|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Истории трактира «На Млечном пути» Лариса Турлакова © 2012 Ботинки под дождём „Дружище, тебе надо развеяться» — с этой фразы начинается добрая половина приключений, но эта история началась немного раньше.
Макс прибыл вовремя. На всякий случай он снова посмотрел на огромные напольные часы, которые наполняли приёмную нотариуса мерным тиканьем. Часы приветливо хрипнули, сказали: „Бом-м!», повторили бом шесть раз и продолжили тикать.
Секретарь приветливо улыбнулась:
— Вы пунктуальны. Господин Шперц сейчас вас примет.
Девушка искоса посмотрела на посетителя: статный, светловолосый и... холодный. Другой бы ещё на входе начал улыбаться и спрашивать о планах на выходные. А этот — стоит, как изваяние, и упирается серебряным взглядом в часы.
Дверь распахнулась и в приёмную вошли двое мужчин. В одном из них Макс узнал своего бывшего наставника.
— Я тебе говорю, что его нужно убедить любой ценой! — говорил наставник, по-видимому, господину Шперцу.
Тут они увидели посетителя и остановились.
— Максим, мальчик мой, ты уже здесь! — несколько фальшиво воскликнул наставник. — А я вот тут... тоже...
Он развёл руки, всем своим видом пытаясь показать, что, и в самом деле, приятно удивлён, но Макс лишь кивнул деревянно и перевёл взгляд на низенького господина Шперца.
— Мне назначена встреча, — констатировал посетитель и вновь посмотрел на часы.
— Да-да-да, — засуетился нотариус, — проходите в кабинет. Э-э-э... Анечка, вы тоже, будете свидетелем. Прошу!
Выслушав торжественное оглашение завещания, Макс ответил коротко:
— Нет.
И закрыл коробочку, в которой на бархатной чёрной подушечке сияло наследство. Похожее на жемчужину редкой красоты.
— Простите? — не понял господин Шперц.
— Нет, — повторил Макс. — Я не хочу никакого наследства.
Наставник устало сгорбился в кресле.
— Ты всегда был исключительно упрям. Из школы ты тоже сбежал из чистого упрямства. Чем ты занимался в последнее время?
— Вы сами знаете.
— Да, — задумчиво покивал наставник. — Да, знаю. Ты выслеживаешь ловцов. Работаешь в так называемой „чистке».
— Я — координатор, — уточнил Макс, который слегка поморщился при слове „чистка». — Моё дело — знать, где находятся ловцы и докладывать об этом Службе егерей.
— Не все ловцы преступники, — возразил наставник.
— Большинство, — пожал плечами Макс. — Я не собираюсь разбираться в их чувствах и не отделяю зёрна от плевел.
— Ты ведь знаешь, что твой отец был из ловцов? — прямо спросил наставник. — Поэтому ты с таким рвением ищешь их по всем планетам?
— Я просто делаю свою работу, — сказал Макс, барабаня пальцами по столешнице.
— Я скорблю, — поджал губки Шперц. — Вы сами не понимаете, что делаете.
— Этого не понимает большая часть всех живущих, — возразил Макс. — Почему я должен отличаться?
Он кивнул наставнику:
— Я... приятно было вас повидать.
И вышел, не оглядываясь.
— Взаимно, Максим. Взаимно, — сказал наставник ему вслед.
На улице Макс поднял руку. Такси тут же подъехало — вместо привычной приплюснутой тарелочки — округлый чёрный монстр на колёсах. Такие машины Макс видел на снимках в ретро-кафе. Радиаторная решётка, диски и воздухозаборники сияли хромом, окантовка покрышек — белым. Дверь приветливо открылась и Максим, поколебавшись, принял приглашение. В прохладной тишине салона он задумчиво вытащил сигарету и стал её разминать.
— Могу предложить вам экскурсию по городу, — сказало такси.
Клиент не ответил, но отметил про себя, что голосовой модуль обладал бархатистым тембром.
— Думаю, вы знаете, что курение вредит... — такси явно не любило продолжительных пауз.
— Я не курю, — машинально возразил Макс и вытащил коммуникатор, собираясь позвонить Дэну.
— Макс, ты чокнутый, да? — Комм засветился, друг и начальник появился собственной персоной, краснолицо изображая праведный гнев.
— Да, — согласился Максим.
— Иди забирать наследство, сейчас же!
— Боюсь, босс, такие приказы выходят за рамки ваших полномочий, — полушутливо отозвался Макс. Но улыбка получилась каменной, а сигарета превратилась в труху.
Дэн очень хорошо знал, что дальше в таком тоне продолжать не стоит, поэтому решил сменить тактику:
— Ты же знаешь, как нам нужны специалисты! У твоего отца были уникальные знания и опыт. Кстати, прими мои соболезнования. Вы с ним были почти незнакомы, но всё же...
— У меня тоже уникалные, — упрямо сказал Макс. — У всех — уникальные. И прибереги слова сочувствия для кого-нибудь, кому это нужно. Я своего отца знал только по рассказам матери. Ничего с этим человеком меня не связывает.
— У тебя — уникальная интуиция. А Пасх был учёным, каких мало. Он перемещался во времени и пространстве, пока не сгорел. Но каждое своё наблюдение записал. Ты прекрасно знаешь, что его знания и опыт лучше всего можешь перенять ты. Гены...
— Дэн, — прервал друга Макс. — Я не возьму наследство.
Дэннис замолчал. Потом подобрался и сухо, отрывисто сказал:
— Как знаешь.
— Не обижайся. Лучше скажи, что случилось?
— Откуда ты... ах, да. Ты читаешь меня как открытую книгу.
— Так точно, босс! — отрапортовал Макс. — Это моя работа, знать, какое у вас настроение! От этого зависит моя зарплата... и даже премия, — добавил он прагматично.
Дэн фыркнул:
— Хрен тебе, а не премия! Ситуация такая: тебя будут расследовать по поводу превышений полномочий.
Макс кивнул, принимая информацию.
— Не надо было тебе тому ловцу рёбра ломать, — уточнил Дэн. — И арестовывать тоже не надо было. Твоё дело — дать координаты.
— А что мне было делать? — пожал плечами Макс. — Ждать группы захвата и смотреть, как он заповедник на Алдее перемалывает? Я два дня уже жрать не могу после того, что там увидел.
— Ну да, ну да... — согласился Дэн. — С моральной точки зрения ты прав. Но руководство стоит на своём: каждый должен заниматься своим делом.
— Тогда я пойду в группу захвата.
— Не пойдёшь, — отрезал Дэн. — У тебя проблемы с агрессией. Ты слишком лично воспринимаешь свою работу. Поговаривают, что тебя на групповую терапию заставят ходить. А пока ты временно отстранён...
— Что?! — ахнул Макс.
— ...и это не подлежит обсуждению, — отчеканил Дэн, моментально превратившийся из приятеля в начальника.
Повисло молчание. Макс хмуро смотрел куда-то в сторону.
И тогда Дэн сказал:
— Дружище, тебе надо развеяться. Я даже знаю, где это можно сделать.
— Как? — переспросил Макс.
— В трактире, — терпеливо повторил Дэн. — Тебе дать дефиницию слова?
— Сам справлюсь, — буркнул Макс, не желая признавать, что слова „трактир» и „дефиниция» ему мало знакомы. Настолько мало, что он знал только буквы, их составляющие.
Дэн не преминул язвительно напомнить про неоконченную школу.
— Могу предложить словарь забытых слов и выражений, — услужливо сказало такси, в очередной раз не выдержав неловкой паузы, там есть слово „трактир», которое означает...
— Да иди ты! — огрызнулся Макс.
Он вытащил вторую сигарету, щёлкнул зажигалкой и жадно затянулся.
Такси тихонько начало кашлять.
— Место необычное, — продолжал Дэн. — Там не только с других планет пришельцы заседают. Там много кого есть. А заодно — отпразднуем мою помолвку. Женюсь, друг! Не было времени тебе рассказать.
Изображение вдруг поплыло, возникли помехи. Дэн поморщился:
— А, черт... теряем связь. Я на корабле, иду на Землю. В общем, там увидимся. Тебе нужен тшшш...тир „На Млеш-ш-ном пути-ш-ш-ш...»
— Где он находится? — отчаянно закричал Макс, но помехи стали невыносимыми. Изображение плыло, звук искажался. В шипении Макс уловил:
— Следуй за дождём!
Связь пропала.
Макс посидел, вглядываясь в потемневший экран комма. Потом закрыл глаза и начал искать координаты. Он увидел топографическую карту — местность была почти ровной. Город лежал в небольшой ложбине, на окраине расстилался лес. Он приблизил город, отмечая все заведения, потом поискал в окрестностях. Никакого трактира в помине не было. Макс убедился, что такого места не существовало не только в других городах, но и на целой планете.
Поразмышлять над этим вопросом он не успел: дверь машины открылась и кто-то сел на заднее сиденье.
— В центр, — скомандовала девушка и Максим узнал её по голосу. Это была секретарша Анечка.
Он обернулся.
— Ой, — смутилась она, — я думала, что такси не занято.
— И снова здравствуйте, — улыбнулся ей Макс.
— Здравствуйте, — мило зарделась Анечка. — Это вы...
— Я, — подтвердил очевидный факт Максим. — В центр, — скомандовал он машине.
Такси зашлось в приступе кашля, продолжая стоять на месте.
— Что-то с ним не так, — нахмурилась Анечка.
— Такси для некурящих, — пояснил Макс. — Пепельницу мне не предлагает, а на улицу я окурок выбрасывать не буду.
— Робот-уборщик подберёт, — буркнуло такси хрипло. — Пока не прекратишь курить, с места не сдвинусь.
— А я на тебя пожалуюсь! — Макс начал искать кнопку вызова диспетчера.
— Я на свободной практике, — заявило такси. — У меня, в отличие от бездушных машин, свобода воли!
— А лиценция у тебя есть, практикант? — бюрократическим тоном поинтересовался Макс.
— Пожалуйста, — Анечка похлопала Макса по плечу. — Я тороплюсь. Если вы не поедете, то я выйду.
Макс вздохнул и капитулировал, выбросив окурок.
Такси мягко тронулось с места, Анечка убрала руку с его плеча. Странно так убрала, рука скользнула вдоль всего тела. Он обернулся. Лицо Анечки выражало лишь лёгкое нетерпение, из чего Макс сделал вывод, что она действительно торопится, а не пыталась только что намекнуть на продолжение знакомства.
— Вы случайно не знаете, где находится трактир „На Млечном пути»? — спросил он.
— Трактир? — лоб Анны прорезала морщинка.
— Понятно, — кивнул Макс. — Будем искать.
Анечка вышла из такси две минуты назад. Макс знал это совершенно точно, так как просто сидел и терял время, смотря на часы. Он понятия не имел, где искать этот чёртов трактир.
— Спроси у меня, — предложило такси.
— Что? — не понял Макс.
— Спроси у меня, где трактир, — несколько самодовольно пояснило такси. — Конечно, я лишь машина, которая должна подчиняться, и которую можно безмилостно третировать, например, курением. Конечно, людям нет никакого дела, что у меня может быть душа и что мне бывает тяжело. Никто ведь не спрашивает коня — тяжело ли ему? Нет. Конь просто должен работать как ломовая лошадь. И...
— Где трактир? — быстро спросил Макс, подозревая, что поток откровений сбрендившей машины может не закончится.
— Он за дождём, — охотно отозвалось такси. — Я могу тебя проводить.
На горизонте начали собираться тучи. Тихо, но отчётливо громыхнуло.
Они выехали за город, когда начался дождь. Макс бездумно смотрел на деревья, мелькавшие вдоль обочины. В голове его была полная каша. Новость об остранении не давала ему покоя. Ещё и терапия... заставят с дуриками сидеть, выслушивать их проблемы и кивать сочувственно. А всё из-за одного паршивого ловца, который, между прочим, легко отделался.
Ловцы... Никто не знал, откуда они, какая планета была их родиной. По отрывочным данным ловцы были древней расой. Жестокой и алчной. Они обладали врождённой способностью к мимикрии, видели местность всю и сразу — их было почти невозможно поймать. И если высаживались на планете, то беспощадно уничтожали всё живое — „перемалывали» до неопределённой субстанции жизнь. Они не съедали тех, кого убивали, им просто нравилось уничтожать, это было для них естественно. Конечно, были исключения в виде его отца. Великого учёного Пасха, который по крупицам помогал восстанавливать на планетах жизнь и, по слухам, создал огромную библиотеку знаний. Возможно, жемчужина являлась квинтэссенцией, но Максу не было никакого дела до великих мудростей.
Дождь барабанил по крыше, уютно смешиваясь с запахами леса и травы, дождь приглушал свет дня, машина везла мягко, и Макс позволил себе поудобнее устроиться в сиденье.
И тут он увидел ботинки. Они сиротливо стояли на обочине, совершенно не вписываясь в пейзаж.
Машина остановилась.
— Благодарим за поездку, — сказало такси нарочито механическим голосом.
— А где... трактир? — спросил Макс выходя из машины. Ему хотелось рассмотреть ботинки.
— Следуй за дождём, — посоветовало такси и, вопреки ожиданиям, не развернулось, чтобы уехать обратно в город, а понеслось дальше — в глубину леса, к чёрным тучам на горизонте.
Макс обернулся. Дорога позади была сухой.
Через полчаса насквозь вымокший, проклинающий такси и собственное любопытство Максим увидел огни. Вместо того, чтобы рассматривать обувь, он мог бы спокойно доехать до места. На чокнутом такси. Ему ещё никогда не попадалась машина, заявлявшая о свободе воли.
Владельца ботинок он не обнаружил — видимо, кто-то просто выбросил старую, но ещё добротную обувь. У Макса были точно такие же.
Огоньки сияли всё ярче, вымокший путник ускорил шаг, запнулся и выругался приглушённо. Вместо удобной широкой дороги под ногами вилась узенькая тропинка. Лес из широколистного превратился в еловый, причём ветки норовили при случае хлестнуть путника по лицу.
Он вышел на поляну, увидел двухэтажное каменное здание с покатой черепичной крышей.
Около крыльца стояла лестница, на которой, покачиваясь, стоял низенький плотный человечек. Он что-то писал на вывеске. Макс подошёл ближе. Вывеска, часть которой закрывал художник, гласила: „На Млеч...» Дальше Макс не видел.
Рядом к лестницей стоял высоченный сухопарый старик. Несколько странным было сочетание джинсов, застиранной футболки и старинного камзола. На голове у старика красовалась ковбойская шапка, на ногах — галоши.
— Готово! — художник обернулся и лестница опасно пошатнулась.
Макс бросился вперёд, чтобы её придержать. Старик заметил пришельца и буквально-таки засиял.
— Приветствуем тебя, о усталый путник! — несколько напыщенно произнёс он, снял ковбойскую шляпу и поклонился.
— Здравствуйте, — промямлил Макс.
Его немного смутило то, что в свете фонаря дед выглядел прозрачным. Полупрозрачным, если быть точнее. „Усталый путник» едва удержался, чтобы пощупать старика.
Художник, благополучно спустившийся на землю, рассматривал Макса с нескрываемым любопытством.
— Вы бы прошли внутрь, — посоветовал он. — Вымокли порядочно, я смотрю. Меня Вага зовут.
— Макс... Максим.
— Прекрасно! — восхитился старик. А я — барон Эрик фон Герберт. Но вы можете меня звать просто Фридрих.
— Очень... приятно, — запнулся Макс. Несмотря на отсутствие видимой связи между именами, старик показался ему симпатичным.
Старик посмотрел на небо, улыбнулся, сделал дирижёрский жест и дождь перестал.
— Здесь у нас конюшня, — показал хозяин. — Но вам, полагаю, туда не нужно. А это — Валхалла для живых и не только, приют для всех страждущих отдыха, приятной компании или одиночества. Приношу извинения за ваш мокрый вид. Бьюику были даны строгие указания довезти вас до леса и бросить. Это — часть великой традиции. Гроза, дождь, усталый путник, пробирающийся сквозь тёмный лес и — кульминация! Манящий свет и живой огонь тёплого трактира!
Старик самодовольно потёр руки.
— Глупости это, а не традиция, — вмешался Вага. — Мокро, калош не напасёшься, и вывеска постоянно растекается. А всё потому, что тебе традиции твои подавай! Который раз я уже доску эту размалёвываю! Не можешь неоновую заказать?
Они посмотрели на вывеску.
— Вага, ты дурак? — будничным тоном поинтересовался Фридрих.
— Я художник! Я так вижу! — выпятил грудь коротышка.
Макс присмотрелся внимательнее. На вывеске красовалась надпись: „На Млечном Тупи».
— И каким образом твоя дисграфия относится к взгляду художника?
— Подумаешь, две буквы перепутал! Я эту вывеску задолбался уже малевать!
— Великая традиция — это не какие-то там неоновые штучки-дрючки! — задохнулся от негодования старик. — Это — ручная работа и я за неё тебе плачу! Млечный Путь — символ Галактики, звёздная дорога, у которой предлагается отдохнуть уставшему путнику, а что значит — Тупь?!
Макс понял, что назревает скандал. Он решил не дожидаться продолжения и поднялся по ступеням крыльца. Массивная двустворчатая дверь распахнулась сама.
Трактир оказался странным, но достаточно уютным местом. Центральное место занимал огромный камин, и Максу захотелось немедленно сесть около пышащего жаром каменного чудовища.
Рядом с камином громоздились рыцарские доспехи. И если доспехи вполне успешно вписывались в интерьер, то ванна, полная воды, вносила оттенок абсурда в отделанный деревом холл.
Две полукруглые лестницы устремлялись на второй этаж. Под одной из них находились бильярдный стол и рояль. А слева, в приглушённом полумраке, тускло поблёскивал, просвечивал бутылками, искрился бокалами бар.
Макс посмотрел наверх. Потолка не было. Вместо него, мерцая звёздами, расстилался Млечный Путь.
— Добро пожаловать!
Миниатюрная, в старинном розовом платье, вся в рюшечках, оборочках и кудряшках женщина спешила гостю навстречу. Она улыбалась приветливыми морщинками и Макс улыбнулся в ответ.
— Я — Марта, хозяйка этого чудесного дома. С Фридрихом вы уже познакомились? Полагаю, он снова ругается с Вагой по поводу вывески?
Макс кивнул, представился и отметил про себя, что хозяйка тоже отличается полупрозрачностью. Марта, заметив интерес гостя, пояснила:
— Мы держим этот трактир уже в течении пятисот лет.
— О! — воскликнул Макс, не зная, что сказать. Он знал, что на Риане есть жители и постарше, но они не были антропоморфами. Скорее, походили на деревья. А больше старожилов в известных ему галактиках не было.
— Мы — призраки, — доверительно шепнула ему хозяйка. — Но громыхание веригами и завывания в пыльных замках уже давно в прошлом. Ах, молодость... Тогда мы были способны на безумства. Здесь, — она указала куда-то под лестницу — у нас библиотека, тут — жест в противоположную сторону — столовая. Вы голодны?
Максим молча покачал головой. Больше всего он хотел высохнуть.
— Мы гордимся, что наши постояльцы приходят из различных уголков Вселенной. Сюда приходят представители всевозможных рас и времён, — прощебетала Марта и, понизив голос, спросила:
— Надеюсь, вы не ксенофоб?
— Кто, я? — искренне удивился Макс. — Да я сам...
— Вижу-вижу, — понимающе кивнула Марта. — У вас интересное происхождение. Прошу, располагайтесь!
Макс огляделся и заметил мискров, скромно сидящих у библиотеки. Те вяло помахали пятью-шестью конечностями. Макс подошёл к ним.
— Бардл, — представился один мискр.
— Блор, — представился другой.
— Макс, — в свою очередь произнёс Максим, который тут же забыл, кто из них кто. Мискры были абсолютно идентичными, как однояйцевые близнецы. В сущности, они не были близнецами. Мискры были единственной в мире расой клонов. Размножались они тоже клонированием. Это была не прихоть эволюции — это были последствия нашествия ловцов. На небольшой планете высадился их десант. После этого выжил только один мискр, который успел сбежать и сам себя клонировал, объяснив свой поступок тем, что ему не хочется быть вторым „одиноким Джорджем».
Мискры были великолепными музыкантами — с пятью парами рук им удавалось справляться со множеством инструментов. Несколько мискров с успехом заменяли камерный оркестр, что приводило в восторг импрессарио, которые экономили на зарплатах. В строителных работах мискрам тоже не было равных.
— Здесь изумительная библиотека, — сообщил Бардл... или Блор. — Не хотите аперитив в виде Канта? Бодрит, знаете ли, — он подвинул Максу одну из книг.
— Нет, этого я не пью, — учтиво ответил Макс.
— Правильно, — подмигнул второй мискр. — Я тоже предпочитаю что-нибудь поэкзотичнее.
На обложке его книги было написано: „Чапаев и Пустота».
— Вечно ты накачиваешься, — недовольно сказал Блор. Или Бардл. — Тогда я возьму Хемингуэя.
— У тебя от него похмелье!
Макс оставил спорящих клонов и пошёл в сторону бара. Проходя мимо камина он посмотрел на доспехи. Они были начищены, огонь сиял в них и Максу вдруг захотелось их на себя примерить. Этого делать он, конечно, не стал, но с интересом стал вглядываться в прорези шлема.
— Молодой человек, что вы на меня так пялитесь? — глухо раздалось из-под шлема и Максим едва не подпрыгнул. — У вас маслица не найдётся?
— Чего? — не понял Максим.
— Ну да, — ответствовали латы. — Маслица. Машинного. Вечно, как ни приду сюда, так ржаветь начинаю из-за дождя. Чёртовы традиции!
— Друг мой, идите скорее сюда! — закричал Фридрих. — Я приготовил вам чудеснейший пунш! И вас, достопочтенный Рыцарь, прошу почтить нас своим присутствием!
Макс поспешил к бару. За ним заскрежетал Рыцарь, приговаривая: „Маслица бы...»
Макс сел рядом с Вагой и с благодарностью принял кубок с пуншем. Щедрость, видимо, тоже была одной из традиций, против которой у него не было возражений.
Отпив пахнущий пряностями и летом пунш он закрыл глаза.
— Вкусно? — спросил Вага.
— Вкусно, — подтвердил Макс.
— А я эту гадость терпеть не могу, — признался художник.
— Ещё бы! — поджав губы, хмыкнул Фридрих, который сервировал Рыцарю циклопических размеров маслёнку. — Тебе бы только морковным соком надираться! А работать на грядках не хочешь!
— Я художник! — гордо повторил Вага. — Мне не пристало ковыряться в земле, аки червю!
— Вы трезвенник? — поинтересовался Макс.
— Если бы! — вздохнул Вага. — Пробовал напиваться — алкоголь меня не берёт. Грибы и наркотики — тоже. Даже на литературных вечерах мискров присутствовал. Ничего не получается. А от морковного сока — эйфория. Я ведь не только вывески малевать могу. Вообще-то, я гений. — Вага ткнул пальцем вверх.
Макс посмотрел на звёзды Млечного Пути и согласился:
— Красиво. Как настоящее небо.
— Почему как?! — возмутился Вага и вернулся к любимой теме. — А Фридрих меня вдохновения лишает. Из-за двух паршивых буковок наказывает! Позор, говорит, на мои седины этот Тупь.
Зрачки его расширились, и взгляд стал задумчиво-тоскливым, как у кота, который замыслил какую-то пакость.
Придвинувшись к Максу он горячо зашептал:
— Может, возьмёшь пару стаканчиков, а? Как будто для себя. Старик — он доверчивый.
— Доверчивый, но не глухой! — повысил голос Фридрих. — А вы, молодой человек, ему не потакайте.
— Да ну вас, — махнул рукой Вага и слез с высокого стула. — Сама твоя вывеска потечёт — завтра опять её малевать! Традиции у него...
Художник поковылял к бильярдному столу. Макс, выловив кусочек апельсина из пунша жевал, сосредоточенно смотрел на Фридриха.
— А как у вас получается управляться с предметами? — спросил он.
Старик изумлённо вскинул брови.
— Ну, то есть, вы же п... прозрачный и всё такое... сквозь стены ходите. А пунш вот можете приготовить.
— Ах, вот вы о чём! — рассмеялся хозяин. — Ну-с, за пятьсот лет и не такому научиться можно. Годы тренировок, знаете ли. Станете призраком — сами поймёте.
— Надеюсь, что нет, — брякнул Макс, но старик не обиделся и понимающе кивнул.
— Многие так говорят. Ваш батюшка, например, тоже... — тут Фридрих прикусил язык.
— Кто? — удивился Макс. — Вы что, знакомы с моим отцом?
Но хозяин испарился. Компанию Максиму составлял Рыцарь, который молча и усердно поливал себя из маслёнки.
Макс развернулся и, прихлёбывая, начал наблюдать за залом, в котором ровно ничего не происходило. Мискры читали взахлёб, наперегонки переворачивая страницы. Вага гонял шары, хозяйка, видимо, была в столовой.
Макс уже начал было скучать, но дверь открылась и в трактир вошёл ангел. Золотоволосое эфирное существо с огромными небесно-синими глазами приближалось к бару. Несомненным достоинством было то, что светлое тонкое платье было насквозь мокрым.
Максим полуприкрыл веки и благословил традиции.
Девушка подошла совсем близко, улыбнулась. И неожиданно просипела басом:
— Чувак, закурить не найдётся?
Макс в прострации похлопал по карманам пиджака и вытащил пачку.
— Ты чё, чувак, даме предлагаешь? — девушка плюхнулась на стул рядом. — Они же мокрые, как моя...
— Кхм-кхм! — прокашлялся Фридрих, возникший за барной стойкой. — Аглая, позволь тебе предложить сигару.
Аглая гыгыкнула невнятно, милостиво приняла сигару и начала смачно её раскуривать.
Макс оживился:
— Максим, — представился он.
— А-а-я, — с сигарой во рту промычала девушка.
Выпустив синеватый дым она придирчиво оглядела Макса.
— А ты ничё так чувак, симпотный. Пойдём к камину. Дядя, мне как обычно, — кинула она через плечо и поплыла к креслу.
Макс вопросительно посмотрел на Фридриха.
— О, нет, — рассмеялся тот. — Мы не родственники. Просто Аглаичка называет всех мужчин, кто старше её, „дядя», а всех молодых людей — „чувак». Вы идите, не бойтесь. Она — добрая душа, просто немного эксцентрична. Позвольте, я наполню ваш кубок.
Макс позволил, сделал добрый глоток и решился составить изумительно красивой снаружи Аглае компанию. Сев в соседнее кресло он поразился меткости, с которой она плевала в камин.
Феликс сервировал бутылку текилы с двумя рюмками и ретировался, сославшись на дела. Аглая, по-прежнему не выпуская сигары изо рта, сняла крышку и задумчиво посмотрела на бутылку.
— Обычно я с горла пью, — доверительно сообщила она Максу, — но не хочу тебя шокировать. Как-никак, мы только познакомились. Не хочу, чтобы у тебя этот... эстетический шок возник, о как.
Аглая наполнила обе рюмки, просипела „Твоё здоровье, чувачок!» и, залпом выпив одну за другой, налила снова. Макс, поднявший кубок, не успел сделать ни глотка. Девушка занюхала сигарой и выпила. Когда она повторила процедуру трижды, Максим отважился завести светский разговор:
— Надеюсь, вам не холодно?
— Кому это — нам? — оглянулась Аглая. — Здесь только я. Или ты железяку тоже спрашиваешь? Так хрен его знает — есть там кто или просто железяка ходячая. Я как-то решила ему под гульфик залезть, так ноготь сломала.
— А ты откуда? — отбросил условности Макс. В конце-концов, так было даже проще.
— Из сказки, — осклабилась Аглая.
— М-м-м... — промычал Макс и подумал, что вечер не удался.
— Да я в натуре из сказки, — пояснила Аглая. — Точнее, из всех сказок, где есть прекрасная Принцесса. Ну знаешь, такая вся из себя красивая, добренькая, ходит, цветочки эти вонючие нюхает с жабами целуется и с птичками поёт. Вот эта Принцесса я и есть. Собирательный образ. Стереотип во плоти. Открывает какое-нибудь дитё книгу, а там про меня сказка. В башне я... или заколдована... или жру какую-нибудь отравленную байду и подыхаю. И главное — дура дурой! Злые мачехи всегда с характером, принцы там из-за меня препятствия преодолевают, а я — лежу в каком-нибудь хрустальном гробу и с тоски мру. И так мне это надоело... Девочки, значит, с меня пример брать должны. Я чувичкам из книжки улыбаюсь, а самой блевать охота. Но буду существовать, до тех пор, пока дети будут нуждаться в сказках.
Знаешь, сколько детей в этот момент смотрят, слушают или читают сказку о прекрасной принцессе?
Аглая выпила и, посмотрев Максу в глаза, отчеканила:
— Восемьсот миллиардов, плюс-минус миллион и два ребёнка. Ты хоть представляешь, какая на мне ответственность?
Макс не представлял. Более того, он не представлял, как можно одновременно находиться в восьмистах миллиардах мест... плюс-минус... Но понимал, что жизнь у собирательной стереотипной принцессы очень трудная.
— Только здесь я душой и отдыхаю. Выплёскиваю всю эту приторность. Иначе — совсем хана.
Макс открыл было рот, чтобы тоже пожаловаться на свою судьбу, как в камин посыпалась сажа, послышался дикий рёв, крик „Па-а-аберегись!» и прямо в огонь свалился огромный красный мешок, отороченный белым. Сноп искр опасно заплясал над каминной полкой, и Макс вскочил, озираясь в поисках огнетушителя.
— Красиво упал, — хмыкнула Аглая.
Другие посетители не обратили никакого внимания на происшествие. Лишь Марта, всплеснув руками, поспешила к камину.
— Николя! Ну сколько можно тебя просить использовать парадную дверь! — возмущенно пыхтя, хозяйка дёргала мешок, который оказался человеком.
— Оу-хо-хо! А как же традиции? — прогремел дымящийся грузный мужчина в красном и, не медля, плюхнулся в ванну.
— Наш человек, — одобрительно кивнула принцесса.
— Наш, — согласился Макс. — У меня отец умер, — сказал он вдруг и сам удивился, что вспомнил об этом.
— Хреново, чувачок, — загрустила Аглая. — У меня родители, как и я, собирательный образ — или король-дурак, который на злой чувихе женится, или мать, которая при родах умирает. Я даже имя сама себе придумала. Никто не будет называть принцессу Аглаей, а мне нравится.
— У нас много общего, — сделал вывод Максим. — У меня папаша — тоже собирательный образ. Мне мать про него рассказывала, я его никогда не видел. А ещё я — мутант, потому что мой отец из племени ловцов.
— Не мутант, а метис, — поправила Аглая. — Ну и что?
И тогда Макса прорвало. Он рассказал о том, как травили его мать, когда узнали, что её сын от ловца. Травили, конечно же, добропорядочные граждане, милые законопослушные соседи, травили исподтишка и шипели в спину. Как он убегал после школы, прячась в закоулках, потому что другие дети кидали камни и хотели порезать „урода», чтобы посмотреть, какого цвета у него кровь. Как смотрел на тающую мать, которая лишь поджимала губы в ответ на оскорбления и упорно твердила ему: „Твой отец — хороший человек».
А потом, когда мама умерла, он узнал о своей способности к тому, чтобы „видеть» любую местность и стыдился себя и боялся, что вырастет монстром, убивающим всё живое.
Он стал ловцом ловцов, потому что мог их останавливать, потому что каждого из них видел на своих внутренних картах с непогрешимой чёткостью. И знал, что ловцы принимают его за своего.
— А сегодня я узнал, что мой отец умер. И что меня отстранили от работы.
Аглая вдруг встала и ушла в столовую. Через минуту она вернулась с тарелкой супа.
— Ты бы пожрал, чувачок, а то тебя совсем развезло.
Макс открыл рот, чтобы возмутиться, но вдруг понял, что Аглая таким образом ему сочувствует.
— Не боись, монстром ты не станешь, — ухмыльнулась Аглая. — Ещё каких-то двести лет назад у людей считалось нормой убивать ради удовольствия. Так что ты — потомок самых жестоких рас.
— Ну спасибо, — пробурчал Максим.
— Стереотипы нужно побеждать, наставительно сказала Аглая. — Бери пример с меня.
Пробило двенадцать. Посетители благоговейно выслушали рычание часов, а, когда всё стихло, Санта долакал бутылку портвейна, поднял, посмотрел на её пустоту и смачно треснул ею рыцаря по шлему.
Не успел затихнуть звон, как завязалась драка. Бардл (или Блор) подскочил к пианино, объявил в общем гаме: „Honky Tonk Train Blues»! И начал играть рэгтайм. Блор (или Бардл) азартно озвучивал удары дерущихся при помощи бильярдных шаров.
Хозяйка, приветливо и горделиво улыбаясь, наблюдала за подопечными и восхищённо аплодировала особенно удачным ударам. Похоже, она болела за Рыцаря, который неповоротливо крушил всё стеклянное.
Аглая тоже подбадривала дерущихся, сжимая кулачки.
Марта, заметив, что гость в замешательстве, охотно пояснила:
— Вам несказанно повезло! Вы попали на ежедневный бой.
Макс мудро решил не вдаваться в подробности и лишь спросил со знанием дела:
— Великая традиция?
— О, да! Вы всё схватываете на лету! Старая добрая драка... Не хотите присоединиться?
Макс не хотел. Он нашёл на каминной полке чьи-то сигареты и закурил, ощущая острую потребность выбраться на свежий воздух. Шум остался позади. Он увидел, что в конюшне светло и решил пообщаться с конями. Наверняка у Рыцаря есть конь, рассуждал он. А лошадей он не видел с детства.
Вместо коня он увидел такси. Машина приветливо мигнула фарами и Макс сел в салон.
— Опять ты куришь, — посетовал Бьюик. — Здесь же сено. Знаешь, как я люблю запах сена? Оно напоминает мне о прошлом.
— О каком прошлом? — поинтересовался Макс, ища, куда бы приткнуть окурок.
Бьюик вдруг выдвинул из панели пепельницу.
— Кури уж, чего там. Я ведь был когда-то конём, — поделился он.
— Хм, — ответил Макс. Не то, чтобы его удивило признание машины. После сегодняшнего вечера его уже почти ничего не могло удивить.
— Ага, конём, — подтвердило такси. — Потом, после того, как прожил свою трудную и полную лишений жизнь, решил остаться и вселился в эту машину. Старик Фридрих меня заприметил — призраки вообще друг друга издалека видят — и позвал жить в трактир. Ну и постояльцев подвозить, не без этого. Обо мне даже городские легенды ходят. Приезжает, мол, чёрное-пречёрное такси, забирает человека и увозит по звёздам в неизвестные края. Интересно, да?
— Интересно, — согласился Максим, которого начало клонить в сон. — А как вообще люди находят этот ваш трактир?
— По-разному. Ксати, если хочешь, забери ботинки с обочины, — посоветовало такси. — Они — твой „якорь». Захочешь сюда прийти, надень их. Когда я буду занят, ботинки найдут дорогу. Сюда приходят те, кто в этом месте нуждается. Друга твоего — тоже я привёз. Он тогда со своей девушкой поругался — ты с ней знаком, мы до центра её подвозили.
— Анечка? — вспомнил Макс.
— Она самая. Дэн с ней недавно познакомился и по уши влюбился. А когда понял, что твоё наследство будет у Шперца, план созрел сам собой... — тут такси прервало поток откровений.
— Какой план? — подозрительно спросил Максим.
Бьюик не ответил и включил радио.
Макс вышел из такси, лихорадочно рассуждая. Дэну надо было, чтобы он получил наследство. Стоп. Он видел Анну два раза — в приёмной и в этом самом такси. Она ещё так странно его погладила...
Он сунул руку в карман джинсов. Точно. Девушка оставила там жемчужину. А зачем сюда надо было переться? Зачем он его заманил в трактир? Макс повертел жемчужину, разглядывая. Красивая безделушка. Может быть, дорогая. Ему стало обидно. Единственное, что он получил от отца — дар видеть себе подобных и вот эту вот переливчатую хрень. А может, это что-то типа транслятора? Или, например, нужно наследство это съесть, буквально впитать в себя опыт отца? Дэн что-то там говорил о генах...
Макс был человеком действия. Он решительно сунул жемчужину в рот. Но проглотить не успел.
Седой как лунь, полупрозрачный человек сидел на крыльце трактира. Он приветливо помахал и похлопал рядом с собой, приглашая к разговору.
— Я надеялся, что ты придёшь, — сказал Пасх. — Извини, я задержался. На всю жизнь.
Макс стоял столбом, не зная, как реагировать.
— Это единственное место, где нам можно встретиться. Трактир — точка соприкосновения всех обитаемых измерений. Я рад, что твой друг внял моей просьбе и убедил тебя прийти сюда.
Когда-то я прочитал легенду: на одной из далёких планет растут жемчужины понимания. Они растут не в раковине, их создают прашинки мудрости, которые оседают на них, как на людях опыт. У каждого жемчужина своя. Я заинтересовался легендой и нашёл эту планету. Она была усеяна жемчужинами. Было совершенно тихо, но, прислушавшись, можно было услышать как прашинки падают окрест. И жемчужины растут. Вся планета была буквально усеяна ими. Одна из них приплыла ко мне на ладонь. Я оставил её тебе, потому что мне хотелось дать тебе что-то красивое. Постой. Ты что, её съел? — изумился отец.
Макс перекатывал жемчужину во рту, чувствуя себя идиотом. Наконец он спросил:
— А что же насчёт твоей великой мудрости, которая по наследству передаётся?
— Не знаю, — пожал плечами отец. — Особо мудрым я себя никогда не считал, а свои наблюдения и книги я передал Галактическому Совету. Всё затевалось ради тебя. Я хотел с тобой увидеться, а Дэн переживал, что у тебя сдали нервы. Получилось немного трудоёмко, но, мне кажется, не зря. К тому же, после того, что ты здесь увидел, на групповой терапии ты будешь спокойным, как удав, — подмигнул отец.
Макс, поколебавшись, сел рядом с отцом, чтобы поговорить. Лариса Турлакова © 2012
Обсудить на форуме |
|
