|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Истории трактира «На Млечном пути» Цуркан Валерий © 2012 И придет Сукин Сын... В трактире «Собачье сердце» народу сегодня было немного. Кво скучал за барной стойкой и сосредоточенно разглядывал грязные разводы на одном из столиков. Уже третьи сутки накрапывал мерзкий моросящий дождь, отчего настроение трактирщика сделалось таким же серым и тяжелым, как низкое небо над городом, в котором Кво жил вот уже тридцать семь лет с самого рождения. Ох уж эта поганая погода, Собака ее раздери! Кво больше всего не любил дожди. Такая скукотища, да и в сон клонит. Трактирщик зевнул, встряхнул головой, отгоняя сон, и продолжил начищать стаканы.
— Кво, дружище, ты чего заскучал? — спросил его Тони.
Тони был известным карточным шулером. В таком маленьком городке подобная слава равнозначна клейму — никто с ним и не подумает сесть за игровой столик. Разве что приезжие, но сейчас их так мало, что и нет почти.
— Попробуй тут не заскучай, — тоскливо ответил Кво. — В такую погоду я паутиной обрастаю и покрываюсь пылью в палец толщиной.
— А ты не скучай. Налей-ка мне покрепче. За счет заведения, а? — черноволосый Тони ухмыльнулся, вспомнив былое, и подмигнул трактирщику. — Собака тебе потом припомнит, обеспечит тебе прекрасную загробную жизнь за твою доброту.
— Обойдешься, — добродушно огрызнулся Кво и тряхнул своими рыжими паклями. — Даром не работаем.
Кво не был таким набожным и не верил, что Собака отправит его в Собачий Рай после того, как какой-нибудь загулявший посетитель выпустит ему кишки. Попасть к Чертям Собачьим он тоже не боялся, потому что не особо в это верил. Хотя в целом религию признавал и даже думал, что пророчества о Сукином Сыне, сошедшем с небес — чистая правда. Вот, единственно, когда оно будет, пришествие Сукина Сына...
— Ладно, ладно, — пробурчал Тони. — Старый шулер тебе уже не нужен. А ведь когда-то...
— Уговорил! — Кво взял со стеллажа пузатую бутылку и, свернув ей шею, бухнул в стопку ароматного коньяка. — За счет заведения. В честь, так сказать, былых заслуг.
Тони изредка перебивался партейками, чаще всего играя в простые игры вроде буры или очка. В последнее время он был практически не при делах, потому что никто из местных играть с ним не садился, а приезжих кот наплакал. До войны в городок заезжало много народу, а сейчас улицы пусты даже в праздничные дни. Раньше Тони и сам зарабатывал, и трактиру помогал выпивку продавать — ведь какие карты могут быть без вина? В то время он был здесь на хорошем счету и имел неплохую выручку.
— Послушай, Кво, а что это за человек сидит вон за тем столом? Ну, у стены, в углу. — Тони показал стаканом в дальний угол. — Вроде не из наших.
Кво пожал плечами.
— Черт знает. Пришел самым первым, едва я только открыл трактир. Заказал бутыль вина, да так и не выпил ее за полдня. Сидит там и молчит. Даже плаща снимать не стал, хоть я предложил его высушить.
Глаза Тони азартно блеснули.
— Пойду, попробую раскрутить его на пару конов. Вдруг согласится.
Тони сграбастал стакан коньяка со стойки и направился к незнакомцу. Кво видел, как он подошел к столику, присел напротив молчаливого посетителя и достал из кармана колоду карт. Он положил ее на стол и, потягивая коньяк, завел беседу.
К Кво подошла Жанна, его жена, а по совместительству и компаньонка.
— Опять ты этому забулдыге налил? Ведь говорила же — не наливай ему!
— Эх, дорогая, будто ты забыла те славные деньки, когда благодаря ему мы за день продавали недельные запасы питья!
— Это давно уже быльем поросло.
— Да ладно тебе!
Тут внимание трактирщика отвлек новый посетитель. Это был Овощ Боб. Столь интересным прозвищем он обязан излишнему любопытству, присущему всем людям в нежном возрасте. Однажды, будучи пятилетним ребенком, он съел пакет с семенами, приготовленный отцом-фермером для засева. Семена пришлось покупать снова, а с Бобом после этого случая стали твориться чудеса. Через полгода к нему намертво приклеилось это идиотское прозвище.
Едва только Боб вошел в трактир, воздух наполнился сильным огуречным запахом, перебив даже вонь табачного дыма.
— О! Закуска пришла! Угостишь огурчиком? — воскликнул плотник Джонни, от которого не меньше чем от Боба огурцами несло запахом древесной стружки и виски.
Овощ Боб, со всех сторон которого свисали спелые огурцы, повернулся к Джонни и тонким голосом сказал:
— Килограмм — два доллара!
Джонни фыркнул и положил на стол несколько мелких монет.
— Сорви-ка мне пару штучек покрупней, — сказал он и показал пальцем на два огромных огурца, растущих прямо на пузе Боба, сквозь прореху в рубахе (Овощ всегда ходил в рванине, из которой и торчали его огурчики).
Овощ Боб подошел к столу, сорвал пару огурцов, протер их о рукав рубахи и положил перед Джонни. Забрав монеты, он развернулся и двинулся к барной стойке.
— Сделай мне кровавую Мэри, — сказал он, и монеты звякнули о дубовую стойку. — Моим огурчикам очень нравится томатный сок, а сам я люблю водочки тяпнуть!
Кво кивнул, взял чистый стакан и налил в него томатного сока. Затем опустил в стакан нож и по лезвию осторожно налил водки. Сок с водкой практически не перемешался, между ними осталась мутноватая алая прослойка.
— Специи?
— Н-нет, Кво, не надо. Ты же знаешь, не люблю я их, — Боб забрал стакан, и осторожно, стараясь не разболтать, отнес к одному из столиков.
Овощ сел, и, зажмурив глаза от удовольствия, принялся медленно цедить коктейль. Вообще-то люди эту гадость пьют залпом, но Овощ Боб был странным типом и все делал наоборот. Водка пошла первой и огурцам это не понравилось — они недовольно зашевелились, протестуя против алкоголя. Но водку догнал томатный сок и огурчики успокоились.
— Эх, Боб, все так и ходишь бобылем! — сказала Жанна, глядя как Овощ расправляется с Кровавой Мэри. — Нашел бы себе какую-нибудь красавицу ягодно-фруктовую.
— Если б ты, Жанна в свое время накормила свою дочь семенами тыквы, или скажем, яблони... — Боб захихикал, видимо, представляя, что сделали бы его огурчики с ее тыковками. — Клянусь Собакой, я бы на ней женился!
У Боба было тяжелое детство. Через три года после того, как он стал овощем, умер отец, подавившись огурцом со своего огорода, то есть сорванным с собственного сына. С горя мать начала пить все, что горит, и однажды отравилась огуречным лосьоном. Так он и остался один. Голодной смерти Боб не боялся — огурцы всегда при нем. Нет, понятно, что одними огурцами сыт не будешь, но и с голодухи не помрешь. Однако в столь нежном возрасте одному жить было очень тяжело. Но ведь мир не без хороших людей. Добрый человек, сосед, фермер Джонсон взял мальчика к себе. Уж и не ясно, может, он и на самом деле был таким добряком, или позарился на огурцы Боба. Джонсон привел его к себе в дом и сказал, что раз у них нет детей, то Боб будет жить с ними. Жена отказалась жить в одном доме с «этим огуречным уродом», как она выразилась, и фермеру пришлось поселить мальчика в оранжерее, поближе к собратьям. Два года Боб жил среди овощей и фруктов. Там было тепло и уютно, и его огурчики пошли в рост. Когда ему уже почти исполнилось одиннадцать, Боб, до того не очень любивший мандаринов, вдруг подсел на эти маленькие сочные рыжие солнышки. Да так они ему понравились, что он решил сменить ориентацию — надоело быть обычным овощем, захотелось стать ярким субтропическим фруктом. Он вспомнил, каким образом превратился в овощ, и решил повторить эксперимент. Нашел в одном из ящиков несколько пакетов с семенами мандаринов, давясь, и запивая водой, съел не меньше полкило. Мандариновым деревом все же не стал, зато провел на толчке несколько незабываемых дней. После он пытался привить огурцам мандарины, и наоборот. Но у него ничего не получалось. Один раз, правда, его огурцы едва не склеили хвостики и обсыпались, но потом оклемались и снова стали расти. Зато на мандариновых деревьях вдруг начали проклевываться маленькие огурчики. Когда Джонсон это увидел, то ужасно разозлился. Он поколотил Боба резиновым шлангом, которым только вчера его поливал. При этом фермер называл Овоща «Мичурин долбаный» и Боб никак не мог взять в толк, что это означает. Затем Джонсон прогнал мальчика и тот вернулся в свой дом. Мечта стать цитрусом не оставляла его. Он продолжал экспериментировать. Но каждый раз выходило не так — то лицо превратится в оранжевую рожу, то глазные яблоки мандаринами становятся, но в цитрусовое дерево он так и не превратился.
— Эй, Боб, как там твои мандарины? — с издевкой спросил плотник, уже успевший изрядно надраться.
— Никак, — буркнул Боб, едва не выронив стакан с остатками кровавой Мэри.
— Чем тебе огурцы-то не нравятся?
— Да надоели уже. Вот ты все время гробы стругаешь, а разве не хочется сделать что-нибудь такое, чтоб сердце радовало?
— Э нет, дружище! — Джонни поднял стакан и посмотрел сквозь него на Овоща. — Ни черта ты не понимаешь в искусстве. Ничего, вот помрешь, я тебе такой гроб сварганю, будешь лежать в нем и радоваться жизни! В мире нет ничего прекраснее моих гробов. Даже Сукин Сын бы похвалил, если бы полежал в моем гробу.
Боб фыркнул в свой стакан с коктейлем.
— Ты скажешь тоже! Нужен Сукиному Сыну твой гроб, как козе колесо! Ведь сказано же в пророчестве — Сукин Сын помрет в первый же день после пришествия и его уложат в гроб, который изготовит великий мастер. А какой ты великий мастер? И никакое у тебя не искусство, а просто фанерные ящики. Может быть, тебе они и кажутся красивыми...
Боб допил коктейль, поднялся, подошел к стойке и заказал повтор.
— А лучше сразу два, — сказал он и огурцы, словно соглашаясь с ним, закивали.
— Боб, — сказал Кво, делая коктейль, — мне всегда было интересно узнать, а почему огурцам нравится томатный сок? Почему не огуречный рассол?
— А вот ты бы стал пить рассол, приготовленный на человечине? Вот, ты ж не каннибал. И они тоже. Правда, кроме сока они еще говядину любят. Вроде положено им быть вегетарианцами, а вона как, тоже хищники.
— Огурцы? — глаза Кво стали огромными, как луна в полнолуние. — Хищники?
— Ага, аж балдеют, когда я говядину ем. Особенно если запиваю ее томатным соком.
— Какие-то неправильные у тебя огурцы, Боб.
— Да я и сам неправильный. Ладно бы хоть мандарины, а эти проклятые огурцы мне уже осточертели. Цитрусы — это другое дело. Ну, фрукты, одним словом, а не какие-то там овощи.
Когда Боб отходил со своими коктейлями от стойки, дверь открылась и в трактир вошла Ника, услугами которой пользовался весь город. Она даже Бобу себя предлагала, но он стеснялся раздеваться перед нею — овощи у него росли везде, не огурцами же в нее тыкать.
— Кво, — сказала она, подойдя к стойке, — не угостишь меня?
— А ты меня? — вопросом ответил трактирщик и тут же получил затрещину от Жанны.
— Жмот, — рассмеялась Ника и положила на стол пару монет. — Как обычно.
Кво налил ей рома. Она, покачивая бедрами, прошла мимо столиков и подсела к незнакомцу, который играл в карты с Тони.
— Не помешаю? — спросила она.
Незнакомец качнул головой и непонятно было, помешает ему Ника или нет.
— Если молчать будешь, то нет, — ответил Тони. — Мы играем.
— Он надурит вас, господин, как там вас зовут?
— Я же сказал, — прорычал Тони. — Молчи или вали отсюда.
— Пусть сидит, — сказал незнакомец. — Меня не обыграть. Даже шулеру. Даже опытному шулеру.
Тони промолчал.
— У тебя, кстати, карты крапленые, — заметил незнакомец. — Но ты все равно проиграешь.
— Ничего не крапленые, — покраснев, ответил Тони. — Я их только купил.
— У меня блэкджек, сказал незнакомец. — Давай себе.
— Перебор.
— Я же говорил!
— Расскажи, как ты это делаешь! — сказал Тони. — Ты ведь тоже шулер?
— Еще какой! Я согласен выполнить одно твое желание. Загадай.
— Ты что, джинн что ли?
— Почти. Твое желание?
— Научи меня этому фокусу, якорь мне в жопу! Я поеду в Сити и всех надеру.
— Вуаля! Ты уже научился. Якори не завезли еще, завтра получишь.
— Ты смеешься надо мной?
— Давай еще партейку и ты поймешь, что я прав.
Партия пролетела быстро. Тони удивленно смотрел на свои руки.
— Черт, я ведь это умею! Это ж колдовство какое-то!
Ника стукнула стаканом по столу привлекая внимание незнакомца.
— Послушай, чужеземец, — сказала она, — если ты умеешь выполнять наши желания, то может быть и мне можно загадать?
— Загадывай, женщина. Хотя, я знаю, о чем ты мечтаешь, но интересно услышать это от тебя.
— Я хочу... хочу... хочу стать девушкой. Девственницей! Всегда быть девочкой. Каждый раз. Ты понимаешь?
Тони заржал как конь и едва не свалился под стол. Ника влепила ему такую затрещину, что он ударился головой о столешницу, но смеяться не перестал.
— Вуаля! — сказал незнакомец.
— Ника, а можно я проверю? Вдруг он пошутил? — выдавил сквозь смех Тони и получил вторую затрещину.
— Слушай, а может быть ты Бог? — спросила Ника.
— Не совсем, — ответил незнакомец. — Или даже совсем не.
— И что, я теперь девушкой стала? — Ника кокетливо улыбнулась.
— Да, теперь ты останешься девушкой навсегда. И порок тебе будет неведом. Не бойся, это благодать для тебя.
Улыбка сползла с лиц Ники.
— Какая на хрен благодать, ты меня без заработка оставил, кудесник чертов!
В трактир зашел отец Вуфел и Ника замолчала.
Отец Вуфел каждый день в храме Собаки проповедовал одно и тоже. Люди и без него знали все это, но он, видимо, думал, что они запамятовали. Каждый день по утрам он рассказывал о том, что Вселенная бесконечна и что Земля — лишь ее маленькая песчинка. А вернее, атом, путешествующий в теле Собаки. Об этом когда-то поведал людям объявившийся Сукин Сын. Где находится Собака он не говорил, но если подумать, то она так же могла жить еще на одной Земле, которая так же является лишь атомом еще одной Собаки. Сукин Сын говорил, что Земля вместе с солнцем живут в сердце Собаки. С тех пор прошла не одна тысяча лет, и, естественно, за это время мир мог переместиться в другой орган, но так приятно было думать, что вот мы, живем в самом сердце Собаки и поэтому она любит наш мир особой любовью. А потом, намного позже, появился пророк, который говорил о втором пришествии Сукина Сына, которое наступит в смутные дни войн. Но сколько смут ни было, сколько войн не заканчивались, а пришествия не наступало. Не приходил Сукин Сын, хоть ты тресни!
— Жанна, детка, налей-ка старику стаканчик! — сказал отец Вуфел, подходя к стойке.
— Вам, святой отец, чтобы согреться? Или забыться?
— Ну, что ты, детка! Забываться мне сейчас нельзя, завтра утром проповедь. Так, что-то среднее, сделай. Да побольше, побольше!
Он взял стакан с ромом и сел за свободный столик.
— Подумать только! — воскликнул Тони. — Я умею это! Да ты кудесник, друг! Как тебя зовут, я даже не знаю кого благодарить!
Святой отец встрепенулся, поднял голову не сразу сообразив, что шулер обращается не к нему.
— Да мне как-то без разницы, как ты меня будешь называть! — ответил Тони незнакомец. — Главное, что ты остался доволен. И леди.
Ника, услышав, что ее назвали леди, покраснела как маленькая девочка, которую заставили читать стихи на утреннике перед толпой родителей.
— А вот Леди не совсем довольна! — сказала она. — Как я теперь зарабатывать буду?
Отец Вуфел отпил глоток из стакана и посмотрел в их сторону.
— Эй, папаша Вуфел! — крикнула Ника. — Не хочешь ли ты Чуда? Может быть, тебе нужно, чтобы на твои проповеди стали ходить все жители города, а не только старые девы? Вот, здесь есть человек, который сделает тебе чудо!
— Никто не может делать чудес, Ника, заблудшая ты овечка, — скромно ответил ей священник. — Даже я, даже именем Собаки.
— Ну, так вот, перед нами сидит человек, который одним только словом превратил меня в девственницу. Я теперь чиста пред Собакой, твою мать!!! — Ника яростно стукнула о стол пустым стаканом.
— Ника, не смеши мои опилки! — воскликнул плотник Джонни. — Какая из тебя девственница?
— Не стоит оскорблять женщину, не познав ее! — сказал вдруг незнакомец.
Сидевший рядом с Никой Тони повалился грудью на стол, пытаясь сдержать смех. Джонни захихикал.
— Их-хи-хи-хи-хи! Да ее весь город познал, кроме младенцев.
— О каких чудесах говоришь ты, дочь моя? — спросил отец Вуфел, не обращая внимания на разошедшегося плотника и подозрительно поглядел на незнакомца.
— Этот человек — волшебник! — сказала Ника и показала на соседа по столу. — Он сделал меня девственницей, сдохнуть мне на этом самом месте!
— Их-хи-хи-хи-хи! Волшебником был старый Грег, — хи-хи-хи! — который в свои семьдесят — хи-хи-хи! — заделал тебе тройню! — продолжая хихикать выдавил из себя Джонни.
Жанна из-за стойки запустила в плотника стаканом, но не попала.
— Как ты можешь быть волшебником? — спросил незнакомца священник, сделав голос построже. — Ответь во имя Собаки. Не может на земле колдовство твориться, даже силою Собаки не может. Ведь сказано в писании, что никто не обладает и толикой силы, ни один смертный не сможет колдовать до пришествия Сукина Сына, и только ему самому подвластно будет управлять колдовскими силами. Да и то всего один только день, а после он уйдет снова.
Незнакомец поднялся и откинул с головы капюшон. Отец Вуфел, опрокинув столик, бухнулся на колени.
— Прости! — закричал священник, не поднимаясь с колен. — Прости! Прости за неверие мое!
— Сукин сын! — перестав хихикать воскликнул Джонни, и тоже хлопнулся на колени, но не из-за религиозного рвения, а потому что он уже не держался на стуле.
— Просите, чего вам требуется, люди! — сказал Сукин Сын.
Только теперь, когда он скинул капюшон, стало видно, как красиво его лицо с тонкими аристократическими чертами.
— Ты, плотник, чего бы ты хотел?
— Я, ну... — Джонни поднялся с колен и сел на стул. — Ну, это, гробы я делаю, вот и хочу их дальше делать. Только лучше! Во! Мне Овощ говорил, что тебя похоронят в гробу, который это... того, как его, ну, будет сделан великим мастером. Вот, я хочу так же. Мастером хочу быть! Чтоб шикарный гроб сделать!
— Дурак же ты, Джонни! — сказала Жанна. — Ты ж у нас один гробовщик на весь город, никто лучше тебя и не сделает гроба. Просил бы чего другого, дурила.
Джонни озадаченно пожевал губу и только решился обратиться к Сукину Сыну, как тот сказал.
— Принято! Сразу скажу, если гроб будет фанерный, ляжешь в нем сам. Чтоб из ценных пород дерева, да с инкрустацией, молдинги алюмини... к черту! Золотые молдинги!
— Э, а кто за это платить будет?
— Сделаешь за счет заведения. Я и так тут за вас отдуваюсь, грехи ваши на себя беру, а ты жмешь мне нормальный челн для переправы к матери-Собаке?
— Да где ж я ценные породы дерева найду? А золото?
Сукин Сын пожал плечами и отвернулся от него.
— А это правда, что Земля находится в области сердца Собаки? — спросил Жанна. — И почему же тогда люди стали такими бессердечными?
— Какое сердце, окстись, женщина! В собачьем сердце вы были лет этак тысяч пять назад. Сейчас Солнечная Система держит путь прямиком в анус.
–То-то же последние тридцать лет говнецом попахивает, — скептически заметил Джонни. — И, как я понял, это еще не предел!
— Тебе чего нужно, женщина? — обратился Сукин Сын к Жанне.
— Мне? Я хочу, чтобы наша таверна всегда была полна народу!
— Будет! В соседнем городе эпидемия, к вам идет множество беженцев.
— Эй, так ведь они платить не будут, откуда у беженцев денежки?
— Так уговора о деньгах не было! Ты просила полную таверну. Будет тебе полная таверна. Здесь устроят эвакопункт. — Сукин Сын посмотрел на Кво. — А тебе чего нужно, трактирщик?
Кво глянул на Жанну и пожал плечами.
— Да не, спасибо. Мне ничего не нужно.
— Принято! Завтра у тебя ничего не будет.
— А я? — спросил Овощ. — Ты сделаешь меня мандариновым деревом?
— Принято! На тебе будут расти мандарины. Китайские.
— В смысле?
— Чиновники. Ты ведь не говорил про цитрусы? Нет? Ты просто попросил мандарины. Они и будут. Мандарины. Круглощекие китайчики.
— С-с-сука!
— Не упоминай имя моей матери всуе! — сказал Сукин Сын и повернулся к священнику.
Отец Вуфел не стал дожидаться, когда мессия спросит, каково его желание. Он вскочил на ноги, схватил цепь с тяжелой золотой фигуркой Собаки, висевшей на груди и, подбежав к Сыну Собачьему, с размаха ударил его по голове. Раз и другой. Потом еще. И еще. Подоспел Овощ, Джонни, Кво и его жена. Сукин сын что-то закричал, но Овощ заткнул ему рот огурцом как кляпом. В руках плотника оказался молоток, Жанна хлестала полотенцем, Овощ кидался огурцами, а Кво долбил миксером для приготовления коктейлей. Только Тони и Ника били Сукина Сына ногами, их рабочие инструменты не годились для избиения. Они все вместе продолжали бить уже бездыханное тело еще минуту. Перекурили, потом принялись убирать помещение.
— Пожалуй, я пошел строгать гроб, — сказал Джонни.
Мертвый Сукин Сын приоткрыл глаз, выплюнул огурец и промолвил, глядя на плотника и указав на него пальцем:
— И смотри мне! Ценные породы! Золотые молдинги! Я тут за вас, идиотов, страдаю! Собака всех вас раздери!
Рука его безвольно упала, и он затих.
— А якори, стало быть, подвезут завтра, — с тоской сказал Тони и взялся за недопитую Сукиным Сыном бутыль вина.
Отец Вуфел отер кровь с фигурки собаки и повесил цепь на шею.
— Ни слова о том, что вы здесь слышали, — сказал он. — Земля по-прежнему находится в Сердце Собаки. Цуркан Валерий © 2012
Обсудить на форуме |
|
