|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Апокалипсис был вчера Наталья Маркелова © 2005 Похмелье На улице было холодно и тоскливо, только что закончилась новогодняя кутерьма, и народ ходил мрачный, задумчивый. После праздничные дни знамениты не только похмельными головными болями, они сами как похмелье. Просто вдруг понимаешь, что весь год ждёшь одной единственной волшебной ночи, которая, казалось бы, исправит всё, сделает тебя лучше, чище, добрее. Что после неё все твои надежды и мечты вдруг сбудутся и ты, наконец, начнёшь новую жизнь. Вот так, прям с первого числа нового года, станешь кем-то другим, кем-то более значимым, умным, красивым, талантливым. А на самом деле получается так, что встречаешь ты эту самую волшебную ночь как обычно: елка, салатик, мандарины, шампанское, рожи по телевизору и знакомые вокруг, а ты такой же, как всегда, такой, каким привыкли тебя видеть эти самые знакомые. Ты можешь рассмотреть себя вчерашнего в их глазах. Эти глаза тебе всегда напомнят, кто ты есть, даже если ты очень много выпил, даже если нажрался до такой степени, что забыл собственное имя, и зеркало показывает не тебя, а нечто странное и не понятное. И вот ты уже знаешь, чуда не будет. Не будет и всё. Наступает всё та же серая жизнь, только ещё вдобавок отягощённая разочарованием и головной болью.
Так я думала, входя в трамвай и занимая место у окна. Рассматривая не многочисленный народ, покачивающийся в такт идущему рывками вагону, я внутренне сжималась от мысли о том, что вскоре окажусь в пустой квартире, где компанию мне составит только кот.
Я плохо переношу одиночество, оно убивает меня, заставляет бредить наяву, приносит дурные сны. Но мне предстояло продержаться ещё месяц, пока сестра вернётся из командировки, и я не могла позволить себя расклеиться.
Прервав мои мысли, трамвай дёрнулся так, что я едва не ткнулась носом в голову впереди сидящей девушке. Но не это испугало меня, такое бывает, особенно если первое число нового года и тот, кто за рулём, так сказать за штурвалом, тоже надеялся на это самое пресловутое чудо. Но то, что случилось сразу после рывка, заставило мои волосы встать дыбом.
В вагоне раздался смех, нет, не весёлый и не насмешливый. Это был глухой смех безумия, даже если вы никогда не слышали его раньше, вы тут же поймёте что это именно он. Без интонации и без оттенков. Кажется, что человеку так смеяться не по силам, и если бы этот смех прозвучал не в трамвае, а в моей пустой квартире, я бы закричала от страха. Но ещё ужасней было пришедшее откровение — Мир дал трещину. Я это вдруг поняла так ясно, точно знала всегда. И не сомневалась в этом, так же как не сомневалась в том, что не хочу ввязываться в данную историю. Но...
ЛИКА! ЛИКА!
Я едва сдержала свои руки, чтобы они не поднялись и не зажали мои уши. Голос шёл не из вне, он был в моей голове, в моём подсознание.
ЛИКА! ЛИ...
Смех повторился, на этот раз мне удалось рассмотреть, что смеялась старушенция, одетая в какую то драную шубку выпуска должно быть ещё начала прошлого века. Народ, находившийся рядом с ней, поспешил перейти на другую сторону вагона, то есть за мою спину, мальчишки притихли, девушки испуганно прижались к друг другу. Они чувствовали страх, но они не знали, его истинной причины, а я знала. И я завидовала их незнанию.
Старуха обернулась ко мне. Теперь я видела её перекошенное безумием лицо, белые патлы, выбившиеся из-под вязаной шапки синего цвета. Я гадала, сошла эта старушенция с ума здесь, или была уже безумна. Мой разум ухватился за фразу «сошла с ума». Как точно звучит это высказывание. Разум это дорога, по которой можно идти бесконечно, а вокруг простирается безумие. Мы движемся по этой дороге, можем остановиться, можем пойти назад, что случается в старости, но мы не сходим с неё, мы боимся. И это означает только одно, мы не знаем совершенно ничего, кроме этой утоптанной дороги. Бред, ещё немного и я тоже сделаю шаг в сторону, хотя бы из любопытства. Может быть, тогда и я обрету покой и полную уверенность в себе, которой мне так не хватает. А может, напротив, на меня набросятся чудовища, которые гнездятся в тумане, покрывающем безумие. Мне стало не по себя, где-то я слышала или читала, что каждый пятый имеет психические отклонения, не знаю насколько это правда, но мне представилось, что дорога разума, проходящая по этой земле, становиться всё тоньше и так просто оступиться, особенно если вдруг ненароком тряхнёт трамвай. Я представила себе армию сумасшедших, заливающихся, таким вот ничего не выражающим смехом, и почувствовала, что меня бьёт дрожь.
ЛИКА!!!!!
Голос вернул к реальности, и я усмехнулась — потусторонний голос вернул меня к реальности, забавно. Безумная, услышав мой смешок, уставилась на меня.
— Ищущий, шанса нет, — мне почудился разум, промелькнувший в её глазах, но был ли это её разум, или кто-то другой смотрел на меня глазами старухи? Трамвай подошёл к остановке, бабка вышка, но потом обернулась, и, посмотрев в дверь, показала нам кулак:
— Вот вам всем! — И сказала тихо, но так что у меня волосы зашевелились, — Мир дал трещину, а вы и не заметили. Мир дал трещину уже давно и апокалипсис начался.
Вместе с бабкой трамвай покинула и большая часть пассажиров, и я могла бы поспорить, что для большинства это была не та остановка, к которой они стремились. Просто людям нужно было глотнуть свежего воздуха, они задыхались.
ЛИКА!!!
Как давно мне не напоминали, что я Ищущий. Наверное, лет пять или около того. И я не хотела, чтобы это когда-либо случилось.
Мне нужно было успокоиться. Один из немногих остававшихся в трамвае был длинноволосый парень, он сидел на одном из первых сидений. Его волосам, стянутым чёрной резинкой в хвост, могла позавидовать любая девушка и, хотя он ни разу не повернулся ко мне, я знала, что это мужчина, знала чутьём женщины, а чутьём Ищущего я знала кое-что ещё, что позволяло мне особо не церемониться. Место рядом с парнем пустовало, я направилась туда, и, хотя трамвай по-прежнему покачивался и дёргался в приступах кашля, я шла словно по прямой ровной дороге, не хватаясь руками за сидение. Когда ты знаешь, что ты Ищущий, то способен и не на такое. И по мере того как я подходила, парень, казалось, таял как снеговик на весеннем солнце. Он опустил плечи, он прижался к железному боку машины, он втянул шею, замотанную шарфом по самые тёмные очки и даже почти сполз с сидения.
Он знал кто я, я знала кто он.
Я опустилась на сидение рядом с ним. И мне стало противно от того, как он жалок.
— Не бойся, я не убью тебя, — меня не волновало, что нас кто-то услышит. Мы, люди, привыкли кидаться фразами и почище. Кто придаст этому значение. Просто встретились старые друзья или любовники, которые поссорились и теперь один из них, то есть я, ищет примирения. — Почему ты вышел на улицу в такой час?
— Ты, Ищущий! — в его голосе прозвучали страх и уважение.
— Да. Но ты не ответил на вопрос, — уважение мне польстило.
— Я голоден.
— Понятно. Как давно ты стал таким?
— Месяц, может два.
— Что ты почувствовал, когда засмеялась старуха?
Парень посмотрел на меня сквозь тёмные очки, и даже через их затемнённые стёкла, я разглядела продолговатые зрачки на воспаленных белках.
— Страх! Она тоже Ищущий, точнее была им... раньше. Но запах остался.
Я проглотила эту информацию:
— Ты понимаешь, что не нужно и Ищущего для того, чтобы ты погиб?
— Я знаю.
Я подтянула рукав дублёнки, так что открылось голое запястье, и протянула вампиру.
— Ешь.
— Ты сошла с ума! Ты не боишься?
— Как мало ты знаешь. У Ищущих иммунитет. А люди не заметят, если ты, конечно, будешь осторожен, трамвай почти пуст, бабка оказала тебе услугу. Ешь, всё может измениться, скоро конечная, — я и сама не поняла, что за смысл вложила в слово «конечная».
Он не заставил себя упрашивать дважды, его голод был слишком силён. Я почувствовала, как острые клыки пронзили мою вену. Ранка долго не заживёт, и будет болеть, но эта боль приведёт меня в себя, к тому же вампир не знал кое-что ещё...
ЛИКА!
Видения, вот что давал, таким как я, его укус. Вот что могло дать мне ответы на вопросы, но главное я хотела привлечь внимание и пригласить кое-кого в гости, теперь это возможно было сделать, только оказавшись в мире иллюзий...
Я почувствовала, как погружаюсь во тьму. Ощутила затхлый запах подвала, рассмотрела лучики света пробирающиеся сквозь щели, пылинки кружащиеся в них, восхитительное зрелище, в детстве я могла часами наблюдать за их танцем. Но мне было нужно не сюда, я...
Я увидела Лёшку, друга моего детства, он шёл ко мне и то, что шевелилось в его глазницах, мне вовсе не хотелось рассматривать.
— Лика, — позвал он, и во мне всё похолодело.
— Ты умер, утонул, — сказала я ему. — Тебя похоронили.
— Это так, но я хотел увидеть тебя.
— Зачем? Я не виновата в твоей смерти. Разве мало тебе тех кошмаров, что мучили меня всю мою жизнь?
— Ты забыла.
— Что я забыла?
— Ты забыла, — мертвый мальчик начал распадаться, плоть слезала с его костей и я видела, что она похожа на холодец, который готовит моя мама на праздники, желе и куски мяса, а я так люблю его есть. В трупе копошились черви. Меня чуть не стошнило. А мальчик всё твердил, протягивая ко мне руки, — Забыла, забыла, забыла, — его голос перешёл в вой.
И вот когда его пальцы почти дотянулись до моей шеи, когда я уже захотела быть задушенной ими, сильные руки подхватили меня над землёй и крылья отгородили от ужаса.
Я готова была благодарить мёртвого друга, за то, что он позволил мне вспомнить, за то, что только здесь, на грани реальности с кошмаром и смертью, я могла вновь и вновь подниматься в небо, пусть не на своих, но крыльях. И только здесь можно было напомнить о себе, позвать, попросить о встрече...
Я вырвала у вампира руку:
— Ты что решил высосать меня всю?
Он вновь прижался я к железу.
— Нет, — его голос стал увереннее.
— Тебе повезло, что день пасмурный, солнце бы убило тебя.
— А ты?
— Что я?
— Ты разве не должна убить меня?
— Расслабься. Я в отставке.
— Так не бывает. Это не правильно.
— Ты вообще ещё не знаешь, что правильно, а что нет! — Меня разозли его слова. — По-твоему мы Ищущие лишь палачи, убийцы тварей?
Вампир кивнул, я не стала его переубеждать, тем более что он не так уж далёк от истины.
Трамвай остановился. Конечная.
Я вышла и направилась к дому. В голове крутились слова — МИР ДАЛ ТРЕЩИНУ. Возможно это его последние часы. Странно, но я представляла конец света немного иначе: горы трупов, чудовища, бродящие среди них, ожившие мертвецы. Бьющиеся между собой армии добра и зла. А было всё обыденно, только страх ползал по коже, как поразит, и заставлял зудеть душу.
Я лежала, заложив руки за голову, уставившись в потолок, и ждала. Часы тянулись медленно, за окном уже была ночь. Как всегда я не уловила момент, когда Он появился, просто вот Он здесь, точно никогда и не уходил. Точно и не было пятилетней разлуки.
Он молчал, Он не любил начинать разговор первым.
— Ты все-таки пришёл?
— Ты не рада?
— Нет.
— Врёшь, ты же сама меня пригласила, — Он подавил вздох.
Он очень красив — мой Ангел.
— Вру, но это не главное. Может быть, скажешь, что происходит, раз уж явился. Я чувствую Мир дал трещину, его нужно соединить.
— Бесполезно.
Я чувствую холод, я смотрю на Него в упор:
— Почему?
— Потому что уже полночь.
— Причём тут это?
— Конец света был вчера.
— Но...
— А чего ты хотела? Двух армий сражающихся под белой и чёрной тряпкой? Второго пришествия? Забудь. Они всё решили полюбовно. Они просто бросили этот мир. Он больше никому не нужен, все войны завершены, все эксперименты проведены. Вы ничьи. Этот мир просто сгниёт, как упавшее яблоко.
На улице послышался вопль женщины, стук каблучков по асфальту, сопение преследователей.
— Это только начало, — говорю я сама себе.
— Почему ты лежишь?
— А что я должна делать?
— Спасать.
— Разве в этом есть смысл? Вскоре твари обнаглеют настолько, что одной меня будет мало. К тому же ты забыл, я Ищущий в отставке.
— Тебя простили.
— Когда?
— Вчера.
— Почему?
Он пожимает крыльями, его лицо очень-очень грустное, сейчас он похож на тех ангелов, что ставят на надгробиях.
Я сажусь на постели:
— Ты отрёкся от меня. Ты...
— Вот ты уже и ненавидишь меня, видишь, как все просто. Я лишь хотел, чтобы ты сумела себя защитить. Ведь я могу спасти тебя лишь в мире иллюзий, так как спас днём.
Я молчу, что я могу сказать, так правильно, любить собственного Ангела, это смертный грех. Это мерзко и отвратительно, это всё равно, что любить собственного брата, но я всё одно люблю его. Я скидываю с себя халат и поворачиваюсь к Ангелу спиной, он касается моей кожи, его рука дрожит, но не от желания. Он гладит шрамы, он плачет.
— Ты ведь знаешь, почему Ищущие не боятся Зла, не боятся смерти? — говорю я, стараясь, чтобы голос не звенел от почти что прошедшей боли. — Потому, что должны стать ангелами, потому что в тот миг, когда земная жизнь спадёт с них, точно шкура со змеи, из их тела вырастут крылья. Ищущие всю жизнь носят в себе зачатки крыльев.
— Они удалили их в наказание?
— Да, но я не жалею, почти не жалею... — я снова вру, ведь я всё равно стану ангелом, но ангелом без крыльев и вечно буду мечтать о полёте. Вот что на самом деле быть павшим. Есть ли наказание ужасней?
Когда Он исчезает, я поднимаюсь, одеваюсь и достаю из-под кровати меч. Я слишком долго ждала этого момента, возможно, всю свою жизнь. Да у меня больше никогда не вырастут крылья, да у этого мира нет больше Хозяев, но за окном происходит то, о чём грезило в кошмарах ли, в мечтах ли человечество на протяжении всего своего существования. За окном первая ночь после конца света, а значит что-то, наконец, измениться.
И возможно, я забуду о своих и Его крыльях и о том, что Лёшка утонул по моей вине. И о многом другом, что грызёт мою душу. Сейчас я всё это смою раз и навсегда, и с рассветом стану иным человеком.
Я не одна такая, Ищущих много и есть надежда, что пролитая сегодня кровь зарастит трещину. Ещё и потому, что будет пролита не во имя чего-то и кого-то, а потому что так надо.
Солнце поднялось такое же безразличное как всегда. Я сидела на каменном льве у здания какого-то расфуфыренного банка и смотрела на облака цвета крови. Сегодня этот цвет был особенно насыщенным прямо-таки натуральным, словно на небесах всё же шла битва.
Я смотрела равнодушно не чувствуя ни чего кроме усталости, отвращения от тёмных липких пятен на одежде и горечи от того, что по большему счёту во мне ничего не изменилось. Я чувствовала похмелье.
Наталья Маркелова © 2005
Обсудить на форуме |
|
