|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Край света Андрей Рябцев © 2011 Под зелёными сводами
Существо, покрытое серой глиной, выползло из леса на берег. По остаткам одежды, которые выглядывали из под толстого слоя глины можно было догадаться, что это человек. Он дополз до линии песка и перевернулся на спину. Посмотрел на небо, не скрытое зелёными сводами. Облегчённо вздохнул, перевернулся обратно на живот и пополз к кромке океана.
Солёная волна ударила его головой об песок. Он приподнялся и выплюнул воду. Следующая волна оставила на берегу только ноги. Человек сел. Мокрая глина стекала с плеч. Еще волна едва не утащила его в океан. Человек отполз обратно и устроился так, чтобы вода океана добегала только до ног. Со спины смыло грязь и стало видно, что над лопаткой открылась рана, внутри которой ползали личинки.
Человек неопределённо улыбался.
В последние несколько дней он боролся.
Не за жизнь.
За то, чтобы остаться человеком.
**
На красные тряпочки, которые мы развесили на ветвях деревьев, индейцы не реагировали. Я бы на их месте тоже не прельстился. Хотя это племя, как говорил Толик, всегда избегало контакта с цивилизацией и всякие тряпочки для них — диковинка.
Индейцев не было видно, но их присутствие ощущалось.
Я выложил на траву тушку игуаны. На лезвии ножа присохли рыбьи чешуйки, я, чтобы у мяса не оказался привкус рыбы, направился к протоке.
Злиться нельзя. Потому что, пока я мысленно ругал того, кто не почистил нож, я забыл про сторожевую верёвку, растянутую по периметру стоянки. Загремели привязанные к ней консервные банки, и я навернулся в песчаный берег, опершись рукой на дно у самой кромки. Вода разверзлась раскрытой зубастой пастью.
Всё. Конец.
Челюсть сомкнулась на запястье. Крокодил перевернулся вдоль своей оси, а я за ним вслед, судорожно приземлившись, уперся ногами в корни деревьев. Попытался встать, получилось только на одно колено, оттолкнулся, упал на спину, на берег. Вместе с крокодилом.
С хрустом ударил ножом в глаз аллигатора, но без толку. С трудом поднялся на обе ноги, туша крокодила повисла без опоры, заколотил ножом по голове, по жёсткой крокодильей коже, потом по брюху, там кожа поддалась, я потянул нож наверх и он выскочил из раны.
Крокодил разжал зубы и упал на песок, принялся крутиться вслед за собственным хвостом. Поблизости лежал шест для котелка над костром, я несколько раз ударил им крокодила по черепу, тот затих.
Кровь стекала по кисти, но рука на месте.
Зубы аллигатора оставили вмятины на металлическом браслете часов. Я всё сбирался сменить надоевший браслет на кожаный, не успел, и браслет спас руку.
Снял ремень, перетянул руку на предплечье, выкопал бинт из рюкзака, снял часы и принялся перебинтовывать. Одной рукой завязать узел не очень легко. Перехватил конец бинта зубами, потянул, и при этом взгляд уткнулся на стрелу нацеленную, приблизительно, мне в горло.
Стрела торчала из большого лука, а лук держал индеец.
И ещё трое. Один из них что-то сказал. Это неплохо, значит переговоры. Только я не понял ни слова.
Из одежды у них были только смешные подвязки из лиан в причинном месте, черные как смоль волосы подстрижены «под горшок», глаза того же яростного смоляного цвета.
Один из них подошел ближе, почти старик, наклонился, взял кончики бинта и завязал узел.
Я расценил это как добрый знак. Другой индеец подошёл к туше крокодила, перевернул и выдернул из него потроха. Аллигатор теперь не казался таким огромным, метра полтора.
Старик что-то сказал и кивнул в сторону леса. Я понял это, как знак следовать за ними.
Если бы я смог различить несколько знакомых слов, чтобы было понятно, к какой языковой группе они относятся — если к кечуа, то можно вести переговоры, если карибской — то нужен автомат, или тебя съедят.
Я изобразил жестами, что намерен оставаться здесь, и направился к рюкзакам, чтобы дать им бусы и взять «Калашников». Их стрелы были на этом расстоянии опаснее автомата — яд действует безотказно, даже оцарапав руку.
Но я не успел, — свист стрелы и наконечник вошёл в бедро. Сделал ещё пару шагов, дотянулся до автомата и упал, потому что отказали ноги. Мгновением позже я не мог даже двигать глазными яблоками.
Человек гораздо опаснее, чем крокодил.
Индейцы склонились надо мной, привязали руки и ноги к шесту, краем глаза я видел, что к другой палке привязали крокодила. Нас обоих взвалили на плечи и понесли.
Я видел над собой покачивающийся зелёный купол, за которым не разглядеть неба.
Одни племена используют яд, который сворачивает кровь, другие — который останавливает дыхание. Эта отрава парализовала мышцы. Дыхание, правда тоже замедлилось, ощущение, от которого накатывала волна страха и сердце колотилось быстрее.
Но голова была яснее обычного.
Карибы, скорее всего, обшарили бы лагерь. Эти — нет. Значит, не рассматривали вещи, как трофей. Это обнадёживает? Хотя, может, их интересует только пища?
Шварк. Это меня положили на землю. Развязали конечности.
Какая-то старуха склонилась надо мной, пожевала какие-то листья и вложила их мне в рот. В другое время меня бы стошнило, если бы мышцы глотки действовали.
Но дышать стало легче. Глазные яблоки обрели подвижность, а я надежду.
Старуха принялась смазывать раны на руке и бедре какой-то жидкостью. В её случае я был бы не против, чтобы она носила бюстгальтер.
По мышцам пробежали судороги. Я сел и огляделся. В центре посёлка из соломенных хижин горел костёр, у огня индеец нанизывал на палку куски мяса крокодила. По деревне гуляло несколько куриц. Группа мужчин с луками что-то оживлённо обсуждали, указывая в мою сторону пальцами. Хотелось бы думать, что спор идёт не об аспектах кулинарии. Я размял ноги — действуют. Пока есть возможность, надо бежать. Старуха что-то проворчала, уставившись куда-то мне за спину. Я обернулся. Сквозь ветви зелёных зарослей на краю деревни на нас смотрели серого цвета глаза. Старуха закричала и кинулась к мужчинам племени, те — от неё в рассыпную, вкладывая стрелы на тетиву. Я перекатился под стену одной из хижин.
Из зарослей выбрался Толик.
— Эй, — сказал я. — Надо отсюда делать ноги.
— Всё Окей, — сказал Толик и помахал индейцам рукой.
— Сейчас эта группа в полосатых купальниках нас сожрёт, — пообещал я.
— Они не каннибалы, — сказал Толик и направился к центру деревни.
Видя, что он без оружия, на местный Бродвей начали возвращаться люди. Индеец, весь разрисованный красными полосками, явно их вождь принялся о чём-то оживлённо переговариваться с Толиком.
В какой-то момент Толик поднял руку из зарослей раздался выстрел и одна из куриц свалилась с отстреленной головой. Индейцы поспешно попрятали луки.
Толик махнул рукой, из зарослей вышел Лоренсо, автомат на ремне за спиной, вместе с котелком, значит, где-то там засел Дуглас с винтовкой.
Я тоже побрёл к сборищу.
— Они хотели тебе помочь, но испугались, когда ты взялся за оружие, — сказал мне Толик. — Они знают, что такое огнестрельное оружие. Здесь появлялись гаримпейрос, искали золото, они застрелили двоих индейцев.
— Ты понимаешь их язык?
— Да. Есть незнакомые слова, но в целом , да. Они приглашают нас пообедать и остаться у них на ночь. Я принял их приглашение. Дуглас пока свернёт лагерь и будет охранять снаружи.
Последние слова он произнёс очень отчётливо, чтобы в зарослях было слышно.
— А пока, с позволения вождя, я займусь кулинарией.
И он принялся за разделку крокодила.
— Хороший обед развязывает языки не хуже алкоголя. Или ты хочешь спаивать индейцев?
Я сказал, что с учётом того, как мало у нас осталось рома, не хочу.
— Тогда помогай.
— Сейчас, только пойду, вымою руки.
— С ума сошёл? Это жаркое, все микробы зажарятся.
— Ты что, не понял? Так в кафе говорят, когда нужно сходить в туалет.
— А. Только в речку не мочись.
— Что, табу?
— Нет. Крокодил откусит.
Я направился к кустам у реки. Индейцы всполошились, Толик им что-то сказал, те удивлённо залопотали и вслед за мной побежали дети, а с ними несколько взрослых мужчин. Кажется, смотрят, чтобы я сбежал?
Белый человек так устроен, что не любит публично справлять нужду, поэтому пришлось нарезать несколько кругов по лесу, пытаясь избавиться от сопровождающих. Но это мне не удалось. Так что они с интересом наблюдали, как белый человек пополняет воды притоков Амазонки. Даже в Нью-Йорке легче найти одиночество.
Когда я вернулся к костру, Лоренсо похрюкивал от смеха.
— Ну, как рыбалка? — спросил Толик
— Не клюёт.
— Ладно, я схожу тут, мне обещали дать маниоки, у них где-то замоченная лежит, — Толик удалился.
Мы с Лоренсо продолжили разделывать крокодилью тушу под пристальным наблюдением вождя.
— Я немного понимаю язык кечуа, — тихонько проговорил Лоренсо. Лоренсо наполовину испанец, а наполовину индеец. — Толик сказал индейцам, что ты — великий охотник на крокодилов. Ловишь их на приманку: то руку в реку засунешь, то другую, какую часть тела. Крокодил набрасывается на приманку, а ты в это время ему ножом в брюхо. Толик сказал, что ты пошёл ловить ещё одного крокодила. Поэтому индейцы побежали за тобой. Смотреть, как ты охотишься на крокодилов.
— Толик сволочь. Не говори ему, что понимаешь язык кечуа.
Толик притащил тыквенный сосуд с маниокой.
— Нарежем кубиками. Так, Валер, ты не намочи повязку. Ох рана у тебя нехорошая.
— Есть антибиотики какие-нибудь?
— Нет. Толик принялся нарезать мясо. Впрочем... Рубашка у тебя «Patriks»? Я читал, что эта фирма пропитывает свои изделия антибиотиками, чтобы они не гнили при сырости. Так что, есть выход, — Толик протянул мне нож. — Если хочешь жить, придётся её слопать.
Я выругался и обрезал рукава у рубашки. Конечно, москиты теперь будут больше одолевать, но это дело третье.
Нарезал рубашку на куски. Принялся её жевать.
— А ты водичкой запей.
— Она сырая.
— Антибиотики убьют все микробы.
Дикари с интересом наблюдали за трапезой белого человека, потом вождь что-то спросил.
Толик коротко ответил.
Индейцы заволновались.
Я тихонько подпихнул в бок Лоренсо. Тот подмигнул и, улучшив случай, шепнул на ухо.
— Индейцы спросили, что ты творишь, а Толик сказал, что ты, когда свирепеешь, принимаешься жрать свою одежду. Верный признак ярости и что, если тебя не замилостивить каким либо образом, можешь напакостить.
Через несколько минут индейцы меня порадовали. Они подвели свою соплеменницу, лет шестнадцати и сделали какое-то важное сообщение.
Толик занялся переводом.
— Они говорят, что дают тебе её в жёны. Она будет жить с тобой, и готовить тебе пищу. Расслабься, это временная жена, пока ты находишься в племени.
— Спасибо, конечно, но объясни им, что мне жениться не хочется.
— Отказаться нельзя, — заверил Толик. — Кровная обида.
— Тогда скажи, что я всего лишь охотник, и что вождь у нас — он, — я кивнул на Лорика. — Он и должен принимать дары. Он как раз полмесяца только о женщинах и говорит.
Толик согласился. Лоренсо покраснел. Но сил сказать «нет» не набрался. Девушку увели в хижину.
Куски крокодила и маниоки тем временем оказались в котелке с водой, Толик добавил туда специи и соль.
— Будет жаркое, пальчики оближешь.
Так оно и вышло. Люди племени после еды подобрели, только Дуглас, который, по-прежнему охранял нас снаружи, проклинал всё из-за доносившегося до его носа аппетитного запаха.
— Котелок вам я не оставлю, — сообщил Толик дикарям. — Но вы вполне можете такое же варить в глиняных горшках, да.
— Некоторое время Толик вёл с ними гастрономическую беседу, а потом плавно перешёл на то, что в четырёх днях пути на юг он видел остатки крепостной стены и не видели ли они чего-нибудь похожего.
Вождь с достоинством сообщил, что в одном переходе отсюда в сельве стоит пирамида. И что если мы очень хотим, то они её нам покажут.
Толик сказал, что мы не верим.
Тогда вождь сказал, что обязательно нам её покажет.
С тем мы и отправились на ночлег. Вышедший из засады Дуглас передал нам снаряжение, а сам принялся за остатки жаркого, обещая посыпать наши головы пеплом, в то время, пока мы с Лоренсо развешивали гамаки и полога между деревьями. Вождь что-то энергично объяснял Толику и тот подошёл к нам.
— Здешний Оцеола говорит, что наш вождь, то есть ты, Лоренсо, должен ночевать, как подобает, в отдельной хижине. Так что, вперёд, вон в ту хибару, Ваша Светлость.
Толик достал из рюкзака две коробочки.
— Это тебе, Валер. Ципробай — антибиотик, и фестал от желудка, а то жрешь всякую гадость, вплоть до собственной рубашки.
Я его придушу когда-нибудь, это наверняка.
— Спать будем по очереди, — заявил Дуглас. — Я первый. А Валера теперь наш сон охраняет.
И он всучил мне в руки винтовку.
Проснулся я уже при полной луне оттого, что меня растолкал злющий Лоренсо.
— У тебя «виагра» есть? — прошипел он.
Я не выдержал и заржал, уткнувшись лицом в рюкзак. Потом посоветовал разбудить Толика, потому как у него аптечка.
К моему удивлению, проснувшийся Толик ничего не спросил, сразу достал из рюкзак требуемое и отдал Лоренсо. Вот интересно, зачем Толик брал с собой в сельву «виагру»?
Утром Лоренсо был сердит и рассеян. С трудом удалось выведать у него причину.
Его новая индейская жена оказалась очень темпераментна. После каждого эпизода любви она удалялась, как предполагал романтичный Лоренсо, омыться под струями водопада, а вернувшись набрасывалась на него со свежими силами. В результате чего, Лоренсо и пошел искать у нас «виагру». Бедняга мучился так почти всю ночь, пока не включил фонарик. Обманутый муж тут обнаружил вместо новоявленной жены другую индеанку, возрастом постарше. Она негромко взвизгнула и убежала. Вскоре после этого законная супруга появилась, виновато потупив очи. После долгого допроса Лоренсо не смог выяснить, сколько раз местные туземки менялись с его супругой местами.
Но судя по тому, как местные дамы в течение утра бросали на него исподтишка взгляды, «виагра» своё дело сделала.
Вождь держал своё слово — он и пятеро воинов племени отправились вместе с нами искать пирамиду. В середине первого перехода вождь сделал знак остановиться у небольшого озера, видимо, оставшегося после разлива реки.
Его воины срезали несколько лиан и принялись колотить их палками.
— Что они делают?
— Это обманутые тобой, Лоренсо, мужья вымещают на невинной растительности свою злобу.
Измочалив, таким образом лианы, индейцы покидали их в озерцо. Через некоторое время на поверхность кверху брюхом повсплывала рыба.
Индейцы принялись её вытаскивать и потрошить, развели костёр.
— Толик, спроси, а эту рыбу есть-то можно?
Толик обратился с вопросом к вождю. Тот долго ему что-то объяснял. После чего Анатолий повернулся к нам и перевёл:
— Вождь сообщил, что в соке данной лианы содержится поверхностно активное химическое соединение ротенон, которое, попадая на жабры, блокирует их дыхательную функцию. Рыба задыхается и погибает. Принимать её в пищу совершенно безопасно, поскольку ротенон не токсичен для человека.
— Ни фига себе дикарь, — присвистнул Дуглас.
— Только вождь сказал немного проще, — улыбнулся Лоренсо. — Без применения химических терминов.
***
Пирамиду мы увидели на следующий день. И разочаровались поначалу. Потому что она выглядела просто горой поросшей деревьями и кустарниками. Только разглядев её поближе мы увидели огромные каменные блоки из которых она была сложена.
Найти вход в пирамиду нам не удалось, возможно, он был скрыт, а возможно, находился под одним из завалов, которых было несколько вдоль обветшавших стен. Снимая мох с камней, мы обнаружили, что на каменных блоках есть рисунки, или иероглифы, на каждом блоке — свои.
Толик сказал, что аналогов таким иероглифам нет, или он их не встречал. Мы взбирались на пирамиду, исследовали её склоны и обнаружили одну особенность, которая показалась нам сначала случайной — её ступени были наклонны. Потом мы поняли, что блоки в пирамиде выложены в форме спирали.
Я попытался зарисовать пирамиду. Вид сбоку. План сверху. Она действительно была необычна, это стало ясно даже мне и Дугласу, которые в пирамидах не были особо знающими людьми.
На её вершине можно было разглядеть два блока, каждый со своим иероглифом. Два последующих яруса имели по восемь блоков, причем более высокий ярус был выложен из блоков поменьше, а более нижний из блоков покрупней, так что образовывалась ступень. Еще два яруса по восемнадцать блоков в таком же порядке. И два нижних яруса основания состояли каждый из тридцати трёх блоков.
Когда я зарисовывал вид сверху, я не мог избавиться от впечатления, что это мне что-то напоминает.
И тут мне вспомнилось, как я заучивал на экзамен таблицу Менделеева. Как же там было?
Ничего себе! Там тоже два элемента в первом периоде, по восемь в двух последующих, два по восемнадцать и далее.
— Послушайте, да это же зашифрованная таблица Менделеева!
Я попытался объяснить свою догадку. Дуглас спросил, не напоминает ли она мне логарифмическую линейку и на фига, в принципе, дикарям таблица Менделеева?
Я не стал никого убеждать, потому что и сам не был готов в это поверить. Я принялся подниматься по склону, разглядывая, рисунки на камнях. Чем не символы химических элементов?
Я поднялся на самую вершину, где стояли два блока, водород и гелий. Посмотрел вниз. Вокруг ковёр сельвы. В самом деле, а на фига индейцам «менделевица»?
Толик поднялся вслед за мной. Пощёлкал фотоаппаратом. Закурил.
— Я тут расспрашивал вождя о всяких их легендах, — Толик протянул мне сигареты. — Старик говорит, что у них сохранились устные предания. Однажды бог создал пустоту. Потом из пустоты сотворил глину. Затем божество вылепило из глины человека. Он был как кувшин, глиняный и пустой внутри. Тогда бог вдохнул в него жизнь. Также он создал животных. Из зеленой глины он создал деревья. Воздух, а потом воду — из своего дыхания. Так что всё в мире состоит из пустоты и дыхания бога.
— Забавно. Физикам бы понравилось.
— Ещё их мифы говорят о том, что однажды с неба спустился крылатый человек и научил их племя добывать огонь, писать, читать, считать числа. Только люди за долгие поколения всё это, кроме огня, забыли за ненадобностью. А еще этот человек построил цепь пирамид, отсюда на юг, на расстоянии дня пути по реке между каждой из них. А потом улетел обратно на небо. Так что, я думаю, эта пирамида в сельве не одна.
— Ты веришь в их мифы?
— Конечно. Миф это ведь не сказка, а образное изложение устройства мира.
— Угу.
— Твоя таблица Менделеева — типичный миф.
— Ну, уж здрассьте!
— Периодический закон Менделеева — факт, а таблица Менделеева — образ, нарисованный для понимания этого закона. Или ты на самом деле думаешь, что все элементы в мире построились по квадратикам? Почти все наши знания — это мифология, изложенная субъективно, приспособленная для человеческого понимания. Если бы была цивилизация, скажем огненных саламандр, то мифы выглядели бы по-другому. Законы в их основе остались бы прежними.
****
У основания одного расколовшегося от корней дерева блока я нашёл грязный камень, который, после того, как его вымыли, оказался золотой пластиной. На ней были вырезаны иероглифы. Толик сказал, что ему не приходилось видеть ничего похожего.
— Там внутри его может оказаться полно. Но чтобы до сокровищ добраться, нужен будет не один месяц. Только вот вопрос, разбогатеем ли мы от этого?
— В смысле?
— Так мы это изделие можем продать только на лом. А возможно информация, которая записана на пластине, гораздо ценнее стоимости золота, на которое она нанесена.
— Тогда отдать историкам.
— И мы с этого не получим ни песо.
— Да. Это называется дилемма.
— Что это значит?
— Это значит, что нам сюда предстоит вернуться. Скоро сезон дождей, а в сезон дождей здесь работать невозможно. Значит, придётся вернуться после него. Только одним или с государственной экспедицией? Вот такой вот вопрос нам придётся решить.
На меня большое впечатление произвела зелёная ровная аллея, которая тянулась под ровными сводами крон. Так и тянуло по ней пройтись. Но на самом деле, это была заросшая водорослями старица реки, одного из многочисленных притоков Амазонки. Старица так и манила, взять бы каноэ и плыть и плыть по ней, под зелёными сводами.
Я предложил сделать плот и таким образом сократить обратную дорогу.
— Ну четырёхместный плот тут будет застревать, — засомневался Толик. — А вот четыре маленьких плота очень даже пройдут по руслу.
Мы связали четыре небольших плота, рассчитывая с их помощью вернуться на большую реку. Так поначалу и получалось.
Только начался сезон дождей, а в сезон дождей даже очень маленькие реки превращаются в огромные бурные потоки, которые раскидывают маленькие плотики, как спичечные коробки.
И поэтому возвращаться к цивилизации нам пришлось каждому по одиночке.
А ещё эти плотики имеют свойство разбиваться об стволы деревьев и камни, и потом приходится добираться на своих двоих и даже иногда на своих же четырёх.
******
Человек на берегу океана пытался вспомнить, как его зовут. Лоренсо, Валера, Анатолий или Дуглас. Но потом подумал, что разница небольшая. Человек — это миф.
Он попытался вспомнить что-то очень важное для этих мифов и принялся рисовать на песке карту, по которой можно найти пирамиду. Потом он попытался нарисовать по памяти саму пирамиду. У него получилась таблица Менделеева. Океан смывал волной рисунки и человек рисовал их по-новому.
Только каждый раз у него почему-то получалась таблица Менделеева.
Андрей Рябцев © 2011
Обсудить на форуме |
|
