|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Катаклизм Сергей Мякин © 2013 Третий проект Огненный шар. Он врывается в небо
(почему оно не голубое или облачно-серое, а фиолетовое с зелеными облаками?)
и приближается, оставляя за собой толстый белесый шлейф.
Свет. Почему все вокруг стало ослепительно-белым?
Удар. Земля вибрирует и уходит из-под ног...
Взлететь. Взлететь пока не позд...
Нет, уже поздно... Тугая волна обжигающего воздуха валит с ног, скручивает тело и тащит вместе с пылью, камнями и обломками... дикая боль...
Кровь... почему она коричневая?
Обрыв... крылья сломаны
(какие к черту крылья?)
и ничем не могут помочь....
Удар... темнота...
Тела больше нет, а есть только...
...что-то красновато-прозрачное, полное страха — дикого животного ужаса и стремления...
... мертвецы с полопавшейся коричнево-зеленой кожей и костями, проступающими из-за желтоватой слизи... они всюду... вылезают из земли и приближаются вихляющей походкой... они что-то шепчут... чтобы не остаться с ними навсегда, надо...
...лететь, стремительно лететь вверх, сквозь межзвездную черноту, чтобы снова...
О черт, что это было? Сон... Да, всего лишь сон, надо меньше всяких триллеров смотреть... Где я? Откуда этот шлем со стеклянной полумаской и тусклый свет? Почему я не в постели, а в этом...
Отсеке? Капсуле? Черт, черт, черт, да что со мной в самом деле творится? Почему всё тело словно ватное, а голова раскалывается от боли, как после пьянки... как тогда, на выпускном... но ведь я же с тех пор никогда... нет, нет, не то... что я делал вчера? Почему всё вспоминается с таким трудом, как сквозь туман, как будто было сто лет назад? Все-таки водка?
Елки-палки, кто я вообще такой? Виктор... Виктор Николаевич Сорокин, тридцати пяти лет... физик, кандидат наук, научный сотрудник экспериментального ядерного центра РАН...
Я в Обнинске-21, в бункере, а вчера, третьего июня две тысячи шестнадцатого года был... эксперимент... выведение на проектную мощность нового коллайдера... я рядом с ним...
«Я буду на пульте управления, а Сорокин — рядом с кнопкой аварийного выключения генератора. Остальные сотрудники должны покинуть помещение...», — слова директора института академика Георгия Алексеевича Фролова всплыли в гудящей голове вместе с оранжевыми кругами перед глазами и эхом своих мыслей во время того совещания. «Круто! Я буду ближе всех к историческому событию... меня выбрали потому, что я занимался расчетами взаимодействия остаточного когерентного гиперсинхротронного излучения с защитным экраном, скафандром и шлемом, которые будут на мне? Чтобы на собственной шкуре проверил правильность расчетов? Но ведь этим занимались еще пять человек, почему не они? Потому что я самый послушный и исполнительный, всегда задерживался допоздна, чтобы выполнить в срок задание, когда все остальные уже расходились? Ведь я же буду не столько ответственным испытателем, сколько... подопытным животным, почти таким же, как кролики, крысы и насекомые, которых поместят в зону действия излучения. Да, в отличие от них, меня будет защищать стена, экран защищенного отсека и скафандр со шлемом, но все же... Какого черта, ведь я же еще хочу... впрочем, у нас с Надей и так уже двое детей, но все равно...»
«Но самое главное... черт возьми, почему я заснул на посту? Идиот... сколько я проспал? Эксперимент в самом разгаре или...».
Виктор попытался резко подняться и сориентироваться в освещенном мертвенным дежурным светом отсеке, но не смог этого сделать из-за головокружения и чугунной слабости, парализующей мышцы.
«Б..., все-таки подействовал, зараза, несмотря на всю защиту», — произнесенное шепотом ругательство и ледяной укол страха придали сил и освежили память. «Экран... кнопка...селектор», лихорадочно подумал он, выползая из-под кресла и поднимая голову.
На главном мониторе высвечивались значения параметров процесса. Они были странными, совсем не такими, которые ожидались при предварительных расчетах, но зелеными, а не аварийно-пурпурными, что немного успокаивало. Вместе с тем что-то вызывало недоумение и тревогу, переходящую в ужас. В первые мгновения, пока сознание было занято анализом необычных чисел, а это воспринималось только боковым зрением и подкоркой, удивление и страх оставались безотчетным, но уже через несколько секунд превратились во вполне конкретные чувства, нажимающие на красную кнопку паники в голове.
20.07.2046 вместо 4.06.2016 в нижнем правом углу. «Сломался таймер, но ведь его же проверяли... Излучение повредило его, хотя он находится здесь, за стеной и экраном, а что же тогда со всеми датчиками, которые расположены там? Насколько можно им верить? Но главное — не это, а... на боковом мониторе... нет... нет... этого не может быть!»
Он не поверил своим глазам и на мгновение зажмурился, потом открыл их снова, внимательно всмотрелся в дополнительный монитор, подполз к панели управления, задал максимальное увеличение и застыл от изумления и шока.
В четырех клетках для кроликов были груды небольших костей на фоне остатков расползшейся темной массы, в двух застекленных отсеках остались еле заметные высохшие трупики мух и тараканов, а еще в одном... и в дальнем углу, за клеткой... Стрекоза, в отличие от других насекомых, судя по своему виду сдохла совсем недавно, а вполне живая крыса настороженно выглядывала из укрытия черными бусинами подвижных глаз. В этом не было бы ничего необычного, если бы Виктор не знал, что стрекозы этого вида не бывают двадцатисантиметровыми, а взрослые крысы намного длиннее трех или четырех сантиметров... во всяком случае, на этой планете, в современную эпоху и уж точно в этих контейнерах, которые он рассматривал накануне.
Огромным усилием воли заставив себя отвести взгляд от увиденного чуда и подняться на ноги, опираясь на стол и преодолевая волны нервной дрожи, слабость и дурноту, Виктор включил селектор и нажал кнопку общей экстренной связи — с академиком Фроловым, аварийной службой, дежурным по институту и отделом безопасности.
— На объекте нештатная ситуация! Обратите внимание на аномальные значения рабочих параметров и ЧП виварии! — прокричал он, удивляясь непривычно хриплому и глухому звучанию своего голоса. Ответом была тишина, а на дисплее видеоконнектора появились пустые кабинеты. У Георгия Алексеевича всё было по-прежнему — аккуратные стопки книг на столе и в шкафу, компьютер, кружка, портрет Эйнштейна, пейзажи Шишкина и демонстрационный экран на стене... и слегка отодвинутое массивное кресло, как будто шеф вышел на минутку, не допив свой любимый кофе. Остальные помещения выглядели намного хуже — в комнате дежурного и отделе охраны царил полный разгром, как после проведенного на скорую руку обыска, но наиболее зловеще смотрелось помещение аварийной службы — там сохранялся идеальный порядок, но пыль на столах... она была такой, как будто... Виктор вновь взглянул на таймер, потом достал свой мобильник и попытался его включить, но после нескольких отчаянных нажатий на кнопку убедился, что он полностью разряжен.
Через несколько минут, проведенных в лихорадочных раздумьях, он направился к двери. Ноги начали слушаться, но передвигались с трудом, а во всем теле ощущались зуд, ломота и что-то еще — новое, странное и чужое, чему было невозможно дать четкое название... как будто вместо обычного автомобиля он сел в кабину танка или самолета, но еще не научился управлять этой сложной и тяжелой техникой.
У самого выхода он инстинктивно взглянул в зеркало и закричал — хрипло, дико и протяжно, как кричит испуганный и загнанный в угол зверь. Вместо привычного молодого ухоженного лица из-под защитной маски на него смотрела заросшая бородой рожа, но самое главное было даже не в обильной растительности, а в зеленоватом фосфоресцирующем свечении из глаз и желтых клыках, обнажившихся в издающем истошный вопль рте.
Уже не отдавая себе отчета в происходящем, Виктор выскочил в коридор. Свет нигде не горел, но глаза отчетливо различали окружающее.
Лифт не работал, и пришлось подниматься по аварийной лестнице. Восемь пролетов в полутьме... Болезненное падение... Путающиеся мысли, заплетающиеся ноги и бешено бьющееся сердце... Выход... Ослепительный свет, заставивший на несколько секунд закрыть глаза.
«Почему небо такое фиолетовое, а облака зеленоватые? Из-за маски?» подумал Виктор, но не решился снять шлем, а просто пристально посмотрел на надвигающиеся тучи и в следующее мгновение споткнулся обо что-то твердое. С трудом удержав равновесие, он посмотрел под ноги и тут же отвернулся, отшатнулся и согнулся пополам в рвотном позыве. Перед ним лежал окровавленный труп, и Виктор успел обратить внимание на то, что у тела отсутствовали рука и половина ноги, а плечо и часть шеи были вырваны до кости.
«Дьявол... что здесь происходит? Бежать... куда?... в главное здание... где полиция?... срочно позвонить...» лихорадочные мысли бешено вращались в голове, заставляя ноги передвигаться в сторону административного корпуса.
«Почему здесь все заросло? Трава изо всех щелей... какие странные деревья рядом с тополями — вроде и не елки, и не сосны, а что-то вроде кипарисов... откуда они здесь? ... выбитые стекла... запустение... хаос... Что это? Катастрофа? Зона отчуждения, как в Чернобыле? Но почему я... почему меня не спасали... наверное, потому, что меня считали погибшим, а связи не было? Я получил дозу и... мутировал? Зачем вообще ставили этот эксперимент? Моделирование условий Большого Взрыва в миниатюре и единого первичного поля с последующим разделением на обычные поля и виды взаимодействия материи... усовершенствование условий швейцарского коллайдера... регистрация потока нейтрино и попытка его модуляции... где произошел сбой? Что со мной будет? У меня есть шансы выжить?»
Размышления были прерваны обжигающей волной инстинктивного ужаса. Опасность исходила сзади, и Виктор не мог понять, каким образом почувствовал ее, а просто резко обернулся и увидел огромную, размером с человека, птицу, появившуюся из-за ближайшего здания и стремительно пикирующую на него.
Мыслей больше не было — только инстинкты, идущие из подкорки — страшные, необычные и какие-то удивительно новые.
... лететь... взмахнуть
(...крыльями... но ведь их нет, есть только руки, отяжеленные скафандром...)
руками, сгруппироваться и отпрыгнуть, а потом еще за два скачка достичь ближайшей двери.
«Это невозможно, человек не способен передвигаться так быстро» — шептал испуганный разум, но тело не обращало на него внимания... стеклянная дверь... хлопанье перепончатых крыльев...
Сознание Виктора с какой-то безумной отрешенностью наблюдало за тем, как его тело, еще несколько минут назад казавшееся немощным и обессиленным, ворвалось в помещение и защемило дверью просунувшуюся следом лапу, с хрустом переломив кисть с торчащими когтями размером с человеческие пальцы... впрочем, сама кисть была удивительно похожа на человеческую. С душераздирающим визгом существо проломило стекло и застряло в осколках, один из которых впился ему в шею, а другой — у основания крыла. Отпрыгнув от фонтана крови, Виктор уткнулся в вертушку проходной и содрогнулся от вида скелета, сидящего на посту охранника, а потом, вновь посмотрев на бьющегося в агонии монстра, оцепенел — на нем были остатки полуистлевшей одежды, а лицо... оно обросло мехом, а удлиненный ороговевший нос больше напоминал клюв, но сохраняло до боли знакомые черты Олега Степанова из отдела физики кварков, с которым они много раз обедали за одним столом, обсуждая текущие дела и мировые проблемы... Оно
(он)
хлопало крыльями, окончательно запутываясь в острых выступах треснувшей двери, и издавало то хрипы, то какие-то клекочущие, булькающие и хлюпающие звуки, то крики, в которых было что-то от человеческого голоса.
— Олег, — пробормотал Виктор, не до конца веря своим глазам и не решаясь приблизиться. — Что с тобой? Что...
Ответом был нечленораздельный хрип, среди которого — или Виктору это только почудилось — послышались сипяще-свистящие слова «Там... т...т...туда», а кисть, выступающая из-за склизкой перепонки, клочьев ткани и острых угловатых осколков, направила все когти куда-то вверх...
Существо забилось в агонии, заливая проходную темно-коричневой кровью. Вскоре оно затихло, и Виктор, осторожно ступая среди окровавленного стеклянного крошева, оттолкнул труп вместе с остатками двери и вышел на улицу, а потом...
... он бежал, огромными скачками преодолевая пространство между обветшалыми корпусами. По пути ему встретились два растерзанных человека. У одного была прогрызена шея, и голова безжизненно болталась на остатках позвоночника, а второй, точнее, вторая, в которой Виктор признал сотрудницу бухгалтерии, была жива и, издавая глухие стоны, пыталась приподняться на разорванных до костей ногах. Виктор остановился и склонился над ней, чтобы попытаться помочь, но тут же пожалел об этом — женщина подняла на него взгляд бешеного голодного зверя, в котором не оставалось ничего человеческого, и с глухим плотоядным ревом вцепилась зубами в рукав скафандра. На какое-то мгновение Виктор испытал труднопреодолимое желание ответить тем же... сбросить свое одеяние и шлем... повалить ее на землю... вонзить клыки ей в горло и пить кровь... грызть ее мясо, наслаждаясь агонией жертвы... потом с урчанием доедать ее расчлененные останки... и, наконец, стать кем-то новым, хищным и близким к природе... отрастить крылья, научиться летать и выслеживать добычу в одиночку и в стае...
— Ыырррр... — гортанный рык и боль в руке вырвали его из плена наваждения и заставили резким рывком освободиться от клыков и, отшатнувшись от нападавшей, продолжить путь. «Быть человеком... не сдаваться... должен быть выход... надо вырваться из этой зоны и найти настоящих людей... или...» здравые мысли прошелестели в голове подобно кружащимся на ветру листьям и сменились отчаянным бегом, состоящим из немыслимых для человеческого разума скачков...
Когда до желтовато-зеленого административного здания с запыленными, но все еще сохраняющими остатки парадного вида мраморными ступеньками оставалось полтора дома, они появились со всех сторон, вызывая ощущение панического ужаса, омерзения перед чем-то бесконечно чуждым и нереальности происходящего. Двое вылетели из разверзшихся черных окон на третьем этаже какой-то лаборатории справа, трое показались из-за тополей спереди и слева, а еще один пикировал сзади. Их выставленные вперед когти и вой вместе со всплывающим перед внутренним взором тошнотворным зрелищем только что увиденных жертв не оставляли сомнений в их намерениях. Виктор бросился влево к входу в ближайшее здание, но в тот момент, когда до спасительной двери оставалась пара шагов, она открылась, и навстречу вышел еще один — у него не было крыльев, но, судя по утробному рыку, человеком от тоже не был.
Виктор сделал движение в сторону, намереваясь обойти идущее навстречу чудовище, но в тот же момент ощутил поток воздуха от крыльев над головой. Он успел пригнуться, чтобы хоть на секунду отсрочить неминуемое, а потом...
... зеленая вспышка...
... темнота ...
Огненный шар. Он врывается в небо
(почему оно не голубое или облачно-серое, а фиолетовое с зелеными облаками?)
и приближается, оставляя за собой толстый белесый шлейф.
Свет. Почему все вокруг стало ослепительно-белым?
Удар. Земля вибрирует и уходит из-под ног...
Взлететь. Взлететь пока не позд...
Нет, уже поздно... Тугая волна обжигающего воздуха валит с ног, скручивает тело и тащит вместе с пылью, камнями и обломками... дикая боль...
Кровь... почему она коричневая?
Обрыв... крылья сломаны
(какие к черту крылья?)
и ничем не могут помочь....
Удар... темнота...
Тела больше нет, а есть только...
...что-то красновато-прозрачное, полное страха — дикого животного ужаса и стремления...
... мертвецы с полопавшейся коричнево-зеленой кожей и обнажающимися костями на фоне желтоватой слизи... они всюду... вылезают из земли и приближаются вихляющей походкой... они что-то шепчут... чтобы не остаться с ними навсегда, надо...
...лететь, стремительно лететь вверх, сквозь межзвездную черноту, чтобы снова...
... — всё под контролем, ментальный фон объекта исследования полностью сохранен, сейчас вы сможете понаблюдать за его поведением, — говорит Георгий Алексеевич...
... какой объект исследования и ментальный фон?
... да какая разница, это Георгий Алексеевич о чем-то своем, а я ... я же не доделал отчет об отработке режима генератора... сейчас мне от него достанется... опять придется сидеть допоздна... хочется домой, к Наде, Андрею и Кате. Надя уже, наверное, приготовила борщ... она будет ругаться, что я опять задерживаюсь... надо позвонить домой... интересно, что Катя получила за контрольную по математике... телефон... где он?
И почему так чешется тело? Я что, уже и помыться не успел из-за этой работы? И почему у меня...
... так болит голова... И почему я вообще здесь... где? Это же... кабинет Георгия Алексеевича с аккуратными стопками книг на столе и в шкафу, портретом Эйнштейна, пейзажами Шишкина и демонстрационным экраном на стене... но почему я здесь спал в мягком кресле? Почему на мне скафандр и шлем? Я пришел прямо с объекта...
... коллайдер... запуск на полную мощность, а потом... о черт... что ЭТО было???
— Здравствуйте, Виктор Николаевич, — голос академика Фролова исходил сбоку, от окна, и был приглушенным, доброжелательным и участливым. Испуганно посмотрев на него, Виктор с удивлением отметил, что на затылке Георгия Алексеевича был какой-то твердый вытянутый колпак, а сам он как будто помолодел — на заостренном волевом лице почти не осталось морщин, исчезла лысина, а глаза...
Виктор на мгновение зажмурился, то ли не веря увиденному, то ли не желая это видеть, но когда через мгновение снова взглянул на академика... нет, они были не бездонно-черными с красноватыми зрачками, а, как всегда, карими, проницательными и немного насмешливыми.
— Не бойтесь, — улыбнулся Фролов. — Вы, наверное, прежде всего хотите знать, что здесь происходит? А как вы думаете, что здесь вообще должно происходить? Чем мы с вами каждый день занимаемся?
— Ну... исследованиями... экспериментами, но... — пробормотал Виктор, не решаясь начать задавать вопросы.
— Вот именно. И эксперименты продолжаются, только... на несколько другом уровне, и мы по прежнему в них участвуем. Вы, главное, успокойтесь и воспримите всё это как необычный эксперимент. И еще заранее попрошу — не надо истерик, ведь это просто бессмысленная трата энергии и сотрясение воздуха, которое ничего не может изменить. И резких движений тоже не надо. На всякий случай предупреждаю — одним движением пальца я могу в любой момент включить универсальный когерентный нейропарализатор. Он временно отключает сознание у всех живых существ в радиусе двух с половиной километров отсюда. Мне пришлось применить его час назад, благодаря чему вы сейчас и находитесь здесь, а не...
Георгий Алексеевич набрал что-то на клавиатуре и указал на экран.
Птицелюди в лохмотьях со всех сторон пикировали на него, а один из них уже почти дотронулся когтями до шеи, прежде чем все упали замертво на пыльный асфальт между двумя запустелыми зданиями с выбитыми стеклами... перемотка... и робот, нет, не робот, а академик Фролов в экзоскелете, поднимающий Виктора с заросшего репейником газона и несущий его в главное здание.
От расставания с последними надеждами на то, что случившееся было не более чем кошмарным сном, в глазах потемнело, и Виктор стал медленно заваливаться набок...
— Возьмите себя в руки, — голос Фролова доносился как сквозь стену. — Ну, пускай это будет не эксперимент, а фильм, в котором вы играете одну из главных ролей. Ведь вы же любите фантастику с элементами хоррора? Или интеллектуальные игры? Вот давайте поиграем — вы задаете мне любые вопросы, которые придут вам в голову, а я честно на них отвечаю. Это тоже часть эксперимента — какие именно вопросы вы будете задавать в первую очередь и как быстро составите для себя полную картину происходящего. А потом вы сделаете свой выбор — совершенно добровольно, без всякого давления со стороны, и весь кошмар закончится в любом случае, что бы вы ни выбрали, — Георгий Алексеевич говорил мягко и нежно, как отец, успокаивающий испуганного плачущего малыша.
— Что случилось с людьми? С моей женой Надей и детьми Андреем и Катей всё в порядке? — хрипло произнес Виктор через полминуты, когда способность трезво мыслить начала возвращаться к нему, постепенно вытесняя шок и дурноту.
— Хороший вопрос. Наверное, самый лучший, потому что он означает, что вы в любой ситуации способны сохранить доброту и остаться Человеком, — с серьезностью и сочувствием в лице ответил академик. — И вместе с тем плохой, потому что... впрочем, смотрите...
По экрану медленно поплыли огромные разноцветные здания на фоне зеленоватого неба с оранжевыми облаками и стремительно пролетающими дисками разных размеров, а еще...
... летающие люди... то есть существа с двумя ногами, четырьмя руками и парой белых крыльев... нет, у них не было когтей, а только семь обычных пальцев на каждой из конечностей и розовая кожа, почти такая же, как у людей. Они взлетали и приземлялись, ходили и водили куда-то детей, разговаривали, обнимались на скамейках, что-то делали в помещениях и играли в мяч в воздухе и на площадках с зеленой травой...
— Они там, в созвездии Персея... точнее, их энергоинформационные матрицы, или души, если угодно. Там наш новый дом, а здесь остались только старые оболочки в качестве объектов наших экспериментов, — прокомментировал Григорий Алексеевич и пристально посмотрел на Виктора в ожидании следующих вопросов.
— Но они живы? И что с ними произошло здесь? — сдавленно пробормотал Виктор.
— И да и нет. Там они в любом случае возродятся в новых телах, но как они будут жить, будет зависеть от вашего выбора. А здесь... их тела живы, мы наблюдаем за ними, но я бы не советовал вам на них смотреть, ведь вы же видели тех, в кого превратились люди.
— Я все равно хочу их видеть! Какой выбор я должен сделать? И почему я... почему мы остались прежними? Дело в моем скафандре и этом вашем..., — догадался Виктор, проведя рукой над своим затылком и имея в виду странный головной убор академика.
— Ну что же — результат эксперимента и положительный и отрицательный одновременно. С одной стороны, вы сохранили человечность, а ваш интеллект даже усилился, а с другой — теперь я почти уверен, какой выбор вы сделаете, хотя мы и надеялись на другое..., — задумчиво сказал академик и, обратившись к закрепленному на стене устройству, похожему на обычный компьютерный роутер, спросил:
— Вы всё слышали? Продолжать беседу в интерактивном режиме или перейти к лекции?
Потом он пристально посмотрел на монитор ноутбука и через несколько секунд произнес:
— Они дают добро... Вы имеете право знать всё, по крайней мере, хотя бы ненадолго это узнать, — Фролов немного помедлил и, откашлявшись, продолжал:
— Видите ли, выражаясь современным языком, всё, что нас окружает — это научно-интеллектуальный проект, причем не один, а целых три проекта. Они взаимосвязаны, но реализуются независимо друг от друга. Первый назовем «Моделирование, формирование и модифицирование звездно-планетных систем», второй — «Развитие и адаптация живых организмов», а третий — «Развитие культуры». Если проводить аналогию, сравним их со строительством жилого дома, его финишной отделкой и жизнью людей в готовом здании. Эксперименты проводят они, — он щелкнул «мышью», и на экране появился диск с пульсирующими огоньками по периметру — почти такой же, как показывали в одной из передач про НЛО, — и здесь, и во многих других мирах. Сейчас они пристально наблюдают за нашим разговором. А мы — подопытные, имеем тройственную основу, как справедливо отмечали некоторые религии. Мы состоим из полевых настроек на условия данной планеты, собственно физического тела и сознания, которое у современных людей привязано к полю культуры и социальных связей. Разумеется, все эксперименты имеют начало и конец. Вот и сейчас, точнее, тридцать лет назад они решили, что развитие современной культуры в данных условиях себя исчерпало и должно быть продолжено на новом уровне в совершенно другом месте. Они воспользовались нашим экспериментом и немного модифицировали его, приведя излучение коллайдера в особый резонанс с электромагнитными и гравитационными полями Земли. Впрочем, если бы не коллайдер, они бы всё равно это сделали, только немного по-другому. А здесь к тому же у них оказалось двое дополнительных подопытных и потенциальных новобранцев, одетых в специальные защитные костюмы... У всех остальных произошло отключение сознания и постепенное разделение трех базовых составляющих. Потом их социокультурные матрицы были аккуратно заархивированы и перенесены на пятую планету в системе дельты Персея. Развитие всех трех проектов там как раз подошло к тому уровню, в котором могут безболезненно воплотиться бывшие земляне с сохранением большинства своих старых связей. Жизнь там будет лучше — и по продолжительности, и по разнообразию культуры, и по меньшему количеству факторов риска и насилия, которые мы называем злом. А оставшиеся земные тела подвергаются самопроизвольной адаптивной мутации. С одной стороны, их связь с полями Земли рассинхронизирована, а с другой — они больше не подчиняются информационно-культурной надстройке мозга, которая потребляет огромное количество энергии и мешает форсированной адаптации и развитию биосистем. Мы с вами тоже изменились, но совсем немного, а мне они даже помогли немного обновиться. Так что эксперимент «Развитие и адаптация живых организмов» продолжается
(по экрану проплыли картины Москвы и Нью-Йорка, по улицам которых среди вороха старых бумаг бродили полулюди, похожие на зомби из фильмов ужасов, знакомые животные и какие-то странные твари, напоминающие небольших динозавров)
Но скоро будет перезагрузка. Для этого используют астероид, искусственно отклоненный от естественной траектории. Вспомните ваш сон перед пробуждением — нейрограмма показывает, что вы уже получили эту информацию и сохранили о ней остаточные воспоминания, — Георгий Алексеевич перевел взгляд с Виктора на монитор и обратно.
...Огненный шар. Он врывается в небо
почему оно не голубое или облачно-серое, а фиолетовое с зелеными облаками?
и приближается, оставляя за собой толстый белесый шлейф...
Свет. Почему все вокруг стало ослепительно-белым?
Удар. Земля вибрирует и уходит из-под ног...
Внезапно Виктора охватило неистовое желание стрелять — из автомата, гранатомета, огнемета, плазменного генератора или аннигилятора — чего угодно, чтобы уничтожить, сжечь, испепелить тех, кто всё это задумал и осуществил... а потом придушить академика как их приспешника и пособника...
— Матрица ненависти к высшим экспериментаторам, специально заложенная ими в массовое сознание людей через популярные блокбастеры с целью блокировки нежелательных мыслей и идей. Отчетливо проявляется по реакции вашего гипофиза, — произнес академик, вглядываясь в монитор. — Сидя на суку, нетрудно понять, что его не следует рубить, но намного сложнее правильно отнестись к тем, кто посадил дерево, а теперь хочет его спилить, предварительно переселив обитателей веток на другое, — иронично добавил он, наблюдая за изменениями в лице собеседника.
— Ррр... а-а-а... не-е-ет, — прорычал Виктор, раздираемый на части противоречивыми чувствами.
— Успокойтесь, все равно с ними вам не справиться, как Дону Кихоту с ветряными мельницами, и изменить уже ничего нельзя, за исключением... надеюсь, вы поняли, какой выбор вам предстоит сейчас сделать. Попробуйте сформулировать это самостоятельно, напрягите ваш интеллект, — гипнотически глядя на него, сказал Фролов таким же тоном, каким, казалось, еще совсем недавно говорил на совещаниях, ожидая от подчиненных кратких сообщений и аналитических сводок о проделанной работе.
«Я не желаю быть подопытным кроликом! Будьте вы все прокляты, уроды!», злобная пульсирующая мысль охватила сознание, но, оставшись невысказанной, сменилась здравомыслием привыкшего к трезвой оценке обстановки научного сотрудника.
— Наверное, я должен либо снять этот скафандр и разделиться на разум, который родится и будет жить там, — он указал пальцем вверх, — и тело, которое умрет или мутирует... либо стать таким же, как вы. Кстати, можно спросить, почему вы остались? — ответил Виктор с той же смесью почтительности, официальности и смелости, с которыми отвечал на вопросы о результатах исследований и ходе подготовительных работ.
Георгий Алексеевич поднялся с кресла и с грустью посмотрел в окно. Виктору показалось, что шеф с трудом сдерживает слезы, и, услышав его надтреснутый голос — уже не столько всемирно известного и уверенного в себе ученого, сколько отягощенного грузом жизненных проблем пожилого человека, понял, что не ошибся:
— Ты молодец, всё правильно понимаешь, не зря я тебе самые ответственные задания поручал...Моих родителей нет в живых уже очень давно... жена умерла от рака, а сын погиб в аварии за три года до этого. Их матриц там нет, они будут восстановлены особым образом по другому каналу... мы всегда называли это лженаукой, колдовством, магией и не хотели в это верить, а мне теперь придется... И высшей наукой в чистом виде смогу теперь заниматься, без всех этих бесконечных бюрократических заявок и отчетов... Хотя не такая уж она и чистая, скорее грязная эта наука, но все равно — такова моя судьба... А у тебя все живы были, так что тебе решать. Только если улетишь, то всё, о чем мы говорили, будет стерто из твоей памяти, как и многое другое.
— А что останется-то? Что вообще мы будем там помнить о своем прошлом? — с недоумением спросил Виктор.
— Да ничего. Историю изучать в школе будете. О династиях персеанских императоров, мировых войнах, последняя из которых закончилась сто двадцать местных лет назад, президентах и техническом прогрессе. У некоторых, правда, остаточные воспоминания сохранятся, и они будут мистические легенды рассказывать о том, что вы пришли со звезд, но никто их особо слушать не будет, — пробурчал Георгий Алексеевич с выражением профессора, объясняющего пятикласснику задачу по алгебре.
— На как же... ведь это же... — начал Виктор, не в силах закончить мысль.
— Да — вечный круг это. Я теперь на него со стороны смотрю, с другого круга, только большего диаметра, а ты решай сам. Только учти — есть еще один фактор, который тебя удержать может. Что это такое — говорить не буду, сейчас сам узнаешь, так что с учетом этого шансы твои примерно шестьдесят на сорок, в смысле сорок процентов, что здесь останешься... И еще — спасибо тебе за всё. Прости меня, старика, — с этими словами Фролов протянул Виктору руку и долго сжимал его перчатку из резино-полиуретано-композитного материала, прежде чем отрезал:
— Ну всё, снимай свою изоляцию. Финита ля...
Приятная прохлада...
Облегчение от немного ослабевшего зуда...
Головокружение...
Новые, ни на что не похожие ощущения... Тело как будто становится чужим и отказывается повиноваться разуму, который...
... стремится лететь... туда... очень быстро и далеко... быстрее света...
Всё вокруг затуманивается и скрывается в серой полутьме, из которой выступают...
... Надежда, Андрей и Катя... они зовут к себе, как хочется их обнять, но почему они такие...
... странные...
...дикие?...
... да, дикие... почему у них клыки, перепончатые крылья и горящие красные глаза, в которых нет ничего человеческого?
... и другие, в истлевших лохмотьях, с обрывками гниющего мяса на выступающих костях... они поднимаются и шепчут что-то разумное... зовут по имени... рассказывают седые легенды...они хотят жить... снова... и просят...
Чем я могу быть вам полезен?
Чем? Я? Могу? Быть? Вам? Полезен?
Ведь я не знаю никаких ритуалов, раньше их знали шаманы и колдуны, а теперь знают только те, кто сверху, в серебристых дисках...
Они не понимают, что им от меня...
И я не могу понять...
А поэтому...
... туда... вверх... где легко, хорошо и интересно...
Огненный шар. Он врывается в небо
(почему оно не бледно-зеленое или облачно-оранжевое, а фиолетовое с зелеными облаками?)
и приближается, оставляя за собой толстый белесый шлейф.
Свет. Почему все вокруг стало ослепительно-белым?
Удар. Земля вибрирует и уходит из-под ног...
Взлететь. Взлететь пока не позд...
Нет, уже поздно... Тугая волна обжигающего воздуха валит с ног, скручивает тело и тащит вместе с пылью, камнями и обломками... дикая боль...
Кровь... почему она коричневая?
Обрыв... крылья сломаны
(какие к черту крылья, у меня же не крылья, а руки, но они сломаны... и почему на них всего пять пальцев, а не семь?)
и ничем не могут помочь....
Удар... темнота...
Тела больше нет, а есть только...
...что-то красновато-прозрачное, полное страха — дикого животного ужаса и стремления...
...лететь, стремительно лететь вверх, сквозь межзвездную черноту, чтобы снова...
... гул... откуда это противное пульсирующее гудение? Его издает космический корабль?
«О черт, что это было? Сон... да, всего лишь сон.
Надо выключить этот проклятый будильник, уже достал своими гудками, потом на какую-нибудь музыку заменю.
Черт, уже сразу и не вспомнить, кто я и где? Совсем уже запутался с этими кошмарами. Так, спокойно.... Я Вик’Тоол Никли-тан Сорк, мне тридцать пять лет, рядом моя жена На-дежрина — она тоже проснулась и толкает меня в бок... у меня двое детей... которых тоже надо будить и собирать в школу, а потом завтракать и лететь в институт...
А снится всё это потому, что надо меньше смотреть всяких триллеров про катастрофы, зомби и бескрылых пятипалых гуманоидов — захватчиков галактики... Точно, вчера весь день краем глаза по четвертому каналу смотрел «Последний день», «Вторжение мертвецов» и «Звездные войны», пока готовил отчет о моделировании параметров нового ускорителя. Потом еще что-то документальное о древних магических ритуалах показывали... зачем я всю эту фигню смотрю, ведь и не верю вроде, а почему-то тянет...».
Вик’Тоол нехотя поднялся и, пока жена пошла готовить завтрак, направился в детскую, по пути размышляя о том, следует ли ему сегодня добираться до работы на собственных крыльях или на флаере, чтобы прибыть на полчаса раньше и еще раз проверить полугодовой отчет.
Сергей Мякин © 2013
Обсудить на форуме |
|
