|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Апокалипсис был вчера Игорь Горностаев © 2005 …, а Рагнарок длится вечно Хорси летел, пронизывая слои серых реальностей, словно надежное шило скорняка сложенные в несколько рядов посконные холстины. Что за реальности, как в них течет время, да и есть ли оно там вообще, бывший бог не чувствовал. Хотя, становятся ли боги бывшими? Никогда! Если не произошло развоплощение, бог остается богом, пусть и теряя почти все свои возможности. Черепаха будет сама собой с разбитым панцирем, волк не превратится в зайца, если у него вырваны зубы, даже гусь, которому подрезали крылья, не перестает считаться птицей.
Думалось, в безвременном колодце лететь придется крайне долго, но вскоре падение окончилось. От резкого вхождения в четкую структуру событийности он перестал воспринимать происходящее рядом. Правда, беспомощное состояние длилось совсем чуть-чуть. Хорси, очнувшись, ясно осознал: его громадные, божественные способности исчезли. Он, великий и страшный Хорси, некогда двигавший материками и командовавший всеми живущими на накаченном жидким огнем окаменевшем пузыре, состарился, ослаб, потерял бдительность — и... И стал обычным человеком. Настолько, насколько это возможно для бога.
Оставались в Хорси те качества, которые составляли самую его суть: сметливость, точность и уверенность в поступках, опыт. А еще в нем поселилась жажда мести. Кажется, не много. Особенно, если зная как, не можешь выполнить желаемое. Но Хорси полнился уверенностью: сохранившегося хватит, чтоб Древня выгорела дотла. Он сделает всех погорельцами. Или кто-то другой, могущественный, но по его наущению, с его подачи, по его просьбе.
Однако, сколь не желанны планы мести, с ними придется погодить. Дружная шестерка сбросила на землю, но вряд ли на сём успокоится. Да, кто-то из них не допустил развоплощения бывшего товарища. Но скорее не из жалости или других светлых порывов, а из боязни: вдруг завтра пятерка прихлопнет шестого? Так что следовало обезопаситься, оставить лунного в живых.
Хорси приподнялся, оглядел себя и окружающий мир. Степь округ. Под голубым небом с редкими облачками тянется зеленоватая с вкраплениями желтых и розовых цветков равнина. А он валяется на траве, словно шмякнутая ребячьей рукой о дорожную затвердевшую корку лягушка... Судя пор всему — нынче он человек, мужчина. Пожилой. А то даже и старик. Хотя безбородый. В какой-то длинной, не подпоясанной, синего цвета грубой простой рубахе. Босой. Ох, не верится, что Перун оставил всё как есть, без присмотра. Что-то да выдумал.
Человек силен кучей да в толпе. А здесь, посерёд степи — рыжей лисой бы затаиться, сурком палевым в норку урыться, оленем пятнистым прочь умчаться. А что человек? В степи ни оружия не добыть, палки-дубины либо камня доброго, не схорониться за скалой или на дереве. Зубы волчьим уступят, когти отродясь не росли. Не то, что у рыси или медведя. Да и воловьи рога на мощной вые не помешают в случае битвы.
— Да-а-а... — задумчиво протянул Хорси. Потом громче:
— Да-а-а...
Наконец в полный голос:
— Да-а-а-а!!!
Далеко, далеко по степи летит человечий крик. Пугает он мелких животных не хуже воя волчьего или рева разъяренного быка. Страшней этот крик, потому как мощь в нем и сила необыкновенная. И столь могущественен глас людской по той причине, что колеблет части мира, заставляя колыхаться нити, по которым движется жизнь каждого в этой реальности. Его лишили возможности распоряжаться судьбами? Так он сможет двигать их чужой волей. Пусть они держат кончик нити в руке, а он станет дергать без их высочайшего ведома. Творить волшбу можно лишь голосом!
Хорси, не теряя времени, проверил, какие чары ему доступны. Для начала — пустил молнию в землю шагов в двух от себя. Да, не Перун, понятно. Но должен же остаться хотя бы выжженный клок! В рост человека глубиной. Однако вместо ожидаемой, полагающейся жирной, ярко-фиолетовой потрескивающей струи огня из пальцев вытекли желтоватые капли, собравшиеся в вялое янтарное яблоко. Шаровая молния, покачиваемая дуновениями ветерка, нехотя свалилась в указанном Хорси направлении, укололась о верхушку стебля кобылки, издала громкое «пам!» и рассыпалась на сотню мелких горошин, моментально укрывшихся в зеленой мураве.
Хорси некогда обладал такими силами, что казалось невероятным, что их больше нет. Просто видимо, пока не готов «молнить». Заклинаний он знал столько, что не упишутся на всех пергаментах Земли, которые ныне существуют. Но... Некоторые звуки и не реализовать в этом теле, другие заклятия требуют поддержки реальностных обстоятельств. По иному будут звучать слова в плотном тумане и в великое вёдро, на восходе и в полдень, в дыму чабреца или полыни. Да и как из того множества чудесных словопереплетений выбрать единственно подходящие именно здесь, именно теперь и именно ему? Может, удастся измениться, стать не человеком?
Хорси попытался перекинуться. Нужно всего-то: сказать нужные слова и перевернуться. На кувыркания худого старика издалека, от холмика свежевырытой земли, с подозрением наблюдал сторожевой байбак. Сурок беспокоился не зря. Хорси хотел стать лисой. Увы. Тело Хорси выполнило совершенно не ту перемену. На лису стала похожа только голова. И то, честно говоря, не в лисьею превратилась, а именно «стала похожа». Так на лисью — похожа собачья. Но это грубо сказано. Особенно общее впечатление портили рога. А вот олени копытца на ногах, с рогами как раз гармонировали.
Хорси понял, что за ошибку допустил: в голове остались мысли о «пятнистом олене», волчьих зубах и рогах для зашиты. Однако тратить драгоценные мгновенья на последующие перевоплощения, которые к тому же неизвестно чем могли закончиться, он не собирался. Да, из звериной морды звуки выходили не похожие на гладкие людские слова, но среди многообразия заклинаний найти подходящие для новых возможностей труда не составило. Хорси рискнул повторно сотворить молнию. Из ладони с грохотом вырвался столб голубого цвета, уперся в почву у ног, и воспылала сама земля. Уже хорошо. Может, удастся взлететь?
Одно из качеств, присущих богам — полёт. Если ты способен взмыть в воздух и мчаться сквозь порывы ветра, сквозь клочья тумана или пушистость облаков, если умеешь взмыть над тучами и пронизывать ночную звездную тьму, догоняя убегающее солнце — ты воистину бог. Пусть слабый и маленький. Если научился ходить меж миров — ты очень сильный бог. И ты велик, если повелеваешь временем. Все остальное могут и волхвы. Итак, удастся ли взлететь?
Полетом эдакую штуку назвать было бы слишком. Силы волшебные рванули тело Хорси в воздух и тут же отпустили. Он больно ударился о землю и покатился, едва не обломав рога.
«Что ж, — мелькнула злобная мысль, — попробуем поиграть по вашим правилам». Попытался успокоиться. Закрыл глаза, вдохнул степной воздух полной грудью. Запах мятой травы, цветов, взрытой корнями растений земли... Тонкий аромат раздавленной при бесплодном кувыркании божьей коровки, сдобренный сладким оттенком... оттенком... Не важно. Главное — тут есть разрыв-трава. Держа глаза под опущенными веками, Хорси медленно покрутил головой, выбрал направление и уверенно сделал несколько шагов. Наклонился...
Стебель былинки Хорст вырвал с корнем. В пальцах травинка тут же высохла, пожухла, превратившись в сухую прошлогоднюю соломину.
Если ему нет доступа к Мощи напрямую, он будет получать энергию из мира, который лежит вокруг. Ту мощь, которая составляет суть окружающей природы. Эту-то способность у него не отняли. Забыли? Посчитали незначительной?
Хорси вытянул вперед руку и повернул ладонью в верх. Под его пристальным взглядом в руке, в самом центре кисти вырос голубоватый шарик размером с ноготь большого пальца. Цвет и его насыщенность стали меняться. Превратился в синий, зеленый, пожелтел. Вот уже подобен маленькому китайскому яблоку, стал красноватым, багряным, бурым и вот уже на ладони Хорси лежит обточенный в сферу кусок угля. Опустил руку. Черный орешек остался висеть в воздухе. Но превращения не кончились.
Шарик подернулся сероватой дымкой, покрылся молочной рябью, стал белесым, и вдруг полностью пропал из виду. Только по странной изогнутости панорамы мира можно догадаться, что волшебный маленький колобок еще тут.
Хорси выбросил руку вперед и поймал малыша, будто мимо пролетала муха. Пораженный в возможностях бог улыбался. Если ему удалось за сто ударов сердца превратить разрыв-траву во вполне приличную молнию, способную свалить сорокалетний дуб, то дальнейшая жизнь на Земле, глядишь, окажется совсем не так уж и плоха?
Чуть поразмыслив, Хорси присел и, сильно толкнувшись ногами, подпрыгнул. Но и просто удержаться — не получилось. Да, сколь мощи не накопить, для того, что бы хотя бы просто повиснуть в воздухе, надо перейти в другой мир. Не можешь сам — пусть кто-то другой поможет. Торопиться с поисками проводника не стоит. Может, из Древни уже сейчас за ним наблюдают?
Хорси сосредоточился и раскинул сеть восприятия опасности на многие тьмы шагов окрест.
В подтверждение мыслей о приближающейся беде раздался басовитый гул. Пока еще ментальный. Сюда мчался, не жалея усилий своих воинов, пчелиный рой. Что-то, а в выдумке Перуну отказать трудно. Другой бы медведя послал или тура — страшнее тура в здешних местах лишь лютый зверь. А тут — пчелы. Исконные враги. Они появились в мире уже после того, как Хорсти проглотил первую крупную обиду. И они же, пчелы, подготовили второе. Растения, на заре мира взлелеянные им, не справились с молодыми пришельцами, посланными Флорой. Потому что... Потому что те опылялись насекомыми. Враги от рождения. Рой пока далеко, но время на отражение атаки совсем мало.
В минуты опасности голову Хорси всегда посещали неожиданные мысли. Перун готов к обычным поступкам, и только внезапные откровения способны принести спасение. На этот раз Хорси внезапно вспомнил, что за посторонний запах коснулся его ноздрей совсем недавно. Когда знаешь, чего искать, считай, половина уже найдена.
Это же запах близкой смерти! Околевающий конь сыскался очень быстро: в небе кружил пока еще одинокий стервятник. К тому же у новой головы, хоть и рогатой, имелись свои безусловные преимущества — нюх и слух развиты необычайно. Но отчего же он оказался сброшенным вниз именно там, где остатки жизни уходили из такого крупного животного?
Просто случай? Да, он знал, что значит «неподвластная богам удача», но известно Хорси и о том, как тяжело отличить непредвиденное от хорошо спланированной операции. Что ж, выяснение причин удачи можно отложить на потом, а сейчас следовало готовится к приёму сладколюбивых гостей. Конь умирал. Но даже та крупица жизни, которую еще можно взять, станет огромным подспорьем. А в сей скорбной коняге вполне хватало энергии, чтобы сдвинуть гору. Шага эдак на полтора. Беда, но в нынешнем виде Хорси мог забрать магические силы для перемещения горы всего-то на вершок. Остальное — фьють! Брызнет в окружающую степь и исчезнет на бескрайней равнине. Но и оставшееся часть это очень, очень много. Должно, по крайней мере, хватить для ловушки.
И началось соревнование в скорости: кто быстрей: убийцы небесные, или постоянно сбивающийся от торопливости Хорси? Собрал валяющиеся там и сям по земле камушки, расположил в строгом порядке, между некоторыми выложил сорванной травой грубые лини, и громко буквально пролаял заклинание.
Комонь умер, и в тот же миг воскрес. Даже, пожалуй, воскрес чуть раньше, чем умер. В него вселилась доля астральной сути Хорси, выгнав душу божьей твари в тонкие миры. Конечно, с этих пор у бывшего бога появились долги перед всеми конями, но это вопрос будущего. А пока плоть внутри животного начала превращаться в однородную массу. Плотную, никем ранее на Земле не виданную. Она, подобная ртути, текучая и тяжелая, переливалась всеми радужными оттенками, разливалась по внутренней стороне шкуры, создавая непреодолимый барьер, как для внешних, так и для внутренних посягательств. Наверно, Хорси хотел создать живой щит и скрыться за ним?
Когда все приготовления окончились, рядом с Хорси стоял, на первый взгляд, обычный жеребец. Роста не низкого, но и не высокого. Копыта не тонкие, но и не широкие. Масть саврасая. Живот впалый, грива растрепанная, в косички не уплетеная, без ленточек, хвост спутанный. Стоит с веждами закрытыми, будто спит стоя. Но ежели поймать взгляд коня того, потусторонним холодом зажало бы людское сердце. Не как бельмо, и даже не как снежок или облупленное яичко, какое увидишь, если зрачки улезают под лоб и смотрят внутрь человека. Не так. Переливы плавящегося свинца, кипящего металла, но ни капли жизни.
Оказывается, Хорси торопился зря. Вполне успевал подправить коняге стать. Лишь только теперь точка на горизонте стала похожа на что-то реально существующее. А еще — послышалось гудение. Будто воинская дружина в степи решила спеть повещенную Белобогу песнь и, собравшись в круг, как можно более низкими голосами, не раскрывая рта, изображали полет шмеля. Не смотря на мирный, весенний звук — угроза, медвежья сила слышалась в нарастающем гуле.
Хорси стоял молча. Ждал, крепко обхватив руками шею нового друга, пока первого и единственного в этом зелено-голубом мире. Вот и показалось огромное скопление пчел. Отнюдь не простых. Бронзовые тельца с тонкими стальными крыльями могут быть лишь волшебными. Кто их сотворил, кто направил на Хорси, совершенно не важно. Перун, Мокошь или кто другой из шестерки? А может, бог, отвергнутый ранее? Например, Ярило или Чернобог. А может, и Белобог, ведь он, питатель мелких тварей, вечно окружен мухами. В любом случае неизвестный «пасечник» не лишен стремления к внешним эффектам, будто обыкновенный жуликоватый жрец. Рой сделал три широких круга над обнимающимся с истершим зубы жеребцом Хорси, и взвился под самый небосвод, что бы ринуться на врага.
Не пришлось даже создавать воронку: рой выстроился в подобие копья и устремился в атаку. Все же пчелы — смелые букашки. Осы, пожалуй, окружили со всех сторон и разом накинулись. А эти — роем. Ну и ... Конь раскрыл рот, похожий на раковину моллюска, переливающуюся изнутри перламутром, и, будто собака кинутый со стола кусочек, заглотил всех. Пока передние летучие бойцы добрались до самого дальнего уголка заколдованной шкуры, пока рой своим артельным разумом понял, что надо выбираться через то же место, в которое сюда вчинялись, ибо другого выхода больше не предусмотрено, кончено. Хорси выхватил невидимый шарик и зашвырнул вслед последней пчелке из арьергарда. Волшебному скакуну дышать ни к чему. А ход теперь наглухо перекрыт, сколько бы не бились рассерженные темнотой и теснотой пчелы внутри саврасой шкуры.
Есть такая хитрость. Заключается в том, чтобы не мешать. Никто не препятствует волшебным пчелам искать Хорси. Просто область поиска — ограничена. Телом жеребца. А поскольку пчелы собирались вырваться и поискать снаружи, то шкура вздулась, и получила порцию жизни в свой предел. Приятная неожиданность. Того, что от пчелиных несоразмерных внутренних ударов конь начнет переступать с ноги на ногу, махать хвостом, взбрыкивать и задирать голову, Хорси не ждал. Правда, быстро сообразив, какая ему в том выгода, вскочил на спину словно молодой и послал четырехногого рысью, быстро перешедшей в лёт. Пчелы, они ведь летучие...
Увы, летать на чужих слугах, хоть и упрятанных в собственную оболочку, не совсем то, что желалось Хорси. Но это уже кое-что. Да, такой с позволенья сказать Слейпнир, не доскачет до Древни. Но вот такие места как Царь-гора или сельцо Холмогоры теперь вполне доступны.
Высоко над землей Хорси подниматься не стал. Проверяя, как слушается Шершень (так новый житель Земли решил именовать коня), Хорси принялся закладывать вираж. И увидел мчащегося в его сторону верхового.
Рассердившись на себя за невнимательность, Хорси остановился и настороженно прислушался к колебанию невидимых нитей сил. Кажется, опасности приближающийся человек не представлял. Ни внутреннего беспокойства, ни шума в ушах, ни зловещего черного пятна округ головы всадника. Хотя, иногда черные мысли приходят и в светлую голову.
Не доехав до Хорси шагов десять, всадник, а было уже видно, что это совсем юноша, лишь недавно вышедший из отрочества, резко осадил коня, да так, что тот поднялся на дыбы. Юноша скатился на траву еще в то время, когда жеребец стоял на задних ногах, молотя перед собой в воздухе передними. Скатился, пробежал немного вперед, и просился оземь.
— О, бог, прошу пощады. Не губи меня, прости недостойного. Какие хочешь жертвы принесу, только не губи меня, молодого.
Хорси, сбитый с панталыка такими бурными проявлениями чувств паренька, ничего не говорил. Смотрел. Но некоторым признакам оказалось просто догадаться: примчался юноша не издалека. Без седла. В легкой рубахе на выпуск. В хороших, хотя и не щегольских сапогах.
Отчего же он так напуган? Хорси потянулся почесать в затылке и... Наткнулся на рог.
Пока молодец голосил всякие глупости, упираясь коленями, грудью, лбом и ладонями в степную траву, Хорси быстро сотворил заклятие: сунул руку в рот коню, выпачкал ее в переливчатой тяжелой жидкости, умылся, обтер рога и, словно от снега, обмахнул ноги. Рога исчезли, ноги очеловечились, а вот лицо... Тут Хорси схитрил. Поняв по наречию юноши, каких тот кровей, лицу старый интриган придал вид доброго лесного хозяина. Пушистая белая борода поясная, седые же волосы оплечь, красноватый широкий нос, полные губы, диковато зеленые глаза и морщинки в уголках губ и глаз. Морок, наведенный на скорую руку, должен подействовать. А уж принять свой собственный вид — при случае успеется.
— Встать, отрок. Прощенье дарю тебе, отечеству и дедчеству твоему. С какой окраины будешь? Как звать — величать?
Хорси разделил сознание. Одну часть направил в голову стервятника. Тот не потерял еще надежды на смерть Шершенира, и кружил под облаками. Другую часть — отрядил на разговор с молодым славянином. Третья — следила за колебаниями нитей силы. А четвертая, самая энергичная, изыскивала пути мести шестерки богов, низвергнувших Хорси из Древни. Поскольку стервятник ничего этакого не видел из синевы, нити сил чуть подергивали бьющиеся внутри заколдованной шкуры бронзовые пчелы, а планы мести начинались со зрелищ истязания врагов, не продвигаясь далее, то интересней всего разговор.
Хорси в человеческом облике пришелся пареньку больше по душе. На вопрос паренёк отвечал уже не волнуясь:
— Вайнамир. Сын Володислава, внук Игоря, племянника великого князя русского Игоря. В печенежском полону живу. Отец с Ярославом дружил, вот и положил Володимир мне в вежах печенежских проживать. Заложником.
— Не неволят?
— Не, не неволят. Вот, разрешают в степь за нуждой ездить. Боязно лишь, ну как опять в набеги примутся ходить? Забери меня с собой!
— Забрать? Хм... — предложение следовало обмозговать. — Куда ж ты скакал?
— За медом.
— Медом?
— Степным медом: рой летел. Здоровый рой. Хотел в рубаху посадить и свезть к колоде. А ты кто сам, дедушка?
— Я-то?
Хорси призадумался. Кто же он теперь?
— Я великий волхв земель реченных.
— А разве волхвы с рогами бывают? Уж не обманывай, дедушка. Лучше скажи, ты из каких богов: старых или молодых?
... Хорси только что не крякнул с досады. Недооценил парнишку! Что ж, сам виноватый. Надо бы его себе в помощники взять. Не зря, видно, хотел юноша сделать то, что выполнил сам Хорси — пчел заловить.
— Некогда Хорсом звали, — негромко, со значением произнес он. И сам удивился, сколько боли вырвалось вместе со словами.
— Слышал, — обрадовался Вайнамир. — Лунный свет и охота в твоей власти.
— Были, вьюнош, были. Нынче я уж не бог. Я нынче ведун.
Хорси самому понравилось, как ловко удалось вывернуться. Вроде, и не собирался обманывать, сказав «волхв». Просто ныне правда такая горькая.
— Всё ж возьми меня с собой, ведун. Я ни вещей, ни припасов из шатра не забрал, так что не хватятся меня долго. А ты им глаза отведешь, если нагонять станут. Чуется мне, не долго мир с Киевом у печенегов. Убьют меня.
«Вот так,» — грустно подумал Хорси, — «все по старому. Ты лишь собираешься человечка использовать, а он уже с молитвой пристает. Ну, придется платить загодя. Глаза отводить не будем, а вот что сделаем...»
— Твоего коня мы жизни лишим. Сделаем, будто волки его съели. Вместе с тобой. Вот они гнаться и не станут. А мой Шершенир двоих поднимет запросто.
Отослав Вайнамира подальше наблюдать за происходящим окрест, а на самом деле, чтоб не видел, как тут убивают его коня и кромсают плоть, творя подобие юноши, Хорси потрудился на славу. Управился быстрее, чем если бы сюда во второй раз мчались пчелы. Но чист горизонт. Ничто не беспокоит части души, следящие за миром.
— Ваня! Иди сюда! Снимай рубаху.
Тот послушно побежал, стягивая сорочку на ходу через голову. Хорси оставалось сделать последний удар резцом: изодрать рубаху, натянуть на мясную куклу. А уж стервятники докончат начатое. Но «резец» сорвался. Хорси просто бросил ткань сверху. Его отвлекли амулеты, которые оказались на груди у юноши.
— Что это?
Хорси ткнул пальцем в серебряный медальон.
— Отец говорил, Слуда из Царьграда деду Игорю привез.
План мести созрел. Хорси, не снимая с бечевы, взял амулет в ладонь и пристально вгляделся. Серебряная коробочка, оказывается, раскрывалась: внутри на маленькой картинке, находился любовно прописанный лик темноглазого мужчины. Хорси не открывал маленькую серебряную дверцу. Он видел и так. Но наблюдал не только эту картинку. Если сам не в силах покинуть жесткий мир, то ведь можно позвать того, кто может явится сюда из другого места...
Мужчина из серебряного амулета вдруг моргнул, и внимательным взглядом ответил Хорси. Мол, слышу.
— Просьба у меня. — Мысленно обратился Хорси. — Накажи их, разбойников, старых богов русских. Повергни в прах. Возьми себе все. Останься один. Мести прошу.
— Разве есть месть в сердце твоем? — почудился Хорси ответ. — Там только обида и злость. Желаешь ли ты обидеть обидчика или превратить обиду в триумф? Один сказал слово неловкое. Другой в ответ — слово обидное. Первый на обиду ответил жестом, а второй — делом. Тогда первый — напал, а второй — убил. Не сурово ли за неловкое слово?
— Не ты ли говорил — глаз за глаз?
— Не я. Но, будь по-твоему. Древня опустеет. Повергать в прах я никого не намерен, Армагеддон уже кончился: он был вчера, а вот на другую работу их направлю. Мне теперь бойцы не нужны. Война богов кончилась. Надо всем трудиться на общее благо.
— Почему — вчера? А отчего мне о том не известно?
— Оттого, что великие битвы выигрывают не в полях, а за столом переговоров. — Черноглазый улыбнулся. — Ну, Хорси, готов трудиться в команде? Или хочешь остаться с рогами?
Лишь тут вспомнил Хорси, что его собеседнику морок не отводит глаза. И... покраснел.
— Готов. Признаю тебя Господом.
— Понимаю тебя, Хорси. Не хочешь обращать людей в новую веру своими руками? Но беспокоится не о чем. На время и близкое, и дальнее у тебя задача одна: становление христианства на Руси. Помогать моим людям, убирать людей посланных от Перуна, Сварога... Я же буду помогать.
Разговор окончился.
— Хорошая, мощная вещица, Ваня, береги ее. — Сказал и отпустил тот, что только что разговаривал с Христом.
Вайнамир почувствовал, как же нагрелось серебро. А Хорси занялся придумыванием себе нового имени. Старое уже никуда не годилось для новых условий. Если Егор? Хорошее имя.
Это Армагеддон — вчера, а Рагнарок длится вечно. Боги, они умирают постоянно.
Игорь Горностаев © 2005
Обсудить на форуме |
|
