|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Любовь вопреки Это Наталия © 2011 Сладкий мед Давно это было, тогда еще не в Бога, а в Божества верили. Бабка моей бабке историю эту от наших предков передала, а та матери моей поведала. Сейчас вот, я вам ее рассказывать буду. Только слушайте внимательно, ибо сказка эта из поколения в поколение, из уст в уста перетекая, мудрость в себе несет — дабы вразумить молодежь, а старцам напомнить: пестрая любовь-то ... И живут по ее законам по-разному: кто благодаря живет, а кто и вопреки.
Бортник
Густой бор в те времена из земли шел, грибами да ягодами полон, шумом да гомоном зверушек лесных. В дуплах сосен пчелы дикие водились, сладкое яство на дне собирая. Птицы яркие на ветвях щебетали, наполняя мир спокойствием особым. Благодать...
Жил на кромке леса Егор-бортник. Не один жил, а с помощником своим — Тимохой. Нашел его Егор в берлоге пустой. Медведицу мужики на охоте загубили, вот и остался медвежка сиротой. Пожалел малого Егор, домой утащил. Молоком козьем выкормил. По вечерам на руках, словно дитя малое качал, а когда имя дал, то и вовсе, привязался.
Стали Егор с Тимохой вместе за медом в чащу лесную ходить, из дупел — сладкую влагу собирать. Только Егор янтарный мед по горшкам глиняным разливал, а Тимоха на лапу намазывал и, жмурясь от удовольствия, слизывал.
Из меда бортник карамель сладкую варил, крема лечебные смешивал, да и так в разлив продавал. Золотые монеты в холщевый мешок складывал да за печкой прятал — на свадьбу копил. А жениться Егору давно уже пора пришла. Сороковую зиму справил. Только девки во двор его опасались входить: мало того, что Тимоха там вольным жителем хозяйствовал, так и сам Егор красавцем не был. Уродился таким: роста большого, да нескладного. Одно плечо другого ниже, руки, словно грабли, ниже колен висят, да и глаза левого нет — в драке потерял. А драться Егор любил. Размахнется ручищей своей и семерых обидчиков в раз заваливал.
Только силушки богатырской мало для женского сердца. Девкам надобно, чтоб хозяин был в доме, да и пригож лицом, чтобы перед соседями не стыдиться. Вот и не спешили бортнику глазки строить.
А Егор сам не о простых мечтал, не для них золотые монеты в мешок складывал. Люба ему была дочка правителя тех мест, Всеслава Одинокого. Злотокудрая красавица Малуша.
Принцесса
Всеслав Одинокий в дочери своей души не чаял, пылинки с нее сдувал, словно с иконы дивной. Жена его, Марья Никитична, разродившись — на следующий день от кровопотери померла, даже ни разу на дочь не взглянув, к груди не прижав. Вот и пришлось Всеславу Малуше и отцом быть суровым, и матерью ласковой.
Сначала все бы ничего, только переросла отцовская любовь в болезнь лютую: в башню заточил дочку родную от глаз людских подальше, женихов со двора прогнал и подруг за косы из дворца выкинул.
— Моя дочь и более ничья! — кричал Всеслав, пугая придворных: — Не позволю никому Малушу у меня забрать, одна дочь у меня и более не будет!
Так и жила с десяти лет красавица в башне высокой, в широкое окно мир наблюдая. Солнышко за лесом спрячется али взойдет на небо синее, ничего вокруг нее не менялось. Отец навещал часто: о делах своих рассказывал, в шахматы резные с дочкой играл, да рукоделие ее хвалил. Только скучно было Маруши. Немая тетка, что еду приносила и сени убирала, вопросов принцессы чуралась и в страхе пред правителем своим глаза в сторону отводила. Только однажды вечером не уследила баба и забыла сени запереть. Не стала себя долго упрашивать Маруша, кинулась к дубовым дверям, ручкой нежной толкнула и на свободу выпорхнула. Легкой птицей соскользнула по ступеням и в теплую ночь кинулась, словно в омут.
Встреча
В это время вышел в поле Егор на небо звездное посмотреть и желание заветное загадать. Каждый день одно и тоже. Тимоха вокруг суетился, по траве на спине катался и ворчал шумно. Вдруг затих да настороженно вперед стал вглядываться. Зарычал грозно, аж шерсть на холке дыбом встала, пришлось Егору цыкнуть строго:
— Что чудишь, Тимоша... Али гость к нам пожаловал?
— Остуди зверя своего, боязно мне... — донеслось из высокой травы.
Пуще прежнего медвежка заворчал, а Егор нахмурился и грозно вопрошал невидимого гостя:
— Кто там прячется, а ну выходи!
Зашуршала трава, зашевелилась, серебром отливая под лунным светом, и вышла к Егору красавица Малуша. Не поверил глазам своим бортник, руку к сердцу прижал. Так и стояли в тишине, только Тимоха шумно воздух вдыхал, с девицей по-своему знакомясь.
— Неужто сбежали? — наконец молвил Егор: — И батеньку не испужались?
Засмеялась Малуша, но не ответила — только бровью повела, да прищурилась лукаво.
— Как медвежку зовут?
— Тимохой кличу...
— Милый какой... — присела Малуша перед мишкой, руку протянула. Обнюхал Тимоха протянутую ладонь и фыркнул недовольно — пустая, без лакомого угощения. Вздохнул протяжно Егор, к звездам голову поднял и перекрестился благодарно:
— Пойдем что ли дом тебе свой покажу...
— А что ж не пойти? Пойдем...
— И не страшно тебе? — ухмыльнулся Егор.
— А что мне тебя бояться, если зверь тебя лесной не боится... — улыбнулась Маруша и встала. — Веди, посмотрю, как люди живут свободные...
Мед
Ох, и радовался Егор счастью своему, исполнилась мечта медовара — сама Малуша порог его переступила. Не знал, куда гостью посадить, да чем угостить. Лучшую табуретку резную поставил, пуховой подушкой накрыл и к дубовому столу приставил:
— Садись принцесса... Будь гостьей желанной.
— Красивый дом у тебя, сладко пахнет в нем... — прошептала принцесса, раскрасневшись под тяжелым взглядом хозяина.
— Мед я варю, конфеты делаю, крема разные... — прошептал Егор и кинулся в сени, за товаром своим. Принес горшочки с кремами ароматными, карамель сладкую, и на стол перед принцессой поставил.
Бросила Малуша на Егора взгляд украдкой, вздохнула тихо и ручкой к петушкам медовым потянулась.
— Батюшка Вас искать будет, — пробормотал Егор, наблюдая, как обхватывают алые губы медовую сладость.
— Я вернусь утром, он и не заметит... — еще пуще покраснела Малуша под взглядом бортника. — Не смотри на меня так... Дышать трудно.
Откинула в сторону Малуша сладкое угощение и схватилась за грудь.
— Красивая ты, а глаза, словно мед тягучий... — шагнул к принцессе Егор и встал перед красавицей на колени. — Давно мечтал тебя рядом увидеть. Не думал, что сбудется...
— Дай воды мне, — закашлялась Малуша и побледнела внезапно, словно солнышко ясное за тучи зашло. — Грудь теснит, дышать не могу...
Вскочил Егор с колен, кинулся за водицей, а когда вернулся — Малуша на сосновом полу бездыханная лежит. А Тимоха всегда шумный, рядом покойно сидит, мохнатую голову к груди красавицы свесив.
Отец
Сбилась с ног королевская рать в поисках Малуши. Все окрестности прочесала, народ с ног на голову подняла, в каждую щель заглянула, но девушку так и не отыскала. Отец себе места не находил, волосы седые на голове рвал да слезы лил.
— Зря я ее свободушки лишил... — причитал Всеслав. — Ой зря...
Оседлал коня буланого и в поле чистое выехал — сам решил дочь искать да народ поспрошать. Выехал к дому Егора-бортника, спешился и во двор вошел. Тимоха гостя с опаской встретил, заворчал из-под лавки, но выползти не решился.
— Эй, хозяин! — вопрошал Всеслав. — Где прячешься? Выйди — разговор есть...
— С чем пожаловал, батюшка? — Егор из дому вышел, поклонился и взглянул из-под бровей: — Что за беседа спешная?
— Аль не признал? — удивился Всеслав тону бортника, не привык он, чтобы ему перечили.
— Признал... Что скрывать, — вздохнул Егор и пригласил гостя в дом.
— Дочь пропала у меня... — не чураясь, начал царь. — Вот думал, ты что знаешь...Дом твой напротив замка через поле стоит. Может, видел чего?
— Нет. Но если царь прикажет — поищу принцессу... — тихо молвил Егор и глаза в сторону отвел. — Подсоблю...
— Ой, спасибо мил человек. Только приказывать я не должен, на то воля Господа да совесть твоя, чтобы мне помогать... Говорят, ты в дочь мою влюблен был.
— И сейчас мила мне, только что с того? — нахмурился Егор.
— Понимать должен меня как никто другой... — вздохнул Всеслав и слезу смахнул на бороду седую. — Нет мне жизни без кровиночки моей...
— Найду Малушу, приду к тебе — отдашь мне в жены? — медленно проговорил Егор, внимательно в лицо Всеслава вглядываясь.
— Отчего же не отдам? Отдам... — вздохнул Всеслав, и скрепили уговор они рукопожатием крепким.
Колыбель
Третью ночь Егор к Малуше ходил. Третью ночь глаз с нее не сводил, сначала по телу жадно взглядом блуждая, скользя по каждой черточке, словно лебедь по глади речной. Потом руки в лохань с лесным медом окунал и вслед за мыслями грешными по нежной коже уходил в сладкий плен. Славился мед своими свойствами волшебными, вот и на этот раз бортнику природа подсобила — мертвую принцессу в колыбели сладкой сдерживать навеки.
— Забрал ты медушко любовь мою, ты мне ее и вернешь, — шептал Егор, пропитывая тело Малуши янтарной влагой и каплями слез. — Только моей будешь, царевна... Ничьей более...Ничьей...
Вот и сегодня пришел обряд свой вершить. Тимоху за дверью лесной сторожки оставил, подошел к колыбели резной, склонился над златокудрой красавицей, руку точенную сильными пальцами обхватил и поднес к губам:
— Здравствуй, мой свет...
Провел мозолистой ладонью по груди высокой, вздохнул тяжко и прошептал опять:
— Отец твой был, ищет тебя... Обещал я тебя ему передать.
Встал на колени Егор, руки в мед по локоть опустил и вновь на тело красоты неписанной взор тяжкий бросил:
— Обещал мне Всеслав тебя в жены отдать... Пойдешь за меня, красавица?
Коснулся ладонями бортник стройных ног Малуши, вздрогнул и продолжил:
— Знаю, что не люб тебе... Но привыкнешь ко мне, ласков буду с тобой. Уступчив... Не обижу до конца дней своих...
Встал с колен Егор и склонился над принцессой:
— Любить буду, как никто на земле тебя любить не будет...
Бросил Егор взгляд в окно на луну низкую и лег рядом с Малушей, вдыхая аромат меда пчел диких.
Тимоха
Вышел из сторожки Егор с первыми лучами солнца. Бросился из зарослей можжевельника Тимоха ему навстречу. Радостно бросился, смешными косолапыми лапками воздух топча. Только вдруг остановился поодаль и, воздух носом втянув, заворчал неприветливо. А потом и вовсе ощерился.
— Что с тобой, Тимоша? Али не признал? — шагнул к нему Егор. Только медвежка в сторону на шаг отступил и пуще прежнего рычать стал, и фыркать натужно.
— Что, Тимоха, не люб тебе стал? — засмеялся Егор и шагнул к другу лесному. Только Тимоха испугался движения этого и со страха за руку Егора тяпнул. Разозлился Егор, схватил медвежку за шиворот и со всего маха швырнул в сторону.
Только не рассчитал силушку богатырскую. Отлетел легким перышком медвежка и на сосну попал головой, так что раскололась она словно орех дубовый. Закричал, застонал Егор-бортник. Спугнул птиц ранних с веток. Кинулся к тельцу малому и зарылся лицом в еще теплый мех.
— Прости, друг... Не хотел я. Бес меня попутал.
Вспорхнули птицы в небо, и прочь полетели с опушки лесной, а бортник долго еще душу друга своего оплакивал, пока на лес сумерки не опустились. Зарыл около сосны Тимоху, а на ночь в сторожке скрылся.
Вопреки
— Что сказать ты хотел мне, Егор.
Всеслав на троне своем восседал и смотрел на бортника выжидающе. Постарел Всеслав, словно инеем снежным голова покрылась, да скорбью глаза наполнились до самого края.
— Помнишь, что обещал мне, батюшка? — хмуро спросил Егор.
— Помню... — вздохнул Всеслав. — А ты-то все помнишь, бортник?
— И я помню обещания свои... — чуть тише проговорил Егор. — Вели своим прислужникам прочь пойти, разговор с глазу на глаз будет.
Махнул рукой царь, опустели царские сени.
— Продолжай, Егор...
— Любишь дочь свою? — ближе к трону шагнул Егор, не отрывая глаз от царского лица.
— Пуще жизни своей, — прошептал царь, садясь прямо и с надеждой вглядываясь в стоящего напротив вестника.
— И я люблю ее... — прошептал Егор. — И любить буду до конца дней своих и вопреки всему...
Привстал с места Всеслав, не понравилось ему выражение глаз Егора:
— Где она?
— Отведу тебя к ней, Всеслав... Только дай сначала слово, что отдашь в жены мне Марушу.
— Я слов на ветер не бросаю. Обещал это тебе и ранее. Веди к дочери меня, Егор. Не томи старика, — встал в полный рост Всеслав, руку к Егору протянул.
— Что ж, вели коней запрягать... Вдвоем поедим, без глаз чужих...
На пороге сторожки лесной спешились всадники, встал Егор пред дверьми и к Всеславу обернулся. На голову выше он был Всеслава, тяжко тому было под взглядом бортника, но устоял, взгляд не отвел.
— Счастья дочери своей желаешь, Всеслав? — прошептал Егор, и послышалось отцу в речах бортниках угроза.
— Желаю, Егор...
— Красоты юной и вечной, жизни без конца и края — желаешь, дочери любимой? — произнес странную фразу бортник, нахмурился Всеслав, но молча головой мотнул.
— Что ж, вот она, нашел я Марушу... — открыл дверь бортник и впустил Всеслава внутрь.
Зашел внутрь Всеслав. В темных сенях в центре колыбель дубовая стоит, в лучах солнца купаясь, аж мелкие пылинки в дорожках солнечных снуют то вверх, то вниз. На полу ведра стоят с медом густым. Воздух спертый — медом тяжким насыщенный. Шагнул царь к колыбели, заглянул в недра темны и отшатнулся, за сердце схватившись.
— Наша она, отец... — прошептал сзади бортник. — Никуда теперь не сбежит...
Закричал тогда Всеслав раненным зверем, развернулся к бортнику, выхватил из ножен меч острый и пронзил грудь Егора насквозь...
— Не такой ценой я дочь хотел от мира уберечь... — заплакал Всеслав и рухнул замертво рядом с медовыми дорожками, бегущими от темной колыбели.
Так и остались они все в сторожке лесной, от глаз чужих навеки скрытые...
* * *
Горькая сказка эта. Что ж... И такие на свете бывают. Только ведь разные про любовь истории по миру ходят, да и сама она разная. Многие ее проклятием зовут, а кто избавлением кличет. Только одно ведаю: надобно просто жить, по-человечески с ней, а никак со зверьем в ладах временных.
Благодаря жить, а не вопреки... Ведь не каждому мед на пользу, многим и на погибель. Да что там говорить? Сами знаете...
Это Наталия © 2011
Обсудить на форуме |
|
