|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Волшебная сказка Насамомделея Бэтмен © 2012 Гоб под Городом Это случилось давно.
Тогда наверху, в Городе шёл дождь. Совсем небольшой, но от того более противный. Бурая вода крохотным водопадом лилась через сточную решётку в потолке. Прямиком в мятое ведро, накрытое грязноватой марлей. Ещё два таких же, но уже наполненных, стояли неподалёку. Жидкость всё равно оставалась мутной, но для умывания большего не требуется. Она всё же была лучше той, в которой Гоб сейчас полоскал ноги, сидя на кирпичном берегу подземной речки. Смоляная, покрытая разноцветными масляными пятнами, вонючая река казалась застывшей, как слюда. Гоб не любил ни речку, ни её могильное спокойствие и при любой возможности старался всколыхнуть тёмную воду. А вот дождливые дни ему нравились. Тогда казалось, что и речка радовалась чистым небесными струям, изображая что-то, похожее на течение.
Увлёкшись своим занятием, Гоб забыл про ведро. А марля тем временем поднялась над жестяной кромкой, и вода хлынула на пол, даря ведру сходство с маленьким извергающимся вулканом. Охнув, Гоб резко подпрыгнул, и, переваливаясь на кривых ногах, поспешил сменить ведро эмалированным котелком. Это последний. Другой посуды у него не было, но и таких запасов должно хватить на пару недель. Мылся он не часто.
Потом Гоб, петляя по сумрачным тоннелям с редкими тусклыми лампочками, отнёс добычу в холодный закуток рядом со спальней. Самый дорогой и родной кусочек во всём его большом подземном доме. Тут стоял шкаф высотой с Гоба, с серыми трещинами на дверцах; рядом валялась груда картонных коробок и мятых бумажных пакетов, мутный осколок зеркала красовался на стене. И полусгнивший матрац, в двух шагах от речки. От неё было нигде не спрятаться.
Сладко потянувшись, Гоб счастливо завалился на матрац. Сейчас можно было просто думать. Самое приятное занятие, когда лежишь, смотришь на желтые кирпичи стен, слышишь невдалеке вязкое бульканье подземной реки.
В такие дни и Город почти не напоминал о себе, заглушаемый шумом падающей с неба воды. Не слышно рокочущих двигателей и шороха шин самоходов, пропали порывистые неприятные голоса наземников. Гоб не помнил, чтоб когда-нибудь бывал в Городе. Разве что иногда смотрел туда сквозь решётку водостока. На кожаные ботинки со следами гуталина, на блестящие галоши и непрактичные босоножки. Наземники всё время спешили и не смотрели под ноги, поэтому Гобу плохо удавалось рассмотреть их лица — серые, как вечные низкие облака над Городом.
Но иногда, редко-редко, в голове возникали яркие образы другого Города, застеленного туманом. Монументальные дома-дворцы в центре, опутываемые лентами улиц; кирпичные домики с уютными черепичными крышами, и пики бетонных труб на горизонте. А сам Гоб был будто птицей и парил высоко-высоко, крыльями касаясь низких облаков. Может, это были сны.
А дождь в это время усилился. Тонкая струйка нашла брешь в своде, сбежала по стене, лавируя по ложбинкам между кирпичами, стала искать дорогу к реке. Гоб лениво наблюдал за ней одним глазом.
«Какая настырная», — думал он. А несколько минут эта вода была в небе. Как интересно. Можно написать про неё историю.
Книжек у Гоба было много. В его подземелье можно было найти всё, что Город посчитал не нужным. Разномастные скукоженные от воды справочники аккуратной стопкой лежали в шкафу на нижней полке, пухлая энциклопедия находились у изголовья матраца. Гоб часто с трепетом листал пожелтевшие страницы, водил пальцем по строчкам с расплывающимися от влаги буквами. Смаковал каждое слово. Огорчало его только, что не встречалось выдуманных историй. Благодаря справочникам Гоб знал, как устроен самоход, как его чинить и как водить. Но хотелось почитать, как кто-то мчится на этом самоходе по мостовой, как ветер пытается сдуть волосы с головы. Таких книг он не находил никогда, но, сам не зная почему, был уверен, что такие есть... или были.
Однажды, гуляя в дальних тоннелях, где уже нет желтовато-серого света электрических ламп, Гоб нашел целую коробку перфокарт. Одна сторона у них была сплошь усеяна мелкими цифрами, зато вторая — маняще пустая. Тогда он пробовал сам сочинять истории, карябая буквы огрызком карандаша. Его герои покоряли неизведанные земли, строили города, плавали по небесным морям, но не было в этом какой-то малости. Гоб чувствовал, что ответ — вот он! — рядом, даже руку протягивать не надо... надо просто увидеть. Но Гоб не видел, грустил, и вместе с ним грустили его герои.
Матрац скрипнул, когда Гоб со вздохом переворачивался на бок, лицом к стене. Натянул на себя изъеденный молью клетчатый плед. Дрёма окутала его, напевая дождливые песни.
Во сне он снова летел над Городом, через дождь, врезаясь в прохладные капли, и те расстраивались, что им не суждено долететь до земли.
Разбудил его далёкий трамвайный сигнал. Дождь кончился, и вместе с ним ушёл шум, отделяющий от Города. Гоб, кряхтя, сел. Недалеко из решетки в потолке падал темно-золотой столб света. Тучи рассеялись, и Солнце уже начало клониться к краю. Это хорошо, скоро ночь. Наземники исчезнут с улиц и хоть какое-то время не будут торопиться. Ночь не их время.
Поджав ноги и прислонившись к холодной стене, Гоб читал справочник «100 способов понравиться собеседнику». Ему нравилась эта книжка. А ещё ему было жалко наземников, которые не могут понравиться друг другу без справочника.
Когда Город полностью погрузился в ночь, Гоб отложил книгу. Насвистывая, аккуратно заправил постель и щёлкнул выключателем. Наступило лучшее время для прогулок. И время смотреть, что сегодня Город оставил в подземелье.
Гоб шёл вдоль речки, которая успела оправиться после дождя и снова превратиться в смолу. Город спал и напоминал о себе только редкими гудками запоздалых самоходов да светом Луны, проникающим через сточные решётки в потолке. Какое прекрасное время!
Сегодня он нашёл большую, давно не полированную медную пуговицу, две палочки от мороженного (странно, кто же ест мороженное в такую погоду?) и газовую зажигалку без газа. Настроение было прекрасное, Гоб даже несколько раз перепрыгнул речку для забавы.
Вдруг далёкое, пролетевшее по тоннелю эхо донесло ржавый лязгающий звук. Такой нездешний и неродной, что Гоб споткнулся и чуть не рухнул в мутную воду. А звук повторился, и за следующей волной эха увязались тихие голоса. Нервный шёпот и ругань сквозь зубы. Гоб замер в смятении. Много лет он не встречал никого в своём подземном доме. Помнил только, как давно человек в резиновой одежде прочищал одну из труб, питающих реку вонючей водой, огромным ёршиком. Гоб тогда украдкой следил за ним из-за угла, но так и не решился заговорить. Хотя очень хотелось узнать, почему Город отказался от него. А когда через пару дней набрался храбрости, то не сумел отыскать резинового человека в тоннелях.
Может, это он вернулся? Гоб на цыпочках пошёл на голоса и даже зажал ладонью рот, чтобы не выдавать себя дыханием. Казалось, что носом дышать тише.
После очередного поворота он их увидел.
Двое людей в полосатых робах и чёрных полумасках стояли под отверстием в потолке, решётка валялась у ног. Наверное, это она, упав, издала такой противный звук. Там же стояли мешки с нарисованными перечёркнутыми буквами «S». Третий человек подавал такой же через дыру.
— Это последний, — хрипло сказал он.
Гоб вздрогнул, он никогда не слышал голосов так близко и так отчётливо. Вспомнился тот человек в резине, и как Гоб не решился заговорить с ним. И позволил пропасть.
Нет, в этот раз он такого не допустит! Этим людям нужна помощь. Им, наверное, так же страшно, как и ему.
Гоб решительно выдохнул и шагнул из темноты навстречу людям.
— Здр-а-авсв...те, — промычал он.
Звук собственного голоса ввёл его в замешательство. Он так давно не говорил, что забыл, как это делается.
— Я-а-а, — Гоб сосредоточенно двигал губами, словно пробуя слова на вкус. Глаза задумчиво закатились к потолку.
— Что за чёрт?!
Окрик вывел Гоба из оцепенения. Он взглянул на людей и широко улыбнулся. Те ошарашено застыли с открытыми ртами. Неужели им страшно? Надо показать, что не нечего бояться, что он — друг.
— До-ом!
Каждое новое слово давалась всё легче. Может, через несколько минут он сумел бы внятно произнести целое предложение, но...
— Рикки, мочи тварь! — взвизгнул кто-то из троих.
Грохнуло. Гоб испуганно вскрикнул и зажал уши. Один из людей сжимал матово-металлический предмет, и от него, как рассевшееся привидение, тянулось дымное облако. Гоб увидел, как из предмета вырывается короткий луч огня, и снова тоннель сотряс страшный звук.
Гоб попятился.
— Какого чёрта ты мажешь?!
— Я н-не знаю, прицел сбит...
— Дай! — Один человек отобрал предмет у другого, и громовые раскаты друга за другом стали бить по ушам.
«Что происходит?» — растерянно подумал Гоб, переводя изумлённый взгляд с одного на другого. Вокруг него из стен вздымались фонтанчики каменной крошки.
Что они делают? Зачем издают эти ужасные звуки? Он умоляюще помотал головой, прося прекратить, но безрезультатно. Напрасно он решился заговорить. Нет, теперь ни с кем, никогда! От наземников нельзя ждать ничего хорошего, даже если они оказались под землёй. Бывших наземников не бывает!
Гоб развернулся и бросился бежать куда глядят глаза.
— Уходит! — донеслось ему в спину. — Догоняйте, кретины! Нам не нужны свидетели!
Гоб мчался, не разбирая дороги. Пыльные лампы на стенах проносились со скоростью самого быстрого самохода. Он петлял, перепрыгивал речку. Казалось, что он слышит топот преследователей и их надсадное дыхание. Ох, только бы не привести их к своему уютному уголку... Думая так, он нырнул в тёмный тоннель и не заметил, когда сгустился мрак. Такой, что им, наверное, можно рисовать как тушью.
Это дальние тоннели. Их в подземелье было много, и они были разные. Объединяла их только безвыходная непроглядность. Не было здесь даже решёток в потолке. Гоб остановился и прислушался. Люди в полосатой одежде давно отстали, и даже почти всесильное эхо не выдавало их присутствия. Он вздохнул с облегчением. Сегодня Город преподнёс самый худший из своих подарков. Это даже не заслуживает нескольких слов на перфокарте — слишком страшно и непонятно. Такое неприятно читать.
Гоб медленно протянул вперёд руки, пальцы коснулись влажного камня — стена. Он прильнул к ней всем телом, чтобы не потерять. У ног что-то булькнуло. Ага, значит и речка, никуда не делась. Сейчас она показалась такой родной.
Гоб двигался шаг за шагом, медленно, по стенке. Главное теперь выйти к свету, а там дорога найдётся. Заблудиться он не боялся. Как можно заблудиться в собственном доме?
Гоб не знал, сколько так шёл. Он привык в вопросах времени доверять Городу с его людьми, живущими по часам. Сам же Гоб совершенно не обладал чувством времени. Так что не мог сказать: прошло ли несколько минут, дней ли, когда далеко впереди забрезжил свет.
В конце прямого тоннеля слабое тёмно-фиолетовое свечение разукрашивало стены, пол и даже речку в свой грустный цвет. Гоб замер, вглядываясь. Такого никогда не встречалось в его тоннелях, ни одна лампочка не светилась так холодно.
А потом до ушей долетел тонкий, невесомых смех, чистый как родник. Гоб испуганно вжался в стену. Опять кто-то бродит по его дому, снова Город хочет вмешаться в его существование! Он уже собирался идти обратно, как свет впереди качнулся, тени бросились врассыпную, и Гоб увидел... девушку. А свечение, казалось, исходило из ёё груди. Девушка легко, как кузнечик перепрыгнула речку и села на корточки у самой воды. На ней было только серое короткое платьице. Длинные, с синим отливом, волосы свободно падали на пол. А на спине трепетали крылья как у бабочки.
Гоб открыл рот от удивления. Девушка была красива как летнее созвездие и так не похожа на наземников, что он решился второй раз испытать удачу. Тихонько, бочком Гоб стал подкрадываться ближе. Когда их разделяли шагов тридцать, он задел ногой камешек — тот, простучав дробь по полу, плюхнулся в воду. Девушка вздрогнула и резко подняла голову.
— Кто здесь?
Голос был похож на перелив флейты. Гоб вдохнул его, как вдыхают ароматы духов. В голосе не было страха, а скорее удивление. Гоб не стал медлить, чтобы не напугать молчанием. Ведь неизвестность страшит больше всего. Он набрал полную грудь воздуха и проговорил:
— Э-это я, — У него почти получилось не растянуть слова.
— Кто ты? — Девушка требовательно всматривалась в темноту, крылья трепетали. — Хватит прятаться, я не обижу.
Самоуверенность, с какой это было сказано, задела Гоба. Почему эта крылатая совсем не боится? Мало ли кто может водиться в подземелье! Гобу вспомнились полосатые люди...
Он сделал несколько быстрых шагов вперёд. И тут мелькнула мысль, что, может, она не боится, потому что бояться надо её? Но уже было поздно размышлять дальше.
А девушка совсем по детски ахнула, крылья вздрогнули и подняли её в воздух.
— Это вы? — воскликнула она возбуждённо.
— Я, — не стал спорить Гоб. Хотя поведение девушки сбило его с толку.
— Вы всё-таки нашлись! — она восторженно всплеснула руками. Лицо её, с мягкими кошачьими чертами, засияло.
Перелетев речку, девушка приземлилась рядом с Гобом. Теперь стало видно, что светится не она сама, а кулон.
— Не могу поверить! Мы думали, что вы совсем-совсем исчезли, — продолжала звенеть она. — Вас искали! Долго и самые лучшие! Честь и Храбрый даже чуть сами не потерялись!
Гоб стоял как столб, не в силах что-либо сказать, град слов путал мысли, которые не привыкли меняться с такой частотой. Он понял только то, что девушка приняла его за какого-то знакомого.
— Да не молчите же! Как вы тут оказались?
Действительно, столько молчать не прилично. Да и с открытым ртом стоять тоже.
— Я... люди, гром... и я... — Гоб закашлялся. — Я тут живу.
— Как? Прямо тут? И давно?
— Всегда.
Девушка отстранилась. Лицо приняло озадаченное выражение.
— Может, я ошиблась, — как бы самой себе проговорила она. — Как вас зовут?
— Гоб, — пожал плечами Гоб, а потом замялся. — А вас?
Девушка не ответила, придирчиво осмотрела Гоба с головы до ног. И тут до него начало доходить. Она сказала «мы», значит она тут не одна. И знает его, хотя Гоб видит её впервые в жизни. Он чувствовал себя неуютно оттого, что плохо понимает происходящее.
— А что Вы тут делаете? — осмелился наконец спросить он.
Девушка подняла глаза.
— Вы меня не помните? Ах, меня и не можете помнить. Ну, а Храброго? Его-то нельзя забыть!
— Нет, — признался Гоб. — Я, правда, много не помню. Только не помню что именно.
Девушка покачала головой.
— Вы слишком долго были одни, — озабоченно сказала она. Кулон мигнул, словно соглашаясь. — Не надо было уходить так далеко. Даже, несмотря на то, что Вы были первым.
Гоб чувствовал себя растерянным.
— Первым из кого? Откуда ушёл? — почти жалобно спросил он.
— Из нас. Ах, я попробую помочь... мне немного подвластна память. Только это может быть не совсем... приятно. Но я не умею по-другому. Вспомните что-нибудь грустное.
Гоб удивлённо поднял брови, но задавать вопросов не стал. Потому что сколько себя знал, всегда был в подземелье. Но так же не могло быть. Откуда-то же он взялся!
Гоб постарался подумать о грустном. Полосатые люди... это что угодно, но не грустное воспоминание. Вечно противная речка, громкие звуки Города... Гоб терпеливо перебирал в памяти свою жизнь. День и ночь, день и ночь: всё одно и то же. Ничего грустного не попадалось. Даже странно. А он ведь никогда не задумывался об этом.
Если только... вспомнить грусть не свою, а грусть своих карандашных героев с перфокарт. Грусть от того, что не получается найти что-то очень важное, без чего и жизнь — не жизнь.
— Очень хорошо, — похвалила девушка. Голос её сделался далёким и нездешним. Будто говорила она со дна реки. — Вот сейчас-сейчас...
Холодный палец коснулся лба, и тоннель вокруг взорвался, брызнул разноцветными осколками, которые были облаками, пылью, перьями, дождём и снегом.
Он поднял голову — небо ярко синело над ним. Внизу развалился Город, как в одном из его снов.
Только теперь он был другим, он был своим.
Мгновение — и Гоб оказался на шумной улице. Люди смотрели сквозь него, но улыбались. Кто-то грустно, кто-то счастливо. Девушки в легких платьях шли под руку с элегантными джентльменами с подкрученными усиками. Улыбки цвели на лицах так красиво, как не могут цвести ни одни цветы.
Потом всё исчезло так же быстро, как появилось. Теперь Гоб обнаружил себя сидящим на лавочке в сквере под газовым фонарём. С поникшей розой в кулаке. Рядом сидела... та самая девушка с крыльями! Но нет, мир качнулся, стирая сходство. Девушка была другой. Небесно-синие глаза смотрели с нежностью. Она что-то говорила Гобу, но слова казались бессвязными звуками. Он видел только, как губы изгибаются в сочувствующей улыбке, произнося что-то ласковое, но безнадёжно отрицательное. Он хотел что-то возразить, слова были готовы вылететь на волю, но картинка вновь погасла.
Когда Гоб открыл глаза, над Городом висели привычные низкие облака. И люди на улицах не улыбались, укрываясь зонтами от мелкого дождя. И торопились пройти мимо. Гоб умоляюще смотрел на лица, пытался хватать за рукава, заставить хоть на секунду вспомнить о себе, но пальцы хватали лишь воздух.
Лица тускнели, лица становились хищными. Люди шли мимо, шли сквозь него, всё больше превращаясь в наземников.
А потом ему стало всё равно.
Если не можешь быть нужным, не навязывайся.
— Я... — прошелестел Гоб сухим языком. Великанский смерч раскрутил пространство вокруг. — Я... знаю, что не хватает моим героям. — Буря поглотила слова.
Кирпичный свод потолка заслоняло взволнованное лицо крылатой девушки. Он понял, что лежит на полу.
— Вы очнулись, как хорошо! — Её хрустальный голос дрожал
— Я... знаю... вспомнил.
— Привет, — Рядом раздался сильный голос, знакомый, но давно забытый.
Гоб повернул голову и заметил, что находится уже в другом месте. Он лежал у стены в просторном зале, полном народу. Ряды лампочек тянулись вдоль стен, и здесь не было вездесущей мутной реки. Как хорошо!
Рядом с Гобом, свернув ноги калачиком, сидел голый по пояс мужчина раза в два выше и шире, с пышной шевелюрой и бородой цвета белого золота. Он задиристо улыбался.
— Здравствуй, Храбрый, — вяло сказал Гоб.
— О, вспомнил! А ты говорила, что он умом тронулся! — радостно обратился Храбрый к девушке.
Та покраснела и отошла.
— Я и правда слегка... — Гоб сел.
— Ты всегда неженкой был! — громыхнул Храбрый и захохотал.
Гоб недовольно поморщился. Теперь многие в зале казались ему знакомыми. Он улыбнулся, теперь можно не быть одному, быть с друзьями.
Но что-то внутри не давало покоя, что-то в этом всём было не правильно. Даже неправильнее его одинокой жизни.
— А что вы тут все делаете?
Храбрый пожал плечами.
— Да мы, как и ты... мешали, вот и ушли.
Гоб ахнул.
— И что, все здесь?
— Нет, не все, — зло улыбнулся Храбрый. — Кто-то из наших им по прежнему очень нужен. Гордец, например, и Хитрость. Да и то... все тут будут, я считаю.
Гоб с горестью обвёл взглядом зал. Почему так произошло? Он слышал смех, радостные голоса, но всё равно на всех лицах незаметной тенью лежала тоска, а в глазах — опустошённость. Что с нами стало... или точнее, во что же превратились люди, когда стали для Гоба просто наземниками. Но он тоже виноват, не захотел бороться, решил, что проще уйти, дурак. А без него не стали нужны и остальные. Вон Честь играет в карты с Печалью; Счастье жёлтым мелом рисует лучи вокруг одной из лампочек, превращая её в солнце; Совесть, сидя на ящике, что-то рассказывает Верности, а та делает вид, что ей интересно.
Что все они без него для тех, кто наверху?
Что они все... без Любви?
— Ты что задумался? — Храбрый дружески толкнул его в бок. — Пока один где-то пропадал, не надумался?
Гоб не ответил. Взгляд нашёл крылатую девушку.
— А почему я её не знаю?
— Ты про Грусть что ли? Тебе не до неё было Там, — Храбрый выразительно поднял палец.
«Зато тут стало до неё... наверное, поэтому и встретил», — подумал Гоб.
Нет, так нельзя! Не для того он вспомнил себя, чтобы разделить тоску с другими.
Он встал. И все взгляды в зале обратились на него. Гоб поджал губы — его братья и сёстры ждут, что же скажет первый ушедший. Надеются, что за годы одиночества он нашёл ответ на стоящее в их глазах «что делать?». Надо собраться с духом — сейчас или никогда!
— Я возвращаюсь! — объявил Гоб.
Мгновение стояла тишина, потом зашелестел шёпот. Они ещё не поняли.
— Куда? Опять, где мы тебя ещё сто лет искать будем? — воскликнул простодушный Храбрый.
Гоб улыбнулся и покачал головой.
— Нет, туда, где, надеюсь, вы меня быстро найдёте. В Город.
По залу пролетел удивлённый вздох. Поднялся шум, все вскочили на ноги.
Перекричать их стало невозможно, но Гобу это было и не надо. Он стоял, сложив руки на груди, смотрел, как беснуются его братья и сёстры. Улыбка не сходила с лица.
— Они сами нас прогнали!
— Мы им не нужны!
— Да я даже пальцем для Города не пошевелю!
Кричали, топали ногами. Но Гоб чувствовал, что прав. Видел, как они вспыхнули и вспомнили себя.
— Я тоже пойду... — Грусть выпорхнула из толпы. Она отчаянно старалась перекричать других. — Я пойду!
Шум улёгся, как море после шторма. И Грусть, словно пассажир погибшего корабля из последних сил держалась за маленький плотик.
Теперь все смотрели на неё, не решаясь нарушить хрупкое равновесие тишины. Это продолжалось недолго.
— Зачем нам возвращаться? — с сомнением спросил Храбрый.
Перед глазами Гоба возникли грустные герои с перфокарт. Да, теперь он знает, как надо закончить эти рассказы.
— Затем, что я понял, насколько грустно жить без себя.
Насамомделея Бэтмен © 2012
Обсудить на форуме |
|
