|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Волшебная сказка Роман Шемякин © 2012 Слезы на стекле История, в подробности которой я собираюсь вас посвятить, произошла со мной прошлой весной. Мне очень важно, чтобы вы мне поверили. Все случилось на самом деле! Хотя сомнения должны быть, все-таки — образование, социальное положение, опыт, в конце концов, — я ни на йоту не сомневаюсь в реальности своего приключения.
Представьте. Сумерки. Морское побережье. Серпантин дороги вьется вдоль горных склонов, то вздымаясь к вершинам, то погружаясь в сумрачные чащи субтропического леса. С высоты отлично просматривается бушующее море. Местное радио не перестает напоминать о штормовом предупреждении. Это ясно и так. Мир вокруг сер и неприветлив.
В салоне автомобиля тепло и сухо. Дождь, волнами набрасывающийся на темнеющие стекла, кажется чем-то далеким и ненастоящим. Музыка и мерный гул двигателя скрадывают шум разыгравшейся стихии. Дворники лениво смахивают надоедливые капли. Редкие встречные автомобили едва успевают ослепить светом фар, как уносятся прочь, мигая на прощание красными маячками. До дома добрых полтора часа пути.
В то время, помню, все мысли были заняты одним весьма заманчивым проектом. Полное согласие и одобрение партнеров. Готовность к подписанию основополагающих договоров. Маячившая на горизонте прибыль. Сказка, да и только!
И вот в таком состоянии духа и в грозовой атмосфере въезжаю я в лес.
Первая мысль — не помню я этого участка трассы. Впрочем, в такую погоду все кажется незнакомым. Кругом темень. Дождь едва пробивается сквозь темный полог листвы. Приходится переключить ближний свет на дальний, но от этого тьма только сгущается. Тяну ворот рубашки, стараюсь ослабить галстук. Тут волей-неволей становится не по себе.
В таких условиях продолжать движение с прежней скоростью — самоубийство. Отпускаю педаль газа, плавно давлю на тормоз. Дорога не перестает петлять. Сколько времени я провел, сосредоточенно вцепившись в руль, не знаю. Показалось, что целую вечность. И теперь представьте мое состояние, когда среди всей этой гоголевской чертовщины радио вдруг начинает икать, шипеть, а потом и вовсе замолкает, оставляя лишь невыносимо пугающий белый шум.
М-да... Я грешным делом подумал, что свернул не туда. Ведь выпил же перед дорогой. Совсем немного, даже координация не нарушена. Думал, для поднятия настроения, и повод имелся. А оказалось, только вогнал себя в какое-то сумеречное состояние и заехал в глушь.
Я нервно щелкаю переключателем каналов. Радио никак не реагирует. Ни одной станции! Давлю на ярко-красную кнопку и выключаю его полностью. Что толку?
Сбоку, в специальном держателе стоит картонный стаканчик кофе с крышечкой. Тот, что поильник для детишек напоминает. Тянусь свободной рукой к нему и лишь на мгновение отвожу взгляд от дороги. На мгновение! Клянусь!
Удар!
Машину чуть отбрасывает вправо. Мимо бокового окна проносится какая-то тень. Рука невольно сдавливает стаканчик и кофе брызжет прямо на костюм. Одновременно я пытаюсь остановить автомобиль. Колеса скользят по мокрому асфальту. Неумелые нервные движения рулем бросают его из стороны в сторону.
Все. Встал.
Не знаю, что и делать. Злиться? Паниковать? Искать салфетку, чтобы вытереть светло-коричневые пятна? Бросаю стаканчик на пол пассажирского сидения. Бросаю сильно, вкладываю в бросок всю злость и раздражение. Потом тянусь к зеркалу заднего вида. Ни черта не видно! Красные отблески на лужах. Стекло в разводах водяных струек. Ну все-таки что-то же было!
Выключаю двигатель. Трудолюбивые дворники замирают на полпути. Стекло тут же покрывается мелкими каплями. Открываю дверь и чуть не подпрыгиваю от неожиданности. Протяжный писк предупреждает о непогашенных фарах. Что б тебя! Хлопаю дверцей, и писк прекращается.
Позади машины в неверном кровавом сиянии габаритных огней в самом деле виднеется нечто. С дальнего расстояния не разобрать. Я неуверенно приближаюсь, зачем-то вытянув левую руку вперед. В голове роятся мысли, одна мрачнее другой. Кто это? Бомж? Все равно жалко, а главное — отвечать придется. На машине наверняка вмятина — оглядываюсь, — отыщут, даже если сразу уехать. А если не бомж? Он вообще жив? Не шевелится. Господи! Нужно скорую вызвать! Запускаю руку во внутренний карман пиджака — пусто. Вспоминаю, как бросил мобильник в бардачок, когда устало садился в машину после переговоров. Ладно, успеется.
Приблизился. Надоедливые капли то и дело заливают глаза. Стараюсь приглядеться. Темное бесформенное тело. По спине пробегает холодок. Это не человек! Кабан? Волк? Перед мысленным взором предстают окровавленные клыки раненного зверя. С другой стороны... А почему, собственно, волк? Может, собака?
Нагибаюсь. Осторожно прикасаюсь к телу. Мокрая короткая шерсть. Не шевелится. Оно мертво. Обхожу, присматриваюсь... Олень. Точно. Даже олененок. Жалко, черт. Как нехорошо получилось. И отвлекся-то на секунду. Я облегченно вздыхаю, провожу рукой по мокрому лбу. Замечаю, наконец, что здорово промок.
Тут кто-то кладет руку мне на плечо. Не успеваю повернуть голову, как незнакомая рука несильно, но уверенно отталкивает меня, и я падаю на мокрый асфальт. Брюки на заду моментально пропитываются дождевой водой. Содранные ладони саднят.
— Эй! — кричу я, стараясь подняться, но замираю.
Прямо передо мной, присев на одно колено, склонилась над погибшим зверем девушка. На меня она не смотрит, все внимание сосредоточено на жертве дорожно-транспортного происшествия. Она голая! Черт возьми, да на ней ни лоскутка одежды! Что за наваждение? В тусклом свете габаритов ее покрытая капельками дождя кожа кажется янтарной, такой, ну, знаете, с внутренним сиянием. Она будто вырезана из цельного куска драгоценного камня. Иллюзия тем более реальна, что она не движется. Только темные длинные волосы, расправленные и лишь местами заплетенные в тонкие косички, едва заметно колышутся на ветру.
— Послушайте... — я обращаюсь скорее не к ней, а к себе, стараюсь собраться с мыслями. — Девушка... Вы, кажется...
Что мне кажется? Глупо. Сижу в луже посреди ночной дороги, а возле меня совершенно нагая девица и мертвый олень. Что за бред? Мысли между тем приходят в привычное движение, я вновь приобретаю контроль над телом. Прокашливаясь, повторяю попытку.
— Послушайте, — на этот раз голос уверенный, я поднимаюсь, тщетно отряхиваясь. — Если это ваш олененок, то я прошу прощения. И вообще...
Девушка неожиданно поворачивает голову в мою сторону. Тусклый свет отражается в ее больших по-кошачьи зеленых глазах. Слова теряются, но я все-таки успеваю договорить:
— Нужно лучше следить за своими питомцами.
Я киваю в сторону безжизненной туши. Неуверенно засовываю руки в карманы.
Передо мной одна из этих чокнутых натуристов. Точно. Разгуливают голыми где попало. Теперь и в лес забрались. Житья от них нет. Думаю, а сам ловлю себя на мысли, что первый раз вижу перед собой незнакомую обнаженную женщину, стриптиз и шлюхи не в счет. И все-таки, это ненормально разгуливать голышом в лесу под дождем да еще и ночью. Не знаю, что и делать: злиться или сочувствовать.
— Вам не холодно? Дождь как-никак. У меня в машине есть полотенце...
— Помогите мне, — перебивает меня девушка.
— Что?
Она поднимается. Теперь я вижу ее целиком. Фигурка... В общем, такого я никогда не видел. Гармоничные пропорции. Нет ни худобы, ни полноты. Привлекательные формы, но ни намека на пошлость. И лицо. Впотьмах сложно разглядеть, но простое личико кажется совершенным. Я окончательно теряюсь. Если она именно этого и добивалась, то у нее все получилось.
— Возьмите его и пойдемте со мной.
Она не просит, а повелевает. Я же — вот безвольная скотина! — покорно нагибаюсь, подбираю тушку и направляюсь вслед за ней к поросшему лесом склону, ведущему вниз от дороги. Девушка подходит к краю. Ее ягодицы соблазнительно покачиваются, а в движениях чувствуется спортивная грация. Только теперь замечаю в ее руке тонкое копье с острым, как будто бы каменным наконечником. Она прыгает вниз и начинает скользить босыми ногами по траве и мокрым прошлогодним листьям с ловкостью горнолыжника. Я следую за ней.
Раз сто я, наверное, пожалел о своем поступке. В самом деле, кой черт меня дернул прыгнуть в эту грязь. И дело даже не в промокших туфлях и испачканных штанинах. Машину-то я не закрыл. Фары не потушил. Представляете, что стало с аккумулятором? А как мне назад возвращаться? Склон оказался крутым и скользким. Другой путь наверх, безусловно, был, но на поиск дороги и подъем ушло бы слишком много времени.
— Слушайте, — наконец не выдерживаю я, — мне действительно жаль вашего любимца.
Ответа нет.
— Я готов компенсировать неудобства. У меня есть деньги... Там... В машине...
Девушка останавливается, хватаясь свободной рукой за ствол худосочного дерева. Мрак, сдобренный надоедливым дождем, мешает мне ориентироваться. Я несколько раз уже сталкивался с такими вот стволами, слава богу, без последствий. А моя незнакомка, по-видимому, видит в темноте неплохо.
Жду ответа.
Девушка прикладывает палец к губам, смотрит мне прямо в глаза. Выдержать взгляд таких колдовских глаз непросто. Молчу. Едва держусь, чтобы не сорваться вниз — ведь скользко же.
Через минуту не выдерживаю и, наклоняясь к самому ее уху, спрашиваю:
— В чем дело?
Спрашиваю, а сам плыву в дурмане от ее запаха. Никогда прежде такого не испытывал. Чистое, живое тепло, растворенное в простом запахе. Такого не бывает...
Из забытья выводит голос спутницы:
— Пошли.
И вновь спуск.
Когда я уже окончательно решаю бросить к такой-то матери тушу убиенного оленя, плюнуть на соблазнительный голый зад незнакомки и отправиться искать путь наверх, мы прибываем.
Лес расступается. Моему взору открывается поросшая мелким кустарником поляна — выступ на склоне огромной горы, по которой мы так резво спускались. Внизу шумит море, но грохот шторма заглушается голосом сильнейшего ливня и далекими раскатами грома. Стоит мне выйти из-под защиты леса, как я в мгновение ока промокаю. С досады невольно ругаюсь. Незнакомка резко поворачивается ко мне, смотрит недовольно. Жму плечами. А что я еще могу сделать? Она машет рукой, мол, пошли.
Идем. Вся поляна усыпана торчащими из земли покореженными бетонными сваями. Похоже на заброшенную стройку. Вспыхивает молния, и «стройплощадку» очерчивают резкие тени. Тут уж мне стало не по себе. Не сваи это, а могильные камни. Древние. Раскаты грома вторят моим нерадостным предчувствиям.
Чтобы пройти на кладбище нам приходится миновать две прямоугольные колонны. Они будто ворота встречают посетителей. Моя обнаженная спутница быстро проскакивает между ними и останавливается с другой стороны. Смотрит.
Прохожу следом. Вспоминаются арки электронного контроля, такие ставят в магазинах на выходе, чтобы недобропорядочные покупатели не прихватили лишнего. Часто такие штуковины срабатывают просто так, и приходится подвергаться досмотру охранника. Я всегда напрягаюсь, проходя через них, хотя и в мыслях не бывает что-то украсть.
Девушка замечает мою нервозность. Подойдя к ней, слышу:
— Вы — хороший человек.
— Правда? — удивляюсь я, скорее, тому, что она вообще заговорила. — С чего вы взяли.
— Это, — она кивает на колонны, — Врата Совести. Бессовестный человек, не колеблясь, пересекает их.
— Да нет, — улыбаюсь я, — тут дело в другом.
И рассказываю ей о своих переживаниях.
— Это не важно. Можно придумывать любые объяснения.
— Да? Ну, раз уж я такой «хороший человек», может быть мне можно уже положить это и идти. Вы ведь собираетесь его похоронить?
Девушка хмурит бровки. На них тут же скапливаются капли, она резким движением смахивает их.
— Мы не будем его хоронить. Это глупо — зарывать в землю свежее мясо. Мы его будем есть.
— Спасибо большое, конечно, но я не голоден. И вообще...
— Его будете есть не вы, а мы.
Увлекшись разговором с дикаркой и, чего греха таить, разглядыванием ее голых прелестей, я не заметил появления ее коллег. Не знаю, как назвать их иначе. Может быть, племенем? Меня окружают обнаженные фигуры мужчин и женщин. Все они мокрые и красивые. Однако смотрят они не на меня, а на мою жертву. Опасаясь, сам пока не понимая чего, я кладу тушку на мокрую траву и поднимаю вверх руки. Сдаюсь, одним словом, подчиняясь безусловному численному превосходству.
Одна из женщин выступает вперед. Я вздрагиваю и бросаю взгляд в сторону своей амазонки, ищу поддержки. Но женщина всего лишь нагибается и подбирает олененка. Возраст едва заметно коснулся ее прекрасного тела, тем не менее, она выглядит старше своих спутников и у нее больше косичек в темных волосах. Женщина уносит будущую трапезу, все следуют за ней, а я, наконец, выдыхаю. Уф, пронесло. И опираюсь руками на колени. Бросаю взгляд на часы. Почти девять! Я уже должен был быть дома!
Подле меня осталась лишь моя таинственная незнакомка.
— Понесли готовить ужин? — спрашиваю я.
Кивает.
— Кто вы, вообще такие?
Молчит. Испытующе смотрит.
— Ладно. Не говори. Но зовут-то тебя хотя бы как? Имя у тебя есть?
— Вика, — неожиданно просто отвечает она.
— Очень приятно. Алексей.
Протягиваю руку, но вместо теплой руки девушки сжимаю ледяную и мокрую тень. Да-да, тень! Такое, знаете, черное полупрозрачное облако, поднявшееся от земли и воспарившее передо мной.
— Что за?!..
Одергиваю руку. Делаю шаг назад, но упираюсь в другую подобную субстанцию. От ужаса тело вдруг не слушается. Из последних сил поворачиваю голову. Тень материализуется, и в темной пустоте проступают два больших белых глаза. Тьма под ними прорезается, образуя широкий улыбающийся рот.
Девушка смеется:
— Оставьте его!
Как бы ни так! Духи начинают кружить вокруг меня. Хватают за полы пиджака, принюхиваются к ботинкам, заглядывают за шиворот. Их становится больше. Самые смелые берут меня за запястья и поднимают руки, разводя их в стороны.
— Да прекратите же, — звонко хохочет девушка. — Перестаньте. Ну что в к нему прицепились?
Духи замирают и как бы показывают то ли меня, то ли мою одежду.
— Ну что вам не ясно? Он не из наших.
Призраки вздрагивают. Бросают мою одежду, принимаются бешено метаться вокруг. Один за другим они подлетают ко мне, смотрят в лицо и, состроив отвратительную гримасу, разлетаются. Девушка начинает махать руками, разгоняя их. Больше не смеется.
— Пошли! Ну! Пошли же! Нечего!
Через минуту мы остались одни. Духи растворились в дождливой тьме, как и друзья Вики. Вика... Надо же, обычное имя и обычная, вроде бы, девушка.
— Ты прости их. Глупые они. А тебе, правда, удобно во всем этом?
Нет, я не испытываю особых комплексов, но чтобы раздеться... Впрочем, мокрая, липнущая к телу рубашка стала по-настоящему неприятной, а сырой пиджак неприятно давит на плечи. Я решаюсь. Снимаю их. Вика радостно подпрыгивает, только что в ладоши не хлопает.
— А ты красивый, — говорит она, разглядывая мой голый торс.
Я не останавливаюсь на достигнутом. Скидываю отсыревшие туфли, стягиваю носки, напоминающие использованный презерватив. В сторону их! Подальше! Фу, мерзость какая!
Дождь как будто бы стихает. Теплые тяжелые капли приятно перекатываются по коже. Дышится легко и свободно. И тьма вроде бы тоже исчезает. Я уже могу различить границы леса, горы, даже пляж. Вижу далеко внизу блестящую ленту железной дороги. Среди развалин могильника различаю блестящие от дождя фигуры.
— Что дальше? — спрашиваю.
Вика не двигается, ждет.
— Не-ет, — протягиваю я, догадываясь о ее мыслях. — Это уж слишком.
Она пожимает плечами. «Он не из наших,» — вспоминаю я ее слова.
Подворачиваю штанины чуть ли не до самых колен. Увлеченный этим нехитрым занятием, не замечаю, как к нам подбегает молодой человек из викиного племени. Лишь услышав его взволнованный голос, поднимаю голову.
Ладно, к гениталиям я уже привык, но парень оказывается необычным даже после всего увиденного сегодня. Голый (ну, конечно же!), мускулистый, он покрыт замысловатыми узорами татуировки. Какие-то листья, орнамент. Но не это заставляет пристально рассматривать его. На его плечах красуется необычная броня, сделанная, будто бы из черепов животных. Она крепится с помощью кожаных ремней, грубо вонзающихся в его тренированное тело. Такие же, но тоньше ремешки вплетены в многочисленные косички в волосах.
— Нам нужно срочно идти... — слышу я обрывок фразы.
Вика внимательно выслушивает, затем поворачивается ко мне и говорит.
— Ты идешь со мной.
Опять этот повелительный тон. Что же, я не против. Уже не против. Мне почему-то теперь мало верится, что это — натуристы, устроившие ролевые игры посреди дождливой ночи.
Бежим. В руках у парня обнаруживается примитивный каменный топор — под стать всему остальному. Голые ступни с чавканьем опускаются в мокрую почву. И совсем не скользко. Когда я последний раз бегал так босиком? Кажется, в детстве, у бабушки в деревне. Господи, до чего же приятно! Как вольно! Как свободно!
Покидаем развалины могильника и погружаемся в лес. Я не чувствую усталости. Удивительно. Подобно своим спутникам перепрыгиваю поваленные деревья, нагибаюсь, не замедляя бега, под низкими ветвями, ловко уворачиваюсь от возникающих из темноты на пути деревьев.
Вдруг мы останавливаемся. Мои друзья бросаются на землю. Боже, Вика! Такой грудью и в грязь! Но и сам падаю следом. Перед нами — преграда. Горная река. Еще достаточно полноводная, не смотря, на позднюю весну. На противоположном каменистом берегу за пеленой ливня я едва различаю силуэты высоких зданий. Даже немного удивляюсь: в этом мире и такое есть? Впрочем, быстро понимаю, что мир-то остался все тот же, а вот со мной-то что творится? Валяюсь полуголый в грязи!
Спутники знаками показывают, чтобы я вел себя тише. Все-таки не хватает мне опыта. Замираю. Ко мне подползает Вика. От ее тела струится тепло и снова тот же запах...
— Это — враги, — сквозь вуаль забытья слышу я ее голос. — На той стороне. Сейчас их почти не видно, но они там и их много.
Вспыхивает молния, и различаю контуры стен, башен, остроконечные крыши... Неужели замок? Не успели пророкотать раскаты грома, как вторая молния освещает долину реки. Я ясно вижу то, что в первый раз показалось мне игрой воображения. Черные крылатые фигуры, парящие над самой высокой башней. Ну уж это, извините меня, ни в какие ворота...
— Они мечтают захватить руины, — продолжает объяснять Вика, — хотят вторгнуться в наш дом. Лес не пускал их, но теперь его силы иссякли, он больше не может противостоять их железной силе. Они неизбежно придут.
— Зачем?
— За сокровищами. Среди развалин много сокровищ. Они будоражат умы врагов и заставляют раз за разом вторгаться в лес.
— Зачем они им? — задаю я совершенно глупый вопрос.
Оказывается, для моих новых друзей он не такой уж и дурацкий. Они переглядываются, и Вика отвечает.
— Мы не знаем. Наверное, с их помощью они хотят построить больше каменных пещер и обзавестись большим количеством людей. Не уверена, правда, что такое возможно.
Мне почему-то становится совестно. Невольно вспоминаются Ворота Совести.
— Вы с ними сразитесь?
— Сразимся? Зачем? В бою можно погибнуть.
— Вы не будете защищать сокровища?
— Они не стоят потерянной жизни. Мы просто уйдем, скроемся.
Вот так философия. Идеальная политика выживания. Главное, чтобы было куда уходить.
— Ладно, нам пора, — говорит наш голый спутник. — Нужно предупредить остальных.
— О чем? — не понимаю я, однако поднимаюсь и иду следом.
— О чудовищах, — поясняет Вика.
Мы возвращаемся. Выходим из леса. В нос вновь ударяет запах дождя. Ну и дела, никогда не замечал, что у дождя есть запах, а ведь поди ж ты!
Но на этот раз что-то изменилось. Даже я замечаю это. Вика с сородичем замирают, чуть припадают к земле. Нагибаюсь и я, касаюсь пальцами земли и вдруг чувствую, что почва едва заметно подрагивает. Медленно поворачиваю голову в сторону спутников. Они напряженно прислушиваются к своим ощущениям, потом резко вскакивают и бегут. Первым за стеной дождя скрывается молодой человек. Вика не отстает, но, вспоминая про меня, по-прежнему согнувшегося на опушке леса, кидается назад.
— Бежим! — кричит она, стараясь перекричать нарастающий шум дождя, и тащит меня за руку. — Скорей же! Что ты стоишь?! Он уже здесь!
Даю себя поднять. Бегу следом. Вика продолжает держать меня за руку.
— Постой! — кричу ей в спину. — Кто здесь? О ком ты говоришь?
Ливень шумит так, что я не слышу собственных слов, и только теперь начинаю понимать, что страшный гул издает вовсе не падающая с неба вода.
Спотыкаюсь. Падаю лицом в липкую грязь. Она мягкая и неприятная. Викина ручка больше не сковывает мое запястье, и самой ее уже нет. А надо мной нависает ужасная темная громада.
Никогда за свою не столь короткую жизнь не испытывал я такого ужаса. Даже когда однажды возвращался из школы и столкнулся на пустом дворе с бездомным псом. Пес перегородил мне дорогу и оскалился, явно намереваясь покусать. Я тогда оцепенел, не мог двинуться с места, даже мысли замерли. Но стоило зверю чуть дернуться, как я разом пришел в себя и дал стрекача. Только пятки сверкали. Не знаю, почему он не погнался за мной. А этот зверь не преграждает мне дорогу, он не замирает в готовности прыгать, он просто прет на меня, намереваясь просто придавить своей массой.
Чудовище напоминает плоскую и невероятно большую жабу. Влажная кожа покрыта серо-желтыми пятнами. Широкий рот изогнулся кривозубой ухмылкой людоеда. Движения коренастых лап сопровождаются дрожью земли.
Да, такого ужаса я не испытывал. Возможно, именно поэтому я не столбенею, поэтому не бегу, как мои голопопые друзья. Я поворачиваюсь к нему лицом и даю волю своим голосовым связкам. Я ору. Запредельный страх сжег все предохранители. Я веду себя, не повинуясь инстинктам, а... как-то иначе. Но что толку! Зверь меня даже не замечает!
Удар!
Шумит дождь.
Тьма.
— Очнитесь, мужчина! Вы меня слышите?
Это было первое, что я услышал, стоило темноте отступить. Вновь появились звуки, запахи и, к сожалению, ощущение холода.
— Мужчина?
Та, кому принадлежит чудный голос, вероятно, заметила мое возвращение в сознание. Я с трудом разлепляю глаза, закрываюсь рукой от палящего солнца. Тело болит будто по нему проехал каток. Попытавшись двинуться, обнаруживаю себя сидящим у колеса собственной машины, съехавшей почему-то на обочину. А надо мной возвышается темная на фоне ярко-голубого неба фигура.
— Вика?
— Нет.
Тут уж я присматриваюсь. И в самом деле не она. Главное отличие — наличие одежды. И какой! Передо мной возвышается ни кто-нибудь, а женщина-полицейский. Признаться, я таких не видел ни до, ни после этого загадочного приключения. Была ли она частью всего этого — не могу сказать. Как бы то ни было, вид представителя закона действует на меня должным образом и я, превозмогая ноющую боль в костях и мышцах, поднимаюсь.
Обыкновенная форма идеально сидит на ее женственной фигуре, но дополняется необычными элементами, как то: темно-серые с лампасами лосины, хромовые сапоги до колен и, наконец, мотоциклетный шлем, который она не удосужилась снять, равно как и огромные темные очки. В них карикатурно отражается грязный раздетый по пояс мужик, переминающийся босыми ногами на мокром грунте.
— Машина ваша? — спрашивает полицейский.
Я киваю, неуверенно, будто бы сомневаюсь. Однако тут же добавляю:
— Документы в бардачке.
А сам думаю, не украли ли их, пока я скакал среди тропических зарослей.
— Вы пили?
— Что?
— Вы вели машину в нетрезвом виде?
— Нет. Нет, что вы. С чего вы взяли?
Женщина успевает достать из кармана маленький блокнотик и теперь ручкой указывает на бампер моего автомобиля, уткнувшегося в бетонный столбик. Вот оно значит как!
Хоть и с опозданием, но осматриваюсь. Место то самое, разве что листва не такая густая, а над дорогой вообще виднеется ясный утренний небосвод. Отчетливый тормозной путь ведет через лужи на асфальте прямо к обочине. Поперек одной из черных полос припаркован полицейский мотоцикл. И еще. Впереди, чуть ли не посреди трассы возвышается потрепанный трактор. Получается так, что я в по тьмах не справился с управлением, когда на повороте увидел препятствие.
— И почему вы в таком виде? — с нескрываемой заботой спрашивает женщина-полицейский.
И вот тут я не придумал ничего умнее, как рассказать ей всю историю.
Она благосклонно выслушивает мой фантастический рассказ и — о чудо! — закрывает блокнотик и прячет его обратно в карман.
— Давайте так, — произносит она, натягивая на руки перчатки. — Я не верю ни одному вашему слову. Вы выпили, врезались в ограждение. В этом вам, кстати, повезло. Попытались оттащить заглохший автомобиль. Промокли. Разделись. Но не справились и заснули.
— Я...
— Но я сочувствую вам. Честное слово, — она кивает на помятый бампер. — Мы сделаем так. Вы сейчас быстренько убираетесь отсюда — своими силами или звоните друзьям, мне не интересно, — и никому не рассказываете про ночное происшествие. Ремонт проведете за свой счет. А я в свою очередь сделаю вид, что даже не останавливалась на повороте. Идет?
Протягивает руку. Я с радостью скрепляю договор рукопожатием.
Она поворачивается, но прежде чем направиться к мотоциклу, вдруг останавливается, смотрит вниз и, кривя лицо, что-то пинает носком блестящего сапога.
— Мерзость какая, — произносит она сквозь зубы.
— Что?
Оборачивается.
— Дождевые черви. Терпеть их не могу. Стоит пройти дождю, как он затапливает норы, и они лезут наружу. Мерзкие твари, — ее прямо передергивает. — Скользкие, розовые... Ладно, это все ерунда. Будьте внимательны на дороге. Всего хорошего.
Подходит к мотоциклу, изящно перекидывает ногу, устраивается в седле. Ревет мотор. Отработанным движением каблук ударяет по подножке, та с щелчком убирается. Наездница, несильно оттолкнувшись, в мгновение ока набирает скорость и скрывается за поворотом.
Я же, дурак-дураком, остаюсь стоять посреди лесной дороги. Страховка от меня только что уехала, сам отпустил. Но вы же понимаете, что меня в тот момент одолевали совсем другие мысли. Впрочем, я мог бы с тем же успехом разгадывать загадку Атлантиды.
Наконец, утренняя прохлада загоняет меня в салон. Хлопнув дверцей, я откидываюсь в кресле. От толчка капли ночного дождя, скопившиеся над ветровым стеклом, срываются вниз и, подобно слезинкам на щеке, неторопливо катятся вниз.
Вот такая история.
Почему-то я выполнил наказ полиции и не стал трепаться о таинственном ночном похождении. Только теперь мне нужно было выговориться. Ведь это было на самом деле! Было же? Было!
Вы спросите, искал ли я те пресловутые сокровища. Искал, а как же! О, это стало навязчивой идеей! Вот только не нашел ни их, ни загадочных дождевых дикарей. Одни только копошащиеся в земле черви, которых так не любит женщина-полицейский на мотоцикле. И каждый раз, когда я выходил на поляну с покосившимися железобетонными сваями обвешенный фото и видеоаппаратурой с металлоискателем подмышкой, мне приходилось проходить через Ворота Совести. Признаюсь, я не сразу решался сделать первый шаг. Роман Шемякин © 2012
Обсудить на форуме |
|
