|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Любовь вопреки Леди Джи © 2011 Будь хорошей девочкой — Всем встать!
— Ксенобиолог Раймон Рэлли, корабль «Черный коршун»!
— Да, сэр!
— По решению Звездного Трибунала с сегодняшнего дня вам запрещается покидать планету Земля на любой срок, на любых транспортных средствах, в любой ситуации. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. В случае нарушения вы приговариваетесь к смертной казни.
«Пожизненное на Земле!» — молнией пронеслось в голове. Никогда больше... Додумать я не успел: плачущая мама, довольный адвокат, расслабившийся отец, толпа журналистов. Считаете ли вы решение справедливым? Что вы собираетесь делать теперь?
А что, черт возьми, я собираюсь делать теперь? Что я собираюсь делать теперь? Что ... я... собираюсь... делать... теперь?..
Меня всегда интересовало, почему в этой замечательной фразе про поцелуи и девушку нет ни слова про любовь.
Мама улыбалась, пожимала плечами и уходила на кухню. Наша с папой «звездная болезнь» казалась ей чем-то весьма забавным, во что не стоит вникать. Морковь с финиками интересовали ее гораздо больше.
Отец доставал старую, еще бумажную, энциклопедию и долго рассказывал мне про основные классы звезд, которых всего семь — и звезд класса L среди них нет.
Он был не прав.
Но об этом я узнал гораздо позже, когда гордым выпускником-ксенобиологом попал по распределению в маленькую экспедицию на одну дальнюю планету. Планета вращалась вокруг звезды, обычной звезды класса G. Но вот относительно недалеко от нее и был коричневый карлик класса L.
Наш навигатор прочитал мне целую лекцию про этот класс звезд и я, обрадованный и вдохновленный находкой, обозвал обнаруженных на планете гуманоидов эль-пипы. Официальная версия для отчета звучала как «анаграмма слова people — люди». Не официальная — люди любви.
Как же я ошибался.
Впрочем, это выяснилось позже. А на тот момент все казалось идеально: хрупкие, тонкокостные, бронзовокожие женщины и мужчины. Удивительно красивые. Восхитительно доверчивые и приятные в общении. Они помогли нам подыскать наилучшее место для стоянки. Рассказали все, что знали о своей планете. Надарили кучу подарков и вообще постарались, чтобы наше пребывание у них показалось раем.
Особенно старалась Элли.
А как еще могли звать самую красивую девушку во всей Вселенной?
Ее, обладавшую превосходной памятью, и назначили моим личным гидом-переводчиком. Ребята тут же принялись острить, обсуждая, можно ли изучить культуру планеты не вылезая из постели. Кто-то предположил, чем закончится изучение языка и какой характерный акцент я приобрету. Но я-то знал, что они просто завидуют. Да и как можно думать о девушке на своем первом серьезном задании? Тут, может, проблем выше крыши.
Первые дни я потратил на обучение моего переводчика английскому языку. Вообще-то, мне тоже полагалось учить эль-пипский, но мой язык попросту не справлялся с переливчатыми щелкающими трелями и я решил, что хватит и того, что Элли сможет понимать наш. А с тонкостями произношения пусть разбираются филологи, анализируя записи. Девушка была способной ученицей: на второй день она очень грамотно попросила отдать ей книгу. Через час попросила еще пару книг и через день чирикала не хуже моих подружек с Земли.
Часами мы бродили по городу. Заходили в дома. Элли знакомила меня с разными людьми. Переводила мои вопросы — все четко по учебнику: список вопросов для выяснения культурного уровня. Почему-то ответы никак не позволяли составить цельное представление о культуре. Есть ли у вас религия? Недоумение. Ну, вы верите во что-то? Конечно, верим. Во что? Элли растерянно пожимала плечами. По-английски такое не скажешь. Ладно, оставим религию. Вот треугольник, на нем квадраты. Площади равны. Элли кивала. Очевидно, что равны. А зачем?
Вопросы, ответы. Опять вопросы.
Однажды мы сидели на берегу озера и рассматривали узоры из песка. Элли старательно рисовала их на пустом пляже пол-утра. Пыталась пояснить, зачем они, показывала на какие-то детали. Я наклонился, чтоб посмотреть, и нашел ее губы.
— Мы испортили твои рисунки! — я погладил девушку по гибкой спине.
— Ничего, — рассмеялась она, прижимаясь ко мне. — Их для этого и рисуют, чтобы испортить.
— То есть, когда ты рисуешь эти рисунки перед мужчиной, это значит, что ты его любишь?
— Рисунки на песке обязательно что-то портит, — девушка казалась озадаченной. — Это же песок. Кстати, а что такое «любишь»?
С этого дня я начал объяснять Элли, что такое любовь.
А потом понял, что должен забрать ее с собой на Землю. Только там, увидев скульптуры Родена, она поймет, что я имею в виду. Почему-то я был в этом уверен. Ведь нельзя же смотреть на «Вечную весну» и не понимать, что это. А копия не передаст магию, даже голографическая копия в натуральную величину.
И я придумал план. В ночь перед отлетом я пригласил Элли на корабль, закрылся с ней в своей каюте и предложил бокал вина со снотворным.
Да, дисциплина у нас тогда была ни к черту. На это особенно напирал мой адвокат на Трибунале. Но капитана тоже можно понять. Какая может быть дисциплина, когда ни одной опасности, а вокруг столько девочек и все не против? Нравы у них там свободные совсем. Ребят это только радовало. У них, у половины, дома жены-невесты остались. А меня злило. Потому что моя Элли. Только моя.
Она этого никак понять не могла. И тогда, и сейчас.
Первый раз мы из-за этого поссорились уже после отлета. Когда перегрузки закончились и Элли от стресса отошла. Плохо ей, бедной, было. Совсем плохо. Не знаю уж почему. Что-то у них там все-таки отличается от нашей земной физиологии. Я так испугался за нее, что бегом помчался к доктору. Хорошо, что в команде все были адекватные. Что-то Элли вкололи, чтоб ей легче стало. Капитан хотел назад полететь, вернуть инопланетянку. Но его техники отговорили. Мол, топлива может не хватить.
Решили лететь вперед, авось обойдется.
Конечно, не обошлось. Капитана, правда, не так строго наказали. До старпома понизили. Хотя еще вопрос, что хуже.
Хотели заставить «похищенного представителя инопланетной цивилизации» назад отправлять. Но Элли уперлась. Не полечу. Второй раз такое не переживу.
Она же, умница моя, и спасла нас. Сказала, что сама пришла ко мне. Добровольно. Потому что в их обычаях гостю не отказывать. Ни в чем. За это у них смерть и изгнание сразу, сначала — смерть, потом изгнание. И даже без Трибунала.
В общем, улеглось. Трибунал прошел.
И передо мной встал вопрос: что я собираюсь делать дальше? Что я собираюсь делать?
Элли хорошо. Ее сразу несколько университетов пригласили читать лекции по их культуре. Говорят, студенты за год записываются к ней. Я бы и сам записался. Молодая, привлекательная (в строгом костюме еще более сексуальная). Рассказывает интересное, необычное, сидя на столе.
В университет меня не взяли. Я устроился в маленькую контору бумажки разбирать. Работа не пыльная. Платят нормально. И по вечерам дома Элли. Моя Элли.
Если бы еще она это поняла!
Черт бы побрал их нравы. Несколько раз я вытаскивал из нашей постели моих друзей и видел ее удивленные глаза.
— Но ведь он гость! Как же я могу ему отказать?
— У нас можешь, — рычал я и швырял тарелки в стенку.
К нам перестали приходить гости. Почти перестали. Разве что сосед араб, по-восточному деликатный, заходил выпить вкусного ароматного кофе, обсуждая футбольный матч. Да старичок профессор филологии вечерами забредал собирать материалы для какой-то там научной работы, которая могла претендовать на нобелевскую премию. К нему я почти не ревновал. Вряд ли девяностолетний дедушка всерьез мог приставать к моей жене. Даже если она была не против.
— У вас уникальная жена, молодой человек, — говорил он, пожимая мне руку. — Уникальная. Берегите ее.
Я берег. Если бы мог — берег бы от всего мира. Но она не давалась.
— Я люблю тебя, — говорил я ей каждый день.
Она улыбалась, качала головой и уходила в мир, где вокруг нее были толпы мужчин.
Я злился. На нее — за то, что мучает меня. На себя — за то, что срываюсь и кричу на нее.
— Скажи, только честно, ты любишь его? — орал я.
— Нет, — пожимала плечами Элли. — Хочешь, не буду больше с ним разговаривать?
— Хочу!
И она действительно переставала разговаривать с ним, чтоб начать разговаривать с кем-то еще. Ей казалось, что вокруг столько интересных людей.
А однажды вечером я нашел на столе записку. «Дорогой, я ушла от тебя. Целую, Элли.»
Ну, разве так можно писать? Сразу видно — инопланетянка.
Я кинулся ее искать. И нашел.
У старичка-профессора.
Вот вам и девяностолетний дедок.
Элли вышла ко мне в полупрозрачном пеньюаре. Улыбнулась, поцеловала.
Я, кажется, начал что-то кричать, просить, умолять, грозить убийством.
— Можно я с вами поговорю? — вмешался профессор. — Пять минут. А потом дам вам пистолет, напишу записку, и вы лично застрелите, кого хотите.
Я согласился. Профессор ласково прощелкал что-то, и Элли вышла. Я с удивлением обнаружил, что эти двое понимают друг друга.
— Знаете ли вы, молодой человек, что в языке эль-пипов нет слова любовь?
Я хмыкнул. Какое мне дело до их языка? Элли прекрасно владеет английским!
— А если нет слова, нет и понятия, — продолжил профессор. — Они не умеют любить.
— Чушь. Как можно не уметь любить? Неужели мать не любит ребенка?
— У них — нет. Мать испытывает потребность кормить и защищать существо меньше себя. Такую же потребность у них, кстати, испытывает и отец. Забота не выборочна. Они не разделяют детей на своих и чужих.
— А как же отношения мужчин и женщин? — кажется, я начал остывать.
— О, тут все просто. Мужчина и женщина испытывают удовольствие от общения друг с другом. Во всех формах. Женщина не оказывает предпочтение какому-то мужчине, а находит радость в общении со всеми.
— Быть такого не может! Нельзя же всех любить одинаково.
— Элли не знает, что такое «любить». Для нее это слово лишено смысла. А вы? Вы можете дать этому слову смысл? — кажется, профессора всерьез забавляла сложившаяся ситуация.
Я запнулся. Как вложить все эмоции в слова? Это же так просто. Любить. Как можно это описать?
— Не можете, — вздохнул профессор. — А требуете, чтоб Элли вас поняла. А еще и полюбила.
Я почувствовал, как сердце падает вниз. Я вдруг понял. Она не умеет. И я не могу научить. Я плохой учитель. Даже английскому она предпочла учиться сама. А уж любви...
— И что же мне теперь делать? Я люблю ее.
— Тогда забирайте Элли домой и постарайтесь научить ее. Но не спешите. Просто будьте рядом, не прячьте ее от мира. Надейтесь, что однажды она сумеет понять. Потому что если не вы, то кто?
— А вы, профессор?
— А я буду приходить к вам в гости и общаться с вашей женой. Я уже старый человек и присутствие молодой девушки в доме меня слегка утомляет, — он подмигнул мне и прощелкал что-то. — Я сказал: «О, будь хорошей девочкой, поцелуй его».
Из-за двери раздался переливчатый щебет и впорхнувшая в комнату Элли кинулась мне на шею. Я обнял ее.
Ведь в жизни обязательно должна быть любовь. Потому что иначе будет неправильно! Леди Джи © 2011
Обсудить на форуме |
|
