|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Истории трактира «На Млечном пути» Дмитрий Чесноков © 2012 Вспомнил – и забыл 1.
Сегодня было что-то не так.
Авраам проснулся с этим гудящим, как комар над ухом, чувством. Перекусив тушеной говядиной, он бросил банку в чахлый куст железной смородины. Растение с благодарным урчанием смяло жестянку, её матовые ягоды заметно посвежели.
— Бон аппетит, — кивнул Авраам кусту. — Ваш брат всё так же любит железяки? — Встав с холодной земли, бродяга собрал пожитки и неторопливо стал подниматься на холм.
Он шёл вдоль железных зарослей, ёжась от редких, но очень кусачих порывов ветра. Ягоды смородины покачивались на ветвях, провожая Авраама металлическим перезвоном.
Взобравшись на холм, бродяга перевёл дух. Под ногами стелились железные кусты, видна была тропинка, которой Авраам обходил разросшуюся смородину.
Он заметил движение на границе зрения, перезвон ягод коснулся уха. Казалось, где-то рядом виднеется бледный силуэт, постоянно ускользающий, скрывающийся в тенях. Ерунда, показалось, кто здесь может быть? Только ветви смородины шевелились под ветром, скребли друг друга острыми когтями.
— Хм, — сказал Авраам, чтобы услышать хоть какой-нибудь живой звук. — Я вернулся в город, мама, и наполнены карманы картами, что были в рукаве.
Со стороны городских руин поднималось солнце. Виднелись покорёженные здания шестнадцатиэтажек и трубы ТЭЦ, торчащие как свечки из прокисшего торта. От людей Авраам давно не ждал ничего хорошего. После серии катастроф любая встреча с Homo sapiens могла обернуться приключением не хуже, чем прятки с мутантами. Однако за месяц бродяжничества Авраам устал быть один.
«Хорошо там, где меня нет, — подумал он. — Вот бы туда попасть».
Когда солнце обосновалось в зените, рюкзак стал заметно тяжелее, а в животе бурлило от голода.
Бродяга проходил мимо оврага, густо поросший кустарником — обыкновенным, никаким не железным. Рядом играл красными и оранжевыми цветами осенний лес. «Если это не знак передохнуть, — решил он, — то я пас».
Подкрепившись, Авраам с удовольствием вытянулся на опавших листьях, прислушиваясь к сытому желудку. Он подумал: «А что мне мешает вздремнуть?..»
...Стало вдруг так холодно, будто лица коснулась рука привидения. Поднялся ветер, пахнущий сладковатой гнилью.
Из темноты родилась тень и замерла перед Авраамом. Она была высокая, тощая и вместе с тем прозрачная, как пыльное стекло. Фигурка то светлела, то покрывалась смоляной чернотою. Волосы призрачной женщины развевались на ветру.
— Ты забыл меня, — тень протянула руку. — Ищи меня, любимый. — Лицо обожгло холодом, и бродяга вскочил с земли.
Под звук колотящегося сердца он уставился на укрытую тонким белым покрывалом землю. Он никак не ожидал от себя того, что проспит первый снег.
Кошмар породил давно забытые чувства, навеял воспоминаний о той, кого Авраам любил всем сердцем. Вдруг, словно что-то осознав, бродяга дотронулся до груди, нащупал медную цепочку с медальоном. Он раскрыл его со смутной надеждой того, что сейчас-то всё встанет на свои места.
«С любовью, мама», — было выгравировано на медальоне.
Ну конечно... Авраам отчётливо помнил её подарок — единственная дорогая ему вещь, которую он не посмел проиграть в карты. С детства знакомая безделушка, светлое пятно в мрачном постапокалипсическом мире, такая близкая и в то же время чужая, как кукушкино яйцо. Бродяга не мог объяснить чувство того, что медальон ему подбросили...
Выстрел раздался совсем рядом, пуля просвистела буквально около уха. Звук был мерзкий, словно пронеслась громадная муха, норовившая снести полголовы. Авраам нырнул в поросший кустарником овраг, перекатился в размокшей от снега грязи.
Он чертыхнулся про себя — попался как лох опытному шулеру. Нужно было срочно менять место дислокации, пока тот «Ворошиловский стрелок» не отыскал его и не прицелился получше...
Бродяга нащупал заряженный пистолет. Снял его с предохранителя и по-тихому отползал в сторонку. Округа с испугом затаилась: ни шороха, ни перезвона смородины — тишина эта давила на нервы.
Авраам к железным кустам. Смородина, учуяв близкую добычу, с тихим перезвоном протянула к нему ветви-пальцы. Бродяга прикинул расстояние до куста, удовлетворённо хмыкнул и стал наблюдать. Вскоре показался человек со снайперской винтовкой.
Впрочем, назвать его «человеком», значило сделать комплимент. Сгорбленный, заваливающийся на правый бок при каждом шаге. Одет он был в изодранный плащ-дождевик камуфляжного цвета. Авраам понял, почему снайпер промазал: на его правом виске пульсировал нарост, похожий на человеческий зародыш, — он сильно клонил голову стрелка.
Авраам решил не вступать в беседу с незнакомцем, а воспользовался его примером. Он резко выкинул руку с пистолетом и нажал на спусковой крючок.
Тот, с зародышем на голове, даже не понял, откуда в него выстрелили. Руку бродяги дёрнуло отдачей три раза, и уродец с воем растянулся на земле. Умирать незнакомец не хотел, дрыгал ногами и выл на одной ноте.
Авраам в два прыжка добрался до твари, пинком отбросил его винтовку. Распоротая выстрелом щека затягивалась свежей тканью, а зародыш на голове раздувался гнойным чири.
Бродяга приготовился его добить, как зародыш с мерзким чавканьем отделился от бывшего хозяина. Он с невероятной скоростью бросился к Аврааму, и они сплелись в яростном клубке. Отвратительное создание пыталось добраться до головы, рвалось из тисков рук. Авраам изловчился, прижал зародыш левой рукой к земле, а правой нащупал рукоять ножа. Зловонный язык вывалился из пасти существа, паразит шипел, но не в силах был добраться до врага.
Авраам занёс нож, но тут левую руку пронзила боль, будто бы в неё впились тысячи мелких шурупов. Бродяга стиснул зубы, безумная ярость закипела в сердце. Он видел, как зародыш скукоживается до размеров грецкого ореха, бледнеет и усыхает. Но теперь он был частью его самого, и боль существа передавалась Аврааму.
Пальцы разжались, обронив клинок в листья. Веки дрожали, бродяга потёр переносицу, стараясь не глядеть на обезображенную руку. Он ощутил, как что-то обживалось в его организме, как в новёхонькой квартире.
Опирался на деревья, чувствуя кожей живую кору. Так Авраам и ковылял, борясь с нарастающим звоном в голове.
Шёл, пока не наткнулся на высокий деревянный частокол, за которым угадывалась крытая черепицей крыша и кирпичная труба. Ворота, чуть скрипнув, отворились. Двор был похож на болото из размокшей грязи, покрытое опавшими листьями, как кувшинками. Неизвестный мужик замер, глядя на Авраама. В руках он держал точильный камень для ножей.
— С чем пожаловал, приятель? — Хозяин двора поднял оброненный нож и отёр его листьями. — Мимо проходил или кто посоветовал наше заведение?
— Да я случайно... — прохрипел Авраам. — А кто посоветовать должен был?
Мужик невесело усмехнулся.
— Известно кто. А ты, приятель, едва на ногах держишься, пойдём в дом.
Авраам молча кивнул. Хоязин отпер дверь небольшого двухэтажного домика и жестом позвал за собой. Вывеска над входом была небрежно замазана краской.
Внутри оказалось тепло и пахло жареным мясом. Обстановка первого этажа напоминала не жилое помещение, а обеденный зал дешёвой столовой: пол с облезлым линолеумом, пластиковые столы и стулья, прилавок, а в качестве дурацкого контраста — заваленный всяким хламом камин.
— Меня зовут Виталий, — представился хозяин, усаживаясь за стол.
— Авраам.
— Еврей, что ли?
— По линии отца.
— Ну что, Авраам, рассказывай тогда. — Хозяин смотрел насмешливым взглядом.
— Чего рассказывать?
Авраам чувствовал себя не в своей тарелке. Будто бы на допрос попал. Он нервно потёр левую руку.
Виталий повернулся к прилавку и крикнул:
— Маша! Маш! Принеси остатки обеда! Гость с ног валится.
За прилавком показалась молодая девушка с рыжими кудряшками. Виталий извинился и встал с места. Вернулся он через секунду с подносом, на котором дымилась миска с супом.
— Это жена моя, Мария, — с гордостью сказал Виктор. — Ты уж звиняй, приятель, что с вопросами налетел, поесть не даю. — Хозяин вытащил бутылку сливовицы, разлил по рюмкам. — Ну, будем?
Следующим утром, после завтрака, Авраам рассказал о стычке и полученном наросте. Трактирщик выслушал со всем вниманием и даже кивал в положенных местах.
— Твоего стрелка звали Евгений, — сказал трактирщик. — Ну, Женёк, если по-нашему.
Виталий работал во дворе, дотачивал ножи. Мария ушла в сад собирать сливы.
— Этот ваш Женёк всегда был психом? — Авраам с наслаждением затянулся самокруткой, которую дал сердобольный хозяин. — Или после... этого. — Он ущипнул свою руку.
— Не, он парень нормальный... был. Айда за мной, покажу что.
Они поднялись на пригорок, откуда открылся отличный вид на трактир.
— Видал нашу вывеску? — спросил трактирщик.
— Ага, краской замалёванная. Название меняете?
— Не-а. Просто вспомнить не можем. А то, что нарисовано — не наше оно.
— То есть?
— Сам, приятель, понимать должен, — трактирщик усмехнулся. — Хочешь сказать у тебя нет чувства... Ну, неправильности всего. Будто мир чужой. И что не так — не поймёшь, кроме одной какой-нибудь мелочи. Меня вот не устраивает имя таверны.
Авраам тронул медальон на шее.
— Ага, знакомо.
— Ну вот! — Виталий поплевал на ладони. — Сейчас покажу тебе нашу аномальную зону. — Нагнувшись, он отыскал на земле верёвку. Дёрнул её посильнее и сдвинул присыпанную размокшим песком крышку люка. В земле зияла дыра. — Странности началось после того, как Женёк из погреба эту штуку на себе притащил.
Руку кольнуло, будто зародыш понимал, что речь о нём.
— И что же там? — спросил Авраам.
— Женёк сказал, что лабиринт с сокровищами и монстрами. Аномалия, значит. Ага, так и сказал. Я его пытался уговорить обратно уйти, избавиться от твари, а он ни в какую.
— То есть внизу я смогу сбросить «зародыша»?
— Так Женёк говорил. И думается мне, что если ты оставишь внизу свой «подарочек», где он и должен быть, то мир на круги своя вернётся.
Авраам молча смотрел в темноту.
— Что скажешь, приятель? — Виталий шмыгнул носом. — Спасёшь мир?
Спустившись по скрипучей лестнице, Авраам очутился в просторном подвале, пропитавшемся запахом сливовицы и плесени.
— Вон там, — Виталий свесился из люка и указал пальцем, — моя дверь — сам делал, помещение расширять надо было... За ней ничего, кроме сивухи, хе-хе.
Бродяга направил фонарик в указанную сторону. Простая деревянная дверь, гладко отёсанная, новая. Крутанулся, осматривая другие стены. У одной был свален всякий хлам, грязное тряпьё, сундук, обитый ржавыми пластинами и груда сломанных стульев. У другой стены дверь оказалась дряхлой и такой хлипкой на вид, что казалось, стоит дунуть, как она разлетится соломенным домиком. И всё же дверь была заперта на засов и подперта деревянным стулом. Наконец, четвёртой стене досталась самая шикарная дверь: металлическая, блестящая в свете фонаря, с огромной замочной скважиной посередине, сделанной будто под ключ Буратино.
Авраам опустился на корточки около последней двери, щёлкнул костяшками пальцев. Прикоснулся к холодному, гладкому металлу. Левую руку свело судорогой, и Авраам поморщился.
Виталий прокашлялся.
— Приятель?
— Угу?
— В эту вот дверь ты войти не сможешь.
— А ты сам хорошо пытался?
— Боже упаси! На кой хрен она мне нужна? Женёк вот пытался... хорошо пытался, весь инструмент мне извёл.
— Понятно, — Авраам поднялся с корточек. — Значит, мне идти в ту дверь — заколоченную и забаррикадированную?
— Ага.
— В самое пекло, значит?
— Не серчай, приятель... Я бы с радостью пошёл с тобой.
— Но жена, как же ты её бросишь? — Авраам усмехнулся. — Верно?
— Верно... Только это не всё, приятель... Боюсь я. Ну, ссыкотно мне, понимаешь?! Я только раз за дверью побывал.
— По пьяни?
— Да не... перепутал. Я после того случая её заколотил, не хочу больше путать. Путать — это не моё.
— Ну и что там?
— Мухи и костры... — Свешанная вниз голова хозяина уже походила на помидор. — Ну, как те понятней объяснить? Горели костры по всему полу, мухи жужжали. В дерьмо ещё вляпался, а в нём монетку нашёл.
— Вот видишь, повезло.
— Да монетку я оставил! Что ж я совсем дурной там ковыряться? Только вот эти мухи... Они меня будто бы сожрать хотели, понимаешь?
— Не-а, не понимаю, — Авраам махнул рукой. — Чёрт с тобой, Виталий. Я верю в твою байку про странный погреб, доказательство у меня, так сказать, на руках. — Бродяга потёр нывшее запястье. — Женёк, значит, точно не лгал? Там я смогу избавиться от этой херни и спасти мир?
— Не было резона у него брехать. Он ведь нормальный парень был, это всё эта... Ты уже слышал голоса в голове?
— Только твой слышу. Ладно, иди уже. На кону ведь этот самый... мир, чтоб его.
Стоило крышке люка захлопнуться, как звуки снаружи словно отрезали. Внутрь не проникала даже ниточка света. Поправив кобуру, Авраам уверенно направился к двери с засовом. Хорошо, когда ясно дают понять, что дорога одна — меньше сомнений в выборе пути.
Вторая комната оказалась пустой и воняла человеческим калом. Авраам вспомнил историю Виталия про монету и усмехнулся. Стены закоптились от бывших тут когда-то костров, свет фонарика будто тонул в бездне. Авраам поёжился от наступающей темноты.
У противоположной стены была ещё одна дверь. Авраам пересёк комнату и приложил ухо к сырой древесине. Мышь не скребла, вода с потолка не капала, хотя снаружи та ещё дрянная погодка... Странная тишина. Что-то неприятно ударило по ушам. Даже не по ушам, а по мозгам, будто бы ультразвук. Авраам постарался прислушаться и, кажется, даже что-то различил — то ли хохот, то ли плач. Бродяга тряхнул головой, и наваждение пропало.
В следующей комнате снова оказалось пусто. Только не так тихо — жужжали мухи. Дверей было две. В углу кто-то отрывисто кашлянул, будто кот срыгнул клок шерсти.
Он остановился, тронув рукоять ТТ. Стрельба здесь могла обернуться оглушающей глупостью, но ощущение верного оружия успокаивало. Поводив фонарём из стороны в сторону, бродяга обнаружил кучу тряпья. Звук шёл оттуда. «Будто в кроличью нору», — подумал Авраам, приближаясь к тканевому холмику.
— Ты ещё пальни туда, хи-хи-хи, как Виталик советовал.
Авраам резко вскинул пистолет и крикнул:
— Кто здесь?!
Из-под старых тряпок показалось существо со вздувшимся лицом, будто его покусали тысячи пчёл. Он отрывисто, с надрывом кашлянул, и из его рта вылетело жужжащее облачко, тут же смешавшись с роем остальных мух.
— Эй, эй, — вновь раздался голос. — Шутка юмора же, не смей стрелять в этого бедного нищего! Видишь мух? Во-о-от, они тебя тоже видят! Не дай бог, ты обидишь их хозяина, тогда... слыхал про египетские казни?
Бродяга пятился назад, пока не уткнулся спиной в дверь. Только скрывшись в знакомой комнате, подальше от странной твари, он с тяжёлым вздохом опустился на бетонный пол. Спиной прислонился к стене, запрокинул голову и закрыл глаза.
Темнота, тишина, спокойствие... Голос дал Аврааму время передохнуть и вернулся:
— Ну? Отдышался?
— Виталик предупреждал о голосах.
— Молодец Виталик! — Голос противно захихикал. — Всё он правильно сделал. О голосах предупредил, в подвал отправил, супом с мясом накормил, выпить налил, с женой, в конце концов, познакомил. Совет дружеский дал, чтобы ты поскорее кони двинул.
— Откуда ты взялся, чёрт возьми?
Левая рука неистово чесалась, Аврааму хотелось разодрать её до самого мяса, только чтобы унять зуд.
— На запястье, гений, погляди. Мы теперь в одной упряжке. Так что ты меня теперь слушай.
— Так ты — эта поганая бородавка?
— Выбирай выражения, парень! Я же не называю тебя «поганым сосудом», верно?
Авраам фыркнул.
— Ты же, сволочь, ко мне прицепился.
— До этого такая же сволочь, как ты, припёрся сюда, убил прежнего моего носителя и вытащил на свет, — парировал «зародыш». — Ты его убил, а я без хозяина не могу.
— Женёк первым выстрелил.
— А кушать-то мне хочется, как думаешь?! Вот я и попросил...
— Иди ты на хрен! Меня ты тоже будешь «просить» мочить людей налево и направо?
— Тебя вряд ли. Обычно я к голове креплюсь, а тут всего лишь в руку. Так что я над тобой не властен, мы с тобой партнёры.
— Как Зита и Гита?
— Не знаю кто это такие. Хотя Женёк знал, щас вспомню... ага, примерно как они.
Авраам вернулся к хозяйскому погребу со сливовицей и успокаивал нервы. «Зародыш» успокоил тем, что сможет высосать из крови алкоголь, когда придёт время.
— Наша с тобой, Авраам, задача — это попасть в сокровищницу. Ну, та железячная дверь с огромным замком..
— На хрена? Я бльше на волю хочу.
— Врешь же?
— Вру, — Авраам дотронулся до медальона. Он знакомого украшения всё так же веяло чужеродностью. — Счас там всё не так.
— Значит, парень, слушай. В этом подвале куча комнат, но большая часть из них пуста. Сейчас ты ходишь по тем местам, которые Женёк уже зачистил. Из интересненького тут остались запертая сокровищница, комната с нищим и игровой зал.
— Что за игрвой зал?
— Забей. Чтобы туда войти, нужна монета. Её лучше нищему отдать, за ключ — так надежнее. Как я уже говорил, задача — попасть в сокровищницу. Там может быть какой-нибудь... э-э-э... назовём это «артефакт».
— А ты — атрефак?
— М-э-э... Наверное, да... Или нет. Не знаю — я себя называю частью существа. Так, о чём я? Ах да. Чтобы попасть в сокровищницу, нужен ключ. Его можно выменять у нищего за монету. Монета где-то валяется.
— Ага, в кучке дерьма!
— Верно подметил! Ну, допивай и...
Авраам протестующее поднял бутылку.
— Эй, стп! Стоп... Пгоди трезветь меня. А ты откда взялся?
— Ну... Здесь есть одна комната. Так называемая точка перехода. Её охраняет особенно сильный парень. Убив тамошнего стража, ты можешь спуститься ниже в катакомбы.
— А там чё?
— Да то же самое, что и здесь. Только больше, шире, круче. Артефакты, золото, другие стражи. И, конечно, опасность. Виталик-то на это и рассчитывал: либо ты по глупости сгинешь на первом этаже, либо заплутаешь внизу.
— Угу, — Авраам вылил остатки сливовицы себе в рот и швырнул бутылку. — Сгину я — сгнешь ты. И мир во всём мире?
— Ага.
Авраам почесал руку, потёр медальон.
— Мжет, оно тго стоит?
— Веришь или нет, но мне всё равно. Я не пропаду в любом случае. Если ты пойдешь вниз, для меня будет два варианта. Ты выживешь, и я останусь паразитом героя. Ты умрёшь, и я буду паразитом победившего монстра. Если же согласишься выбраться наружу, то я повидаю прекрасный новый мир. Мне всё равно, но мир посмотреть интересней, хоть он и изменился из-за меня.
— Ну... ик!.. Лады... Эт самое... Трез... трзвей меня.
— Ну и вонища!
Бродяга вытирал коленями холодный пол минут двадцать. Несмотря на кажущуюся прохладу, между бровей стекали тонкие струйки пота.
— Куда она закатиться могла? — причитал Авраам. — Вроде некуда... Может Виталик сбрехнул, что оставил? Сам в дерьме поковырялся.
— Может и забрал... Хотя глянь вон там!
Рука непроизвольно дёрнулась, подчиняясь чужой воле.
...Монетка была величиной с пятак. Таких странных денег Авраам ещё никогда не видел. Вытерев монету о штанину, Авраам направились к двери.
Комната нищего всё так же кишела насекомыми. Авраам закрыл лицо рукавом куртки и уверенным шагом пересёк комнату.
— Эй, эй, парень! Нищий у стены, ты куда?!
— Хочу фортунку попытать, — ответил Авраам.
— Выкинь из головы! Путь к игровой комнате Женёк не зачищал, там опасно!
— Женёк то, Женёк сё... только и слышу «Женёк». Если бы я не пристрелил этого парня, я бы начал ему завидовать.
Смрадный запах разложения, хлынувший из открытой двери, заставил Авраама пошатнуться. Копание в дерьме теперь казалось ему работой в парфюмерной лавке.
— Щас, щас, — причитал «зародыш». — Любишь кататься... потерпи, короче.
Воздух, свежий, сладкий, словно спустившийся с высокогорья, со свистом ворвался в лёгкие. Авраам закашлялся от внезапного счастья, рукой опёрся о стену.
— Это как это?.. — прохрипел бродяга.
— Чуть угробил тебе мозг, вот и всё.
— Когда мы монетку искали, не мог этого сделать?
— А надо было?
Авраам всё больше опасался возможностей своего спутника. Он вполне мог бы свести его с ума галлюцинациями.
— Что это за место? — спросил Авраам, стараясь скрыть волнение в голосе.
— Канава проигравших.
— Их что?.. Того?
— Примерно, ага.
— За долги?
— Э, не-е. Тутошние обитатели за «обещаю» не играют. Только на то, что у тебя есть с собой.
Бродяга медленно ступал вперёд. Комната была куда длиннее, чем предыдущие, а впереди играла неоновыми огнями вывеска. По сторонам лежали тела. Некоторые были ещё свежие, кровоточили, но большинство уже залежалось, покрылись плесенью, как старый сыр. От них шёл особо крепкий запах луговых ромашек.
— Это, типа, на жизнь тоже играют? — Авраама едва не рвало от зрелища.
— Да кому она нужна — жизнь-то? Эти бедолаги проиграли — пам-пам-пам — душу. Или эмоциональную составляющую, если угодно.
— Бред какой-то...
— Угу. Кстати, почему-то на мозги никто не играет. Бездушие им кажется предпочтительнее безумия.
В темноте кто-то дёрнулся. Луч света скользнул по стене, упал на мертвецки бледное лицо. «Труп» моргнул и протянул руки вперёд
— А-а, ну да, ну да... — флегматично протянул «зародыш». — Они ведь ещё живые.
— Опасность есть? — Авраам уже выхватил пистолет и держал на мушке ближайшего.
— Да на кой ты им...
— Отдай монету! — услышал Авраам голос, от которого отдавало горечью на губах.
— Нет! Мне! Мне отдай!
— Я тоже хочу отыграться! Отдай!
Запястье сжали сильные пальцы, Авраам дёрнул руку, высвобождаясь от захвата.
— Ну, отдай монету! — Изо рта бездушного шёл запах свежих булочек. — Мне нужно! Нужно!
Бродяга отпихнул приставалу, но к нему тут же прицепился другой. Пришлось ударить его в челюсть. Бездушный упал, сплюнул выбитые зубы и заголосил:
— Монету! Монету! Монету!
— Да не стой столбом!
Авраам побежал, как сорвавшийся с цепи пёс, расталкивая наседающих «зомби».
— Стреляй же! — Кричал «зародыш». — Не хочу быть хозяином одного из этих!
Путь преградили трое. Бродяга поднял пистолет и прицелился. Сзади кричали: «монету, монету», а «внутренний голос» призывал открыть огонь. Но что-то не давало Аврааму нажать на крючок. Лица... Они были простыми и невинными, бездушные сосуды, которые хотели всего-навсего отыграть себя обратно.
Сзади кто-то набросился, и Авраам почувствовал на шее укус. Зашипев от боли, он ударил прикладом. Авраам бросился вперёд, плечом протаранив кинувшегося ему на перехват здоровяка. Мелькнул кулак, в голове загудело от удара.
— Чёрт возьми! — выругался Авраам и выстрелил не целясь.
Оглушительно грохнуло Бездушный отлетел в дверь и сполз вниз. Авраам выстрелил во второго. Третий уже поднимался с пола, и бродяга усмирил его ударом ноги по подбородку. У двери он расстрелял оставшиеся патроны, и пока бездушные не опомнились, бросил монету в приёмник. Дверь бесшумно отворилась.
В полумраке игровой комнаты можно было расслабиться и отдохнуть, но Авраама терзало беспокойство. Стоило прикрыть глаза, как появлялись лица бездушных. Спокойные, расслабленные они вмиг преображались в уродливые маски...
— Значит, Авраам, так, — бродяга взглянул на уродливый отросток на своём запястье — он увеличился где-то на треть, всё глубже проникая в носителя. — До этого было по-твоему, сейчас сделаем как я скажу!
Шею жгло от укуса, но не сильно. И здесь Авраам чувствовал вмешательство «зародыша», тот уже начал обрабатывать рану.
— Открою маленькую тайну: в игровом зале нельзя выиграть. То есть вообще нельзя, врубаешься?
Авраам оглядел комнату. Отличие «казино» от остальных комнат было в допотопном «одноруком бандите» и карточном столе. Правда, здесь ещё было освещение — хрустальная люстра под потолком.
— Эй, организм! Ты меня слушаешь?!
— Да слушаю, слушаю...
— И что я сказал?
— Херню какую-то паришь. Я хочу играть. Где здесь самый главный? Эй, выходи!
Руку вдруг обожгло болью, Авраам стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть.
— Говорю тебе, бестолочь, не смей играть! Здесь не выигрывают!
— И что ты предлагаешь?
— Если пнёшь «однорукого бандита», из него может вывалиться несколько монет или ещё что...
— А охрана?
— Пристрелишь!
— Иди к чёрту, я хочу играть. Эй, раздающий, ты здесь?
Стукнуло, грохнуло, и откуда-то с потолка, прямо за игровой стол, ловко свалился карлик. В руках он держал колоду, сноровисто её перетасовывая.
— Ставка? — деловито спросил он.
Авраам молча выудил из рюкзака чудом уцелевшую бутылку сливовицы.
— Пойдёт?
— Вполне. Во что будем играть?
Авраам задумался.
— Вижу, с картами ты больно шустро обращаешься, — сказал он, наконец. — Ловкие у тебя пальцы, но и я не дурак. Может быть, лучше в напёрстки?
Карлик только пожал плечами и спрятал колоду. Тут же на столе появились три напёрстка и один шарик. Он размял пальцы, откашлялся и начал... Его руки мелькали с огромной скоростью, сливались в одну сплошную линию, так что за напёрстком невозможно было проследить. Авраам наугад ткнул в левый и проиграл.
— Ну что, хватит с тебя? Может, стукнешь его по башке и...
— Погоди нудить!
Карлик поднял голову.
— Что?
— Ничего, — Авраам отмахнулся. — Это я сам с собой разговариваю
— Говорю тебе, здесь невозможно выиграть. То есть не просто сложно — невозможно! Понимаешь?
— Понимаю, ага. Кстати, прыщик мой ненаглядный, а как мы обратно мимо этих прекрасных людей без души пойдём? Опять перестрелка?
— Тут есть секретный проход. Он для тех счастливчиков, кто имел силу воли остановиться и не проигрываться в пух и прах. Или для таких как ты, у кого есть мудрый советчик. Поэтому доставай пистолет и...
Авраам положил оружие на стол.
— Мне тут говорят, вы всегда выигрываете, — усмехнулся бродяга. — Не верю я в такие казино. Играем на него?
Карлик принялся за работу. Бродяга всё так же, не глядя, ткнул в левый напёрсток.
— Вы проиграли, — сказал карлик. — Есть ещё то, на что вы можете играть?
— Дык, много чего. Фонарик, вот, в рюкзаке есть тушёнка, ещё что-то по мелочи... сам рюкзак, кстати. Одежда, нож, ботинки. Ещё, говорят, можно на разум сыграть или на душу. То есть, я могу сыграть на что угодно?
— На что угодно.
— Отлично, — Авраам пододвинулся ближе к карлику и продемонстрировал левое запястье. — Тогда я хочу сыграть на это.
Сказал и тут же скривился от боли.
— Ах ты, сволочь! — громом пронеслось в голове.
Авраам напряг все силы, сопротивляясь обнаглевшему гостю в своём теле. Стиснув зубы, он прошипел:
— Давай, карлик, крути шарманку!
Казалось, он двигал напёрстки целую вечность. Когда он остановился, Авраам крикнул:
— Левая!
Он отключился, казалось, только на мгновение, а когда пришёл в себя, боли не было.
2.
Тайная тропа из алчной комнаты вывела к зарослям металлического дерева. Аврааму не стоило труда сориентировать на местности: он оказался недалеко от трактира Вита.
Когда он вылез из подземелья, вонючий, вываленный в нечистотах, похожий на ожившего мертвеца, голову едва не вскружил сладкий запах весны. Где-то вдалеке пел жаворонок. По лесу бежали тонкие нитки ручейков, солнце отражалось в лужах на забытом тракте. Расцветал подснежник... Вроде бы, всё как и было до спуска.
— Хорошая попытка. Нет, правда! Но я тебя предупреждал — там не выигрывают.
В руке Авраам держал маленькую дохлую птицу. Кажется, это был чёрный стриж.
— Неудача игрока — это основа алчной комнаты, но могу тебя поздравить. Ты же единственный, кто получил у карлика хоть что-то.
— Прямо сердце радуется, — хмыкнул Авраам.
Он достал медальон и стал внимательно рассматривать. Бродяга помнил тот день, когда его получил, словно он был вчера. Не часто выдают свидетельство об окончании высшей школы магии.
— Жалко, что меч проиграл, — сказал Авраам. — Весной в Забытых лесах опасно.
Трактирщик был в загоне, когда Авраам вошёл во двор. Свинья визжала от ужаса, а трактирщик, опрокинув в себя рюмку сливовицы, перерезал ей глотку.
— Вернулся, значит, — сказал трактирщик, отирая руки тряпкой. — Целый, невредимый и с новым подарочком. Уже догадался о моих намерениях?
— Он мне рассказал.
— М-да, действительно. С Евгеном эта тварь тоже быстро заговорила. Я надеялся, что ты протянешь дольше, он ведь не правильно к тебе прицепился.
Авраам осмотрел дворик и заметил, что табличка над входом была замазана свежей краской.
— Что это?
— Где? — Вит оглянулся и понимающе хмыкнул. — Ах, это. Когда ты ушёл, название снова появилось. Уже другое. Но, опять, не моё — чужое. Пришлось снова замазать. А как твои ощущения?
— Не в своей тарелке.
— Ясно. — Некоторое время они молчали. Из дома показался рыжий парнишка, махнул Аврааму рукой. Хозяин продолжил: — Что делать будешь с нами?
— Ничего. — Бродяга сплюнул на землю. — На твоём месте я бы поступил так же.
Михей сидел рядом и смотрел, как бродяга ужинает пирогом со свининой.
— Решили пойти до конца? — спросил Михей, постукивая по столу костяшками пальцев. — Знаете, там опасно. Вы можете уже никогда не увидеть белый свет.
— Да ладно?
— Не нужно смеяться. Вы верите, что там, внизу, вам будет лучше?
— По крайней мере безопаснее для окружающих. Посмотри на мою руку? Он растёт, становится сильнее. Рано или поздно он мною овладеет, так пусть уж лучше там. Сам он не возражает.
Михей с опаской обернулся на дверь.
— Можно я отправлюсь с вами?
В окно сочился красный закат, за окном была тишина, даже свиньи молчали, боясь навлечь на себя беду.
— Возьми его. Вдруг ты умрёшь, а рядом не будет нового носителя?
— Зачем тебе это? — спросил Авраам у Михея. — Как же твои страшилки про опасность и вечную мглу?
— Если я стану таким, как вы, если тоже получу волшебного спутника...
— Волшебства не существует, — устало отмахнулся Авраам. — Это я тебе говорю как маг с дипломом. — Бродяга сунул руку за пазуху и продемонстрировал медальон. — Если тебе интересно, это и есть вещь, не дающая мне покоя. Тебя с Витом смущает название таверны, а меня этот медальон. Он не мой, а я чувствую, что забыл нечто важное... Кого-то важного.
Они помолчали.
— Вы ошибаетесь, — возразил Михей. — Меня не смущает название. Я не могу поверить сам в себя. Я знаю, что должен любить Вита, но не могу в это поверить. Чёрт... Кажется, что я даже мужчиной быть не должен.
Авраам решил остаться на поверхности ещё на немного. Он отдыхал, набирался сил и старался не замечать голос внутри себя. Вит взялся за ковку меча, взамен проигранного, а Михей днями пропадал в металлической роще.
К подвалу они вышли только на третий день. Авраам облачился в старую кольчугу Вита и плащ из тёмно-серой шерсти.
— Вит?
— Слушаю, Авраам.
— Как ты думаешь, что это за место такое? — бродяга поправил перчатку. — Веришь или нет, но я до сих пор не признаю колдовства.
— Маг с дипломом и не верит, — хмыкнул Вит. — А я вот не вижу другого объяснения. Что, как не сильные чары, могли сотворить подобное?
— Я насмотрелся на магию, — Авраам щёлкнул пальцами, и в ладонях у него появилась серебряная монета. — Ловкость рук и только. Я мог бы стать отличным шулером или карманником.
Когда они добрались до холма с входом в подземелье, то обнаружили открытый люк. Крышка сиротливо валялась рядом. Вит не на шутку перепугался и крикнул:
— Михей? Михей, ответь, ты там?!
Авраам различил едва слышный писк, показавшийся ему смутно знакомым. Конечно, рой мух...
— Вит, отойди, — Авраам положил на плечо трактирщика руку. — Я спущусь.
Было слишком темно, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Лицо тут же облепили насекомые, лезли в глаза, уши и нос, как черви в землю.
— Хочешь ночное зрение?
— Будь любезен.
Мгла поредела, а затем и вовсе сменилась зеленоватым светом. Авраам увидел разросшийся металлический куст. Он тянул ветки из той стены, где раньше находился вход в неприступную сокровищницу.
Авраам обнажил меч и примерился. «Кого я обманываю, — подумал он, пряча оружие обратно. — Пугаю зайца терновым кустом».
— Птицу пусти.
— Какую, раздери тебя проклятье, птицу?!
— Мёртвого стрижа. Он тоже магическое существо, как и я.
— Я не верю в магию и в помощь всяких «богов из машины».
«Зародыш» засмеялся.
— Он и не поможет, — сказал он, — но кусты раздерёт. Я заострю тебе слух, чтобы ты скорее соображал, лады?
Звук усилился раз в десять, и Авраам едва не оглох от жужжащего роя. Было слышно, как бьётся собственное сердце. Через какофонию звуков Авраам различил сдавленный стон.
— Пошёл ты, с птицей своей!
Авраам бросил на пол вещи и стал торопливо стягивать кольчугу.
— Возьми факел и спускайся за мной, — крикнул он в люк. — Михей в сокровищнице.
Авраам краем глаза наблюдал за трактирщиком. Вит был бледен, губы его дрожали от страха, но всё же он спустился на помощь любимому человеку. Бродяга осторожно дотронулся до железной ветки — она отдавала холодом. Он протискивался через острый металл, чувствуя, как рвётся кожа.
— Авраам, она живая! — крикнул трактирщик.
— Что? Кто живая?
— Твой проклятый стриж летает и жрёт мух.
— Чёрт с ними. Нам же лучше.
Когда Авраам вылез с той стороны металлического растения, его одежда обернулась лохмотьями. Бродяга мог похвастаться десятком новых шрамов, выглядевшими старее его самого.
В самом углу, поджав под себя ноги, лежал Михей. Вокруг него гудящим облачком кружили мухи величиною с пчёл, жирные и блестящие.
— Михей? — позвал Авраам. — Эй, Михей, ты меня слышишь?
— Я только хотел стать таким же сильным, — парень закашлялся, выплёвывая мух. — Чтобы уйти с тобой... Вы не могли открыть дверь, а я смог. Кинул в замочную скважину несколько семян железного растения...
— Зачём, чёрт тебя дери?! Глупый мальчишка! Почему ты хотел уйти со мной?!
— Потому что люблю...
«Зародыш» гнусно захихикал:
— Вот это поворот! Вот что, значит, поменяла в реальности птичка. Кстати, стоит помянуть чёрта...
Сквозь колючки пробилось чёрное тельце. Дохлый стриж взмахнул крыльями, взлетая под потолок. Мухи с жужжанием отшатнулись от птицы, почуяв злейшего врага.
— Он сожрёт мух, затем примется за их хозяина, — проговорил «зародыш». — Радует, что не мы нашли этот артефакт, хи-хи-хи.
Лезть через растение с ношей оказалось куда сложнее. Колючки ранили Михея, и каждый раз он изрыгал мух.
— Давай, поднимаемся! — гаркнул Авраам, выбравшись в комнату. Вит ошарашено уставился на Михея, его губы что-то шептали — наверное, какое-нибудь старое заклинание. — Скорей, пока птица не вернулась!
Услышав про стрижа, Вит дрогнул, будто ему напомнили про ночной кошмар. Авраам заметил, что его меч валялся на полу рядом с чёрными перьям. Вероятно, тут произошла стычка, и была она не в пользу трактирщика.
— Что с Михеем? — выдавил из себя Вит. — Он же... Он же как Евген, мир снова изменится!..
— Он и так ни к чёрту! — Авраам едва не силой повесил Михея на трактирщика. — Зато мы оставим тут птичку. Михей снова вспомнит, кого должен любить.
3.
Авраам крутил в пальцах портативный телепортатор и думал. Одно движение и — чпок — ты на родной планете! Воспоминания заботливо подсказывали, что дома ждала любимая женщина — живая и здоровая. Медицинской страховки хватило бы на оплату операции. «Зародыш» извлекут без последствий, даже ещё приплатят за находку.
— Не могу прибить ни одной мухи, — Виттер уселся рядом и закурил. — Всё боюсь — вдруг это часть Мари. Приятель, ей совсем плохо... Какого чёрта мы вообще забыли на Земле? Давно покинутая планета!
— Не знаю, — Авраам слушал, как звенят цикады. Лето выдалось жарким, даже вечером пот застилал глаза. — Меня вела ностальгия. Я же бизнесмен. Денег — куры не клюют, времени свободного завались... В общем, по крайней мере я так помню.
Они замолчали, думая каждый о своём. Виттер смотрел на запотевший стакан воды со льдом. «Зародыш» притих и, кажется, даже скукожился. Авраам никак не мог взять в толк, почему раньше это существо вело себя вальяжно, по-хамски самоуверенно, а теперь он будто не всесильный и опасный симбионт, а домашнее животное.
И почему он чувствует вину из-за этой девушки?
— А вернуться на родную планету сможете? — спросил Авраам. — Вдруг там помогут?
— Не помогут, — голос был тихим, можно сказать — вежливым. — Переведи Виттеру то, что я скажу тебе. Во-первых, почему у него такое дурацкое имя? Ладно, шучу-шучу. Скажи ему, что в лабиринте есть одна вещь. Артефакт Зеркало. Если его достать, то мир встанет на свои места. Ты получишь забытые воспоминания о любимой, Виттер — таверну с женой, а я возвращусь в подземелье.
Авраам поведал Виттеру то, что сказал «зародыш», а затем спросил:
— Опять юлишь?
— Лучше уж обратно к голове стража, чем в пробирку вашим учёным. Эта реальность мне совсем не нравится.
— Да? А меня вот всё устраивает. Какой мне резон лезть обратно, если у меня идеальная жизнь?
Виттер поднялся. Его голос дрожал от страха.
— Авраам, не надо! Скажу куда — лучше я пойду!
— Не получится, — возразил «зародыш». — Чтобы Зеркало сработало, в него должны взглянуть все артефакты. У нашего трактирщика нет меня.
— Что мне мешает слетать домой, запихать тебя в пробирку и затем...
— Раз — учёные не отпустят. Два — я сам не поведу. Доходчиво?
— Вполне.... Всё как в плохом фильме — все уже знают, что я полезу в чёртову яму! Ничего, у меня ещё есть козырь в рукаве... то есть пара фокусов. Чёрт, то есть план действий.
— Думаешь, выгорит? — Виттер смотрел с недоверием.
— Выгорит, выгорит. Причём дотла. Мари, готова?
— Да.
— Ну, помоги нам наука!
Они стояли в самой первой комнате около дыры, проделанной лазерным резаком. Авраам разжал пальцы, и вниз полетела плазменная граната. Полыхнуло жаром, пол под ногами задымился.
— Эй, прыщ, как там внизу?
— Чисто, — буркнул «зародыш». — Как в преисподней. Знаете, мне кажется это плохая...
— Спускаемся! Дальше по той же схеме!
Комнаты сменяли друг друга, озаряемые вспышками огня. Всё шло по одному сценарию.
— Авраам, — спросил Виттер, когда они остановились передохнуть. — Ты уверен, что подобным образом можно обращаться с этой... штукой. С этой пространственной воронкой, чёрной дырой или что это?
— Ты ещё скажи — зачарованное место, — Авраам засмеялся. — Если проходим, значит — можно. Если бы что-то не получилось, он бы предупредил.
— Я ему не верю, друг. Это хитрая тварь.
— Я тоже не верю, но выхода нет.
Они спустились в очередную комнату, стерильно обработанную плазмой. Виттер начал настраивать лазер на резаке. Авраам его остановил:
— Подожди. Он говорит, что мы на месте.
Виттер разогнул спину и до хруста потянулся в лопатках.
— Наконец-то! Я уже рук не чувствую.
— Передай этому остолопу, что...
— Не буду я ничего передавать! — оборвал его Авраам. — Ближе к делу, где Зеркало?
— Оно у стража этажа. Его комната впереди. Тебе, как самому сильному из-за меня, придётся вступить с ним в бой...
Авраам рассмеялся, облокотившись рукой о стену.
— Ну, уморил! Ну, хитрец! Вспомнил фишку с игровой комнатой? Тоже хочешь меня обдурить? Ну уж не-е-ет, помня твои рассказы о «чем ниже — тем круче», я не пойду к «Большому Боссу».
Авраам взял в руки несколько гранат и танцующей походкой направился к двери. Вероятно, раньше она была украшена каким-то красивым орнаментом, но после взрыва всё оплавилось в беспорядочной мазне. Дверь, как ни странно, работала отменно, даже не скрипнула на петлях.
Перед тем, как бросить внутрь связку гранат, Авраам успел поглядеть на стража, и казалось, что он заглянул в лицо Дьяволу. Он даже сам не понял, то ли это действительно был Сатана, то ли просто на ум пришла банальная фраза.
— Вот и всё, разрушитель, — голос в голове захихикал. — Я даже улучшу тебе слух, чтобы ты не пропустил.
Раздался взрыв, стена накалилась до красного цвета, и на мгновение Авраам услышал звук лопнувшего стекла.
4.
Крышка люка оказалась заваленной чем-то тяжёлым. Авраам напрягся и с силой ударил вверх. В образовавшуюся дыру посыпался снег, завалив киборга до головы.
Отряхнувшись, Авраам помог выбраться Вэтайлу, который сразу окоченел и мелко затрясся от холода. Куда не кинь взгляд, всё было завалено сугробами.
— Давай я понесу системник? — предложил Авраам.
— Человек мелко затряс голосов, прижимая Эм к тощей груди.
Киборг фыркнул паром, огляделся.
— Тогда как в известном мультике: я понесу тебя, а ты — процессор.
Авраам довольно быстро добрался до убежища Вэтайла. Человек, всё ещё вздрагивая и стуча зубами, бережно поставил системный блок и стал протирать запотевшие очки.
Киборг почувствовал, как в его разум стало проникать что-то чужеродное. «Зародыш» не оставлял попыток вернуть контроль себе. Авраам временно заблокировал участок мозга, на который покушался паразит, и обратился к Вэтайлу:
— Ты обещал мне антивирус.
— Всё есть, — трактирщик постучал по системному блоку. — Как только включу, я дам тебе доступ к программе.
— Хорошо, — кивнул Авраам. — Это хорошо.
Пока программист возился с системой, киборг достал старый медный медальон.
«С любовью, твоя единственная», — прочитал он.
— Ты же понимаешь, это не твоя реальность! — голос ворвался в голову, как и прежде. — Ты стал уродом! Ты... Ты даже не человек! Твой лучший выбор — это вернуться в лабиринт и...
Голос утих, будто выключили звук.
— Всё, — Вэйтал поднялся с кресла. — Антивирус у тебя, он будет блокировать твоего гостя. При желании ты можешь его даже выдрессировать.
— Как там Эм?
— Ну, — трактирщик ткнулся в монитор. — Скоро восстановлю её голограмму. Она будет в порядке. — Он замолчал, положив длинные пальцы на колени. — Я вспомнил название таверны, но... это ведь не наша реальность?
— Он сказал, что нет.
Кибор достал из грудного кармана расплавленный кусок Зеркала.
— Эта штука не работает как надо.
— Ну и хак с ней, да?
— Ага.
Сегодня всё было на своих местах. По крайней мере — так казалось.
Дмитрий Чесноков © 2012
Обсудить на форуме |
|
