|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Добрая фантастика Владимир Рогач © 2010 Хорошой, плохой, добрый — Сколько ты сейчас стоишь, Ли? Пятьдесят тысяч? Шестьдесят?
— На несколько долларов больше, парень, — Кларенс Ли Рой улыбнулся молодому охотнику за головами. — Около миллиона. Плюс-минус твоя жизнь.
Все, кто соревновался с ним в скорости, до последнего мгновения были уверены, что выхватили револьвер на долю секунды раньше. Но все они ошибались. Этот самоуверенный молодчик даже не успел выжать спусковой крючок.
— Теперь я стою около миллиона плюс твоя жизнь, парень.
Кларенс Ли Рой убрал револьвер в кобуру. Закурил. Не спеша, подошел к убитому, обыскал карманы. Минимум трофеев: серебряная зажигалка, серебряный же портсигар с пятью сигаретами, серебряный значок лицензированного линчера...
— Ты на оборотня что ли шел, малыш?
Пара коробок патронов с серебряными — Кларенс невесело усмехнулся, — пулями.
Чип-паспорт вмонтирован, конечно же, в рукоять револьвера. Это сейчас модно. Информацию с чипа на чип — сделка подтверждена. Охотник — парня звали Уильям Генри МакКрати, — в свои неполные двадцать два года, стоил двадцать две тысячи. По «штуке» на каждый год своей нелепой жизни. Или он все эти годы мочил безоружных бездельников, набивая себе цену, или один раз случайно попал в такого же, каким был сам, озабоченного неудачника. Прыщавая физиономия, редкие волосики, полные перхоти, дешевая шляпа.
— Лучше бы ты какое-нибудь доброе дело сделал, малыш. К сожалению, люди в мире делятся на две категории: одни делают добрые дела, а другие стоят не дороже тридцати тысяч.
***
Всякая жизнь имеет свою цену. Убей знаменитого разбойника — и спусти его жизнь до цента в ближайшем борделе или баре. Убивай мелкую сошку — и собирай по крупицам капитал, из-за которого тебя однажды пристрелят такая же мелкая сошка.
Стань маршалом-линчером — и Те, Кто Наверху, добавят тебе процент за каждого стоящего человека.
Живи и помни — жизнь имеет цену. Любая жизнь.
***
«Добрый» Кларенс Ли Рой, разменяв третий десяток, стоил около миллиона. Плюс-минус. Достойная карьера для того, кто до пятнадцати лет не имел собственного револьвера, девушки и перспектив.
А потом все сказочно изменилось.
Он сделал доброе дело.
Не перевел через улицу старушку.
Не приютил бездомную собаку.
Не бросил монетку нищему.
Нет. Он просто убил человека. Голыми руками. Безумца, приехавшего в их тихий городок, чтобы доказать Тем, Кто Наверху, что чего-то стоит. В борделе тот заработал около тридцати тысяч, стреляя по голым девчонкам. Потом пошел в бар — и подорожал на добрую сотню тысяч. А после решил посмеяться над перепуганным мальчишкой.
— Как тебя зовут, сопляк?
— Кларенс. Кларенс Ли Рой, сэр.
— Ли? Твой папаша из узкоглазых? Спляши-ка для меня, малыш Ли.
Безумец стрелял в землю, словно надеясь, что та чего-то стоит.
Кларенс плясал между вздымаемых пулями столбиков пыли.
Раз.
— Пляши, сопляк!
Два.
— Станцуй для меня!
Три.
— Покажи, чего ты стоишь, щенок.
Четыре. Пять...
Шестизарядный Смит-Вессон 44 калибра. Шесть патронов в барабане.
Шесть.
Дальше все произошло само собой.
— Кларенс, мальчик мой, ты сделал доброе дело. И стоишь теперь за сотню тысяч. Будет лучше, если ты уйдешь. Боюсь, если тебя не убьют соседи, однажды это сделаю я.
— Да, конечно, мама.
— В добрый путь, сынок.
Так «Добрый» Кларенс Ли Рой начал свою головокружительную карьеру.
Позже он сменил Смит-Вессон на Кольт 45 калибра, и, следуя моде, вмонтировал чип-паспорт в рукоять. В шестнадцать завел первую подружку. В семнадцать начал курить. В двадцать напился до зеленых чертей, но чудом остался жив, уцелев в перестрелке с семью противниками.
— Почему семь — счастливое число, а в револьвере всего шесть патронов?
— Есть же еще и наганы...
— Да я так, образно.
— А, ну, если так.
Он совершил немало добрых дел, строго деля людей на две категории — плохих и хороших. На первых он зарабатывал, на вторых — тратил.
— А какой ты сам, Кларенс? — спросила как-то очередная спутница жизни. — Хороший или плохой?
— Я — добрый, Мэри.
— Я не Мэри.
— Это не важно. Ты — хорошая.
Есть хорошие люди, и есть плохие. Все остальное не важно.
***
— Господин президент! Это небезопасно! — предупредил капитан охраны, искренне считавший, что походы в театр излишни для номинального главы государства. Бордель еще куда ни шло, но — театр? Да и девочки там не так хороши, как в заведении у той же Мамаши Мо.
— Жизнь полна опасностей, капитан, — снисходительно улыбнулся Честный Эйб. — Поймать пулю в ложе театра не менее вероятно, чем подхватить сифилис у одной из цыпочек Мамаши Мо.
— Цыпочку можно проверить, господин президент, — упрямился вояка, ответственный за жизнь руководителя страны. — А всю эту богему...
— Отправляйтесь проверять цыпочек, капитан. Я подойду после представления.
Разумеется, телохранитель никуда не ушел. И обиженно сопел за спиной на протяжении всего спектакля, подозрительно разглядывая беснующуюся внизу публику. Кто-то ведь вполне мог и не сдать все оружие на входе.
— Вы хороший человек, господин президент, — заметил капитан, когда труппа в третий раз выходила на бис. — Это может плохо кончиться.
— Все когда-нибудь заканчивается.
***
«Честный Эйб» — что-то вроде титула. Каждый новый президент торжественно клялся быть честным — «и да покарает меня Бог, если я нарушу эту клятву».
— Эй, президент! На что ты живешь и содержишь эту банду дармоедов, которую называют Национальной Гвардией?
— Я отбираю деньги у богатых. И у бедных. И отдаю тем, кто мне нужнее.
Вот так-то! Честность превыше всего. Да, и...
— Капитан! Проследите за этим горлопаном.
С каждым — как на исповеди. Правду, правду — и ничего кроме правды.
— Скольких ты пристрелил, Эйб, прежде чем стать президентом? — ее один крикун. — Сколько ты сейчас стоишь?
— Боюсь, я не могу этого сказать. А мой бюджет сейчас около миллиарда, приятель. Плюс-минус твоя жизнь.
Вот так-то — около миллиарда. Плюс-минус. Никто не хранит золото в форт-ноксах. Все свое с собой: револьвер, и чип-паспорт в рукояти, с точностью до цента знающий твою цену.
***
Говорят, началось все на Диком Востоке. Сначала какой-то министр намекнул, что можно давать отпор полицейским. Начали давать. Потом уже все министры решили, что полицейских слишком много. Сократили. Разрешили свободную продажу оружия — чтобы значит сподручнее было давать отпор зарвавшимся силовикам. А после тамошний «Честный Эйб» во всеуслышание объявил, на чем зарабатывают свои капиталы и он сам, и его правительство, и парламент.
И честно вложил деньги в развитие преступности. Наркотики, проституция, захваты земель и предприятий, рэкет.
— Преступность хотя бы организованная, — признал тот «Честный Эйб». — На нее можно опереться. Имеет смысл ее легализовать.
И легализовали.
Волна «честности» захлестнула мир довольно быстро. То здесь, то там очередной правдолюбец врывался в банк или магазин, и, стреляя направо и налево, честно заявлял:
— Я хочу получить ваши деньги! И побыстрее!
За головы правдолюбцев назначали награду. Потом решили, что награждать-то и не за что. И просто определили ставку. Каждая жизнь обрела свою, очень конкретную цену.
— Сколько ты сейчас стоишь, приятель?
— Плюс-минус твоя жизнь!
Ничего личного — просто бизнес.
Портреты самых дорогих обществу людей печатали в газетах, или просто развешивали на столбах и досках объявлений.
На особо ценных граждан поступал государственный заказ, с правом выкупа на аукционе.
— Этот мой!
— Нет, мой!
— Нет, я его возьму!
Несколько выстрелов и...
— Право добыть Джесси Вудсона Джеймса продано господину в сером пиджаке! Удачи, дорогой друг!
В чем разница между хорошими и плохими людьми? Хороший в тебя не выстрелит, а плохого тебе не жалко. Почему не выстрелил хороший человек — это уже второй вопрос. Правы были древние, утверждая, что хороший человек — мертвый человек. Только формулировали эту мысль несколько иначе: de mortius aut bene, aut nihil.
Хорошо?
Да, ничего так.
***
— Наш Президент — сокровище, а не человек! — искренне восторгался Освальд Бут. — Он один стоит миллиона таких как мы с тобой! Можно положить его в банк и жить на проценты.
— Ты и так живешь на проценты, бездельник! — возмущалась жена Освальда. — На моей шее ты живешь!
— Ладно тебе, дорогая! Не стоит тебе так...
— Запомни эти два слова, Освальд! «Дорогая» и «стоит»! И вспомни, чего стоишь сам, дайм!
Дайм. Монета в десять центов. Красная цена Освальда Бута, считавшего себя человеком тонкой душевной организации. Он даже стихи пробовал писать. Супруга потом долго смеялась.
— Лучше б ты кого-нибудь убил, в самом деле!
Он и сам не раз и не два приходил к этой мысли. Оставалось решить, кого убить было бы действительно лучше. Того, кто дороже, как ты думаешь, дорогая?
За душой у Освальда никогда не было лишнего цента. И чип-паспорт, вмонтированный в рукоять запыленного нагана, мог это подтвердить. Спускать деньги гражданин Освальд Бут умел, а вот спускать курок как-то не очень.
Он не встревал в перестрелки, не грабил банки и поезда, не нападал на подвыпивших гуляк. Тонкая душевная организация не позволяла.
Но нашлась другая Организация.
Не тонкая.
И абсолютно бездушная.
— Освальд Бут? — соблюдая формальности, поинтересовался представитель этой самой не тонкой и бездушной — сухощавый джентльмен в черной широкополой шляпе и с глазами-пулями на каменном лице.
— Ну, типа да...
— У нас есть к вам предложение.
Освальд на всякий случай глянул через плечо гостю, но там никого не было, он пришел один. А предложение — «у нас». И главное — «к вам». Много вас таких, гражданин Бут.
— От него, наверное, невозможно отказаться? — предположил Освальд.
— Вы исключительно догадливы! — восхитился пулеглазый. — Чувствуется тонкая душевная организация!
Пули на камне смеялись. Аж искры летели.
***
Капитан президентской охраны подозрительно рассматривал посетителя.
— Чего тебе, ковбой горбатый?
— Веселый ты, начальник! — восхитился гость, лихо сбивая шляпу на затылок. И на чем она там держится? Гвоздь, что ли, вбит? — Мне бы президента!
— Президент занят!
— Ты еще скажи — заложен! — рассмеялся ковбой. — Я готов выкупить такую закладную!
— Вали отсюда, приятель, — по-хорошему посоветовал капитан. — Без тебя выкупят.
— А сколько он сейчас стоит? Плюс-минус?
— Жизнь дешевеет, дружище. Не спусти свою задаром — отваливай!
Этот ушел. Но сколько их таких охотников за самой первой головой? Плюс-минус.
***
Что заставило Кларенса Ли Роя зайти в театр? Название на афише. «Плохой хороший человек». Между двумя плаката «Разыскивается... Объявленная стоимость...» Цена за билет в сравнении с объявленной стоимостью любого из двоих головорезов, была смехотворно мала. Можно было приобрести абонемент и ходить каждый день в течение года. На утренний и вечерний сеанс. На лучшее место. Да хоть в президентскую ложу!
— Ваш чип-паспорт, гражданин!
Сунуть рукоять револьвера в специальный проем — стоимость автоматически снимется. Пара долларов от чьей-то жизни.
— Ваш билет, гражданин! И соблаговолите оставить оружие.
Соблаговолил. Без револьвера ощутил себя голым, но, оглядевшись, понял, что здесь каждый — как в общественной купальне. Некоторые прикрываются тазиками. Другие гордо трясут причиндалами. Третьи начинают меряться: кто тазиками, кто причиндалами — главное выяснить, у кого больше. Остальные же просто моются. В данном случае — пялятся на сцену.
— Президент! — прошипел кто-то в ухо.
Кларенс, не спеша, обернулся. На скромном балкончике, пафосно именуемом ложей, в тяжелом деревянном кресле сидел самый дорогой человек республики, охраняемый мрачным типом в мундире с капитанскими погонами. И «Честный Эйб», и его телохранитель были при оружии. Привилегии, что ж вы хотите!
— Эй! Ли Рой! — кто-то хлопнул Кларенса по плечу, заставив дернуться в пустой кобуре. — Дорогой ты мой человек! Как же я рад встрече! Не узнаешь? Это же я! Освальд! Освальд Бут — помнишь? Мы же с тобой земляки! Одного поля яблоки, можно сказать!
Кларенс недовольно поморщился. Освальд Бут? Сосед — жил через двор. Когда Кларенс Ли Рой зарабатывал свою первую сотню тысяч, Освальд Бут обирал трупы убитых пришлым безумцем проституток. Брошки-сережки, не замеченные убийцей. Падальщик. Похоже, так и живет на мертвых деньгах.
— Представляешь, жена-стерва...
Надо же! Женился?
— А завещание не составляет, представляешь? А то бы я ее давно... А так приходится по-доброму... Все твердит, мол, не стоит, дорогой! Это я — дорогой! Зацени шутку юмора!
На них смотрел уже весь зал, включая президента с телохранителем.
— После поговорим, Освальд. Представление начинается.
— Я ж тебе самое главное не сказал! Хотя... Сам увидишь!
Подняли занавес.
На сцене стояли двое мужчин в одинаковых костюмах, одного возраста и роста. Похоже даже, что близнецы. Только шляпы разные — белая и черная. Поди, разбери, кто из них плохой, а кто хороший. Или суть не в этом?
— Зацени момент, Кларенс! — жарко выдохнул в ухо сидящий рядом с Ли Роем Освальд, начиная подниматься. Развернулся к президентской ложе (Балкон! Всего лишь балкон с редкими прутьями ограды, не способной защитить от выстрела). Вытащил из-за пазухи револьвер (Наверняка ведь на чипе-паспорте — нулевой баланс. Максимум пара даймов).
Ли Рой машинально дернулся в кобуре, забыв, что та пуста — оружие сдано на входе. Детектор, считывающий показания чипов-паспортов, не позволил бы пронести «опытное» оружие. В отличие от дешевки Освальда. Дайм на счету.
Руки привыкли стрелять. Достать револьвер, выжать спусковой крючок... То, первое свое убийство — голыми руками, голой злостью — Кларенс успел забыть. Добро должно быть не с кулаками, а с заряженным револьвером. А после выстрела кулаками не машут. Разве что для очистки совести.
Ли Рой махнул все-таки кулаком — от пояса, как привык стрелять. Эта «пуля» не снесла Освальду полчерепа — лишь свернула на правую сторону красноватый нос.
— Что ты натворил, придурок?
— Я убил президента, Кларенс! — захлебываясь восторгом и хлещущей из носа кровью, верещал Освальд. — Теперь я стою миллиард!
Публика восторженно замерла, а после разочарованно выдохнула, сотнями рук нащупав пустые кобуры.
Рядом возник человечек в строгом костюме с каменной миной на лице и глазами-пулями.
— Перевыборы! Перевыборы, джентльмены! Поздравляю, господин нововыбранный президент! — сухо объявил этот с лицом-памятником, обращаясь к Освальду Буту.
— Я теперь стою миллиард?! Да?
— Теперь я не дал бы за твою жизнь и гроша, Освальд, — сказал Кларенс Ли Рой. — Ты истратил свой последний дайм на этот выстрел...
Кларенс глянул на балкон. Встретился глазами с капитаном — тот отвел взгляд. Президент мертв. Да здравствует президент!
— Буду с вами честен, господин президент! — объяснял между тем дураку Освальду пулеглазый. — Так же, как отныне предстоит вам. Жизнь президента действительно почти ничего не стоит...
— Это вы ведь фигурально? Насчет почти ничего? — с надеждой спросил Освальд.
— Один цент, господин президент Бут. На вашем чипе-паспорте — ровно один цент...
— Этого не может быть! Дайте мне его револьвер! Я его убил! Я стою миллиард!
С балкона под ноги Освальду с грохотом упал револьвер теперь уже прошлого президента. Раз двадцать президент Бут совмещал чипы в рукоятях — там не было миллиардов.
Один цент.
— Вы же понимаете, что глупо хранить все деньги в одном человеке, пусть он даже глава государства! Ваша жизнь бесценна, президент Бут. Капитан! Примите господина президента под охрану! И постарайтесь, чтобы его не постигла участь предыдущего...
Господин с каменным лицом распоряжался жизнью нового президента. Жизнью, которая ничего не стоит. Никто не хранит золото в форт-ноксах. Для этого есть люди. Поистине золотые люди. Вроде Кларенса Ли Роя. Которые пополняют бюджет, совершая добрые поступки.
Сейчас Кларенсу очень хотелось пристрелить бывшего соседа Освальда. Но это ничего не изменило бы. Люди бывают хорошие и плохие. А бывают добрые.
— Кстати, Ли Рой! — окликнул каменнолицый. Министр финансов, между прочим. И по совместительству — глава избирательной комиссии. — Каковы последние поступления в бюджет?
Ли Рой прикинул, вспоминая. Прыщавый Уильям Генри МакКрати — это совсем мелочь. Будь он жив, мог бы конкурировать с Освальдом за президентский пост. Потом Джесси Вудсон Джеймс — пара сотен тысяч... Братья Форды...
— Что ж, вполне достойно! Вы ценнейший человек, Кларенс.
— Спасибо на добром слове, министр.
— Как говорится, доброе слово и револьвер эффективнее просто доброго слова! — министр улыбался, придерживая за рукав, чтобы не дай бог не убежал, раздавленного свалившейся удачей Освальда Бута — новоявленного президента. — В добрый путь, Кларенс!
Добрый путь — тот, на котором добро всегда побеждает. Не важно, какими средствами. Главное, чтобы добро первым выхватило свой револьвер.
Владимир Рогач © 2010
Обсудить на форуме |
|
