|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Апокалипсис был вчера Елена Тучина © 2005 У всех по-разному... Пролог
Апокалипсис был вчера. А раз существовало «вчера», то существует и «сегодня», и, возможно, будет существовать «завтра». И, не смотря ни на что люди будут продолжать жить, надеяться, верить. Да и конец света каждый представляет по-своему, наделяя ему одному понятным смыслом. Какие же они бывают, концы света?
Конец первый, абсолютный
В бесконечной пустоте вселенной среди ярких пятнышек звезд и планет медленно плыла патрульная станция Млечного пути. Сооружение, почти красивое в своей лаконичности и простоте. Темный эллипсоид словно притягивающий к себе свет. Ровная живая поверхность, — сплошной мультирецептор, собирающий всю возможную информацию об окружении.
Главный зал погружен в полумрак, светятся лишь экраны и редкие огоньки оборудования. На станции биологическая ночь, экипаж отдыхает. Не спят только редкие счастливчики, те, на чью долю выпало сегодня дежурить.
Мимо переднего дисплея пролетел астероид, лениво покачивая выщербленными бочками. Или это они мимо него пролетели? Оэли рассеянно зевнул и уставился на показания приборной панель. Нормально, вроде все. Устало потянулся в уже надоевшем, но абсолютно комфортном кресле. Когда только его вахта закончится, спать охота! Что-то не везет ему в последнее время, два дня назад на плановую профилактику в технический отдел запихнули. Изрядно пришлось помучаться, настраивая генератор переходов. Как будто специалистов для этого нет! Теперь вот его очередь в ночную дежурить пришла, да и время-то какое, первая треть, самая трудная.
Оэли взял наушники, музыку решил выбрать поритмичнее. Можно и потанцевать, пока никто не видит, главное, не заснуть. Пощелкал по кнопочкам, полагаясь на случайный выбор в заданном разделе «Веселые». Песня попалась удачная, старенькая, правда, но задорная. Оэли принялся пристукивать пальцами в такт музыки и тихонько подпевать. Петь он очень любил, говорили, что получается у него хорошо. А как не запоешь, когда вокруг такая красота!
Он прищурил глаза, сияющие точки далеких звезд задрожали, расплылись и распустились длинными лучами. Ему всегда нравилось вот так смотреть на разные огоньки, солнца, звезды. Словно владеешь каким-то секретом, ведомым тебе одному. К космическим светилам он вообще относился очень трепетно. С тех пора, как совсем маленьким узнал, что от них берется основная энергия. А без энергии не проживешь, ничего толкового не сделаешь и в космос не полетишь.
Загадочная бесконечность манила Оэли постоянно. Далекие странствия и стремительные нуль-переходы, новые планеты с забавными жителями и опасными болезнями, познание неизведанного и холодок тайны в руках. И она, единственная и неповторимая, которая обязательно будет его ждать... Романтика. С тех пор, как ему это мечталось, прошло уже не мало лет. Нет, Оэли не разлюбил космос, для него он по-прежнему оставался смыслом жизни. Будучи подростком он сбежал из дома, чтобы помощником механика отправиться в свое первое путешествие на космическом корабле. Но время невероятных открытий и рискованных экспедиций прошло. Обитаемые планеты попадались все реже, а населявшие их существа все агрессивнее. Неизведанное оказалось закономерным, и, в конце концов, места для тайны в этой четкой системе просто не осталось. Самым большим разочарованием было то, что ни одна «единственная и неповторимая» не согласилась ждать помешанного на космических странствиях. Равнодушная пустота стала для Оэли настоящим домом. Он мог часами наблюдать как взрываются сверхновые, схлопываются в абсолютную темноту черные дыры, сонно помигивают туманности.
Верхний центральный экран выдавал информацию о происходящем в Галактике, боковые — о других участках вселенной, как и в начале смены, ничего необычного не происходило. Оэли обречено посмотрел на таймер — сколько еще ждать. Послышались шаги, в зал вошла Дилайа — бортинженер, самая младшая из экипажа. Не сиделось девочке дома. Но она, в отличие от Оэли, имела специальное образование и на станцию попала неслучайно.
— Хэй, Оэли! Как смена? Что новенького? — она небрежно откинула со лба темно-синюю прядку.
— Что тут может быть, Ди, местечко — спокойней не придумаешь. Когда только Роор проснется, ему заступать!
— У него таймер пищал, я точно слышала, скоро будет, потерпи немножко, — обнадежила она и уткнулась в сводку последних часов.
Музыка в наушниках заиграла медленная, и Оэли сам не заметил, как задремал. Из омута сна его вытащил обиженный голос Дилайи.
— А говорил, ничего не случилось! — Она провела пальчиком по строчке, показывая что-то стоящему рядом с ней Роору. — На Земле конец света, а ты даже посмотреть не позвал!
— Еще насмотришься, — Оэли равнодушно пожал плечами и отправился спать.
Конец второй, эмоциональный
Все. Мир рухнул, жизнь кончилась. Катерина невидящим взглядом смотрела на электронные строчки. В душе воцарилась пустота, вакуум. Ни чувств, ни эмоций. Некоторое время мысли метались. Сознание пыталось понять: неужели это всё. Потом началось. Брызнули слезы, стало трудно дышать. Сдавленный вскрик. Тихо, девочка, тихо, тебя могут услышать. Она сама виновата. Разве не знала все наперед, разве сомневалась в его к ней отношении. Зачем? Зачем... Кому была нужна эта глупая, неумелая провокация. Чего, собственно, она ожидала? Признания в любви? Но ее нет, и Катя знала это прекрасно. Конечно, ему все равно, конечно, он и близко не испытывает тех чувств, о которых она мечтала. Можно подумать, это новость, раз понадобился этот странный разговор. И вообще ее поведение не выдерживает никакой критики. Жила бы себе со своими тараканами, зачем других впутывать. Он же не виноват, что она в него влюбилась. Какие могут быть вопросы!
Кружится голова. Верю.
Путаются мысли. Знаю.
По стеклу стекают
Тихо капли.
Не сумею разлюбить,
И вечно ждать —
Моя награда.
Как посмела ты о нем
Лишь думать...
За окном стемнело, глухо накрапывал дождь. Катя вытерла слезы и включила свет. Вовремя. Зашел отец.
— Ты чего не ужинаешь?
— Уже иду. — Катерина обреченно пошла на кухню, есть не хотелось совершенно.
Забрала тарелку и молча вернулась в комнату. В сотый раз перечитала слова, которыми черным по светло-зеленому компьютерному экрану, был написан ее конец. «Никто не виноват, что так получилось». Если бы от этого становилось легче... Посмотрела на часы, десять вечера, Ольга, наверное, уже вернулась домой. Катя набрала номер подруги.
— Оль. Теперь все.
— Катюха, ты о чем?
— Мы тут с ним пообщались.
— С кем? Ладно, поняла. О чем поговорили? И почему голос такой убитый?
— О нас. Ольга! — час времени утонул в Катиных рыданиях и попытках подруги ее успокоить.
— Ложись спать, горемычная. Утро вечера мудренее!
— Спасибо, — прошептала Катя.
Слезы все продолжали капать. Как жить-то теперь? А ведь завтра нужно позвонить и напомнить ему о проекте. Да и составлять этот проект им придется вместе. Этот холодный мартовский день она запомнит навсегда. Еще сутки назад ей казалось, что хуже, чем есть быть уже не может, что достаточно просто узнать правду и все встанет на свои места. Угу, добилась, встало. И она не права, и это только ее ошибка, и он тут ни при чем...
Соленые капли упали на тетрадный листочек в клеточку. Дрожащими пальцами Катерина взяла первую попавшуюся ручку. Черные чернила слегка растекались на мокрой бумаге, неровные буквы складывались в слова.
Сможешь ли забыть ты
Все, что было.
Сможешь ли забыть,
Простить, не помнить.
Не заметить
В придорожной пыли
Стеночки стеклянные
Обломки.
Не бояться взгляда
Глаз влюбленных
И не слышать шепот
Полутайный.
Я люблю тебя,
Теперь уже безмолвно.
Не почувствуешь ты
Нашего прощанья.
Конец третий, относительный
Ярослав проснулся от чьего-то наглого чириканья за окном. Вспомнился вчерашний разговор с дедом. Тот, как всегда, бурчал свое. Конец света получился совсем не таким, каким его представляли. То есть, каким он был, точно не знал никто. Кто-то говорил про глобальное потепление и всемирный потоп, кто-то про ядерный взрыв и ионизирующее излучение, кто-то про биологическое оружие. За сорок лет много всякого наговорили и насочиняли. Ярославу было как-то все равно. Он другой жизни не знал, а привык к той, которая была. Родители и дед, те совсем другое дело. Они прекрасно помнили, как было раньше, но и их рассказы все больше напоминали сказки. То место, где они жили, когда-то называлось Россия. Дед говорил, что они русские. И тщательно ругал каких-то мифических американцев за все, что произошло. Ярослав американцев не видел и с детских лет представлял тех толстыми страшными монстрами. Зато очень неплохо знал казахов, башкир, бурят, эвенков и якутов.
Лучи утреннего солнца протиснулись сквозь всегдашние тучи и осветили комнату. На полках огромного, во всю стену, шкафа множество книг, — главное состояние и богатство семьи. Если бы не книги, не известно, смогли бы люди тогда выжить. Яр и сам любил почитать, а уж содержимое шкафа знал наизусть от корки до корки. На столе пылился глобус, со старой «доконечной» картой. Евразия выше 55 параллели заштрихована, там океан, Ярослав ходил и сам видел. Он вообще много что видел и в своей собственной «новой» жизни разбирался очень даже не плохо. Пора бы уже, к тридцати-то годам.
Ярослав резким движением поднялся с кровати. Сделал пару кувырков, прогоняя остатки сна, наскоро умылся. Он вообще все любил делать быстро, зачем время даром терять. Подошел к небольшой нише в стене, выбирая, что из оружия взять с собой. Остановился на длинном широком кинжале и малом арбалете, сталь и стрелы надежнее всего, особенно собственной работы. Прибежала мать со стопкой свежей одежды.
— Яр, держи. Ты там осторожнее, — взгляд, как всегда встревоженный, не любит, когда он надолго уходит.
— Спасибо, мать. Не переживай. Я тебе невестку приведу, будешь ее опекать.
— Да уж приведи, только обещаешь, — женщина улыбнулась, глядя на сына.
— Ох, вы с Настёной подружитесь, будете вместе вокруг меня рыдать, — подначил ее Ярослав.
— А что еще делать, когда ты в такую даль что ни месяц уходишь. С дедом не забудь попрощаться...
Ярослав, в последний раз взглянув на родной дом, крепкое еще кирпичное строение, направился на дальний конец селения. Он был кем-то вроде курьера. После Конца люди жили довольно разрозненно, но связь-то поддерживать нужно. Простую почту поодиночке не перевозили, для того были специальные отряды. Но доставка личного, так сказать, характера была прерогативой наемников-одиночек. Ценные книги, приборы, старые редкие лекарства, купленные, выменянные, порой украденные. Да доставить что-нибудь с Урала на Дальний Восток было делом отнюдь не безопасным. Ярослав работу любил, где только не приходилось за десять лет бывать. Он мечтал отправиться за океан, где по карте должна быть другая земля. Но это когда-нибудь потом.
Он посмотрел на название улицы, кажется, пришел. Нужный дом №3 был совсем небольшим. В палисаднике цвела белая сирень, с заднего двора доносились какие-то звуки. Краешком сознания Яр уловил ауру ребенка, девочки лет десяти. После Конца эмпатические способности многих людей резко возросли. Сам Ярослав чувствовал ауру, — возраст, пол, настроение. Та, к которой он сюда пришел, могла значительно больше. Раньше их называли ведьмами и сжигали на кострах, он читал в какой-то книжке. Но, наверное, ее нет дома, придется подождать.
Гравий на дорожке зашуршал, аура ребенка многократно усилилась, Ярослав увидел перед собой молодую, красивую женщину. В светло-русые с золотистыми прядками волосы вплетена синяя лента, серое с черным передником платье подчеркивает стройную фигуру, правильные, как со старинной картины, черты лица. «Как она с такой аурой-то живет?!» — изумился Ярослав. Он порой встречал таких несчастных, с навсегда исковерканными судьбами. Сами, не замечая того, люди считывают информацию с ауры. И ведут себя соответственно. Как быть нормальному человеку, если все вокруг считают его дряхлым немощным стариком, или хуже того, сумасшедшим. А красивой девушке, которая кажется маленькой девочкой?
— Живу, как видишь. — Колдунья горько усмехнулась, подняв на него голубые, прозрачные, как речная вода, глаза. — Двадцать три года сравнялось, а все в девках. Раньше надеялась, влюблялась, ждала. Сейчас уже привыкла одиночкой, что поделаешь. Это тебе, — она достала из складок передника небольшой сверток, — куда отнести, там написано.
— Сделаем, — кивнул Ярослав.
Сильный порыв ветра едва не сбил его с ног. Ярослав поспешно вытащил кинжал из ножен, из-за крыши появилась стайка шарогнёвок. Птицы, обсыпая все вокруг искрами, стремительно нападали. Яр присел, над макушкой полыхнуло огнем. Откуда они только взялись среди бела дня! Девушка пыталась как-то отбиться, вооружившись длинными стальными шпильками, вынутыми из волос. Но твари и не думали отступать. Ярослав, ругнувшись, достал из кармана драгоценный порошок, метнул горсть в самую гущу стаи. Шарогнёвки попадали желтыми сморщенными комками, тех, кого не достал порошок, добила стрела. Яр отер рукавом струившийся по лбу пот, бросился к колдунье. Но поздно, на шее виднеется рана от хищного клюва, яд подействует через мгновения. Он заглянул в глубокие, пока еще живые, глаза, попытался улыбнуться.
— Тебя звать-то как, красавица?
— Таина, — прошептала девушка. — Тебе в жизни скоро повезет. Я — пророчица, ты мне верь.
— Верю.
Она легко вздохнула и закрыла глаза, аура начала медленно-медленно исчезать.
... Путешествие удалось на славу. Сверток Ярослав доставил, за что был щедро вознагражден. Теперь можно и к Настасье. Он не видел невесту уже месяца три. В этот раз заберет ее к себе домой, в том селении ее ничто не держит, сирота.
Жениха Настя увидела издалека, помахала рукой, радостно улыбаясь. Ярослав помахал в ответ. На ауру любимой накладывалась еще одна, яркая, но неокрепшая. Ладно, пусть сама скажет.
— Яр, наконец-то! Я думала, не вернешься никогда!
— Здравствуй, золото! Вернулся, живой, только не причитай. Собирай лучше вещи, ко мне поедем.
— Ой! Яр, — она притихла, — а у меня новость. У нас маленький будет.
— Не маленький, а маленькая, — Ярослав поцеловал льняную макушку. — Назовем Таиной.
Конец четвертый, придуманный
Валентина Николаевна проснулась ровно в 6:00. Без будильника, заметьте. В это время она просыпалась каждое утро уже пятнадцать лет подряд, сначала в институт, потом на работу. Валентина взяла с тумбочки небольшие строгие очки и, не спеша, надела их. За окном, в пыльном августовском утре, грохотала отбойная машина, — ремонтируют двор. Шум несколько раздражал, но ради нормального тротуара Валентина согласна была его терпеть. Она почистила зубы, умылась, причесалась и надела аккуратное домашнее платье. Не важно, что через полчаса уходить, она всегда должна выглядеть безупречно. Часы в кухне показывали 6:15, ни минутой больше или меньше, все по графику. Валентина Николаевна сварила себе черный кофе, вынула из хлебницы купленные накануне булочки. На завтрак отводилось ровно десять минут. Оставшиеся перед уходом двадцать предназначались для выбора костюма, созданию прически и наложению макияжа. Валентина была начальником отдела, и не могла позволить себе появляться на работу в неизвестно каком виде.
В офисе Валентина Николаевна появлялась всегда в 8:30, не смотря на пробки, аварии, непредвиденные муниципалитетом погодные условия, сломанные каблуки, потерянные кошельки, зонтики, телефоны, больные зубы, детей или домашних животных. То есть она никогда ничего не теряла и не ломала, принимала лекарства для профилактики простудных заболеваний, детей и животных не держала, а на службу всегда выходила заранее. Именно эту свою позицию она драгоценные пятнадцать минут объясняла двум подчиненным, имевшим не осторожность, о ужас, немного опоздать. Они сделали вид, что прониклись. Валентина Николаевна в силу жизненного опыта им не поверила, но отпустила. Еще двоим нерадивым пришлось напомнить, что срок сдачи отчетов за квартал закончился вчера, а отчетов она пока не видела. В общем, рабочий день проходил почти по плану. Валентина трудилась на ниве процветания их фирмы, по возможности продолжая перевоспитывать небольшое человеческой сообщество под названием «Отдел по распространению и рекламе» и изредка пожиная плоды своей деятельности.
С работы она, как всегда, уходила последняя, проверяя все ли компьютеры выключены, окна и двери закрыты и поставлены на сигнализацию. Часы моргнули, сообщая, что уже восемь вечера.
Дома Валентина приготовила ужин — мясо, запеченное в кляре, с грибным соусом, салат «Цезарь», домашнее печенье на десерт. Накрыла на стол, она любила, когда все было красиво и по правилам. Не хватало музыки, и Валентина выбрала Баха. Музыку она слушала только классическую и модное бряцанье не признавала чем-то достойным своего внимания.
После ужина Валентина Николаевна приступила к неприятному, но необходимому делу. На столе перед ней лежала внушительная стопка сегодняшних газет. Периодические печатные издания, за очень редкими исключениями, она искренне не любила и воспринимала лишь как источник искаженной информации об окружавшем ее неразумном мире. Чтобы быстро и адекватно добиваться своих целей, владеть этой информацией было необходимо. Поэтому газеты Валентина читала и телевизор смотрела.
Первые полосы пестрели огромными синими и красными заголовками. Господи, какой бред! Вот о чем так оживленно перешептывались сотрудники. Как будто кто-то из них завтра вспомнит, что накануне обещали «конец света».
Ложась спать, Валентина помолилась. Не потому что боялась, просто она делала это каждый день.
Елена Тучина © 2005
Обсудить на форуме |
|
