|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Герои поневоле Алекс Райн © 2011 Под землей Земля не просохла после утреннего дождя и проседала под ногами. Трава напилась воды и сияла, готовилась забрызгать новые джинсы. Я понял, что неудачно подобрал одежду, когда мы свернули с ровных аллей парка. Ни бетона, ни машин. Никого живого.
Я и Алина. Да ее щелкающая камера.
Прыгая по кочкам и сгибаясь под ветвями, мы продвигались к обрыву, чтобы поймать чудесный пейзаж для первого кадра. Здесь узкая речушка, разрезая устьем полотна полей, питала городской пруд. Позолоченные степи убегали вдаль, перемежаясь черными линиями посадок и горбами коричневых терриконов. На лоскутной равнине едва различались дороги, здания поселков, освобожденных от городской тесноты.
— Рай для художника! — вырвалось у меня.
Алина поспешила запечатлеть мысль на пленку.
— Еще пару кадров и назад, — пообещала она, отправляясь дальше.
Я отставал, постоянно очищая глину с обуви, изучал каждый сантиметр, прежде чем ступить на шаткий камень или продраться сквозь кустарник. Выдергивая колючки из свитера, догнал ее. Она уже настраивала объектив на краю утеса.
Я заглянул вниз, любопытства ради.
Почти прямой рыжий склон упирался в берег. Любители природы изрядно потоптались тут: примятые травинки торчали сиротливо, как последние волоски лысеющего.
— Зачем тебе это?
Алина упорно целилась куда-то, искала нужный ракурс. Тогда и я заметил воронку. Огромный канализационный колодец — постамент, в два метра высотой — торчал из зарослей.
— Ты вообще газеты читаешь? — журналистка обиделась.
Я-то брал журнальчики с телепрограммами, чтобы посмотреть картинки, сплетни почитать всякие и гороскоп.
— Здесь была водоочистительная станция. Видишь трубы?
Среди деревьев лежали два жирных бетонных червя.
— Сюда гнали воду. Дыра — это коллектор. Для мусора всякого... — объясняла Алина.
— Ага, для трупов, — съязвил я.
Она впервые согласилась.
— Дальше был поселок, в два дома. Сторож с внучкой жил. Пока девочка не провалилась сюда. Она несколько дней по подземелью бродила. Сама выползла. Изодранная, на последнем вздохе. Хотели родичам сообщить, но... Сгорел ее дед вместе с жилищем.
— Нда... Не думал, что здесь кто-то селится, — я снова спешил за Алиной, оглядываясь.
— Уже нет, — отрезала она, как бы в упрек на деланное сочувствие. — Ты не подходи так близко к краю. Скоро уходить будем.
Она собирала сумки, упаковывая аппаратуру в чехлы. Меня же тянуло туда, где ветер подгонял реку. Высота обрыва показала свободу, будто я только сейчас выбрался из выгребной ямы города и стал дышать по-настоящему. Недавно меня трясло от взгляда из окна пятого этажа, а природа вмиг вылечила боязнь. Или внизу попросту не было других людей, чтобы увидеть, какие они маленькие, и сравнить расстояние до земли?
— Смотри! — Алина подскочила резко, указывая на деревья.
— Па-а-ш-а... — время замедлилось, давая рассмотреть маленькую белую фигуру под ивой и раскрытые в крике рот подруги. Я несся в недра тьмы, и сил для вдоха становилось все меньше.
****
Она нарочно притащила макулатуру — журнал со статьями про случай за дамбой. Я отложил их в кипу бумаг, чтобы выбросить потом. Алина догадывалась, что читать никто не собирается, потому пересказала содержание своего «труда» по телефону в четверг. Утром я слишком опаздывал на работу, чтобы расшифровывать вести подсознания, а к вечеру, вспомнив о статье, понял, откуда идут следы кошмара. Но рабочий день прошел без падений, напророченных сном, потому отдых быстро забрал мысли.
В тот вечер я смотрел по телевизору всякую ерунду, жевал чипсы, пока не зазвонил «мобильный».
— Привет, — я с радостью слушал Алину по пятницам, ведь могло повезти со свиданием. Она и предложила.
— Поможешь мне? Приедь за мной к речке-вонючке. Ну знаешь, где там, за парком, спуск?!
Алина лучше всякого допинга подрывала меня с пятой точки. В широких штанах цвета хаки, кепке и мужской рубашке с концами, связанными на талии, вдохновительница ждала в посадке. Такое место для встречи мог придумать только репортер.
— Только по низу заходи. Возле дороги есть спуск. Потом прямо по тропинке... Короче, за трубой к месту, где она под землю уходит. Не маленький — не заблудишься!
— Ты шутишь? Тебе делать нечего, чтобы лазить там на ночь глядя?! — на этот раз я возразил, и даже команды, мягко звучащие в ее исполнении, не подействовали.
— Нет! — она подло отключилась, удрав от возражений.
Да я и не смог бы противостоять таким речам: видимо, благодаря волнующим ноткам, Алине удавалось сломить бдительность. Ее черные глаза хищно сужались, будто захватывая в капкан ресниц внимание слушателя. Черт, я видел их сейчас такими, как и тогда, когда она уговаривала меня то напирая силой внушения, то терзая слабостью увещеваний.
Собирался я недолго, потому что на стуле валялись новые джинсы, их не надо было гладить. Захватил портмоне, мобильный и фонарик; спустился во двор без лифта, чтобы не тратить лишних секунд.
Ранние сумерки грозились вдавить меня в землю, еще влажную после дождя. Подошва вязла на тропе, а трава стегала меня влажными прутьями. От ее сочного аромата кружилась голова. В тишине сгущался воздух, и я задыхался, будто погружался в рыхлую почву.
Впереди забрезжило что-то серое — и дыхание восстановилось. На довольно просторной поляне располагалась бетонная постройка от коллектора, и к ней сбегались трубы. Отдышавшись, я стал искать Алину, едва не заглядывая под придорожные камешки или согнутые травинки, обошел плиту, обшарил взглядом вершину холма, нависающего над берегом подобием волны в девять баллов.
— Алина! — позвал ее несколько раз, с глупой усмешкой достал «мобильник» и выбрал номер.
Я ожидал этого: медленно обернулся, когда мелодия заиграла из зарослей. Там рюкзак дожидался хозяйку, и мне захотелось присоединиться к нему и полежать на зеленом ковре в вечерней прохладе. Алина действительно провалилась сквозь землю. С большой неохотой, пересиливая клокочущую неприязнь, я заглянул в темный желоб коллектора.
Мгла сразу поглотила мое зрение. Шутливая мысль о том, что некто резко нападет или появится со дна колодца вскоре переросла в ожидание. Я отскочил от проема, когда оттуда вспыхнул огонь. В кратком мигании света было что-то знакомое — вспышка.
— Вот дура!
Ругаясь, я согнулся над дырой, выискивая подругу. Она точно снимала внизу.
— Паша! Иди сюда! — донеслось пространное эхо откуда-то со стороны.
Сомнения отступили — я же не трусливее девки. Лесенка шаталась и ускользала, ноги срывались с жердочек, не помогала даже ребристая подошва. Ладони вспотели и с каждой секундой теряли хватку. Нащупав днище ямы, я перестал следить за ударами сердца, оглох от сплошного рокота в ушах. Боялся ли я в детстве темноты? Снились ли мне кошмары про подземелье? Вопросы не отвлекали, но на иные раздумья ситуация повесила замок.
— Алина! — я послал в тоннель крик. Затем направил луч, обшарив покатый свод и обломки ржавой трубы. Здесь было до простоты жутко заблудиться. Из круглого предбанника в стороны разбегались жерла коридоров. Бетон позеленел и напоминал мягкую, податливую тину. Я коснулся его и замочил руку. Прозрачные струи незаметно спускались с потолка и собирались у меня под ногами.
Ко мне возвратился последний слой эха, и в нагнетенной им тиши я сильнее ощутил сырость. Удачная могила. Молниеносное сияние пронзило темень и повлекло за собой. Не разбирая пути, щупая шершавые от водяных борозд стены, я понесся за подсказкой камеры. Разгоняясь, я едва не влипал в сросшиеся плиты тупика. Паника не успевала за мной, по сторонам быстро нашходилась развилка проходов, а подмигивание камеры указывало путь. Я мчался наравне с кровью, бушующей в артериях. Огни, как на болоте, уводили меня от входа. Я перестал считать их, когда втянулся в глубину чужой интриги.
— Ау! Ты где?! Куда убежала?!
Опираясь на чутье, я постарался вернуться, воспроизводя путанный маршрут, но не нашел ступеней и манящего клочка неба. Петляя наугад, нельзя было попасть на волю — очистительная система могла быть размером с катакомбы. Но надежда руководила мной, шевелила ногами. Я промерз и трясся, врезался в скрытые балки, ржавые и слизкие. Когда меня покинул фонарик, пришло смятение и наполнило мышцы холодом, а разум — видениям. Горящие зрачки существ множились и окружали свой шикарный ужин. Я размахнулся и ударился о что-то металлическое. Боль вырвалась из меня, сотрясла землю на километр, но отрезвила. Глаза, поедающие мое время не были красными — на меня смотрело ночное небо.
Я ржал, хлопая себя по коленям, покуда смутный силуэт не закрыл от меня луну.
— Паша!? Ну что ты там делаешь?! Я тебя жду! — ей вздумалось наорать на меня. Поделом. — Зачем полез туда?! Вообще свихнулся!?
Я молчал, мозги отсырели в глубокой яме. Она подала палку, чтобы помочь мне выкарабкаться и присесть на бетон. Я набрал свежего воздуха в легкие для ответа:
— Алина, я за тобой полез... Эти твои тупые игры меня чуть не убили!
— Что ты... Паш... я не собиралась спускаться туда! Тут ждала тебя. Вот уже сама все закончила...
Ее взгляд был глубже, чем чернота ночи, чем тьма, атаковавшая меня внизу.
****
«И ради этого я тут», — передо мной вода уносила минуты благословенной пятницы в сторону дамбы, где скапливался всякий мусор.
— Вот, блин, красота, — не выдержал я и пнул одну из жестянок, оставленных в траве.
— Тсс... ну, ты что...
Легкий удар Алины заставил меня замолчать и повернуться туда, куда она показывала.
На подстилке, разложенной между двух ив, сидел ребенок, играя чехлом камеры.
— Познакомься, это Оля! — Алина убила мой гнев. — Статистка.
Девочка с розовыми бантиками в косичках, в выглаженном клетчатом сарафане и белых гольфах спокойно выполняла Алинины команды, улыбаясь скромно.
Сумерки как раз создавали атмосферу безысходности и холода. То, что нужно Алине для репортажа. Она так хотела заполучить мистическую рубрику, что тратила и время, и деньги, и мои нервы.
— Теперь присядь на бережку... Вот так. Замри! Ага, склони головку... Представь, что тебе плохо, ну, как мы договаривались...
Ее палец жал кнопку, словно на курок. Она то приподнималась, то приседала на корточки, выбирая позицию.
— Готово! Олечка, спасибо!
Алина вздохнула, утомившись, но искрилась от удовлетворения. Закурив, она скользила агатовыми глазами по чернеющей водной глади.
— Теперь собираемся? — спросил я с надеждой, складывая ее неподъемный штатив и лампы.
— Надо бы ребенка проводить... — Алина мотнула головой в бок.
Оля возилась у камышей, бросая камешки в омут, и хлюпанье било в голову пульсом на виске.
— Где ты живешь, зая? — спросила Алина.
— Рядом, — донесся ответ уже из-под ивы. — Не беспокойтесь, я сама доберусь.
Поиграв с ягодами на низком кусте-вьюне, Оля отряхнула юбку и приблизилась к нам, чтобы еще раз потрогать фотоаппарат.
— В следующий раз зови меня, если заблудишься, — обратилась ко мне девочка. Крошечные пальцы коснулись ладони, и свежесть воспоминаний пронеслась пронзительным сквозняком по закоулкам сознания-коллектора. На миг детские зрачки окрасились в цвет заходящего солнца.
— Пока... Пока...Кап... Кап...
Разум будто замкнулся в узких и душных норах. Он метался и рвался наружу, но я встряхнулся и смахнул пот носовым платком.
— Ты в порядке?
Алина протирала краснобокое яблочко. Она успела упаковать сумку, пока я блуждал в видениях.
— Оля! Возьми!
Мы обернулись вдвоем. Поляна опустела, и вербы-плакальщицы клонились к земле и шелестели цепями листочков, никого не охраняя ветвями.
— Где она?
— Исчезла! — я взмахнул руками. — И нам пора!
Алина кивнула и сунула яблоко мне в карман. Легкая куртка сразу стала тяжелее, будто на килограмм.
— Паш! Ну идем уже! — звала Алина. — Паш! Очнись ты!
Мы стояли в нескольких шагах друг от друга на волнах изумрудной травы. Зелень набухала под ногами, все больше становясь похожей на волны. Она обволакивала колени, цепляясь вьюнами и проторяя дорогу к горлу. Я тонул в земле, погружаясь в нее, и влажная смесь залепляла глаза. И тогда пропал я для Алины, а она для меня. Будто ее не было со мной на берегу.
****
Сон вернул меня в начало вечера: на столике валялись недоеденные чипсы, и тело ломило, как после долгой пешей прогулки. Лежать было очень больно — что-то упиралось в бок, пытаясь потеснить печень. Я понял, что уснул в куртке и брюках, а нечто, забытое в кармане, испортило отдых.
— Ах да, яблоко, — вспомнилась прогулка на берегу реки, фотографии и Алина. Вместе с ними в куртке нашлись ломкие кусочки ржавчины, фонарик и мобильный. Телефон, к тому же, звонил, давно призывая меня пробудиться.
— Алло...
— Ну сколько можно мне здесь стоять?! Мне откроешь наконец-то?! — Алина обошлась без приветствия. Она вбежала обутая в гостиную, даже не взглянув на меня, и принялась вываливать из сумки бумажки.
«Начинается», — непрочитанная статья проткнула печень жалом совести, но я сделал вид, что увлечен разглядыванием журналистского трофея.
— Вот, смотри! — передо мной появился ряд снимков — ярких и очень качественных. Я едва не подавился похвалой, приготовленной для Алины, когда рассмотрел изображенное.
— Что... что это?
— Как что! Я ж тебе говорила: коллектор, в который провалилась девочка. Мне нужно было написать об этом. Вот я иллюстрации подбираю. Какая больше пойдет? Ты же читал текст?!
Вдруг напор Алины мне показался безумным, а журнал в мусорке вдвойне противным, потому что долго смотреть на снимки я не мог. На одном девочка с развязанными бантиками, цепляясь красными руками за арматуру, пыталась выбраться из колодца. На другом — она же лежала на спине с неестественно согнутой ножкой. На третьем — лицо в ссадинах заглядывало в объектив, а на губах виднелись куски земли.
— Аа-ли-и-на-а... — я простонал. Боль в животе согнула меня и столкнула с дивана на пол. Линолеум вдруг просел и мягко поглотил тело. Я погружался, оставляя клочки кожи на торчащих из земли ветках, пока не упал на нечто сырое и твердое.
****
Алина обиделась на мою рассеянность и ушла. Обсуждать с ней красоту детской смерти не хотелось даже за пиво. Я окаменело лежал у дивана и глазами катотоника пялился вверх. Тупо и бессильно, будто кулаки ее искусства выбили из меня способность шевелиться и думать.
— Пить... — звук перестал быть похожим на мой голос.
Рука долго скребла по столу, и наконец-то между пальцами застрял кругляш жареного картофеля. Язык определил его вкус — земля. Я сплюнул онемевшим языком, и пережеванная кашица скатилась по бледной щеке.
— Как холодно... — только ощутив мокроту в глазах, я осознал, что плачу. Лежу, и на штанах расползается теплое пятно безнадежности. Потом меня призвала дыра сна, где уже не так четко блистали картинки подсознания.
Мелодия мобильного напомнила об Алине. Я сбросил пустую банку с живота и перевернулся, чтобы достать телефон.
— Привет, — речь хлынула шумом канализации в раздолбанный похмельем череп.
— Поможешь мне? Приедь за мной к речке-вонючке. Ну, знаешь, где там, за парком, спуск?! — тараторила Алина, забыв о нашей ссоре.
— Блин! Да, конечно помню! Ты туда меня затащила!!! Чего ты опять хочешь?!
— Только по низу заходи. Возле дороги есть спуск. Потом прямо по тропинке... Короче, за трубой к месту, где она под землю уходит. Не маленький — не заблудишься! — ее слова повторялись, стекали по моим вискам потом.
— Аааа!!! — я взвыл и, отшвырнув мобильный, пополз на кухню.
В мусорном пакете еще лежали чертовы журналы, два дня назад принесенные Алиной. Я листал страницы, отрывая ненужные, пока не добрался до статьи с жестокими фотографиями.
«Екатерина Круглова, семи лет, до сих пор находится в очистительном коллекторе реки Кальмиус. Спасатели прекратили работу из-за обвала, и никто уже не надеется...» — новость была напечатана в среду. В четверг — попала ко мне в руки, и тогда все началось.
— Пятница!!! — заорал я, посмотрев на отрывной календарь.
****
«Хреновый спаситель», — шептал я, натирая язык об осколок зуба. Запах и вкус ржавчины смешался с привкусом крови. Ребро дальше разрезало кожу, норовя выбраться наружу, а я лез на четвереньках, волоча разбитую ногу и еще теплое тельце.
Недавно девочка сипела и дергалась, и мне пришлось взять ее с собой, хоть сил не оставалось и на свое освобождение из подземелья. Минуты растягивались до часов, я знал, что не прошел и десяти метров, но агония толкала мышцы вперед.
— Ну, где вы... спасите же нас...
Сердцу не хватало крови, чтобы работать в полную силу. Красный шлейф волочился за нами, и где-то сзади расплескались нужные сейчас капли адреналина.
Я перевернулся на спину, будто так и лежал вечность. Тело сроднилось с холодом бетона, заполнило проточными водами пустые артерии. Только маленький, чуть шевелящийся комочек плоти держал меня в сознании.
Темнота дразнила горящими точками — галлюцинации толкали меня на несколько обратных шагов по судьбе. Но капли, падающие на лицо, заставляли вспоминать реальность. Мы ждали крыс и червей, и те были намного ближе, чем спасатели. Красиво у меня получалось говорить под руку со смертью, будто множественное сотрясение мозга всколыхнуло воображение...
— Выживу — запишу... — прошептал я темноте, зовущей в безмятежность.
— Выживешь! — подбодрил кто-то, и боль подняла меня в воздух.
Мелькали каски, желтые резиновые перчатки, кусок веревки, уходящей куда-то ввысь. Громкие окрики открывали мои глаза, но толком увидеть ничего не удавалось.
— Поднимай! — торопился человек в черно-желтой форме. Меня трясло и тянуло обратно во тьму, где было намного спокойнее, чем среди огней и суеты.
— Ну что, живой? — надо мной склонился врач, посветил в глаза тонким фонариком. И я пожалел, что потерял там свой...
— Па-ша... — рядом скулила Алина, вытирая нос платком, снятым с головы. — Как же ты свалился туда...Поскользнулся, да?
Она должна была рыдать от вины передо мной. Потому что разжалобила статьей, ткнула носом в заброшенный коллектор и бросила подыхать.
Никто не вспомнил о ребенке, покинутом где-то на дне в луже крови и ржавой воды.
— Де-де-во-ч-ку до-с-та-а-нь-те... — я схватил одного из спасателей за рукав.
— Успокойся. Ее подняли уже, — сказал он голосом темноты, живущей над землей.
Алекс Райн © 2011
Обсудить на форуме |
|
