|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Апокалипсис был вчера Антон Тихонов © 2005 Цена свободы — Солнышко, папа дома! — Иван Артемьич толкнул дверь. Гидравлика услужливо пододвинула бронированную металлическую пластину вперед, обрушивая поток какофонии, по привычке именуемой древним словом «музыка». Взгляд скользнул по обувной полке в прихожей — рядом с изящными туфельками Светуньки вальяжно развалились грязные черные мужские ботинки.
— Солнышко, у нас гости?
Ни привета, ни ответа. Только продолжает громыхать бездушная электронная мелодия.
Вздохнув, Иван Артемьич снял плащ, набросил на плечики, выехавшие из шкафа-сушилки, разулся. Подошел к двери комнаты дочери, провел магнитной картой по ридеру. Тот моргнул в ответ красным. Заблокировано. Стараясь не закипеть, Иван Артемьич постучал по отделанной «под дуб» поверхности. Музыка все также гремит. Постучал сильнее. Мелодия притихла.
Карт-ридер моргнул зеленым, и дверь отъехала сантиметров на десять в сторону, не позволяя, однако, разглядеть внутри абсолютно ничего. Ноздри резануло сигаретным дымом с подозрительным привкусом. Иван Артемьич чихнул.
— Будь здоров, пап! — сквозь щель между дверью и косяком на него смотрело личико Светланки, его маленького Солнышка, самого дорогого на свете существа.
— Дочка, кто это так накурил? — отец пытался придать своему голосу максимум строгости, но не мог, не мог, глядя на эти сверкающие зеленые глаза, на непокорную челку, на торчащие в разные стороны косички.
— А, это.. Это Алекс. Он из колледжа. Я вчера с ним познакомилась. Но ты не волнуйся — у меня с ним все серьезно. Мы уже..., ой! — Света оборвала фразу, зажав ротик ладошкой. Щеки моментально залило красным.
Сболтнула лишнего.
— Что??? — взревел было отец, но дверь беззвучно скользнула на место, отгородив подростков в комнате от готового взорваться мужчины. — Открой! Открой немедленно!
В ответ — опять грохот музыки.
Иван Артемьич в отчаянии стукнул кулаком по «дубу». Бесполезно.
Осунувшийся отец прошел на кухню. Открыл шкаф-холодильник, достал бутылку «Столичной» плеснул полстакана. Выпил, поморщился, плеснул еще. В голове сбесившейся каруселью неслись мысли.
«Как же так? Ведь ей всего тринадцать лет! Где упустил?.. Где не досмотрел? Старался, вкалывал, зарабатывал — все хотел сделать как у всех и немножко лучше. Гнул спину на Корпорацию, выслуживался — и что? Что в ответ получил от единственной дочери? Ласку, любовь, уважение, сочувствие? Ага, счаз! Кушайте — не обляпайтесь! В какой стране, в каком обществе мы живем?»
Взгляд скользнул за окно. Там, на крыше соседнего здания огромным желтела буква «М» на красном фоне. Иван Артемьич выпил еще полстакана.
***
— Артемьич, привет! — в кабинет зашел Ерофалов Сергей из соседнего отдела.
— Привет, Васильич! — Иван не отрывал взгляда от голографического изображения управляемой реакции. Электроны бешено наматывали километры вокруг массивных ядер, разукрашенных разными цветами: отдельно позитроны, отдельно нейтроны. Справа от всего этого хаоса, прямо в воздухе, генерировались столбцы с результатами вычислений.
— Все работаешь, да? — Ерофалов подсел на стоявший поблизости стул. — Завидую. А меня, вот, сокращают...
— Что? — Иван Артемьич, забыв о голограмме, повернулся к другу. Обычно подтянутый и гладко выбритый Сергей Васильич на этот раз выглядел даже старше своих пятидесяти восьми лет. Чернющие круги под глазами, седая щетина на подбородке, покрасневшие белки глаз. — Как сокращают?
— Вот, гляди... — Ерофалов протянул «электронку».
Иван Артемьич взял лист пластика, с тонкой пленкой жидкокристаллического экрана, на котором светилось официальное уведомление Московского филиала Корпорации. В вежливой форме лаконично сообщалось, что Ерофалов Сергей Васильевич увольняется с завтрашнего дня, согласно приказа подписанному Директором, в связи с сокращением штатной численности...
Отец Светланы читал эти бездушные строки и поглядывал исподлобья на друга. Что его теперь ожидало? Если Ерофалов не найдет в течение двух недель работы — это значит разрыв стажа. Не будет стажа — не будет пенсии. Не будет пенсии — голодная смерть. Как хорошо, что у самого Ивана Артемьича еще одиннадцать лет в запасе... Стоп! Откуда такие мысли? Надо помочь человеку.
— Такие дела... — протянул тем временем Васильич, — слушай, Вань, приходи ко мне сегодня вечером. Посидим, поговорим...
— Постараюсь, Сереж. Обязательно постараюсь выбраться.
— Ну, тогда до вечера, бывай... — человек, ставший в один день стариком, поднялся со стула и направился к выходу из кабинета.
Иван Артемьич проводил друга взглядом, пока тот не скрылся.
Да, что-то неправильное творится в мире. За что Серегу-то? Пару лет не могли подождать? Сволочи!
«Ты — не количество денег в твоем банке...» — внезапно громыхнуло в мозгу.
Старая фраза из старого фильма.
И — странно — сразу стало легче, озлобленность отступила, пришла ясность мыслей. Иван Артемьич пообещал себе обязательно сходить к другу, поддержать его, накатить по сто грамм. А пока ученый вернулся к изучению реакции.
Вот только к Ерофалову он так и не сходил...
***
— В принципе, этого и следовало ожидать. А на что ты рассчитывала? Тебе же всего тринадцать с половиной лет!
— Но папа, он же говорил, что любит меня! Что жить без меня не может! Что я ему на свете дороже всего!
— Твоя мама мне тоже когда-то такие слова говорила! А где она сейчас? Она что, о тебе сильно заботилась? Как бы не так! Как только возможность появилась должность повыше получить — кинула она семью. Видите ли — мы для нее обузой стали. Слава богу, Александр уже в то время женился и сам жить начал — двоих бы вас я на своих плечах не вытянул!
— Сане хорошо, он уже взрослый, а я? Что будет со мной папа?
— Ну ладно, хватит, доченька, успокойся. Все мы погорячились. И я виноват. Мог бы еще в тот вечер этого подонка — как там его, Алекса? — из дома вышвырнуть. Но подумал, что так хуже тебе будет.
— Лучше бы ты его вышвырнул! Настоящие отцы так и поступают!
— Солнышко, но я же хотел...
— Ты что, не понимаешь? Я беременна от него! Папа! Понимаешь — беременна!
— Как... беременна?.. Тебе же всего...
— Да, тринадцать с половиной. Ну и что!? Да в любом сериале герои в таком возрасте уже женятся и детей имеют! А я чем хуже?
— Стоп! Нам всем надо успокоиться. Значит так. Завтра в школу ты не идешь. Остаешься дома. А я постараюсь отпроситься у начальника на послезавтра. Слетаем в больницу. Десять минут — и ты будешь вспоминать об этом как о дурном сне.
— О каком сне, папа!? Ты что, не знаешь, что говорят на уроках богословия? Не убий дитя своего! Это мой ребенок! Я хочу его вырастить! И если ты повезешь меня в больницу — ты мне больше не отец!
— Хватит! Завтра из дома не на шаг. Карточки я заберу, чтобы ты глупостей не натворила. А послезавтра в больницу. Стоп. А ну-ка, не прячь взгляда. Что с твоими зрачками? Дай-ка руки. Быстро! Ага. Ну что же, молодец, дочурка, уважила папочку. Где ты взяла эту гадость? Алекс твой притащил? Все! Сидишь дома!
Иван Артемьич вышел из комнаты своей дочери и заблокировал за собой дверь.
***
Великолепно! Сегодня было самое прекрасное утро за последние недели. Иван Артемьич просто сиял, глядя на наконец-то осмысленное движение электронов. Получилось! Ученый не находил слов, чтобы выразить свою радость. Управляемая реакция абсолютно нового типа, в возможность существования которой никто не верил, и которая принесет теперь миллионы долларов человеку, открывшему ее. Есть, конечно, некоторый фактор нестабильности, но если правильно бомбардировать ядро Х-лучами...
Иван Артемьич растянулся в кресле. Блаженная улыбка расползлась по лицу. Сидящий за столом напротив молоденький лаборант Костик с непониманием уставился на старшего коллегу. «Пусть пялится!»
...Казалось, день с утра не заладится. Нудный дождь, моросивший всю ночь, так убаюкал Иван Артемьича, что тот даже не услышал звона будильника. Проснулся мужчина уже когда серый осенний рассвет проник в его спальню.
В спешке было вызвано такси. И вот тут-то вот и началось везение. Водитель попался просто супер! Молодой парень — вряд ли старше двадцати лет — из той плеяды нового поколения, которое появилось на свет уже после создания Единой Республики. Таксист успевал вести и машину, и разговор с Иваном Артемьичем, перемежая беседу солеными анекдотами. В результате ученый поспел на службу как раз за минуту закрытия автоматических дверей. Сунув руку в нагрудный карман, он со стыдом вспомнил, что кошелек оставил в другом пиджаке. На счастье, в брюках завалялась двадцатидолларовая банкнота. И, опять-таки на счастье, таксист Толик остался доволен оплатой.
Поспев вовремя на работу, Иван Артемьич успел даже перезанять пару сотен «до завтра» у Костика, а потом уже произошло самое важное открытие в его жизни...
Электроны на голограмме продолжали свой вечный бег. Такой успокаивающий, такой завораживающий. Внезапно раздался резкий телефонный звонок. Иван Артемьич с неудовольствием потянулся к аппарату. В голове промелькнуло: «Блин, так и не сходил к Васильичу!». Но, подняв трубку, ученый услышал абсолютно незнакомый голос.
— Господин Петренко? Иван Артемьевич?
— Да, Вы абсолютно правы...
— Петренко Светлана Ивановна является Вашей дочерью?
— Да, а в чем собственно...
— Господин Петренко, приносим Вам наши соболезнования. Мы вынуждены сообщить Вам, что Ваша дочь сегодня в 10:37 по Московскому времени покончила жизнь самоубийством... — после этих слов мир для Иван Артемьича перестал существовать. Трубка пыталась ему еще что-то рассказать: «Тело находится в морге № 113-Б. Уголовное дело заведено согласно УКЕР ст. 93 ч.2. Следователь — Элиза Картхид. Аналогичная информация сейчас придет к вам на е-мэйл. Еще раз выражаем соболезнования.» А у мужчины перед глазами стояли красные воспаленные заплаканные глаза дочери, странная твердость голоса. В ушах застыл выкрик: «Ты мне больше не отец!»
Трубка запела короткими гудками. Иван Артемьич опустил лицо на руки и зарыдал.
***
— О, фаза, опять ты! — голос таксиста Толика возвращал к реальности. Иван Артемьич огляделся — он опять находился в такси, парень за штурвалом снова трещал без умолку, успевая подрезать соседние «летучки».
В голове несчастного отца словно кто-то включил слайд-шоу. Вот Иван Артемьич лежит рыдающим на столе, а к нему спешат со всех сторон сотрудники, пытаясь понять — что случилось? Вот квадратные челюсти Начальника отдела, неспешно борющиеся с жевательной резинкой. Вот холеные пальцы секретарши Директора протягивают электронный пропуск, выданный на три дня «по личным обстоятельствам». Вот Костик, другие лаборанты, смотрят вслед удаляющемуся такси, стоя за стеклянной дверью, каждый день отгораживавшей их от города на девять дневных часов ...
— Куда... — Иван Артемьич попытался взять себя в руки, — куда мы едем?
— Ну, твои френды позвонили на фирму, сказали: надо одного чувака до Керковского морга подбросить. Я как раз рядом чела выбросил. Сказал базе — возьму чувака. Смотрю — а это опять ты. Вот совпаденьице!
— Мне... мне очень быстро надо доехать. Два счетчика!
— О кей, фаза. Держись!
Машина просто взбесилась. Ярко желтая «летучка» совершала безумные виражи, едва не касаясь шашечными бортами безмолвных каменных стен небоскребов. Несколько раз взвизгнули было полицейские сирены сзади, но быстро заглохли вдали.
Так быстро Иван Артемьич не летал никогда в жизни — весь путь занял всего три минуты. Вот уже и монументальное здание, облицованное черным мрамором. Тот самый, печально известный, № 113-Б имени Стивена Керка. Построенный после подавления восстания 2019 года и названный «в честь» главного карателя Единой Республики. Машина мягко приземлилась на небольшой площадке перед черной громадой. Таксист перегнулся через сидение.
— Ну что, фаза, как обещал, плати семьдесят баксов!
— Вот, — рука протянула сотенную бумажку, — пожалуйста.
— Ну, ты даешь. У меня же ченжа нет!
— Бери без сдачи, — Иван Артемьич уже почти вылез из машины, когда его догнал вопрос таксиста:
— Фаза, еще один вопрос: ты чего так спешил в морг?
— У меня дочь... сегодня... умерла...
— А... — протянул молодой парень, — сочувствую. Бывает. Ну, ты крепись. Еще настругаешь!
Желтый болид с черными шашечками на бортах скрипнул несмазанными поворотными соплами, поднялся с земной поверхности и, оглушив ревом двигателей, скрылся в потоке «летучек».
***
«Петренко Иван Артемьич? Очень рады. Пожалуйста, проходите. Сожалеем о произошедшем с вашей дочерью. Увидеть тело? Конечно, только подождите доктора Аббея. Пожалуйста, присаживайтесь.»
И секретарша вновь защебетала по телефону, время от времени заливаясь чистым беззаботным смехом...
«Мистер Петренко? Очень приятно — Стив Аббей. Кофе? Как хотите... Посмотреть тело? Думаю, вряд ли Вам понравится это зрелище — падение с тридцать восьмого этажа красивее еще никого не делало... Пройдемте.»
Весь в жирных и кровяных пятнах, когда-то белый, халат доктора Аббея едва сходился на необъятном животе. Патологоанатом тяжело дышал, поднимаясь по лестнице, но при этом продолжал уминать «дабл чизбургер», роняя куски мяса и овощей прямо на пол.
Внутри Ивана Артемьича начинала подниматься волна отвращения ко всему вокруг. Как может этот толстый ублюдок жрать свою отраву в тот момент, когда отец идет к трупу своей дочери? Как молодой тупоголовый таксист может говорить ему «еще настругаешь»? Как вообще Светланка могла так поступить с ним?
Иван Артемьич всегда был спокойным, уравновешенным человеком, который мало интересовался политикой. И воцарение Единой Республики на планете тридцать лет назад молодой тогда парень принял с флегматичным равнодушием, хотя многие его друзья сложили свои головы в борьбе с новым режимом. Для Ивана Артемьича же всегда главной ценностью была семья, а когда Людмила бросила их со Светиком... Когда жена бросила их ради карьеры — семья была не нужной обузой менеджеру высшего звена: светские рауты и перелеты по миру, фуршеты и заседания — муж не осуждал ее и даже немного порадовался, что хоть кому-то в этой жизни улыбнулась удача... Александр вскоре тоже растворился в собственных проблемах...
А смыслом жизни Ивана Артемьича стала дочь. Была дочь...
Доктор Аббей замурлыкал какой-то веселенький мотивчик. Петренко же старался дышать как можно глубже и ровнее. Вдох, пауза, выдох. Главное сдержать себя в руках, а не дать по этой жирной, лоснящейся морде.
Патологоанатом открыл дверь и мужчины очутились в огромном зале заставленном металлическими столами, на которых лежали трупы. Много столов. Очень много тел. А этот запах... Иван Артемьич поклялся себе, что отныне и навсегда он станет вегетарианцем.
— Кстати, мистер Петренко, до вас здесь была уже следователь — мисс Элиза. Стервозная сучка, — глаза Стива Аббея масляно заблестели при этих словах. — Так вот, думаю, вам будет интересно узнать предварительное заключение о происшествии. Передоз. Киротин — слышали, наверное, о такой дури... — между тем, патологоанатом остановился подле одного из тел накрытого окровавленной простыней.
— Вот ваша дочь, смотрите, — и доктор сорвал покрывало.
Иван Артемьич впервые в жизни потерял сознание...
***
— Мистер Петренко! Мистер Петренко, вы меня слышите?
Слова прорвались сквозь ушные раковины, набатом ударили по барабанной перепонке и заставили мозг ожить. Иван Артемьич подскочил с кровати, оглянулся с ужасом вокруг, ожидая вновь увидеть безмолвные ряды мертвых тел и свою дочь среди них. Ничего.
Он находился в небольшой комнате, которая просто убивала своей белизной. Белым было все — кровать, белье, тумбочка, пол, стены, дверь, решетка вентиляции, дающая помещению приятно пахнущий свежий воздух, стул, державший на себе незнакомого мужчину в деловом костюме. Хотя, почему незнакомого. Несколько раз Иван Артемьич видел этого человека в здании Корпорации. Вроде бы, врач.
— О, Вы очнулись! Это очень хорошо! Мистер Петренко, разрешите представиться — Дарен Томас, психолог Московского филиала Корпорации. Меня прислал сам Директор, едва узнал, какое горе постигло вас. Приношу от его и от своего имени самые искренние соболезнования.
— Спасибо, господин Томас, — Иван Артемьич присел на кровати. — Хотя вряд ли Вы понимаете мое нынешнее положение...
— Нет, нет, мистер Петренко, — психолог пододвинул стул, сев напротив ученого, — я знаю, что такое потерять близкого человека. Поверьте, мне многое пришлось пережить, многое перенести. Я прекрасно знаю, что Вы сейчас чувствуете. Ваша дочь оставалась единственным членом семьи и потерять ее — огромное потрясение. Но, поверьте мне, Вы не должны опускать руки, уходить в себя, делать, не дай Бог, каких-либо глупостей.
В голубых лучистых бездонных, словно весеннее небо, глазах доктора Томаса хотелось раствориться. Слова психолога лились неспешно, голос был таким успокаивающем, тон — таким понимающим, что ученый постепенно начал приходить в себя. Впервые, за последние несколько сумасшедших часов.
— Мистер Петренко, Директор хочет Вас видеть в Корпорации сразу после похорон Светланы. Он искренне верит, и в этом я его целиком и полностью поддерживаю, что работа над нашим Проектом будет лучшим лекарством для Вашей души. А сейчас, с Вашего позволения, позвольте мне подбросить Вас домой.
— Пожалуйста...
***
— Присаживайся, Дарен.
— Спасибо, сэр.
— Ну, рассказывай, как там наш Петренко?
— Сэр, у него депрессивный синдром, но, думаю, мы сможем его преодолеть.
— Ты должен не «думать», ты должен быть «уверен» в этом! Дарен, мне доложили, что Петренко стоит в шаге от величайшего открытия в области энергетики, и если мы потеряем его сейчас как сотрудника нашей Корпорации, то это нас отодвинет на годы назад. Президент в приватной беседе намекал мне на то, как нуждается наша республика в успехе этого проекта. Так что, если мы потеряем Петренко, то я потеряю кресло Директора филиала. Тогда и ты, сам понимаешь, в Корпорации надолго не задержишься...
— Я понял, сэр. Да, я уверен, сэр, что мы возвратим этого ученого к работам.
— Хорошо, Томас. Вы свободны.
— Есть, сэр.
Психолог вышел из кабинета Директора и поспешил к своей машине. Лишь бы поскорее избавиться от этих проклятых контактных линз!
***
Иван Артемьич сидел в кресле на своем рабочем месте. Верхняя секция окна была немного приоткрыта — несмотря на всю гарь уличного воздуха, хотелось вдохнуть уличного кислорода, а не дышать этой проклятым фреоном из системы охлаждения...
Сегодня утром была презентация проекта у Директора. Собралось все руководство Корпорации — прибыли представители с американского континента. Ученый, стоя около проектора, пытался объяснить всему этому сборищу накрахмаленных воротничков и лакированных туфлей всю уникальность изобретения. В ответ — тишина. Не один мускул не дрогнул на холеных лицах. Зато после доклада посыпались вопросы, сводившиеся, по сути, к одному — «себестоимости мегаватта вырабатываемой энергии». И только услышав цифры, лица окружающих расплылись в улыбках — им грозили триллионы долларов чистой прибыли.
О факторе возможной нестабильности Иван Артемьич предпочел умолчать.
После презентации был фуршет, на котором каждый из черных пиджаков считал своим долгом одобрительно хлопнуть ученого по плечу и, обязательно, сказать пару ласковых слов. Но Иван Артемьич вскоре устал от такого всеобщего внимания и удалился к себе в кабинет.
Теперь ученым владело чувство опустошенности. Проект, начавшийся пять лет назад; проект, переживший его дочь, наконец-то завершен. И что теперь? У него есть слава, вскоре будут деньги. Много денег. Но что со всем этим делать?
Иван Артемьич подошел к огромному, во всю наружную стену, окну. А может, распахнуть его и, как дочь, шагнуть навстречу вольному ветру? Нет. Нет! Не это надо делать...
«Ты — это не...» всплыли слова в памяти. Тот фильм! Смутно помню, про что, но почему бы не поискать, не пересмотреть, раз интуиция подсказывает...
Ищем. Ага, вот он. А вот и кодек. Еще пара секунд — и готово. Итак, запустим. Не забыть перевести монитор в эксклюзивный режим.
На экране появилась надпись «FOX 2000 Pictures and Regency Enterprises present»
Ну что же, посмотрим...
***
— Вызывали, сэр?
— Да. Вот возьми, ознакомься.
— Ого! Вас приглашает сам Президент! Искренне поздравляю Вас, сэр.
— Не стоит. Дарен, я вот зачем тебя вызвал. До меня дошли сведения, что Президент хочет лично выразить благодарность нашему Петренко. Так вот, как ты думаешь, его психическое состояние позволит надеяться на безопасность визита? Ничего не выкинет?
— Сэр, как Вы и приказывали, я ежедневно, в течение уже трех недель, веду работу над Петренко. Первую неделю после смерти дочери он был в состоянии психической депрессии, но финальные шаги Проекта увлекли его, и он сумел закончить работу. А вот потом я ожидал невротической депрессии, может, даже, развития маниакально-депрессивного синдрома — бывает и такое. Но наш Петренко не сломался. Я с ним беседовал буквально несколько часов спустя презентации Проекта. Могу сказать одно — это опять уверенный в своих силах человек, знающий, чего он хочет от жизни. Как видно, слава и деньги его успокоили. Мой вердикт — Петренко абсолютно адекватен и волне безопасен.
— О’кей, Дарен. Вы свободны. Спасибо за проделанную работу.
— Не за что, сэр.
— Кэтрин, милая, пригласи ко мне мистера Петренко.
***
Гиперзвуковой лайнер беззвучно разрезал стратосферу. До аэродрома Даллес под Вашингтоном оставалось всего ничего — каких-то десять минут полета. Иван Артемьич сидел на мягком кресле у иллюминатора, напротив полулежал на роскошном диване Директор, сделавший, наконец-то, паузу в разговоре.
К несчастью ученого, он оказался единственным спутником руководителя Московского филиала Корпорации в VIP-салоне лайнера. И Директор обрушил на Ивана Артемьича поток вопросов. К удивлению ученого, его собеседник оказался вполне общительным человеком. Когда спала маска официальности, Директор много шутил, сам смеялся над своими остротами, отпускал колкости в адрес приносивших напитки стюардесс.
Иван Артемьич принял правила игры. Заливался смехом над пошлостями руководителя. Энергично кивал головой. А в мозгу герой того фильма произносил снова и снова: «Ты — не количество денег в твоем банке. Ты — не машина, за рулем которой ты сидишь...»
К счастью, Директор ни о чем не догадывался. Он чувствовал себя победителем. Открытие нового источника энергии принесет не только огромные доходы: на будущем совете Корпорации должны были пройти выборы главы этого самого крупного промышленного объединения на планете. Успех же Проекта позволял рассчитывать на победу, развалившемуся сейчас на диване еще не старому мужчина со стаканом виски в руке. И на просьбу Ивана Андреевича провести презентацию в главном офисе Корпорации в Вашингтоне, чтобы, так сказать, Президент все увидел в действии, Директор дал свое согласие. Пару звонков нужным людям — и проблемы не стало. Сложнее было со службой личной безопасности Президента. Ее глава, Джон О’Холлоран не хотел подпускать к главе Единой Республики человека, недавно перенесшего глубочайшее потрясение в личной жизни. Однако, блестяще пройдя тест на последней модели полиграфа, Иван Артемьич был признан потенциально неопасным. О том, что еще в детстве, мать, помешанная на восточной культуре, серьезно занималась с ним йогой, ученый предпочел не распространяться...
***
— ... Господин президент, а вот и главный виновник торжества, разрешите представить — Иван Петренко.
— Приятно познакомиться, — невысокий мужчина с живым лицом, которого ученый видел раньше только в выпусках новостей и на голограммах, протянул ладонь.
— Для меня это такая честь... — пролепетал в ответ Иван Артемьич и судорожно затряс обеими руками протянутую ладонь. «Надо играть роль до конца!»
— Мистер Петренко, не оторвите ничего, пожалуйста, Президенту, — пошутил Директор. Окружающие чиновники, охранники, ученые дружно гоготнули.
— Ой, извините, господин Президент, мне так неловко... — «верят!».
— Ничего страшного. Итак, мистер Петренко, я с нетерпением жду демонстрации вашего Проекта.
— Конечно, конечно. Пройдемте, — и Иван Артемьич посторонился, уступая дорогу в небольшую мобильную лабораторию, доставленную прямо из московского филиала Корпорации.
К Президенту сразу подошел из числа окружающих какой-то человек огромного роста и что-то сказал на ухо.
— Мистер Петренко, мой начальник службы личной безопасности не хочет отпускать меня одного.
— Разумеется. Я бы на его месте поступил точно так же, — «побольше преданности в глазах!» — Пусть он тоже пройдет с нами. Думаю, что я, Вы, господин Директор и господин из службы охраны вполне удобно разместимся в лаборатории.
— Вот видишь, Джон, — обратился к громиле Президент, — а ты переживал. Пройдешь с нами.
В ответ безопасник опять что-то прошептал на ухо Президенту. До ушей Ивана Артемьича донеслось — «...не доверял этим русским...». Ученый огромным усилием воли сохранил подобострастное выражение лица.
В лаборатории Иван Артемьич, не откладывая дел в долгий ящик, сразу направился к установке, попутно объясняя высоким гостям принцип работы своего устройства.
— ... и вот этот самый усовершенствованный мною Z-ускоритель, воздействующий X-лучами на атомы водорода, и является ключевым элементом данного устройства. Правда, первоначально, на его запуск, затрачивается довольно-таки большое количество энергии, но зато результат превосходит все ожидания. Фактически, происходит управляемая ядерная реакция.
— И все это разработано под моим руководством! — вставил фразу Директор.
— Превосходно, — Президент тоже был доволен. — Мистер Петренко, Вы сделали свое открытие как нельзя вовремя. Единая Республика задыхается от нехватки ресурсов. Строго между нами — кое-где на планете еще не полностью искорененные национальные группировки вновь подняли головы и подбивают местное население на выход из состава нашего государства. Но благодаря Вам...
— Не стоит благодарностей, господин Президент. А не хотите ли Вы посмотреть мое изобретение в действии?
Безопасник хотел было опять шепнуть на ухо, но Президент оборвал его:
— Мистер О’Холлоран, не перебивайте меня! Выйдите из лаборатории, я приказываю!
Громила пробурчал что-то себе под нос, но ослушаться не осмелился.
Подождав, когда в помещении кроме него остались только Президент и Директор, Иван Артемьич продолжил.
— Итак, приступим к запуску. Не волнуйтесь, господа, процесс абсолютно контролируемый. Сейчас я ставлю регулятор на Z-ускоритель в положение «9», видите. Через две минуты начнется реакция. Господин директор, я надеюсь энергоснабжение в этом здании бесперебойное? Просто если процесс облучения атомов водорода внезапно прервется — нас могут ждать самые печальные последствия.
— Не беспокойтесь, мистер Петренко.
— Отлично. Итак, осталась минута сорок пять секунд. Сейчас уже X-лучи вовсю обрабатывают водород. Я экспериментально установил, что управляемая реакция происходит тогда, когда регулятор стоит в положении «6».
— «9», вы хотели сказать? — поправил Президент.
— Нет, именно «6»! А при установке в положение «9» начинается неуправляемая реакция. Господа, через полторы минуты здесь будет эпицентр термоядерного взрыва с радиусом гарантированного поражения триста километров! Господин Директор, не пытайтесь звать охрану — установка уже запущена, ничего не изменить.
— Так, спокойствие, — лицо Президента побледнело, но он пытался найти выход из сложившейся ситуации, — это ведь шантаж, так? У вас же есть возможность вырубить эту адскую машину? Чего вы хотите, Петренко? Денег, должности? Выключайте — и у вас будет все!
— Господин президент, у нас осталось только минута — одна минута, и Вы глубоко заблуждаетесь на мой счет. Мне ничего не надо. Моя единственная цель — уничтожить Систему, которая привела к смерти моей дочери, разрушила мою жизнь.
— Но чего вы добьетесь!? Чего!? Разве тот хаос, который обрушится на планету после уничтожения единого центра — Единой Республики — будет лучше? Погибнут сотни миллионов людей сразу, еще больше — в междоусобных войнах. Наш мир нестабилен. Это же будет Апокалипсис!
— Апокалипсис?
... огромным желтеет буква «М» на красном фоне...
...Бывает. Ну, ты крепись. Еще настругаешь!...
...роняя куски мяса и овощей прямо на пол...
...заплаканное лицо Светланки — самого дорогого существа на свете..
— Апокалипсис, господин Президент, был вчера. Девять секунд, восемь...
Грохот выстрела оглушил Президента. На его глазах медленно, словно в замедленном воспроизведении кровь, смешанная с мозгами, брызнула из головы русского ученого и мягкими хлопьями плавно опустилась на пол, туда, куда спустя секунду рухнуло тело Ивана Артемьевича Петренко.
— Господин Президент, — Джон уже прятал револьвер в кобуру, — бежим!
— Поздно, Джон, уже поздно...
Два. Один. Яркая вспышка.
«Лишь утратив все до конца, мы обретаем свободу»
Тайлер Бердон
Антон Тихонов © 2005
Обсудить на форуме |
|
