|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Беззащитные гиганты Сергей Мякин © 2013 В мире животных День 1-й (30.11.2012)
Мы попали. Куда? Даже сейчас я этого точно не знаю, и лишь иногда с каким-то странным чувством смотрю на созвездие Лебедя, а тогда...
Тогда я просто обезумел (сейчас это состояние хочется передать другим, отнюдь не литературным словом, но в тот момент — пожалуй, иначе и не скажешь). Я отчетливо помнил, с какими мыслями засыпал в четверг 29 ноября около полуночи, устало обнимая Лиду под теплым одеялом. «Лидка, ты просто супер, как я счастлив, что с тобой живу. Спасибо тебе, что столькому научила. Никогда бы не подумал, что все это реально, еще год назад посмеялся бы над тем, что можно руками головную боль снять или по карте предмет найти, а теперь не только верю, но и сам кое-что из этого умею... И поговорить с ней можно обо всем по-человечески, как с лучшим другом. Только вот почему она иногда вдруг такой стервой становится, орет истошно по любому пустяку и посуду бьет? Нет, я человек спокойный и на это особо не реагирую, только иногда так иронично замечаю «Лида, ну слушай, ты же парапсихолог, сама учишь, как свое состояние можно регулировать», а она потом всегда извиняется и говорит, что сама не понимает, что на нее находит. Ладно, находит так находит, зато в постели она просто бешеная, никогда даже не мечтал, что такая попадется, разве что эта поза... Откуда она ее выдумала, ни в каких камасутрах такого вроде нет. Мне не очень нравится, а ее просто до исступления доводит, прямо рычит от наслаждения. Ничего, она и во всех остальных позах замечательная... Вот и сейчас насытилась и спит, да и мне тоже пора, ведь завтра опять в шесть утра вставать и на работе по меньшей мере до восьми торчать из-за этого гребаного отчета. Как задолбал этот бюрократизм, ни за что бы в науку не пошел, если бы знал, что по каждому проекту придется столько всяких дурацких форм заполнять, так что вместо десяти-пятнадцати страниц получается больше пятидесяти. И сдавать годовые отчеты требуют всё раньше и раньше — теперь уже в конце ноября, как когда-то пятилетку за четыре года, чтобы чиновникам побольше времени на распил денег оставить. Кому всё это вообще нужно — только кричат про нанотехнологии, а японцы все равно уже нас на голову обошли, а мы всё чего-то изображаем для галочки и отчетности... Ладно, хватит о грустном, лучше о футболе перед сном подумать, хотя и здесь тоже... Ну как можно было с трех метров промазать? Вот попади этот балбес в ворота — и были бы весной в Лиге чемпионов, а так даже в Лигу Европы могут не пройти...»
Обо всем этом я тогда и думал. Еще проверил, включил ли будильник в мобильнике, а потом...
Я проснулся от странного запаха, какого-то кислого, терпкого и пряного одновременно. «Что такое — на кухне что-то горит или за окном?», было моей первой мыслью, прежде чем я открыл глаза и закричал — сначала от вида окружающей обстановки и существа, лежащего рядом со мной, потом — от своего голоса, который вместо человеческого вопля «А-а-а-а-а!» звучал как трубное и протяжное «А-ррр-ы-у-у-у-ур-р-р», а еще через несколько мгновений — от взгляда на то, что должно было быть моей рукой.
Огромная пещера с желто-зелеными сталактитами. Клубы вонючего лилового тумана. Когти размером с самый большой строительный гвоздь на уродливой пупырчатой лапе. И она — коричнево-зеленая и клыкастая, трясущая мордой и издающая испуганно-удивленный визг «Иурроа-а-а-а».
Я в ужасе отшатнулся и больно ударился о выступ в каменной стене, а потом... Не помню, что я тогда хотел сказать — то ли просто «Где я?» или «Что это?», то ли вспомнить имя жены, то ли выдавить из себя что-то инстинктивно-нецензурное, но изо рта вырвалось лишь тяжелое утробное «Гыуррроа».
«Андрей, это ты?» — безмолвные слова ворвались в мою голову вместе со смешанным выражением смятения, страха и надежды в ее оранжево-янтарных фосфоресцирующих глазах.
«Лида?» — я отозвался телепатически, но вместе с тем продолжал хрипло урчать.
Мы повторили имена друг друга раз пять, потом обменялись вопросами «Что с нами?», «Где мы?», «Что это?», «Может быть, это сон?», «В каком мы мире?», а после этого... не знаю, может быть, от страха и шока, или от холода, или, скорее всего, по зову наших новых тел, идущему почти параллельно нашему разуму... мы были вместе, с рычанием катаясь по камням, царапаясь и со смесью наслаждения и отвращения вдыхая едкий склизкий пот друг друга. Мы кончили в той самой позе, которую она так часто предлагала мне на Земле, а потом долго и растерянно смотрели друг другу в глаза, прежде чем выбраться наружу...
Здесь светит зеленое солнце, а небо желто-коричневое с фиолетовыми облаками и постоянным туманом. Он клубится над землей, поднимаясь до самых вершин деревьев. Вокруг поля с иссиня-бурой травой и фиолетово-красные джунгли на склонах красно-серых гор. Мы выбрались из грота в небольшой отвесной скале и первым делом забрались на ближайшую возвышенность. Под нами была долина, а чуть поодаль сквозь рваные клочья тумана проглядывало изумрудное море и впадающая в него извилистая бирюзовая река.
Мы сидели на большом гладком камне — почти так же, как три года назад в Крыму — и говори..., то есть обменивались мыслями (впрочем, я по инерции продолжал иногда глухо рычать).
«Где мы — на другой планете? Или в прошлом нашей Земли?»
«Мы в телах динозавров?»
«Нет — вроде таких динозавров у нас никогда не было, хотя я и не уверен.»
«Это что-то вроде «Аватара»? Мы как бы здесь, а наши настоящие тела остались на Земле?»
«И мы там спим? Или лежим в коме? Или вообще умерли?»
«А может, это параллельный мир, а у нас там конец света наступил как и обещали в конце этого года? Помнишь, о таких переходах в передаче по РенТВ на прошлой неделе говорили?».
Мы увлеклись обсуждением этих проблем и на какое-то время даже стали наслаждаться неспешной мысленной беседой под освежающим ветерком на фоне потрясающего пейзажа, но вскоре насущные вопросы «Что нам дальше делать?» и «Что мы будем есть и пить?» вернули нас с туманных разноцветных небес на чуждую землю.
Ответы подсказали наши тела. Сначала мы пошли в ближайшую рощу и принялись рвать с багровых кустов коричнево-фиолетовые плоды, чем-то похожие на наши баклажаны, только более мелкие и водянистые. Похоже, они еще не до конца поспели и вызывали кисловатую отрыжку. Кажется, мы съели штук по пятнадцать, и это утолило жажду, но еще больше раздразнило голод в наших гигантских желудках, подобно небольшой порции салата перед долгожданным обедом. Захотелось плоти — свежего мяса бьющихся в агонии жертв, пропитанного их терпкой кровью. Человеческий разум противился этому, но мохнатые лапы, клыки и местная, дикая, хищная и инстинктивная подкорка не особенно прислушивались к его голосу. Мы затаились у противоположной опушки рощи и вскоре дождались добычи. Небольшое стадо животных, по рогам напоминающих лосей, а по форме тела — кабанов, вышло из-за скал на поляну и, немного пощипав траву, стало спускаться в долину. Мы набросились на последнего. Возможно, он бы и смог оказать сопротивление каждому из нас по отдельности, но вдвоем мы за несколько мгновений повалили и загрызли его, а потом затащили в пещеру, разорвали на части и долго наслаждались пиршеством... Точнее, наслаждались наши тела, а сознания отстраненно наблюдали за происходящим, почти так же как мы смотрим на кровавое действие боевика, сидя в уютном кресле перед телевизором. Прежде чем заснуть, мы успели еще о чем-то поговорить и вновь, так же как в самом начале, прижались друг к другу и слились, утробно рыча и слегка царапая друг друга когтями...
День 2-й
Мне снился родной дом. Нет, наверное, это нельзя в полной мере назвать словом «снился». Я был там, в теле инженера-металлурга Андрея Николаевича Власова, писал отчет по проекту об упрочнении сталей (именно тот, который мне и предстояло сдать до третьего декабря), разговаривал с коллегами, смотрел футбол (играли «Реал» и «Аякс» в последнем матче осенних групповых этапов Лиги чемпионов, и этот матч тоже должен был состояться именно в тот день) и занимался сексом с Лидой. Все это виделось урывками и было каким-то калейдоскопически-расплывчатым — ни связного содержания текста отчета и разговоров, ни счета матча запомнить не удалось, но я отчетливо понял самое главное — все это действительно похоже на «Аватар», там у нас все в порядке, ничего страшного не случилось, и мы сохраняем надежду вернуться. Лида тоже видела дом, но совсем смутно и расплывчато, и она не была уверена в реальности этого сна, зато подробно рассказывала о другом.
«Я видела наших новых друзей. Они тоже в телах разных животных. Я говорила с одной из них, такой большой оранжевой птицей, которая раньше в Астрахани жила. У них здесь селение на берегу — это недалеко от той горы, я отчетливо видела», — возбужденно произнесла Лида, указывая на отдаленную трехглавую вершину.
«Не знаю... раз уж мы здесь очутились, я готов поверить во все что угодно», — задумчиво пробормотал я.
За два года совместной жизни я уже привык верить ей — и когда она снимала руками боль, и когда, пользуясь биолокационной рамкой или планом квартиры, с легкостью находила потерянные вещи, и когда намного точнее гидрометцентра предсказывала погоду на завтра. Ничего лучше придумать мы не могли и решились немедленно отправиться в путь, но были задержаны этой самой погодой. Пока мы сидели на берегу ручейка, из которого к радости наших тел и к удивлению нашего разума напились местной вязкой и терпкой, не похожей ни на что земное воды, на небе стали сгущаться лиловые облака. Когда они полностью закрыли изумрудное светило и начали разбрасывать первые капли тяжелого маслянистого дождя, мы вернулись в пещеру.
Под завывания ветра и шум усиливающегося ливня я решил начать вести дневник и долго искал что-нибудь подходящее для этого занятия, сохраняющего нашу связь с миром культуры. Ничего лучше плоского обломка меловой породы и острого камня пока не нашлось, да и когтистые лапы не сразу приспособились к письму. Запись начиналась каракулями: «Вчера, 30 ноября 2012 года, мы прибыли сюда с планеты Земля в Солнечной системе...», а заканчивалась уже более аккуратными словами «Мы надеемся, что вскоре встретим друзей».
Лида отнеслась к моей затее скептически. «Мы ведь скоро отсюда уйдем. Ты собираешься таскать с собой эту плиту?» иронично спросила она.
«Пока возьму, она не тяжелая, а потом буду хранить или на какой-нибудь стене перепишу».
«А вот интересно, если мы ее выбросим, а потом ее увидят те, кто потом создаст здесь цивилизацию, то что они подумают и смогут ли прочитать?»
«Не знаю, если мы ее специально в каком-то примечательном месте не оставим, то вероятность этого ничтожно мала. А даже если и оставим, то только до первого крупного землетрясения пролежит или просто землей засыплется... И вообще... вот мы оба люди с высшим образованием...»
«Люди? Ха-ха-ха! Да ты посмотри на нас. Где ты тут людей нашел, блин ?»
«Ха-ха-ха-ха-ха-ха... то есть, в смысле, вот мы разумные существа с высшим образованием и чувством юмора, а что мы здесь можем сделать со всеми нашими знаниями? Огонь разведем? Дом построим? Животных приручим и пшеницу выращивать начнем? Вот я инженер-металлург, а ведь даже гвоздя не сделаю. Разве что, может быть, книгу напишем, а потом вернемся и всем расскажем».
«И на чем ты собираешься ее писать? Бумагу и карандаши сделаешь? Или на таких каменюгах скрябать будешь? Или на глиняных пластинках? Да и как ты ее домой доставишь, если возвращаться мы будем тем же способом, как сюда попали?»
«Да, правда... Ха-ха-ха... А вот представь, что здесь какие-нибудь дикари живут, и как мы с ними общаться будем? Вот пришли большие разумные драконы, блин, вместо того чтобы нападать, помогли дом построить, показывали на небо, говорили, что они со звезд, рисовали что-то странное... А потом, после них, другие такие же пришли, только злые, местные аборигены, блин. И будут сказки складывать...»
«Одни мы тут не справимся, или справимся, но деградируем и одичаем. Надо искать тех, кто мне сегодня приснился».
«А может быть, нам вообще всё это снится?»
«Не будь наивным ребенком, возьми и цапни себя за щеку — когти у тебя достаточно острые».
«То есть я хотел сказать, что... что может быть это действительно почти как в «Аватаре» — мы проснемся на Земле в нашей постели и будем вспоминать это как страшный сон или вообще не вспомним».
«Не знаю, может быть... но, наверное, не сейчас. Я чувствую, что нас ждут большие дела и приключения. Ведь не зря же мы здесь оказались. Скажи, а тебе хочется домой?»
«Да, елки-палки, ведь там мы детей хотели родить, там комфорт, телевизор, спорт, интернет, книги и еще множество удовольствий... Хотя, с другой стороны, как подумаешь обо всей этой бюрократической рутине... И вообще ты права — хочется каких-то приключений, ну как в кино или в турпоходе, а сейчас наш фильм или сон только начался».
«А мне и здесь хорошо. Помнишь, как я там иногда зверела и начинала крушить посуду, а потом сама не понимала, что со мной творится, и эту позу тебе предлагала. Так вот теперь та часть меня, которая не давала мне покоя, попала сюда, и здесь меня обратно особо не тянет. Нет, хочется конечно и сериал посмотреть, и с подругами поболтать, да и поработать по-человечески тоже. Но знаешь — если у той Лиды, которая там осталась, все это есть и она по-прежнему с тобой, то пускай остается там и будет счастлива, а мне хватит того, что я о ней иногда вспоминать буду».
«Не пугай меня, ты же все-таки внутри человек, а не этот... черт, мы даже не знаем, как назвать этих мохнатых тварей. И как называется этот мир? Хоть в каком мы созвездии? Надо на звезды посмотреть. Хотя вот увидим мы, например, что Большая Медведица и Орион не там, где мы их видим на Земле, ну и что дальше? А ведь астроном или какой-нибудь древний жрец понял бы».
«Да какая разница? Это вас, мужиков, всегда такое волнует — на какой планете находимся, как звезды расположены, кто президентом станет и на чемпионате мира победит, а нам все это пофиг — главное — жизнь обустроить и вас накормить».
«Так может это миссия у нас такая — цивилизацию здесь создать? Тогда и правда должны быть и другие такие же как мы. Если нас будет много, мы сможем это сделать».
Мы обменивались мыслями обо всем во Вселенной еще, наверное, часа полтора или два по земному времени, а потом доели вчерашнюю добычу и предались любви, закрыв глаза и представляя себя на бесконечно далеком родном диване.
Вскоре дождь кончился, и зеленые лучи солнца стали прорываться сквозь клубы поднимающегося пара. Мы подождали, пока туман немного рассеется, и тронулись в путь. Сложнее всего было спуститься на берег. Тела, в которых мы оказались, практически не приспособлены к спуску и подъему по горным склонам. Лида чуть не свалилась с косогора, и мне еле удалось удержаться на крутом склоне, изо всех сил держа ее за руку и не давая нам кубарем покатиться вниз. Избежать серьезных царапин удалось только благодаря толстой шкуре. И вообще, мы считали, что при наших размерах у нас там не должно быть врагов, как у медведей в нашем лесу. Однако мы думали только о крупных противниках, не учитывая мелких, с одним из которых мне пришлось столкнуться в конце первого дня пути. Насекомое, одновременно напоминающее огромного муравья и скорпиона, впилось мне в лапу, которая распухла и побаливала еще три дня. С этого момента мы стали предельно осторожными.
Мы брели по каменистому берегу, время от времени позволяя прибою касаться наших лап, а один раз даже искупались, забравшись в море по горло. Вода здесь какая-то вязкая и пахучая — похоже, этот пряный аромат исходит от красноватых водорослей, разлагающихся на берегу. Ближе к вечеру мы утолили голод неповоротливым животным, отдаленно напоминающим небольшого морского котика, а жажду — сочными грушевидными плодами в толстой зеленой кожуре. Для ночлега выбрали небольшой грот в прибрежной скале и на всякий случай спали по очереди. Пока Лида похрапывала, свернувшись в расщелине, я долго смотрел на небо. Три красноватых спутника размерами меньше нашей Луны, поднявшиеся с разных сторон невысоко над горизонтом, освещали лес, горы и море мглистым заревом, похожим на подсветку от огней центра ночного города, если смотреть на него издалека. Впрочем, меня больше интересовали звезды — довольно тусклые, но все же вполне различимые в черно-коричневой вышине. Как я и ожидал, некоторые созвездия были знакомыми, но находились не там, где мы привыкли их видеть. Для того, чтобы разобраться, где мы находимся, моих познаний в астрономии было явно недостаточно, но, глядя на участок черно-коричневого неба недалеко от огромного перевернутого Лебедя, я испытал щемящую тоску, и на мгновение инстинктивно ощутил, что именно там, за миллиарды километров с другой стороны от этой звездной системы, остались родной дом, город, работа и друзья двадцатишестилетнего Андрея Власова.
Внезапно Лида стала метаться и глухо рычать во сне, а потом проснулась, вскочила на ноги и
(закричала)
громко подумала «Бежим! Быстрее! Мы должны их спасти!», сопровождая мысли утробным ревом, чего с ней больше почти никогда не случалось.
«Что случилось?» — удивленно спросил я, вырванный из глубокой межзвездной медитации, в которой видел
(или воображал — в тот момент я не был в этом уверен)
себя в привычном рабочем кресле перед компьютером, заполняющего таблицу в отчете и время от времени заглядывающего на свою страницу «В контакте».
Прежде чем я получил ответ, Лида протащила меня метров двести по слегка фосфоресцирующему берегу.
«Мы идем к хорошим... Они мирные и хотят, чтобы все виды с разных миров, которые сюда прибыли, жили дружно и строили цивилизацию. А есть еще другие, злые, которые хотят, чтобы миром владела только их раса. Я слышала их голоса во сне. Пока их немного, но они намного больше и сильнее тех, к кому мы идем, и собираются напасть на лагерь тех, к кому мы идем. Я предупредила наших друзей, и они успеют укрыться в лесу. Мы должны им помочь», поток тревожных мыслей врывался в мою голову, и я верил этой информации процентов на... нет, не скажу, что на все сто, наверное, на девяносто, но все же, превозмогая боль в опухшей лапе, тяжелыми мерными прыжками следовал за супругой.
Мы шли несколько часов — то рысцой, то переходя на быстрый шаг, то переводя дух, озираясь по сторонам и прислушиваясь к невнятным ночным шорохам. Наконец во время одного из привалов Лида вздрогнула и закричала «Они здесь, совсем рядом! И те, сволочи, тоже, только... я не понимаю, чувствую, там творится что-то странное. Бежим, быстрее!».
Я тоже почувствовал всё это, но несколькими минутами позже, когда мы изо всех сил мчались вдоль перелеска прибрежных зарослей. Волны чужого разума захлестнули меня подобно радио, неожиданно включившемуся посреди дремотной тишины. Точнее, я ощутил две волны — одну совсем близкую и спокойную, напоминающую общий фон разношерстной толпы на проспекте, а другую жестокую и холодную, вызывающую испуганно-брезгливо-омерзительное чувство вроде того, которое возникает от вида сборища бритоголовых хулиганов, но почему-то ослабевающую и угасающую.
Вскоре лес расступился, и в лиловом свете двух высоко взошедших лун перед нами открылась просторная терраса, приподнятая над океаном на несколько метров и источающая легкий запах дыма. Мы остановились, охваченные смешанным чувством близкого смертельного ужаса и необъяснимым радостным ощущением того, что всё закончилось хорошо. Внезапно на плато послышался глухой шум, и через несколько мгновений на окружающий его откос выползло огромное мохнатое существо раза в полтора больше нас. Оно издало протяжный рев, переходящий в вой и стон ужаса и боли, а потом забилось в судорогах, постепенно скатываясь к морю.
Отвлекшись на умирающего монстра, мы не заметили того, что происходило с другой стороны от нас на опушке леса и вздрогнули, услышав за спиной короткий свист. Резко обернувшись, мы увидели в нескольких шагах от себя существо, напоминающее огромного кота. Через несколько мгновений пристального взгляда в его фосфоресцирующие красноватые глаза мы восприняли его мысли. «Карлуш Оливейра из Сан-Паулу», представился он по-английски. «Мы ждем вас. Спасибо, что предупредили. Благодаря вам мы победили монстров. Идите к нам и будьте нашими братьями и владыками».
Когда мы обменялись несколькими приветственными фразами (с нашей стороны говорил в основном я, потому что Лида плохо владела английским) и, сблизившись, сомкнули лапы в некоем подобии земного рукопожатия, опушка леса внезапно ожила, заполнившись шорохами и тенями наших новых друзей, робко выбирающихся из укрытия.
День 3-й
Весь остаток ночи мы слушали рассказы. О сорока восьми местных жителях — бывших homo sapiens, так же как и мы частично перенесшихся в тела представителей местной фауны от двух лет до недели до нас. О том, как при помощи телепатии (особенно ночной, распространяющейся на большие расстояния во сне, растворяющем остатки сковывающих сознание земных ограничений) они постепенно находили друг друга на этом острове, банально названном ими Новая Земля. О поселке из пары десятков шалашей, построенном ими незадолго до нашего появления. О страшных хищных тварях, обитающих в возвышенной части острова и на его противоположном берегу, но неспособных спуститься с кручи на этот... до тех пор, пока они не обрели сознания нас с Лидой... и тех четырех существ из какой-то чуждой и враждебной расы, которые хотели уничтожить землян под покровом темноты и оставить носителями разума только себе подобных. И наконец, о предупреждении Лиды, почуявшей врага благодаря родству тел, и подготовке к встрече с захватчиками. Обитатели поселка ушли в дремучие джунгли, недоступные для гигантских зверей, но перед этим оставили на площади тлеющий костер и туши животных — слегка поджаренные и погрызенные, а потом обильно сдобренные смертоносным соком в изобилии растущих поблизости ядовитых ягод. Ловушка подействовала — разъяренные твари сожрали приманку, разрушили поселок, но так и остались в нем, скошенные отравой.
Среди переселенцев оказалось шестеро выходцев из России, четыре американца, больше десяти китайцев... англичане... чехи... болгары... шведы... бразильцы... аргентинцы... индийцы... корейцы... представители многих других стран... сейчас я затрудняюсь вспомнить точно. Если говорить о местном «расовом» составе, то все они оказались в телах пяти видов — небольших однорогих копытных; крупных, размером чуть больше варана ящериц, покрытых ороговевшей чешуей; жукообразных насекомых размером с собаку; плохо летающих оранжевых птиц и котов, которых с натяжкой можно было бы назвать рысями, если бы не ярко-зеленая окраска и красные глаза. Старшими были «кот» Карлуш Оливейра, «носорог» Пьетро Ламбертини и «птица» Мария Постнова (именно она вступила в контакт с Лидой прошлой ночью), отличавшиеся от других ярко выраженными экстрасенсорными способностями, развитыми еще на Земле. Довольно быстро они признали Лиду равной себе.
Первым делом они попросили нас помочь восстановить разрушенные чудовищами шалаши, а потом — достроить Большой каменный круг. Первая задача оказалась несложной, а вторая потребовала значительных усилий. Под руководством Оливейры и Ламбертини мы собирали на склоне скалы камни определенной формы, перетаскивали их на плато и завершали уже начатую до нас окружность диаметром метров пятьдесят, в центре которой возвышалась грубо слепленная глиняная статуя человека. Оливейра руководил процессом, время от времени то глядя на сложенную рядом миниатюрную схему из маленьких камушков, то издавая странные клекочущие звуки, воздевая к небу передние лапы и застывая с закрытыми глазами. Он сказал, что скоро наступит священный день равноденствия, когда через правильно настроенный круг мы сможем связаться с родиной.
Я подружился с Кириллом Савельевым из Новосибирска и болгарином Петром Николовым. Мы долго говорили, вспоминая бесконечно далекие развлечения, и даже сыграли несколько партий в шахматы и шашки глиняными фигурками на расчерченной на земле доске. Лида проводила время в обществе Марии Постновой...
Сидеть напротив огромного жука и ящерицы, разговаривать с ними не открывая рта, передвигать фигуры огромной мохнатой лапой... и время от времени испытывать идущее от голодного тела труднопреодолимое желание разорвать собеседников на части и вкусить их свежее кровавое мясо... сейчас мне трудно подобрать эпитет, чтобы передать это ощущение. Петр рассказал, что у них несколько раз были эксцессы, когда хищники-коты и птицы, повинуясь животным инстинктам, набрасывались на ящериц и жуков, и однажды трагического исхода избежать не удалось. И еще один раз разумный кот на охоте чуть не загрыз птенца, совсем недавно обретшего человеческую душу. С тех пор к охоте стали относиться с большой осторожностью, тщательно изучая поведение добычи.
После наступления темноты мы отправились в поход, призванный оградить нас от опасности, подобной пережитой этой ночью. Идею подал Ламбертини, а Лида взяла на себя исполнение. Звериное чутье, помноженное на человеческие экстрасенсорные способности, позволяло ей за километры чувствовать, где находятся стойбища подобных нам мохнатых гигантов. На острове длиной около тридцати и шириной почти восемь километров таких мест оказалось два — одно в районе, в который мы с Лидой перенеслись в самом начале, а другое совсем недалеко, прямо за ближайшими горами. Коты принесли нам тушки четырех зверьков, напоминающих крыс размером со среднюю собаку, и пропитали растерзанную плоть соком от нескольких горстей смертоносных коричневых ягод. Потом они показали нам удобный путь через перевал... Ночь была довольно светлой, и мы без труда добрались до противоположного берега, оставив приманку около пещер, в которых спали те, кто при неблагоприятных обстоятельствах мог стать нашими главными врагами. Мы отчетливо понимали, что внешне подобные нам существа, не обладающие разумом, никогда не откажутся от падали. Впрочем, главный вопрос, который не давал нам покоя тогда и иногда преследует меня сейчас, состоит в другом «А что если бы кто-то из них оказался разумным и был на нашей стороне?» Тогда Лида уверяла меня, что не чувствовала там никакого разума. Как всегда, я склонен верить ее чутью, да и мысль о том, что в любой момент эти твари могли стать разумно-чужими, придает уверенности в правильности сделанного нами в ту и следующую ночь, когда мы совершили рейд ко второму стойбищу. Но все же содеянное нами тогда останется темным пятном в моих воспоминаниях и еще долго будет омрачать мою жизнь.
День 4-й
Под моим руководством удалось выплавить бронзу. Во время похода на другую сторону острова я увидел на склоне горы породу, в которой опытным взглядом металлурга признал медную руду. Потом мы с Савельевым и Ламбертини долго разводили большой костер (маленький здесь поддерживают постоянно, чтобы не мучиться с первобытной процедурой розжига трением), сделали две глиняные формочки и отлили первые изделия — миниатюрный нож и медальон. Все племя собралось вокруг нас и с восхищением смотрело на эту победу технического прогресса.
Потом обсуждали планы строительства плота, чтобы перебраться на материк, отделенный от обратной стороны острова проливом шириной в несколько километров, но решили, что пока это слишком рискованно и бессмысленно.
И наконец, самое главное. Вечером Оливейра долго медитировал, то заходя в каменный круг, то покидая его пределы, добавлял в него небольшие камешки, потом велел нам с Лидой принести еще два больших и снова долго сидел в центре, глядя на постепенно проступающие на темнеющем небосводе звезды.
«Оно работает! Я был там, дома, по-настоящему, прямо сейчас, даже не в равноденствие!» восторженно воскликнул он, выйдя из ритуального сооружения и указывая лапой на верхние звезды простирающегося в зените Лебедя.
Я пошел следующим и уселся в центре круга, пристально глядя на небо. Сначала я ничего не чувствовал и даже готов был посмеяться над сказками бразильского шамана, но через пару минут, когда расслабился и от усталости после насыщенного дня стал проваливаться в обволакивающую сознание дремоту... Это было невероятно! Я сидел одновременно здесь, в теле полумедведя-полуящера, и дома у телевизора с газетой в руках. Да, я смотрел вечерние новости и отчетливо слышал, что говорилось о беспорядках в Сирии и разрушительном шторме в Португалии, одновременно просматривая колонку анекдотов, разгадывая кроссворд в телепрограмме и погружаясь в легкую полудрему от тепла и уюта после полного забот морозного дня. Это ощущение длилось несколько минут, а потом растаяло вместе с полусонным состоянием, из которого меня вырвала Лида словами «Иди чай пить!» и «Ну хватит дурака валять, уступи место другим!», потревожившими мой медитирующий разум одновременно в двух мирах.
Потом в круг по очереди заходили почти все, но контакт получился только у восьмерых. Мы еще долго обменивались грустными взглядами и обрывками воспоминаний, а потом, задрав головы вверх, неотрывно глядели в темную бесконечность за созвездием Лебедя, издавая тоскливые звуки, прежде чем мы с Лидой отправились в поход к оставшимся логовам потенциальных врагов. По дороге мы долго говорили о доме, который ей, несмотря на все способности, увидеть почему-то не удалось.
День 5-й
Утром, вскоре после возвращения из похода, я почувствовал себя плохо. Появились озноб, резь в горле и тошнота. Ламбертини принес мне какие-то целебные листья, но легче от них не стало. Он сказал, что заболели еще пятеро, и нас надо изолировать от других, чтобы избежать распространения эпидемии. Весь день я провалялся в тенистой расселине, изнемогая от охватившего меня недуга. Несмотря на запрет, Лида провела этот день рядом со мной, делая пассы вокруг моей головы и угощая меня отборным мясом. В какой-то момент мне стало лучше, но к вечеру жар стал нестерпимым и сознание стало постепенно ускользать из моей кружащейся и раскалывающейся от боли головы. Лида привела Оливейру. Он взял меня за лапу и долго смотрел мне в глаза, а потом произнес: «Я могу изгнать из тебя болезнь, но только вместе с твоей душой, которая рвется домой. Иди в круг и возвращайся. Я допустил ошибку, открыв вчера канал. Уже ушли трое из тех, кто нашел там себя, ты четвертый. Завтра я уберу несколько важных камней и буду класть их на место только по особым случаям».
«А ты... ты сам не рвешься туда?», спросил я его.
Он помолчал, сложив лапы на груди, устремил взгляд вверх, потом вниз и чуть слышно прошептал «Мой долг — быть здесь. Пойдем».
Из последних сил я дополз до круга. Лида поддерживала меня, поминутно причитая «Не уходи, ну пожалуйста, как же я здесь одна без тебя? Ну что ты там забыл?». У самых камней мы обнялись, и она проводила меня словами «Иди, возвращайся и будь счастлив. Передай привет мне. Возможно, я тоже вернусь».
Еще несколько движений обессилевшего тела — и я оказался в центре. Я успел обвести прощальным взглядом Лиду, Оливейру, шалаши, трехглавую гору, сиреневый лес и темно-коричневое небо с тремя лунами на горизонте и перевернутым Лебедем в зените, а потом...
... я проснулся на ходу, ежась от холода на полпути от автобусной остановки. За несколько минут ходьбы до дома две части сознания соединились, и я с удивлением понял, что вернулся в 14 марта 2013 года... то есть за пять дней там я прожил три с половиной месяца здесь.
Запоздалые сугробы слегка почерневшего снега — дары не желающей уступать свои права зимы... гололед... глубокая синева вечернего мартовского неба... легкое головокружение... автопилот... шифр кодового замка... лифт... скрежет ключа в замочной скважине... «Мяу... мяу... мяу-у»... Рыжик привычно трется об ноги...
— Привет, пушистик, как дела? Сейчас, подожди.
... вешалка... тапки... кухня... холодильник... корм... миска... довольное мурлыканье...
Лиды нет... да, точно, она задерживается, какой-то аврал там у них...
... сосиски... кастрюля... кипяток... огурец... бар... бутылка... рюмка... чай... печенье...
... телевизор... вести... да ну их, надоели... какой-то боевик... тоже неохота... что-то про животных... да, мультфильм, «Ледниковый период», что ли? Они такие смешные, умные и разговаривают, почти как там...
— Ну и что всё это значит? — ироничный голос Лиды вывел меня из забытья. — Картошка и молоко не куплены, свет в прихожей и туалете включен, холодильник открыт, бутылка на столе и крепкий сон?
Я пробормотал что-то нечленораздельное, еще не до конца
(ОТОЙДЯ ОТ ВСЕГО ПЕРЕЖИТОГО)
проснувшись, разморенный теплом от работающих на полную мощность батарей, двумя рюмками водки и горячим чаем.
— Нет, я всё могу понять, кроме ЭТОГО, — она с крайним изумлением сделала акцент на последнем слове и указала на телевизор. — Даже я знаю, что сегодня футбол в восемь, на работе мужики все уши прожужжали, а это у тебя что? — она со смехом уставилась на мультик по каналу «Карусель».
«Черт, ведь и правда сегодня наши в Лиге Европы играют», вспомнил я своей основной частью и, лихорадочно переключив канал, пробормотал первое пришедшее в голову объяснение:
— Так это оно само переключилось, наверное, случайно кнопку нажал или на пульт навалился, когда заснул.
— Ну-ну, а чего это ты вдруг за водку взялся, ты же за футболом пиво пьешь, и то не всегда? — продолжила допрос Лида. Я удивился ее спокойному тону — обычно в таких случаях с ней случались неистовые приступы гнева, за которые она потом извинялась.
— Да замерз, блин, полчаса автобуса не было, так на футбол опаздывал и даже в магазин некогда зайти было, — нашелся я и изумился собственной изворотливости, позволившей убить всех зайцев сразу, то есть одновременно найти оправдание и отсутствию в доме картошки, молока и пива, и распитию крепкого алкогольного напитка.
— А я уж подумала, что это у тебя комплексы детства проснулись и собралась с тобой сеанс провести. То есть сеанс-то я все равно проведу, а то ты уж больно рассеянный стал какой-то, надо тебе установку на внимательность дать. Ладно, досматривай свой футбол, — с этими словами Лида оставила меня в покое и пошла к плите что-то готовить.
17.03.2013
Ну вот и всё, пора подводить итоги этой истории. Пишу через три дня после возвращения — наверное, как раз вовремя. Раньше не получалось — на работе куча дел, а сегодня, в воскресенье, можно спокойно провести полдня за компом. Откладывать тоже плохо, потому что могу забыть многие детали. А самое главное — за эти три дня я узнал то, о чем обязательно следует упомянуть в дополнение ко всему остальному. Я выяснил это из разговоров с Лидой, позволив ей провести со мной сеансы гештальт-анализа и нейролингвистического программирования. Она расспрашивала меня о детских страхах и мечтах, ассоциациях на слова и отношении к разным социальным явлениям, и я охотно подыгрывал ей, а потом задал главный вопрос:
— Слушай, ведь ты же, наверное, можешь просто увидеть мои проблемы, если сконцентрируешься... ну как ты обычно делаешь, когда боль снимаешь или потерянную вещь ищешь?
Она вздрогнула и, недовольно поморщившись, сердито ответила:
— Ну я же тебе уже говорила, что не получается это у меня больше. Уже больше трех месяцев как перестало. А ты чего такой беспамятный стал, вроде для склероза рановато? Надо будет с тобой кодирование на улучшение памяти провести, ведь вообще-то человек помнит все, что с ним происходило.
Она почти права. Да, действительно, у меня в голове чего-то всё перепуталось за эти месяцы, и я плохо помню многое из того, что со мной происходило здесь за это время. Но я знаю и помню главное, а она — нет, да и не может по одному мне известной причине.
Вообще она стала другой — более спокойной и веселой, не срывается на истерики... вроде бы, за эти месяцы такого не было ни разу, впрочем, самое главное подтверждение реальности того, что с нами произошло, совсем в другом. В день возвращения вскоре после футбола мы занялись любовью, и я машинально стал поворачивать ее в ту самую позу, но она с отвращением воскликнула:
— Ты чего делаешь?! Мне неприятно!
Разумеется, я не стал настаивать, и мы с огромным удовольствием развлеклись в постели полчаса перед сном, сменив несколько известных всем позиций.
Возможно, она вернется. Когда? Не знаю. Интуиция (а она у меня развилась, и теперь я отчетливо чувствую настроение окружающих, а иногда — или мне только кажется, еще не знаю — даже могу читать их мысли) подсказывает мне, что это вряд ли произойдет скоро. Там она очень нужна, и я не думаю, что ее просто так отпустят. Конечно, она будет скучать, но на ментальном уровне там у нее есть друзья, а на физическом — возможно, она все же найдет себе пару. Я очень сомневаюсь, что мы отравили всех подобных нам, да и мое тело... не удивлюсь, если оно не умерло, а, наоборот, исцелилось, освободившись от чуждого разума и вернулось в состояние аборигена той планеты, укротить которого будет под силу только ей. Возможно, она, подобно Оливейре, с грустью посмотрит в небо, а потом скажет «Мой долг — быть здесь».
Хочу ли я ее возвращения? Не знаю... вряд ли.
Я тоже изменился. Теперь уже я, наверное, буду развивать экстрасенсорные способности. Вчера Лида пожаловалась на головную боль, и я отчетливо ощутил, что могу сконцентрировать волю на ее голове так, чтобы ей стало легче. Я сделал это и по ее выражению лица понял, что боль стала отступать. Правда, пока я не стал ей пока об этом говорить во избежание лишних вопросов и сеансов гештальт-анализа.
Ясными вечерами я буду часто смотреть на звездное небо, подолгу задерживая взгляд на ярком кресте Лебедя и размышляя о судьбах того мира, племени догонов, пирамидах и подобных вещах. А еще я буду иногда смотреть мультфильмы про говорящих животных... пока Лида не видит. Надеюсь, что вскоре у нас будут дети, и я смогу это делать вполне легально.
И наконец, пришло время для серьезных размышлений. Для меня остаются неясными три вопроса.
Во-первых, было ли это на самом деле или всё-таки нет? Может быть, я (и Лида тоже?) всего лишь объект какого-то эксперимента по манипулированию сознанием? Ведь говорили же в одной из передач, что такое и инопланетяне делают, и наши земные спецслужбы.
Во-вторых, от кого мы все-таки произошли и что с нами будет потом, в далеком будущем? Я регулярно смотрю все эти передачи по РенТВ, ТВ3 и НТВ, но по сравнению с пережитым большинство из них кажется мне каким-то искусственным и научно-сказочным. Хотя, возможно, это как раз я побывал в сказке?
Впрочем, эти вопросы можно считать риторическими и даже абстрагироваться от них, в отличие от третьего, самого главного — что мне с этим делать дальше?
Рассказать Лиде ? Нет, пожалуй, не буду. Она не поверит, будет опять лекцию о всяких архетипах, стереотипах и проекциях подсознания читать. А даже если и поверит, то зачем я буду ее травмировать? Сейчас она счастлива и спокойна, а если такое узнает? Нет, не буду.
Поделиться с кем-нибудь из друзей? Нет, они только пальцем у виска покрутят, зачем мне свою репутацию портить?
Пойти к уфологам или в компетентные органы? Тоже не годится, не хочу я подопытным кроликом быть.
Оставить в тайне навсегда? Не знаю, можно конечно, но как-то... нечестно что ли по отношению ко всему обществу.
А что если... просто написать об этом фантастический рассказ? Хм..м, а ведь это идея. Печатать конечно нигде такое не будут, особенно у любителя с его корявым слогом, но ведь сейчас столько конкурсов всяких литературных в сети проводят. Да, вот так пожалуй я и поступлю.
7.04.2013
Прошло еще три недели моей жизни, вернувшейся в привычную колею. Работа... дом... документы... эксперименты... отчеты... коллеги... Лида... домашние заботы... телевизор... всё это постепенно вытесняло воспоминания о происшедшем до тех пор, пока я... черт, об этом нельзя говорить, не рискуя попасть в одно закрытое заведение, впрочем, написать все же можно — ведь это же всего лишь фантастический рассказ...
Итак, вчера я говорил с котом. Когда перед сном я подошел к окну и смотрел на звезды, уже не испытывая столь сильного щемящего чувства, как в первые дни после возвращения, Рыжик запрыгнул на подоконник, посмотрел в том же направлении, что и я, потерся о мою руку и пристально уставился мне в глаза, а потом...
...мысли потекли мне в голову, такие же четкие, как там, где подобное общение казалось совершенно естественным. Он говорил о далекой цивилизации, которая обитала... отсюда этого места не видно, поэтому проще всего сказать, что у звезды Вега в созвездии Лиры, хотя на самом деле за много световых лет с другой стороны от него. Впрочем, это не так важно, главное, что там они погибли от какой-то эпидемии, но души некоторых из них перенеслись сюда в тела предков... да-да, тех самых, кого обожествляли древние египтяне, ненавидели средневековые инквизиторы и кем умиляются многие из нас. Временами они незримо помогали людям строить этот мир, а сейчас просто наслаждаются жизнью в уютных городских квартирах, пользуясь всеобщим вниманием в Интернете и обмениваясь мыслями через свою сеть коллективного разума...
Наверное, еще полгода назад я бы принял все это за глюки и фантазии, но сейчас сначала вздрогнул, а потом погладил Рыжика и, пристально глядя в его зеленовато-оранжевые глаза, спросил, разрешает ли мне коллективный кошачий разум поведать обо всем этом людям. Последовала пауза, после которой он ответил, что да, теперь уже пора, пусть это будет очередным шагом на пути к настоящему контакту. Ведь готовность к нему определяется прежде всего тем, что если с вами заговорит кошка, собака или птица, надо не шарахаться от в ужасе от этого существа, истязая себя сомнениями в своем психическом здоровье, и не издеваться над ним в секретной лаборатории, а просто подружиться с ним и общаться как с братом по разуму, причем совсем не обязательно младшим. Хочется верить, что когда-нибудь так будет со всеми мирами и разумными существами, а пока...
Я дал Рыжику его любимый корм, и он, благодарно мяукнув, свернулся в клубок на диване, а я, наконец, закончил этот рассказ и, в последний раз проверив стиль, орфографию и пунктуацию, отправил его на анонимный сетевой конкурс на «Творческой мастерской». Сергей Мякин © 2013
Обсудить на форуме |
|
