|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Время новых пороков Екатерина Глушкова © 2012 Мафия в городе Город просыпается...
С самого утра настроение у детектива Шакпи было прескверное. Мало того, что из-за дождя отменили воскресную игру, так еще и вызывают на работу в законный выходной. Какая ужасающая несправедливость! Этим утром ему особенно хотелось поубивать всех тех преступников, которые решают творить свои грязные дела по выходным. Ну что за люди? Ни сна от них, ни покоя — одна только головная боль. Воскресенье, единственное, что Шакпи по-прежнему ждет с нетерпением — и то сумели испортить. Но поскольку расправы с провинившимися гражданами не входили в список обязанностей детектива, он все же собрался и не торопясь отправился на место преступления.
Детектив Шакпи прибыл последним — чего обычно не бывает, когда речь заходит о буднях, — так что весь тот сброд, который агентство понабирало к себе в рабочих, уже стоял под навесом и, негромко переговариваясь, курил дешевые сигары. Детектив прошел мимо них, величественно подняв зонтик кверху и демонстративно не поворачиваясь в их сторону. Их противные вечно ухмыляющиеся рожи были омерзительны детективу, все до одной. А впрочем, подумал детектив, кто-то ведь должен делать грязную работу? Он уж точно не станет копаться в чужих органах, особенно если это органы мертвого человека. Вот завершит он осмотр, тогда и посмотрим, кто из них будет улыбаться шире.
Хотя с этими ребятами никогда особых хлопот не было — детектив с ними практически не пересекался. Но был у него на примете такой человек, который при всем своем желании еще не скоро покинет первое место личного черного списка Шакпи. Этот человек стоял прямо посреди переулка, отделяя детектива от отличного выполнения работы и заслуженного отдыха:
— Где мой кофе, Джон? — задал вопрос детектив вместо приветствия, — Ты же знаешь, что если я работаю по выходным, то мне нужен кофе, много кофе. И умоляю, Джон, сахару не забудь. СА-ХА-РУ! Все ясно?
Джону понадобилось еще несколько секунд, чтобы переварить все сказанное детективом Шакпи. Какое совпадение, что из всех медлительных и нерасторопных помощников ему достался самый медлительный и нерасторопный. Детектив искренне ненавидел его тонкий писклявый голос, ненавидел его прыщавое юношеское лицо, его вьющийся патлы. А когда же наконец слова обрели смыл в голове Джона, он смог выдавить из себя лишь жалкое подобие «Да, сэр, сию минуту ,сэр!» Детективу пришлось практически пинком отправлять Джона за кофе, все для того, чтобы выкроить пару мгновений и попытаться по возможность осмотреть тело без назойливого помощника.
С трудом пролезая под огородительной лентой и уворачиваясь от группок агентов и специалистов, детектив приближался к эпицентру всеобщего безумия. Он начал замечать некоторые странности: люди, идущие ему навстречу, выглядели взволнованными. Слишком взволнованными для тех, кто уже привык видеть мертвых. Впрочем, когда детектив сам увидел тело, он понял, что просто много сахару в кофе будет слишком мало, чтобы успокоить его расшатавшуюся психику.
Из сводок новостей...
Разумеется, в новости не попало ни слова об этом преступления. Как только детектив Шакпи понял, в чем дело, он приказал поднять уровень секретности до первого и блокировать все упоминания очевидцев или просто прохожих о том, что это дело вообще существует. Но как ни старался детектив скрыть это дело от всех и вся, информация о нем все же просочилась через нелегальные радиостанции в половину домов в стране. И уже к вечеру, казалось, весь мир вопил: «Снова убили притворщика!»
Все, разумеется, осознавали важность происходящего — последнее убийство притворщиков произошло еще шесть лет назад, и с тех пор ничто не нарушало спокойное и безопасное течение жизни граждан. И вот, спустя шесть лет, история повторяется. Верховный совет в панике — психологическая угроза, которую несет в себе труп, пугает их гораздо больше, чем сам факт убийства. И детектив отлично понимал их.
С тех пор, как произошел Большой Компьютерный Переворот, прошло уже около сорока лет. С тех пор, как остатки разума и здравого смысла покинули машины, оставив в их программах лишь голые цифры и злобу на человечество, изменилось очень многое. Сначала мир избавился от компьютеров, дабы предотвратить второе восстание машин, а вместе с компьютерами в пучину забвения улетела вся та техника, о которой теперь можно услышать только из рассказов стариков: планшеты, электронные книги, сотовые телефоны, даже интернет был брошен за ненадобностью. Детектив часто вспоминает рассказы своего отца о том, как здорово было «зависать» в интернете. Будучи ребенком, Шакпи часто пытался представить, каково это бродить по несуществующим бескрайним просторам, или «рубиться в стрелялку» с несуществующими людьми. Сейчас же, Шакпи больше беспокоила реальная жизнь с ее реальными проблемами. Как у людей того времени хватало времени на 2 мира, реальный и виртуальный, он даже представить не мог.
Вслед за компьютерной техникой в пучину забвения улетело все то, что казалось Верховному совету нереальным: фантастические книги, фильмы, любые мультфильмы, живопись, фотография. Даже музыка, звучащая не в живом исполнении, считалась опасной. Все это Верховный совет назвал ложным, нереальным, созданным в нашем воображении, а значит — виртуальным и подлежащим уничтожению. Как могли навредить человеку картинки и мелодии — до сих пор мало кто решится объяснить, однако люди, слишком напуганные, чтобы сопротивляться власти, избавились и от этого.
Единственное, что осталось у Шакпи с тех далеких времен — телевизор и радиоприемник. Властям, да и людям, было слишком неуютно без этих двух предметов быта, так что по телевизору и по сей день можно увидеть новости и документальные фильмы, а по радио, за исключением повтора телевизионных новостей, предлагается послушать тишину («Только на нашей радиостанции вы можете услышать тишину на частоте 103,8!»).
— Разнообразие — это не есть хорошо! — стандартно комментирует это Верховный совет, — Разнообразие порождает просторы для творчества и воображения, а это опасно, особенно для молодого восприимчивого поколения.
Шакпи относил себя к тому типу людей, которые были рождены незадолго после Компьютерного переворота, к людям, у которых была возможность насладиться тем, что осталось от века прогресса, века беззаботности и развлечений. Особенно он гордится тем, что успел, в отличие от многих, поиграть в достатке: догонялки, вышибалы, камень, ножницы, бумага — Шакпи как раз оканчивал начальную школу, когда приняли закон об их запрете. С тех пор уже ничто так не радовало детектива. Но он не сопротивлялся, нет. Ложь, притворство, виртуальность — все это было строжайше запрещено и каралось законом. Совет умеет быть беспощадным, а детектив вовсе не хотел испытывать на себе его гнев.
Но нашлись другие, глупцы и мечтатели, которые воспротивились решению Верховного Совета. Наивные, они надеялись, что их жалкие попытки восстановить былую свободу мысли сыграют какую-то роль. Они снимали фильмы, вели нелегальные радиопередачи, слушали музыку на старых пластинках, ставили театральные постановки — в общем, вели себя так, будто никакого переворота не было вовсе, будто человеческое воображение все еще в почете, и быть ненастоящим — нормально. К счастью, таких уже немного осталось, а тех, что остались, можно в любой момент арестовать.
Город засыпает...
— Одна ложка, две, три, — считал себе вслух детектив, трясущейся рукой стараясь донести остатки сахарных крупинок до кружки с кофе, — четыре...
«Есть много сладкого — вредно!» — повторял в голове голос доктора, но детектив уже давно разучился его слушать. Бывают в жизни моменты, когда много сахара — единственный способ заглушить мысли. А перед глазами все стояло лицо той девушки. Она будто сошла с открыток середины 20 века, когда на улицах Америки правили гангстеры, а крестные отцы мафии попивали мартини на верхних этажах Эмпайр Стейт Билдинг. Элегантное черное платье свободно обтягивало хрупкую девичью фигурку. Ткань за ночь промокла, и теперь через нее можно было разглядеть остро выпирающие ребра девушки. Но нездоровая худоба только сильнее придавала ей ощущение нереальности, хрупкости, будто стоит моргнуть — и она исчезнет, рассыплется в прах и развеется на ветру. Черные как смоль кудри водопадом рассыпались по асфальту, окружая лицо темным ореолом. Само же лицо, слишком бледное, слишком припудренное, было словно сделано из листа бумаги. И четыре ярких пятна было на том листе: два черных глаза, губы, алые как кровь, и пулевое отверстие во лбу.
Немало притворщиков повидал детектив Шакпи на своем веку. Были и практически нормальные, такие, как ребята из «Сообщества любителей музыки шестидесятых», которых Шакпи арестовал несколько месяцев назад за незаконное хранение пластинок с записями. Были и повернутые, как «театралы», или «киношники», которые пытались на сцене создавать иные миры и примеряли на себя, словно маски, жизни других людей. Вычислить таких всегда довольно сложно, если не знать того, что знает Шакпи. А детектив уже давно научился различать в толпе потенциальных притворщиков. По горячим речам и вольным мыслям. По деталям одежды и макияжа. И, конечно, по глазам, по этому едва уловимому мечтательному блеску.
Немало притворщиков повидал детектив Шакпи на своем веку, и мог определить их практически с одного взгляда. Но вот что беспокоило его больше всего: каждый раз, вспоминая лицо той девушки, он осознавал, что она — не притворщица. Она — настоящая, несмотря на грим и старомодное платье. А улыбка... Будучи мертвой, эта девушка продолжала улыбаться так, словно все вокруг нереально, и лишь она одна живет в настоящем мире, с легким сожалением наблюдая за запутавшимися людьми. Как объяснить такое несоответствие — над этим детектив ломал голову даже спустя четыре кружки, и ни один из возможных вариантов не казался ему достаточно правдоподобным. Ничто ни с чем не вяжется, и абсолютное отсутствие улик уж точно никак не поможет скорее справиться с делом. Остается только ждать результатов экспертизы.
Спустя еще три кружки детектив не утерпел и сам позвонил в морг, в надежде услышать хоть что-то по делу о Черно-белой леди. За те пару часов, что он думал о ней, вспоминая все детали одежды и макияжа, расположение каждой складки на платье и каждого локона вокруг лица, он успел проникнуться к ней особой любовью. Он уже с трепетом вспоминал, как бродил вокруг нее по переулку, как долго всматривался в белое лицо и темные, словно омуты, глаза. И теперь назвать ее как то иначе, кроме как «Черно-белая леди» казалось кощунством и неуважением.
— Алло! — трубку взяла пожилая старушка-вахтерша. Она всегда подкармливала детектива Шакпи конфетами, когда тот приходил по работе, да и вообще была довольно милой и веселой. Но сейчас ее голос по непонятным причинам содрогался
— Здравствуйте, это детектив Шак... — начал было детектив, но его прервали на полуслове.
— Честное слово, детектив, я ни при чем! Я здесь уже восемь лет работаю, и ни разу ничего такого не было! Нет, бывало, конечно, всякое, но чтобы такое! Такого никогда не было, детектив, и я тут совершенно ни при чем! Вызывайте скорую, детектив, и полицию, а впрочем, вы сами полиция! Только меня не надо арестовывать. Я тут совершенно ни при чем, я наверно, уже говорила...
— Прошу, прекратите панику! — рявкнул детектив в трубку. Подействовало моментально. Старушка перестала тараторить и только тихонько всхлипнула, — Расскажите по порядку, что произошло? В чем вы не виноваты?
— Детектив Шакпи, прошу, поверьте мне! Дело в том, что... В общем... Сегодня утром вы прислали сюда тело девушки-притворщицы. Так вот... оно исчезло.
— Как это исчезло? — не понял детектив, — Это же труп, он не мог уйти из морга на своих двоих!
— Но именно это она и сделала, детектив, — вскричала вахтерша, снова переходя на рыдания, — Прошла мимо меня по коридору и вышла через дверь. Еще и «До свидания» сказала. И попросила передать вам что-то про игру... Она приглашает вас поиграть, как то так.
Это было не совсем то, что ожидал услышать детектив. Совсем не то.
Просыпается Путана...
Шакпи резко вскочил в кровати. Сердце колотилось как бешеное, лоб в испарине, сна ни в одном глазу. Красные светодиодные цифры на электронном будильнике показывали половину второго ночи. Детектив медленно встал с кровати и, шатаясь, направился на кухню. Не включая свет, нашарил ручку шкафа, достал кружку и банку с кофе, но немного подумав, поставил банку на место и вытащил из тайника бутыль с виски.
Что могло так напугать его? Ему снились люди, много людей. Они были совершенно обычными, совершенно настоящими. И все же Шакпи было неуютно в их окружении. Их прикосновения были холодными и острыми, а в глазах сквозила мертвая пустота. А потом он увидел себя со стороны — один из тысяч, миллионов, такой же, как все острый, холодный и мертвый. Приснившийся сон все еще стоял перед глазами, но причина, заставившая детектива проснуться, была до сих пор не ясна ему.
Взяв бутылку и кружку, детектив осмелился покинуть внушающую безопасность кухню. В спальне было темно, но света, проникающего сквозь незадернутые шторы, было достаточно, чтобы видеть смутные очертания предметов. На самом краешке его кровати сидела девушка.
Он узнал ее сразу. Он узнал бы ее даже среди тысяч других людей. Черно-белая леди, девушка, еще сегодня утром найденная мертвой в промозглом переулке, а пару часов назад сбежавшая из морга, теперь была совсем рядом. Все в том же черном платьице, все с той же улыбкой на алых губах, все с тем же пулевым отверстием во лбу.
Первой и совершенно предсказуемой мыслью было кинуть в нее бутылкой с виски, а потом связать и отправить обратно в морг. Но детектив подавил в себе инстинкты и, отпив из бутыли пару глотков, поставил ее на прикроватную тумбочку.
Девушка говорила шепотом, но ее сухой голос пронизывал детектива насквозь:
— Ты наверно хочешь спросить, что я здесь делаю?
Шакпи ничего не ответил, только сел на дальний от кровати стул и пристальнее уставился на девушку. Она сидела к нему лицом, но смотрела сквозь него, будто его не существовало вовсе.
— Прости, не хотела тебя будить. Но у меня осталось не много времени, так что перейду сразу к делу. Не следи за мной и не пытайся найти. Меня теперь не существует для вашего мира. Для вашего лживого ненастоящего мира я умерла, пропала без вести, исчезла — не важно. Скоро ты все поймешь сам.
Сегодня ночью ты приглашен на игру, детектив, возможно самую важную игру в твоей жизни. Не задавай вопросов — чем больше знаешь, тем скорее умрешь. Просто слушай и запоминай. В четыре часа ты должен прийти в магазин часов возле входа в Центральный парк. Веди себя естественно, будто проделывал все это сотни раз. Главное — не раскрывай лиц и имен, особенно трепетно береги свое собственное имя. И что бы ни случилось, — она резко подняла голову, и детектив впервые увидел живой блеск в ее глазах. Они не были мертвыми, они не притворялось. Это были самые искренние глаза, которые он видел, — что бы ни случилось, помни, что я приходила к тебе сегодня ночью. Никто не посмеет тебя тронуть, пока ты помнишь об этом... А теперь, проводи меня до двери.
Она встала с кровати и прошла мимо детектива в коридор.
— Постой! — крикнул детектив вслед — Я ничего не понимаю. Что это за игра? Почему я обязан туда идти? И почему ты жива? И вообще, с чего ты взяла, что кто-то будет угрожать мне?
Шакпи кинулся вслед за незнакомкой и поймал ее за руку уже у самой двери.
— Подожди, не оставляй меня. Мне нужны ответы.
Она медленно обернулась к нему и провела свободной рукой по его щеке.
— Есть вещи, которые нужно понять самому, детектив. Будьте же храбрым. Мы все рано или поздно умрем, вот только сегодня вам дается уникальный шанс разобраться во всем, что вас тревожит и исправить все, что вы боялись исправить раньше. Не упустите этот шанс.
Она быстро прижалась губами к его щеке и, закрыв за собой дверь, исчезла.
Просыпается Мафия...
Детектив Шакпи не ложился спать. У него оставалось лишь два часа на подготовку. Он одел свой самый неприметный костюм, спрятал под полами пиджака две кобуры и, на всякий случай, выложил из карманов любые удостоверения личности. Сейчас он мог верить лишь тому немногому, что успела сказать ему Черно-белая леди, а судя по ее словам, главное — секретность. Хотя нет, главное — это тот факт, что она была здесь. Но теперь детектив ни за что не забудет об этом.
В половине четвертого он уже был у центрального парка. Детектив пару раз прошелся туда-сюда перед входом в магазин часов «Четвертый мир», не решаясь зайти, заглянул в окна, обошел дом кругом. Сам магазин ничем особенным не выделялся среди других обветшалых лавочек. Тусклый свет и ритмичное щелканье секундной стрелки манили внутрь и одновременно пугали. Но Шакпи обещал быть храбрым.
Он потянул дверь на себя, и вошел внутрь. Пожилой продавец в вязанной жилетке, завидев детектива, молча достал что-то из-за стойки и направился вглубь магазина. «Веди себя естественно, будто проделывал это сотни раз», — вспомнил Шакпи слова незнакомки. Знать бы еще, что нужно делать?
Шакпи отправился вслед за продавцом. Тот медленно брел среди рядов напольных часов, высматривая что-то в ритмичном покачивании маятников. Наконец, продавец остановился напротив гигантских размеров часов, выполненных в старинном английском стиле, и достал из кармана жилетки маленький ключик. Неужели он просто решил подвести часы? С трудом найдя скважину для ключа, старичок отодвинул стеклянную дверцу, а следом за ней и панель с циферблатом и часовым механизмом, открыв взору шерифа потайной проход. Скрепя сердце, шериф нырнул в темноту.
Немного пройдя по кирпичному коридору, Шакпи вышел в небольшую прихожую, по периметру которой были прибиты крючки. На некоторых из них висели черные плащи и белые маски, некоторые были пусты. Повинуясь скорее инстинкту, чем логике, Шакпи надел и маску и плащ. Но что же он делает? Он притворяется, примеряет костюм! Уже за это может грозить тюрьма. А за участие в собрании притворщиков и вовсе пожизненное или психлечебница! На детектива нахлынула волна паники, ему хотелось сорвать с себя маску, чтобы не чувствовать прикосновение холодного пластика. То, что он делает — это неправильно, это притворство! Детектив в панике заметался по комнате, но, осознав, что отступать уже некуда, успокоился, закрепил поплотнее маску и натянул капюшон. Тяжесть пистолетов действовала на Шакпи успокаивающе, как валерианка на кота. Он скрестил руки на груди, чтобы лучше чувствовать холод оружия, и вошел в единственную дверь.
Детективу Шакпи понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к яркому свету после сумрака тайных переходов. Он стоял на пороге просторного бара, сделанного в стиле середины двадцатого века — то же время, с которым у него впервые возникли ассоциации, при виде Черно-белой леди. За столами , между столов, у барной стойки — везде были люди, все как один в масках и плащах. Даже при очень сильном желании детектив не смог бы отличить одного человека от другого. Никто не обратил внимание на приход детектива, по крайней мере, никто не подал виду, что ему это интересно. Хотя в глубине души детектив был уверен, что каждый, находящийся в этой зале, хотя бы на долю секунды посмотрел на него, только что вошедшего .
Детектив поспешил затеряться в толпе в центре зала, однако это только усилило внимание к его персоне. Тогда детектив отправился к бару, чтобы пропустить пару стаканчиков и, заодно, успокоиться. Бармен тоже был в капюшоне и маске. Шакпи так до конца и не понял, зачем весь этот маскарад, однако снять все это, он не рискнул бы ни за что на свете. Что бы тут ни затевалось — это было серьезно.
Шакпи заказал кофе, к большому удивлению бармена. Видимо, обычно здесь продают напитки покрепче, однако хорошая доза кофеина — то, что было так необходимо Шакпи в данную минуту. Он вытащил сразу пять пакетиков с сахаром и высыпал их в одну кружку, опять же поразив бармена.
Наконец настало 4 часа. Большая зала бара находилась прямо под магазином часов, так что время здесь можно было узнавать на слух. Как только откуда-то сверху зазвенело на тысячу голосов, все, кто находились в баре, подошли к сцене. Шакпи удалось пристроиться где-то скраюшку. Внимание к его скромной персоне мгновенно исчезло, все взоры были направлены на сцену.
В свет софитов вышел человек в таком же костюме, как у других, за исключением маски. Маска этого человека было будто бы состояла из двух частей: белой половинки и черной . Банально, но несмотря на это очень эффектно. Зал взорвался аплодисментами и Шакпи тоже аплодировал, хоть и не знал, кому.
— Дорогие граждане нашего славного города! — начал вещать человек со сцены, — Мы сегодня собрались, чтобы сыграть, уже в который раз. Пускай нам говорят, что мы притворщики — уж мы то с вами знаем, кто из нас настоящий. Те, в чьих жилах течет горячая кровь, те, кто умеет думать своей головой и мечтать, воплощать свои задумки и мечты в реальность — вот, кто мы такие. Мы притворяемся, живя в якобы «реальном» мире, здесь же — мы живы по настоящему!
Зал снова взорвался аплодисментами. Что здесь все-таки творится? Неужели это и есть одно из сборищ притворщиков? Даже детектив, несмотря на свою ненависть к притворщикам, казалось был пропитан этими речами насквозь — так заразителен их дух.
Внезапно Шакпи почувствовал, как кто-то положил руку ему на плечо. Он обернулся и увидел еще одного человека в маске.
— Идем со мной, — сказал он тихо.
Судя по голосу, это был мужчина, вот только по комплекции — хлюпик. В случае чего, справиться с ним для Шакпи — секундное дело.
— Мы пропустим выступление, — детектив все же попытался уйти от перспективы сомнительной прогулки.
— Не бойтесь, я знаю все выступления наизусть. То, что я покажу вам, гораздо интересней.
Шакпи не хотелось привлекать к себе внимание, ссорясь с одним их участников шайки, так что он вышел из толпы и проследовал за человеком в плаще. Он провел детектива через весь зал и вышел через кухню на лестницу, а затем на улицу во двор за магазином часов.
Просыпается Маньяк...
— Ну и? Что вы хотели мне показать? — спросил детектив. Ему не нравилась идея оставаться наедине с этим странным человеком. Рука произвольно потянулась к кобуре, но он старался сохранять спокойствие.
Человек в плаще стоял спиной к детективу и, похоже, не собирался нападать.
— Знаете, у каждой игры есть свои правила. Для игр правила — что ось вращения для земли. Без правил нет ни жизни, ни правды. Так вот скажите мне, детектив Шакпи, — произнес человек, поворачиваясь к детективу лицом, — каким же надо быть глупцом, чтобы ввязываться в игру, не зная правил?
Детектив понял в чем дело слишком поздно — он только протянул руку к кобуре, как на него навели пистолет.
— Эта игра называется Мафия, детектив Шакпи. Каждую ночь мафия убивает одного из мирных жителей, а днем мирные жители пытаются вычислить мафию. Чем не реальная жизнь, детектив Шакпи? Разве не этим вы занимаетесь каждый день? Ловите преступников...
— Откуда ты знаешь, кто я? — рявкнул детектив, — Что я сделал не так?
Человек в маске рассмеялся:
— Что вы сделали не так? Вы сами себя раскрыли, детектив. Ваша маленькая слабость сыграла с вами злую шутку. Кто еще, кроме вас, кладет столько сахара в кофе, скажите? Вам же ясно было сказано — нужно беречь лица и имена. Вы не смогли сберечь ни то, ни другое
— В таком случае ты тоже промахнулся! — парировал детектив. Ему нужно было время, чтобы придумать план, — Друзей у меня нет, а со знакомыми я кофе не пью. Следовательно, ты работаешь в управлении. Достаточно близко ко мне, чтобы знать, сколько ложек сахара я кладу в кофе, я прав? Единственный вопрос, кто же ты? Не помню такого голоса у нас в управлении...
— Еще бы вы помнили, детектив. Я практически не говорю при вас, — человек, продолжая направлять дуло пистолета в сторону Шакпи, свободной рукой снял маску. Это был никто иной, как...
— Джон? Ты ли это? Нет, неет. Это притворство, Джон! Тот Джон, которого я знаю, милый и славный юноша, и голос у тебя был ломкий и картавый, извини уж за прямоту, но точно не такой бас, как сейчас.
— Откуда вам знать, детектив? Я всего лишь приносил вам кофе. Тот Джон, которого вы знали — он не настоящий, а лишь плод моей актерской фантазии! Я — настоящий Джон. Я — «маньяк» по рангу, и законы этой игры практически не властны надо мной. Вы и так знаете слишком много, детектив, я мог бы убить вас прямо сейчас!
— Но ведь это лишь игра, Джон! — детектив Шакпи перешел на крик, — Это НЕРЕАЛЬНО!
— Да? — закричал в ответ Джон, — Тогда скажите мне, детектив Шакпи, что может быть реальнее, чем дуло пистолета, приставленное к твоему виску?
Джон сильнее прижал пушку к виску детектива. Шакпи видел глаза Джона, в них была неподдельная ненависть и злоба. Он понимал, что это конец, конец неизбежный и абсолютно реальный. Так что ему ничего не оставалось, кроме как сказать напоследок:
— Ты не принесешь мне чашечку кофе, Джон? Только сахару побольше, СА-ХА-...
Просыпается Шериф...
Шакпи открыл глаза. Он лежал на бильярдном столе в баре под магазином часов. Не было слышно шума и гордых речей. Может такими и должны быть небеса? Тишина, покой и коллекционный алкоголь.
Шакпи осторожно приподнялся на локтях и увидел за соседним столиком Черно-белую леди. Она смотрела прямо на него, не игнорируя и не отводя взгляда.
— Теперь я точно умер! — сказал детектив Шакпи, и леди заулыбалась, — Как я здесь оказался?
Она встала с кресла, подошла к нему и крепко обняла
— Ты соблюдал все правила, даже не зная их, потому и выжил. Джона на время отстранили от игры за нарушение правил. В последнее время на него плохо влияет власть, а вот с ответственностью он знаком плохо.
— Но как я выжил? Я же ничего такого не сделал?
— Вот именно! Ты не сказал самого главного — я приходила к тебе ночью, поэтому ты не можешь быть убит. А Джон в гневе забыл спросить тебя об этом. Разумеется, нам позволили вылечить тебя. У команды мирных жителей просто замечательный врач. Посмотри, как он меня подлатал?
И она покрутилась перед ним. Теперь она была в джинсах и без грима. Не было торчащих ребер, не было пулевых отверстий.
— Получается, ты меня спасла? — улыбнулся детектив, слезая с бильярдного стола, — И что теперь делать?
— Ты можешь вернуться на работу...
Детектив Шакпи представил себе, как он возвращается в офис, где его окружают люди, спрятавшиеся в скорлупе обыденности и не способные воображать. Представил, как он сталкивается там с Джоном...
— А другой вариант есть? — спросил шериф, немного замявшись
— Ну что ж, ты можешь остаться здесь, со мной... В команде мирных жителей как раз давно не было толкового «шерифа»!
Екатерина Глушкова © 2012
Обсудить на форуме |
|
