной, я тебе скажу, тоже не брезгуют. Все добро в городе в низу на складах в магазинах, но туда из-за местных ходу нет. Я обхожу квартиры в высотках, которые и до меня уже прилично обчистили, редко нахожу нетронутые. Работенка не из легких.
— У меня нет выбора, если мы хотим остаться вместе с женой. Ты идешь в Чикаго?
— Да.
— У меня в Чикаго остались родители.
— Насколько я понимаю для многих прошлое закрыто, завешано тряпками, забито гвоздями.
— Я так не могу, мне кажется, они живы, и я должен попытаться их найти. Доведи нас до Чикаго, а дальше мы с Ниной оставим тебя. Если не получиться найти родителей, может найдем себе новый городок, не подвергающийся нападениям кочевников.
— Боюсь огорчить тебя, но банды становятся крупнее, а централизованной системы управления так и не появилось. Говорят где-то на севере, несколько городков объединились и создали свою армию, я думаю вам с женой нужно попытаться попасть туда.
— Сначала Чикаго.
— Купишь мне лошадь, доведу вас до Чикаго.
Я встал из-за стола и нетвердой походкой направился домой. Как Нина отреагирует на мои планы.
Нина отреагировала по-женски слезами и упреками. И чем мы будем питаться в дороге, и как она оставит свою коллекцию лаков. Но и становиться добычей кочевников она не собиралась. Так что в итоге мы пришли к общему решению — ехать.
С тяжелой душой я пошел на совет, оставлять город перед лицом угрозы, мне казалось низостью. Но по-другому я не мог. Старейшины покачали головами, но удерживать силой не стали. Они сообщили мне, что скорей всего откупятся от кочевников, но твердой уверенности у них не было. Даже при лучшем раскладе часть горожан забиралась на службу, а часть женщин в жены.
Следующим утром трое всадников выезжали из главных ворот. На свой дом мы выменяли трех лошадок, себе я взял винтовку М16, а жене кольт. Погода стояла отличная, копыта лошадок мерно цокали по треснувшему, покрытому негустой растительностью асфальту. Именно на этой трассе меня застал «сон», слава богу, обошлось без аварии. До Чикаго было два дня пути. Эти два дня мы с Ниной посвятили тому, чтобы привыкнуть к новым ролям. Готовить пищу на костре, ночевать под открытым небом. Нам повезло, за два дня мы не встретили ни одного человека и ни что нам не угрожало. Эта безмятежность расслабила нас, и мы, было, чуть не угодили в ловушку. Это была хорошо замаскированная яма, с остренькими колышками внизу.
Я жил до «сна» на севере Чикаго, возле библиотеки Ньюберри. Зачем я шел к себе домой? Родители там наверняка не жили. В городе не было организованного поселения. После того как люди стали просыпаться, некоторое время, до осознания всего случившегося, агрессия по отношению друг к другу ещё так сильно не проявлялась. И многие успели зайти к себе домой. Вот и я надеялся, что родители дома оставили мне какую-нибудь весточку о себе.
Лошади были отличным транспортом, они без труда могли перемещаться в брошенном городе, обходя завалы, переступая корни деревьев, которые вздыбили асфальт.
Город был тих и безлюден, только птицы и насекомые вносили в эту тишину приятное разнообразие, своим «теньканьем», свистом и жужжанием. Когда мы дошли до Санитарно-Судового Канала, стало смеркаться. Мост через канал сохранился, и мы рискнули проехать по нему. Правый берег приветствовал нас лучами заходящего солнца. Нужно было спешить. Мы с Ниной не знали, как поведут себя местные жители, когда настанет их час выхода в город, но явно не дружелюбно. Вадим оставил нас ещё при въезде в город, у него тут было «немало работенки».
Мы не настаивали, Чикаго я знал неплохо, и заблудиться нам «не грозило». Вадим рекомендовал нам не бродить после захода солнца, либо выехать из города, либо спрятаться и пересидеть ночь в какой-нибудь квартире, но вставал вопрос о лошадях. На улице оставлять нельзя, к утру их явно не будет. А двигаться дальше без лошадей бессмысленно. Поэтому мы решили, что успеем до ночи заехать ко мне и выбраться из города.
Нина поинтересовалась у Вадима почему люди выходят в город только ночью, ведь и днем в городе опасностей не много. Но Вадим рассказал нам историю городов и населения оставшегося в нём после «сна». После того как к людям пришло осознание крушения их мира, пришел хаос. Жители городов днем старались спрятаться от банд насильников и разбойников, которые расплодились в городах, в отсутствие карательных учреждений и служб. Ночью же, когда банды затихали, старались вбираться из своих трущоб, на прииски пропитания и других, необходимых для жизни предметов. Постепенно глаза жителей отвыкли от солнечного света, и даже когда банды покинули города, ночной образ жизни сохранился. Но людьми их можно было назвать уже с трудом, это были ночные жители, целью которых стало выживание любой ценой.
Нужно было спешить, когда мы подъехали к моему дому уже почти стемнело. Я зажег заранее приготовленные два факела. Лошадей мы привязали к дереву и вошли в дом, родители жили не высоко, не третьем этаже. Дверь в квартиру была взломана, но этого и следовало ожидать. В квартире был жуткий бардак, все шкафа выворочены, вещи разбросаны. Я пошел прямиком на кухню. Когда я жил с родителями то они мне, как маленькому оставляли записки на дверце холодильника специальным фломастером. Холодильник лежал на боку, я осветил верхнюю дверцу факелом и увидел надпись «Марик, мы будем пробовать пробираться на север к твоей бабушке, ищи нас там». Собственно за этим я и шел, эту надпись я и хотел прочесть. Вздох облегчения вырвался из моей груди. Я действительно боялся, что мои родители станут городскими жителями, или погибнут в первые месяцы хаоса. Теперь у меня была цель. Нам нужно было идти на север.
Неожиданно заржали лошади, Нина подскочила к окну и вскрикнула. Тени плавно скользили вокруг лошадей. Я снял с плеча винтовку. Стрелок из меня был никудышный, да я к тому же боялся попасть в лошадей в темноте. И тут узкая Нинина ладонь легла на ствол.
— Дай мне.
— .Нина?
— Этап кубка мира по биатлону, Хохфильцен — золотая медаль в индивидуальной гонке. — Сказала Нина и произвела первый выстрел.
Я даже не заметил куда она выстрелила, но, судя по жалобному визгу, попала в цель. Я смотрел на Нину с удивлением, как будто видел её впервые. Моя жена стрелок? Этот человек, который ни разу не помыл посуду, чтобы не разбить тарелку. Это новость огорошила меня так, что я стоял и смотрел как Нина методично и точно бьет в темноту, и даже не сдвинулся, чтобы ей помочь. И только когда Нина сунула мне в руки винтовку для перезарядки, очнулся.
— Пора выбираться отсюда. Ты всё узнал? — спросила жена.
— Да, — сказал я на ходу перепрыгивая через ступени и несясь за Ниной.
Вокруг лошадей, взмыленных, с дикими выпученными глазами. Лежала порядочная куча трупов. Я ещё раз с уважение посмотрел на Нину.
Почти загнав лошадей, мы на бешеной скорости вылетели из города, и помчались по автобану на север, освещаемые, вышедшей из-за туч луной.
Ольга Бузилова © 2013
Обсудить на форуме |
|
