|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Добрая фантастика Викентий Веснин © 2010 Дети самолета Старуха поднялась недавно и с того времени завела пластинку: «Боже, что творится?! Боже, что творится?!..».
Она сидела в дальнем углу, прикрывшись каким-то тряпьем, и ее не было видно, но слова ее, словно материализовались и нависали под сводами тяжелым смогом.
— Успокойся, старая! — Прикрикнул на нее Зигмаре.
Свечка погасла — кончился запас. Сколько раз Зигмаре просил, чтобы кто-нибудь из обслуживающих служб сходил в Дальние Пещеры и принес помета летучих крыс, из которого делали свечки и топили масло для фонарей.
Зигмаре откашлялся, старуха замолчала — наступила тишина. Было слышно, как ударяются об каменный пол капли, стекающие с толстенных сталагмитов.
Зигмаре подумал, что стоит сходить за маслом к соседям, как послышались шаги, по стенам коридорного туннеля побежало желтое пятно от фонаря, и на пороге в пещерку застыла фигура человека с фонарем в руках.
Гость неуверенно спросил:
— Зигмаре, ты тут?
— Да, — ответил Зигмаре. Он сложил лежащую на коленях куртку, которую чинил до того, как погасла свечка.
— Тебя Старшая зовет, — сказал гость. Это был посыльный Старшей, мальчишка на побегушках.
Зачем его вызывает Старшая, Зигмаре прекрасно знал — уже более двух месяцев он обещал ей нарисовать карту Пещер. Зигмаре знал все расщелины, туннели, ниши и пещеры обитаемой зоны. Он знал второй проход к мастерской Погосяна, о котором не знал никто.
Пока он знал карту один, ему все также будут выдавать консервы и горячую воду, и он сможет кормить себя и старуху Ларину.
Посыльный шел первым, он ступал мягко, как кошка. Его слух улавливал самый далекий звук и он, наверное, мечтал вступить в отряд следопытов. Как-то отец сказал на совете у Старшей, что грядет эра настоящих первобытных людей: атрофия зрительного анализатора, развитая чувствительность кожных рецепторов, особенно пальцев рук. Современные дети могут без свечек определить расположение воды, мха или крысиного помета, далеко чувствуют — каким газом наполнена полость. Многих на совете это обрадовало — дети отлично приспособляются к условиям Пещер, в отличие от первого поколения, но отца это огорчало.
«Катастрофа Самолета стала для нас катастрофой духовной, этаким водоразделом, который поделил жизнь пополам», — продолжал говорить он.
«Но новая жизнь, несмотря на множество перипетий, не хуже былой», — отвечали ему.
«При этом мы все дальше уходим от тех, кем были, все больше погружаясь в проблемы выживания вместо того, чтобы думать, как развиваться...»
Может поэтому он так хотел уйти из Пещер?
Вскоре Зигмаре вышел к Главной Пещере, где принимает гостей Старшая. Следопыт еще помнил те времена, когда в этой пещере собиралось все взрослое население, мальчишкой он сам мечтал поскорее вырасти, чтобы иметь Голос в совете. Сейчас совет состоял только из одного Голоса: Большой Йормы.
— Проходи, Зигмаре, — сказала полногрудая Йорма. Она указала на отполированную каменную глыбу, — Садись!
Посыльный принес еще один фонарь, и Зигмаре заметил фигуру еще одного человека, скрытую в темноте.
— Зигмаре, человек славен исполнением своих обещаний, — сказала Старшая, — Ты приготовил карту?
Зигмаре покачал головой.
— У меня было мало времени... — начал он оправдываться.
— А если судьба отправит тебя к праотцам, к Великому Командиру, кто нам нарисует карту? — спросила Йорма.
Зигмаре промолчал.
— А может старший просто забыл все ходы жилой зоны? — поинтересовался человек, находящийся в тени. Он вступил в освещаемую часть пещеры. Рослый, плечистый мужчина с рыжей бородой.
Ба! Да это Мак-Лоэн!
Зигмаре помнил его мальчишкой: наглый рыжий попрошайка. Когда Зигмаре приходил из Дальних Пещер, рыжий мальчуган первым бросался к нему и канючил сладкие орешки бурого мха. А сейчас он подозревает Зигмаре в склерозе.
— Я помню все ходы, — тихо, но уверенно произнес старый следопыт.
— А Южный проход помнишь? — спросил Мак-Лоэн.
Зигмаре вздрогнул — экспедиция по Южному проходу была трагедией в истории Пещер. Отец Зигмаре, мастер Мариано и другие следопыты попытались выйти из Пещер, но что-то произошло, и вернулось только двое. Вернее сказать один, так как Эрих, которого мастер Мариано принес на своих руках, умер через несколько часов, не приходя в сознание. Да и сам Мариано, веселый и задиристый шалопай, превратился в молчаливую каменную глыбу.
Йорма хлопнула ладонью по каменному подлокотнику и сказала:
— Завтра под руководством Мак-Лоэна отправляем группу по Южному проходу. Группе нужен следопыт, ты пойдешь с ними.
В ее словах чувствовалась не просьба, а приказ Старшей.
— Мне не с кем оставить старуху, — сказал Зигмаре.
— Кого? — разом спросили Мак-Лоэн и Йорма.
— Старуху Ларину, дочь Командира.
— Она еще жива? — Не поверил Мак-Лоэн.
— Отдай ее в семью Эмильеса, у них есть место, — сказала Йорма.
Потом, помолчав, она достала продовольственный жетон и протянула его Томасу:
— Передай старухе. Я не знала, что она жива...
— Собираемся здесь, в Главной, завтра с утра, после третьего гонга, — сказал Мак-Лоэн.
Зигмаре вышел из Пещеры и побрел к мастерской Погосяна, где жил Мариано. Эту дорогу Зигмаре знал наизусть и мог дойти без свечи или фонаря — глаза здесь были не нужны. Отец незадолго до своей гибели часто говорил, что пещерные люди — это руки, ноги и нос. В глазах у них нет особой необходимости. И воображение тогда маленького Томаса рисовало себе людей, состоящих из мешанины рук и ног с большим носом.
Отец был одним из Прилетевших, а Зигмаре, хоть и представлял собой второе поколение, но рожден был еще до Самолета, хотя самого Самолета он не помнил, его воспоминания начинались с Пещер, в основном с Ближних. Пещеры времен его детства были другими: более просторными, более светлыми, заполненными людьми, веселыми и жизнерадостными. По крайне мере именно такие картинки подсовывала память спустя почти тридцать лет.
Мариано сидел у входа в мастерскую и жевал мясо из обеденной банки. Жевал медленно, методично, обильно запивая все это квасом.
Он молча кивнул на приветствие Зигмаре, не думая прерывать обед.
— Здравствуй, Зигмаре, — отозвался из мастерской Погосян, — Давно не заходил, дружище!
Следопыт вошел в пещерку и пожал кузнецу руку. Он ответил на вопросы, затем поговорил про топоры, которые плавил Погосян с учеником, и, наконец, задал интересующий его вопрос:
— Как чувствует себя Мариано?
Погосян отвел взгляд:
— Совсем свихнулся старик. Шизофреником стал. Где-то нашел осколок зеркала, смотрится в него и плачет. И ничего не говорит.
Зигмаре вернулся к Мариано, тот уже доел мясо и допивал квас.
— Завтра ухожу с Мак-Лоэном через Южный проход, — сказал Зигмаре, когда Мариано отставил банку с квасом.
Глаза того отрешенно смотрели на следопыта, а губы, словно что-то зашептали, словно какую-то молитву.
Вдруг голова мастера откинулась назад, и словно стоном вырвались слова:
— Бойся карманов и тупиков, там может быть газ. Бойся расщелин, дно их не гладкое. Бойся нор — крысы любят мясо зазевавшихся. Только камин поможет тебе, мой друг Эрих...
Зигмаре оторопел. Слова были похоже на заклинание. Видно и Погосян растерялся от слов Мариано. Он молча снял с пояса флягу, сделал несколько шумных глотков и лишь тогда заметил:
— Это довольно-таки странно.... Совсем с ума сошел старик...
Однако Зигмаре был другого мнения: слова старого мастера могли сослужить службу не одному следопыту.
Больше Мариано ничего не говорил, а Зигмаре выбрал себе топор на длинной рукоятке и несколько ножей, после чего вернулся в свою пещеру. Накормил старуху Ларину, поел сам и лег спать. Но заснуть сразу не смог.
***
Надежда — это та ниточка, которая делает человеческое существование более-менее осмысленным. Пока в душе человека есть искорка надежды на будущее, он готов на самые решительные действия. Экспедиция по Южному проходу была из разряда именно таких действий. Отряд состоял из семи человек, во главе — Сабанин, следопыт с развитым чутьем опасности. На вторые сутки пути они вышли к распутью трех тоннелей. Сабанин предложил разделиться на группы, обследовать каждый тоннель на выход наружу, и вернуться спустя трое суток обратно к распутью.
Когда группа Мариано и Эриха вернулась в назначенное время, то обнаружили лишь захоронение двоих следопытов — Зигмаре-старшего и Сабанина, видно другие группы успели встретиться раньше и похоронить товарищей. Мариано и Эрих отправились по центральному тоннелю, но вскоре были вынуждены повернуть назад. Из-за того, что заканчивались взятые собой запасы продуктов, а также потому что в Пещерах Южного прохода не было ни мхов, ни лишайников, ни водорослей. При возвращении Эрих упал в расщелину и Мариано тащил товарища на своей спине.
До второго похода оставались часы...
***
Зигмаре проспал второй гонг — вскочил, когда пробило три раза. Он схватил свой мешок, в котором покоились бутыль с водой и банка с корешками, и бросился в Центральные Пещеры.
Все уже собрались и ждали Зигмаре. Мак-Лоэн встретил со снисходительной улыбкой. Отряд был небольшой: пять человек. Мак-Лоэн, Зигмаре и три сосунка, так сказать, из последнего садка. Впрочем, эта поросль могла дать фору и опытным следопытам. Пещерные люди. Молодые, гибкие, наполненные внутренней энергией, но в тоже время отталкивающие своей схожестью с крысами. Именно они сдвигали Зигмаре в социальную пропасть. Зигмаре прозвал их «крысенышами».
Отряд двигался быстро. Эти Пещеры были хорошо известны и когда обжиты. Крысы здесь не попадались — мальчишки нещадно выкуривали их из жилых Пещер.
Зигмаре планировал за двое суток дойти до развилки трех туннелей, где похоронены отец и Сабанин.
***
Они шли уже достаточно долго по Южным Пещерам — Зигмаре уже подумывал о месте ночлега, как вдруг стал улавливать незнакомый запах, даже не запах, а лишь отголоски запаха.
Зигмаре остановился.
Шедший за ним Мак-Лоэн чуть не налетел на следопыта.
— Что такое? — спросил Мак-Лоэн.
Зигмаре не ответил.
Он услышал за спиной дыхание — это один из молодых «крысенышей», самый низенький и худенький, с порванной мочкой уха, приблизился к Зигмаре и сказал:
— Я слышу воду.
Он скользнул дальше, рассекая темноту туннеля лучом фонаря.
Зигмаре двинулся следом.
Через сто шагов они вышли к небольшой пещере, пол был покрыт водой, от которой и поднимались вверх необычные запахи.
— Приятно пахнет, — сказал Мак-Лоэн, — Но пить эту дрянь не советую...
И засмеялся, довольный своей шуткой.
— Надо уходить отсюда, — сказал Зигмаре, — Мы должны дойти до развилки Сабанина.
— Нам надо устроить ночлег, — перестал смеяться Мак-Лоэн.
— Здесь нельзя. Здесь опасно.
— Ты так в этом уверен, следопыт? — Произнеся слова, Мак-Лоэн отчаянно жестикулировал, размахивая фонарем — свет кидал причудливые тени на стены, отчего происходящее казалось нереальным.
— Вода мертвая, — сказал тихий голос за Зигмаре. Следопыт обернулся — все тот же молодой «крысеныш» с порванным ухом.
Мак-Лоэн сжал рот и, поправив лямки рюкзака, бросился назад.
Зигмаре был хорошо тренирован, он был следопытом, и он не мог понять, что Мак-Лоэн просто устал. Что тому, как человеку, проведшему свою жизнь в жилых Пещерах, привыкшему к определенному комфорту, ужасно ломит спину, безумно сводит судорогой мышцы ног. Что тому опротивел и сам поход, и его спутники.
Мак-Лоэн — пещерный человек до мозга костей, при этом сильнее многих желающий покинуть Пещеры. Если же Зигмаре хотел уйти из Пещер, следуя заветам своего отца, то Мак-Лоэн, выросший в Пещерах и не представляющий что находится вне их пределов, хотел вырваться из этого узкого мирка по собственному порыву.
***
Мак-Лоэн шел первым, луч фонаря скакал по стенам и полу. Он слышал сзади шорохи, и был доволен, что именно он шел первым. Он представлял, как первым выйдет на развилку трех туннелей, что забыл про усталость. Он не замечал, в отличие от остальных спутников, странных следов на стенах, и остановился лишь, когда почувствовал, как в лицо потянуло холодным воздухом. Туннель оборвался внезапно. И свет фонаря стал сразу блеклым. Впереди было большое пространство. И было светло — от стен исходил тусклый, чуть зеленоватый свет. Мак-Лоэн посветил фонарем на ближайшую стену — она была изъедена червями.
Стена была занятной. От нее исходило слабое мерцание, причем светила не сама стена, а нечто спрятанное внутри нее.
Мак-Лоэн приблизился и провел рукой по пористой, словно губка, стене. Вспомнилась мама, которая, когда заканчивался помет летучих крыс, натирала стену родной домашней пещеры лепестками пещерной розы — стена светилась приятным нежно-голубым светом.
Мак-Лоэн прижался щекой к стене — она была теплой, — и захотелось закрыть глаза, как чья-то рука вцепилась ему в плечо и резко крутанула на себя.
— Ты рехнулся! — закричал Зигмаре, — там черви! К ним нельзя прикасаться!
И тут Мак-Лоэн действительно вспомнил рассказы следопытов о червях, съедающих душу людей, попавших к ним в плен. Он почувствовал зуд на руках, начал отирать их об одежду, потом вспомнил, что касался стены лбом, принялся искать платок и флягу, чтобы отмыться.
Зигмаре схватил Мак-Лоэна за руку и потащил за собой. Идти было не удобно, но Мак-Лоэн был рад, что они уходили подальше от пещеры с червями.
***
Переночевали в небольшой пещере, совсем недалеко от развилки Сабанина. К развилке вышли спустя час. Могилы следопытов были разрушены, в трухе были видны кости и остатки тряпья. Зигмаре с остервенелым упорством принялся соскребать холмики. Он глотал слезы, понимая, что детская надежда, что отец мог остаться живым, лопнула как мыльный пузырь.
Погруженный в некое сомнамбулическое состояние, Зигмаре сразу не уловил свист, сигнализирующий о приближениях крыс.
Зигмаре обернулся в сторону свиста.
Свистел кто-то из «крысенышей» — один из них напряженно вглядывался в сторону тоннеля.
«Крысеныши» отошли от выхода из тоннеля, достали ножи. Их жилистые блестящие спины застыли в напряжении.
Зигмаре прислушался — только легкие шорохи воздуха и стук капель.
И тут Зигмаре выделил один из множества звуков — звук движения, звук опасности, звук агрессии. Этот звук был многоголосен, он включал в себя и стуки коготков по каменному полу, и шуршание хвостов, и тихий присвист дыхания грызунов, и витающий в воздухе запах безумной ярости, настоянной на неумолимом желании выжить.
Зигмаре достал топор, обнажил нож. Бросил взгляд на Мак-Лоэна. Тот был бледен, но панике не поддался — ножи уже приготовил. Крысы были привычнее всяких стен с червями.
Крысы ворвались в пещеру, давя друг друга, шипя и попискивая, слепо щурясь и скалясь, они хлынули волной, бросаясь на людей.
Зигмаре размахивал ножами, рассекая крыс пополам, бил и топтал ногами, пытаясь раздавить. Он не видел, что происходит с другими, слишком плотно шли крысы, обреченные в своей остервенелости. Он знал только одно, чтобы не стать добычей крыс, необходимо прикрывать спину стеной. Он чувствовал, как порой какая-то крыса достигала зубами его руки или ноги, он чувствовал запах крови, но не переставал действовать ножом и топором — понимал, что остановись, и волна захлебнет его.
Краем глаза он заметил движение человека, и он на секунду оторвался от потока крыс, и посмотрел вправо — крысы повалили Мак-Лоэна и рвали на нем одежду, пытаясь дотянуться до живота и горла.
И тут же Зигмаре почувствовал сильную боль в руке — громко взревев, следопыт, сильными взмахами топора рассек крысиный поток, забрызгивая все вокруг черной кровью, и бросился к вяло сопротивляющемуся человеку.
Новая боль в руке заставила Зигмаре упустить топор, но он смог пробиться к телу Мак-Лоэна. Разрезая ножом и топча и откидывая крыс, Зигмаре схватил Мак-Лоэна и потянул на себя, вытягивая из-под груды убитых крыс.
Крысы с остервенелостью бросались на людей, они были озлоблены тем, что люди так рьяно защищали себя, на месте зарубленных и раненых появлялись новые полчища. Казалось, что им не будет ни конца, ни края.
Зигмаре полз. Тащил за собой Мак-Лоэна. Отбивался от атак крыс, рубил ножом, не обращая внимания на боль, находясь в состоянии безразличия к происходящему, словно наблюдая происходящее со стороны, будто не он тащит Мак-Лоэна, а наоборот...
***
Мак-Лоэн очнулся от тупой боли в животе, подумал, что надо будет сходить к Эмильесам и попросить какой-нибудь травки, чтобы снять эту тянущую боль.
И внезапно он вспомнил все последние события: приятно пахнущая мертвая вода в пещере, стена с червями, нападение крыс.... Вспомнил и вскочил, забыв про боль в животе. И тут же ударился головой об низкий потолок, присел, потирая ушибленное место, и огляделся. Он находился в каком-то каменном мешке. Лежащий на полу фонарь освещал низкий потолок.
Рядом лежал Зигмаре. Следопыт уткнулся лицом в пол, и казалось, не дышал.
Мак-Лоэн дотронулся до руки следопыта. Рука была теплой, и Мак-Лоэн чуть не закричал от радости.
Зигмаре тихо застонал, потом резко с каким-то звериным ревом развернулся, в руке мелькнул нож.
— Зигмаре, — закричал Мак-Лоэн, — это я, Мак-Лоэн!
Следопыт выглядел неважнецки. Разбитое лицо, порезы на руках, порванная и измазанная крысиной кровью куртка.
Зигмаре кисло усмехнулся:
— Сам такой же.
Мак-Лоэн уже полностью пришел в себя. Он осмотрел мешок, в который они попали, и в самом низу, почти у пола обнаружил дыру. Посветив фонарем туда, он вздрогнул — перед ним был барьер из мертвых крысиных тел, который видно и не позвонил другим крысам проникнуть внутрь мешка.
Он повернулся к следопыту и сказал:
— Ты спас меня, Зигмаре. Спасибо.
Зигмаре лишь махнул рукой. Он осматривал раны, нанесенные острыми зубами крыс.
Мак-Лоэн последовал его примеру. На удивление укусов было мало, лишь на правой руке. Боль в животе прошла, зато слегка подташнивало — Мак-Лоэн не знал, что это от укусов, списав это на нервы.
— Как мы выберемся из этого мешка? — спросил он.
— Это не мешок, — ответил Зигмаре, — это камин, — и показал в противоположный верхний угол.
Мак-Лоэн подошел к углу и почувствовал дуновение воздуха. Сердце радостно забилось.
Зигмаре достал из заплечного мешка припасы и подивился тому, что мешок оказался не прокушенным, а припасы остались целыми.
Они наскоро перекусили и начали подъем.
«Главное не спешить, — говорил Зигмаре, — пробуй ногой каждый камешек...».
Они поднимались вверх, два оборванных человека. Поднимались, цепляясь за каждую выемку, прижимаясь к каждому выступу, не взирая на усталость и судороги, на боль и тошноту, не обращая внимания на запрятанный глубоко внутри страх упасть, на тревогу за то, что ждет их там, впереди.
Единственной нитью надежды для этих двоих было слабое движение воздуха.
Викентий Веснин © 2010
Обсудить на форуме |
|
