|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
А был ли мальчик? Алёна Рудик © 2009 The beautiful girl Похороны.
Зал был большой и весь в черной драпировке. В комнате толпилось множество народу, перешептываясь между собой. Не достаточно громко, что бы не прослыть вульгарными, но и не достаточно тихо, так, что отрывки фраз, впрочем, совершенно одинаковых, можно было легко услышать в общем гуле. Все были в черном. Даже официанты, разносящие еду. Люди легко переходили из одной кучки гостей в другую. И, не смотря на то, что комната была огромной, было тесно. Только к двум местам в зале люди не смели подойти, впрочем, искоса глядя вначале на одно, а затем на другое.
В центре зала, на высокой подставке стоял гроб. В нем лежал красивый молодой человек 36-и лет. Когда он был живым, люди к нему тянулись и большинство здесь присутствующих гостей готово было вцепиться в глотку друг к другу, лишь бы поболтать с ним подольше. Теперь же, после его смерти те же люди пытались отойти от него как можно дальше, с ужасом глядя в ничуть не изменившееся лицо.
Прямо напротив гроба, метрах в шести от него, был расположен диван — кожаный, черный, в котором сидела красивая женщина 30-и лет, которой никто не дал хотя бы на день больше 25-и. Женщина сидела одна, положив ногу на ногу. Длинные черные волосы, словно уложенные, лежали кудрявыми прядками на груди. Лицо было спокойным. Она равнодушно смотрела на толпу, искоса поглядывающую на нее, но не смеющую подойти. Женщину звали Мелиндой и она была женой умершего. Его вдовой...
— Ты только посмотри на нее, — толкнула в бок одна из гостей свою соседку. Мелинда в этот момент закурила длинную тонкую сигарету, от которой поплыл приятный, терпкий аромат.
— Да уж, — ответила та, зачихавшись — у нее была аллергия на этот запах. — Игорь, царствие ему небесное, так не любил, когда она курит, а она... даже не постыдилась! На его похоронах!
Обе женщины осторожно заозирались по сторонам и, одновременно уставившись на гроб, рядом с которым не было ни одного человека, потупились.
— А вы только посмотрите на ее платье, — к ним пробилась третья, явно подслушавшая разговор. — Разве так на похоронах одеваются?
Все трое, да и стоявшие рядом с ними люди — человек десять, одновременно уставились на Мелинду, одетую в маленькое черное платье. Она, не меняя позы, все так же спокойно разглядывала гроб мужа. Либо не видела, как на нее пялятся остальные, либо умело делала вид.
— Знаете, она ведь уже в третий раз становится вдовой, — без толики сожаления на другом конце зала делилась высокая тощая женщина с кадыкастым мужчиной, мутно разглядывающего пол.
— Говорят, — свистящим шепотом вклинился в разговор еще один мужчина, осторожно разглядывающий Мелинду, словно она была ядовитой коброй, — что в прошлые разы она к этому приложила руку.
— Да, я слышал о чем-то подобном, — кадыкастый мужчина рассеянно уставился на него. — Ее первый муж был ведь очень богат, да?
— Достаточно, — поджала губы стоящая рядом сухонькая женщина, в свои пятьдесят выглядящая на 65, — что бы она могла дальше жить припеваючи.
— Но он был стар, — это вклинилась в разговор ее 17-яя дочь.
— Он был старше ее на 35 лет, — скривилась мать. — Говорят, она увела его из семьи.
— А через полгода после свадьбы его нашли всего в крови в ванной, — фыркнул молодой человек, медленно попивающий дорогой коньяк.
— Почему же ее не арестовали?! — ужаснулась девушка.
— Следствие пришло к выводу, — произнес он, заговорщицки поглядывая на нее, — что имел место несчастный случай. Вроде бы мужчина просто ударился головой о край ванны, от чего и умер.
— Интересно, сколько она за это заплатила? — прошептала впечатлительная девушка.
Все многозначительно промолчали.
— Вы слышали, — миг спустя просипела стоящая рядом старуха, разряженная так, словно ей было как минимум 20-ть, — она же после этого случая довольно-таки быстро вышла замуж за прокурора, который вел ее дело. Думаю, уж он-то замял это дело совершенно бесплатно!
17-илетняя девушка довольно-таки громко охнула. Мелинда подняла на нее свои огромные миндалевидные глаза. Несколько мгновений обе смотрели друг на друга — Мелинда, спокойно и равнодушно, и девушка — оценивающе и испуганно. В следующую секунду девушка, обильно покраснев, отвернулась. Мелинда снова уставилась на гроб.
— Ну и взгляд у нее! — прошептала девушка на ухо матери. Та вновь скривилась и кивнула. — Не удивлюсь, что она и второго муженька раньше времени отправила к праотцам. — это уже было обращение к окружавшей толпе.
— Ну не знаю, как там было, — протянул с авторитетным видом увалень, исподтишка любующийся на Мелинду, — но только через полтора года она потащила его в какой-то трактир, где он весьма благополучно откинул копыта.
Стоящая рядом с ним женщина грозно уставилась на него. Видимо, такая формулировка ей не очень понравилась.
— Да еще эта история с Зябликовой, — не обращая на нее внимания, протянул он, очевидно, пытаясь произвести впечатление на девушку. — А вы, собственно говоря, кем ей приходитесь?
— Я? — девушка на несколько секунд изумленно на него уставилась. Затем указала на мать и прошептала: — Игорь ухаживал за бабушкой. Мама посчитала, что мы должны проводить его в последний путь. А вы?
— То же самое. Года два назад Игорь следил за моим стариком. Ну, до тех пор, пока тот совсем не откинул ко... — стоящая рядом женщина возмущенно зачихалась, и он быстро закончил, — кажется, тут все такие. Похоже, ни один из родственников его жены поддержать ее не хочет.
Девушка кивнула и снова уставилась на Мелинду.
— Кто такая Зябликова? — наконец спросила она.
Жизнь и смерть Паши Витроганова.
От лица Мелинды. За 3 года до описанных выше событий.
— Зая, я не хочу, — он кривился и смотрел на меня большими, преданными как у собаки глазами. — Ты не поверишь, на работе такой завал. Устал как... черт знает что у нас сейчас творится!
— Да ладно тебе, — я эту волынку слушала изо дня в день. На-до-е-ло! — Тебе надо отдохнуть. Поехали в клуб.
— Зая, — сквозь трехсантиметровые стекла очков на меня уставился непреклонный прокурорский взгляд. Даже дома он применял наработанные приемы, — я не хожу по таким забегаловкам уже давно. Ты же знаешь.
— Ага, — я широко улыбалась. Хочет он того или нет, но он поедет. В этом клубе у него назначена встреча, даже если он о ней не знает, даже если она ему не понравится. Точнее, я была уверена, что она ему совершенно не понравится. — Но тебе надо отдохнуть.
Он скривился, а я отвернулась к зеркалу. Каждый день одно и то же. Как же утомительно корчить из себя заботливую женушку!
— Линда, — он попытался отстаивать позиции.
— Ну пожалуйста, — я сделала бровки домиком и резко повернулось к нему. Мое лицо стало просительным и несчастным, как всегда, когда я это делала. Не в последнюю очередь именно благодаря таким своим физиогномическим свойствам я получила серебряную медаль в школе. Я умела влиять на людей.
— Ну... — он мялся.
— Пожалуйста? — я спрашивала, но уже протягивала ему галстук и пиджак. Возможно, на нас будут смотреть косо, но мне нужно, что бы он не передумал. Если буду настаивать слишком сильно, он может вновь уткнуться в свои документы.
— Зая, — он подозрительно уставился на принесенные мною вещи. Наверное, надо было поныть, что бы он оделся как-то соответственно. Возможно, он уже заподозрил что что-то не так.
— У тебя десять минут, — сказала я, широко улыбаясь. В моей голове билась лишь одна мысль: «Лишь бы он не передумал!».
— Ты знаешь, я, наверное, все же не пойду, — муж смущенно улыбался, глядя на меня беззащитным взглядом щенка-лабрадора.
— С ума сошел?! — я еле сдерживалась от того, что бы не заорать на него. — Мы же уже на месте.
— Да, — он мялся, глядя на входные двери клуба «Ночной гость». — Но...
— Что? — я, не в силах сдержаться, шипела, с ненавистью глядя на лицо мужа.
— Линда, я...
— Ты за такси заплатил три сотни, лишь бы добраться сюда! — сдохну, а не отпущу его отсюда. Столько сил, времени было потрачено на разработку плана. Столько нервов, что бы затащить его сюда. А теперь, когда цель так близка, поражение?! Ни за что.
— У меня плохое предчувствие...
— Я тебя умоляю, придумай отговорку получше! — я скривилась, глядя на него не скрывая отвращения. Он так и сжался под моим грозным взглядом.
— Линда, мое сердце... — он для наглядности схватился за левую сторону груди.
Я тяжело вздохнула. У Паши было больное сердце, на которое он часто ссылался, когда хотел отмазаться от работы, которую не желал делать.
— Что-то, оно у меня зашкаливает, — он заискивающе смотрел в мои глаза. Я сжимала губы, твердо решив не уступать. — Линда...
В темноте, при свете уличных фонарей, мелькнула знакомая куртка. Вот оно! Я автоматически посмотрела на часы. Вовремя! Ну надо же.
— Слушай, я... правда... пошли домой... — по лицу Паши было понятно — со мной или без меня он пойдет домой, даже не ступив на порог «Ночного гостя». Но меня это уже не волновало. Прикинув, что если я отпущу его, он направится туда, где мелькнула знакомая куртка, я медленно кивнула:
— Ну, если тебе и вправду так хочется...
— Зая! — его лицо просветлело. — Ты... ты мое золотце! Ты....
Я широко улыбалась. Я не зая и даже не солнце. Скоро Паша все и сам поймет. Только поздно будет. Слишком поздно.
А он, даже не глядя, счастливый, уже пошел вперед. Я сделала несколько неторопливых шагов следом и остановилась. Когда все произойдет, я не хочу быть рядом. На всякий случай.
Паша словно летел, даже не замечая, что я далеко позади. Какие-то парни остановили его. Кажется, попросили закурить. Он остановился, зашарил по карманам. Один из парней, самый высокий, ударил его по груди. Паша удивленно уставился на него. Выпрямился, а потом начал медленно заваливаться на спину. Парни сразу же дали деру. Кто-то попытался их остановить, кто-то подбежал к Паше, пытаясь оказать помощь. А я стояла и смотрела как умирает мой муж.
Олеся Зябликова.
На похоронах.
— Кто такая Зябликова? — девушка нетерпеливо уставилась на своего спутника, повторяя вопрос.
— Леся? — он словно очнулся. — Ее лучшая подруга.
— И что с ней не так? — девушка бросила быстрый взгляд на Мелинду.
— Она мертва.
— Вот как? — теперь не только дочь, но и мать были заинтригованны судьбой Леся Зябликовой. — И как давно?
— Вот уже три года как.
Пауза.
— В один год с Пашей, ее вторым мужем? — сделала вид, что это ее очень удивило старуха, одетая не по годам молодо.
— В один день, — увалень недовольно уставился на нее. — Знаете, кто проходил как важный свидетель по этому делу?
Толпа, даже если и знала ответ, благополучно промолчала.
— Она? — судорожно качнула головой в сторону Мелинды девушка. — Почему?
— Она была последним человеком, кому звонила Зябликова.
— Ну, мало ли кому она в последний раз звонила, — девушка его начала подзадоривать. — Может быть, рецептами хотела поделиться?
Он уставился на нее так, словно она сморозила очевидную глупость.
— Знаешь, Мелинда именно так это и объяснила.
— И в чем подвох? — девушке явно не понравилось, что она думает так же, как и Мелинда.
— По заключению медэкспертизы, Зябликова умерла вскоре после этого звонка. Как максимум, через час.
О том, почему молодым девушкам нельзя гулять одним по лесу.
От лица Мелинды. За 2,5 года до описываемых событий.
Светло и как-то по праздничному тепло. Первые майские дни, я одна в лесу и рядом — ни души. Эх, если бы не работа в этом скучном институте, ни за что бы не уезжала отсюда. Как здесь уютно, не нужно ни перед кем ничего строить, вести себя согласно канонам этого скучного общества! Ненавижу людей. И работу свою ненавижу. Хорошо, что я — лаборантка, а не преподаватель. Если бы мне пришлось изо дня в день читать одни и те же лекции, я бы перестреляла всех своих студентов.
Люблю весну. Вся природа словно оживает у тебя на глазах, птицы поют, под ногами хлюпает вода. Красота...
Я загляделась на какую-то особо расцветшую веточку, споткнулась о корягу и упала. Белая куртка сразу покрылась противными черными разводами, но я не расстроилась.
Кто-то с силой схватил меня сзади за локти и резко поднял.
— Привет, — просипел на ухо неприятный бас.
Я обернулась, что бы сказать что-нибудь в меру неприятное человеку, нагло вторгнувшемуся в мое личное пространство, и... похолодела. Лицо, смотревшее на меня, было большое, с высоким лбом, глаза — мутного цвета и глубоко посаженные. Он был похож на убийцу или маньяка, что, в принципе, одно и то же.
— Спасибо, что подняли, — я изо всех сил пыталась проявить выдержку и самообладание, стараясь не выдать страх, охвативший меня. Где-то я уже видела это лицо, но вот где?
Мужчина даже не кивнул. Он выглядел деловито и спокойно, как человек, принявший решение.
— Может, отпустите меня? — я пыталась ответить ему не менее спокойным тоном.
— Это вряд ли, Линда. Очень вряд ли.
Вот теперь мне стало действительно плохо. Я узнала человека перед собой. Я видела его полгода назад. Это был один из тех людей, что убили Пашу.
Четыре месяца назад проходило слушанье по этому делу. Из двоих поймали только одного. Он же и взял всю вину на себя. Доказать вину или хотя бы найти второго было просто не возможно. И дело закрыли. А вот теперь я стою с человеком, который должен был сидеть в тюрьме. С человеком, сделавшим меня вдовой. Один на один в огромном лесу, где, как я подозреваю, на много-много километров вокруг нет ни души.
— Что тебе от меня надо? — я пыталась не выказать паники, но она рвалась изнутри.
— А, значит, ты меня узнала? — он широко улыбнулся, доставая из куртки нож.
Мои глаза расширились. Я понимала — надо бежать, но не было сил. Их сковал страх. Я понимала — нужно кричать. Но какой в этом смысл, если все равно никто не услышит. А если услышит, то поможет ли?
— Не надо, — прошептала я.
Он замахнулся. Я закрыла глаза, а потом закричала. Только через пару секунд я поняла, что бегу. Убегаю от него. Убегаю и кричу. Сзади слышался топот ног и тяжелое дыхание. Я знала, что не смогу от него убежать — на каблуках и неровной местности у меня просто не было шансов. Но нужно было бороться. Нужно было бежать. Бежать, бежать, бежать...
БАБАХ! Я во что-то врезалась. Сил подняться и бежать дальше не было. Да и какой смысл?
Что-то с силой цепко обхватило меня. Человек. Но не сзади, спереди. Я врезалась в него. Друг или враг? Сообщник или случайный прохожий?
— Помогите, — хваленая выдержка изменила мне. Я рыдала.
— Попалась! — это голос сзади. Он рядом.
— Он убьет меня.
— Это вряд ли, — руки прохожего меня отпустили.
— Эй, чувак, проваливай, — убийца моего мужа и, возможно, мой, стоял прямо напротив нас.
Мой спаситель встал в защищающую стойку былого армейца. Кажется, он не собирался уходить. Мне стало легче. А потом я потеряла сознание.
— Эй, с тобой все в порядке? — кто-то с силой бил меня по щекам.
— Д-да, — я открыла глаза и поняла, что лежу на какой-то софе в неизвестном доме. Небольшая двухкомнатная квартирка. Уютная. — Где я?
— У меня дома, — он улыбнулся, протягивая мне кружку. — Извини, не знал куда тебя отвезти. Это молоко.
— Люблю молоко, — я пыталась широко улыбнуться, говоря ложь. Молоко я ненавидела.
— Да, я тоже. — Серые глаза моего спасителя были серьезны.
— Что с ним? — я пыталась подавить панику. — С тем мужчиной, который напал на меня?
— Сидит в отделении.
— Как ты с ним справился? — я не могла не удивиться. Нападавший был явно больше и сильнее моего спасителя.
— Я в армии был в десантных войсках. И не таких уламывал.
Пауза. Я переваривала услышанное.
— А меня Линдой зовут, — внезапно произнесла я.
— Игорь, — он широко улыбнулся.
— На самом деле я Мелинда, — еще более неожиданно для себя, я начала оправдываться. — Но мне больше Линда нравится.
— Приятно познакомиться с тобой Линда, — его лицо было так серьезно, что казалось, что он говорит правду. — Ты даже представить не можешь, как долго я этого ждал. Этой встречи с тобой.
— Что? — я изумленно уставилась на него. Не обделенная внешними данными и мужским вниманием, я, однако, сейчас почувствовала себя очень неуютно. Словно попала на страницы дешевого бульварного романа.
— Ты давай пей, я отвезу тебя домой.
Игорь.
За три дня до похорон.
Мои руки дрожали, пока я комкала фотографию. Я не должна была быть здесь. Я не должна была это читать. Я не должна была это знать... Игорь строго-настрого запретил заходить в эту комнату.
Послышался звук поворачиваемого в дверном замке ключа, а затем — открываемой двери. И я поняла, что уже поздно. Все слишком поздно. Я глубоко вдохнула воздух и вышла из комнаты, плотно закрыв дверь.
— Привет, — Игорь подозрительно уставился на меня.
— Есть будешь? — я сделала вид, что приветствия не услышала.
— Почему ты не на работе? — он смотрел на меня прокурорским взглядом.
— Заболела, — я демонстративно провела ладонью по горлу. — Так есть будешь?
— Нет. Только выпью.
— Молоко, — я улыбнулась, проходя на кухню. Только бы все получилось.
— Очень плохо себя чувствуешь? — он последовал за мной.
Я промолчала. Лишь мои губы сжались в упрямую, безжалостную линию.
— Пей, — я, пожалуй, слишком резко произнесла это. Он нахмурился. Игорь не любит, когда ему приказывают.
— Что ты туда положила? — он подозрительно принюхался к стакану.
— О чем ты? — мой голос был холоден. Я старалась не выдать эмоции.
— Ты чем-то трясла над моим стаканом. Что ты туда подсыпала?
— У тебя паранойя, — я презрительно скривилась. — Я просто кинула туда мед. Как всегда.
— А... — он, все еще подозрительно глядя на меня, вначале отпил один глоток, а затем опорожнил еще полстакана.
— Ну как? — я пристально уставилась на него, молясь, что бы мое сердце перестало бухать так громко. Казалось, что и муж, мой третий муж, слышит его стук.
— Как обычно. А что?
— Игорь, мне надо с тобой поговорить.
Его лицо — сплошная равнодушно-высокомерная маска, слегка расслабилось. Он кивнул.
— О моих предыдущих мужьях.
— Вот как.
— Мой первый муж, Володя, был достаточно богатым человеком.
— И что? — казалось, он заскучал.
— Я за него вышла, когда еще училась в институте. Увела из семьи, а потом убила. В ванной. Толкнула на край раковины. Она была у нас очень острой. Разлила вокруг пены, что бы все выглядело так, словно он поскользнулся.
Лицо моего третьего мужа вытянулось. Он был явно напуган. О таком обычно не говорят просто так. И, пока ему становилось неуютно, я начинала успокаиваться.
— Все поверили. Все, кроме одного прокурора, ведшего мое дело. Его звали Павлом Витрогановым. Мне пришлось выйти за него замуж, что бы замять дело. Понимаешь?
Судя по лицу Игоря, он ничего не понимал. Только очень сильно трусил, хоть и умело делал вид, что ему все ни по чем.
— Почему ты об этом рассказываешь?
— Я хочу, что бы ты меня понял, — я уселась поуютнее, закинув ногу на ногу. — Знаешь, что случилось потом?
Он медленно начал качать головой. Какое не соответствие жестов и действительности. Разумеется, он знал, что было потом. Потом Паша умер.
— А потом я наняла парочку отменных армейцев, что бы они убили его, — я старалась не поддаться эмоциям, душившим меня. Наверное, у меня это не плохо получалось. — Кстати, с одним ты знаком лично. Ты спас меня от него в лесу, когда он гнался за мной.
Паша смотрел на меня с нескрываемым ужасом.
— Да... А потом мы поженились. Два года назад.
Пауза. Паша задумался о чем-то. О чем?
— Знаешь, что я поняла за эти два года?
Он начал очень медленно качать головой.
— Я не хочу быть замужем. Но я так воспитана, что не приемлю разводы, — я состроила грустную мину, глядя на него взглядом человека, который очень хочет, что бы его поняли. — Вот я и подумала. Моего первого мужа я убила, ударив о край раковины. Второго зарезали бандиты. А тебе достался яд.
— Что?! — он вскочил, опрокинув на себя остатки молока.
— Вкусное? — я сочувственно уставилась на его грязный костюм. Игорь такой педант. Вряд ли ему нравится грязь на одежде. Впрочем, сейчас его волновало явно другое.
— Ты подсыпала яд в мое молоко?! — он почти орал.
— Не волнуйся, — я мило улыбнулась, словно поддерживая светскую беседу. — Я много читала. Примерно через час он полностью рассосется. Никто ничего не обнаружит. Ты рад?
Он, словно пьяный, зашагал, шатаясь, ко мне. Мне стало страшно. Внезапно он жутко захрипел, схватился за горло, посинел, и, мертвый, упал к моим ногам.
Охота.
За час до описываемых выше событий.
Солнечное утро, такое же, как и всегда. Я, счастливая, решила прогуляться до работы, а не ехать в душном транспорте. Зачем? Ведь скоро опять наступят холода. Только ощущение странное. Словно за мной кто-то следит. Я обернулась, но никого не обнаружила. Я шла дальше, но походка была уже более нервной. Не раздумывая, я смалодушничала и свернула в одну хитрую подворотню. Огляделась. И, правда, хвост. При чем следил за мной мужчина, показавшийся знакомым. Высокий, мускулистое телосложение, глубоко посаженные глаза... Я похолодела. Он! Опять он! Тот же мужчина, что убил Пашу. Тот же, что напал на меня 2 с половиной года назад.
Мне сразу стало не хорошо. И, не раздумывая, я на утек бросилась домой. К двери со спасительными тремя замками.
— Он убьет меня, убьет! — панически кричали мысли в моей голове, пока я закрывала на все замки дверь. — Убьет! — кричали они, пока я, скорчившись за кроватью, прижималась к полу. — Надо спрятаться. Там, где он меня никогда не найдет.
Мы с Игорем жили в большом частном доме — так ему больше нравилось. Но где здесь спрятаться? Ответ пришел сам собой — муж, сам проектирующий строение, в свое время построил подвал, в который мне нельзя было заходить. Он называл его своей «берлогой», а я — вместилищем Синей Бороды. Только там убийца меня не обнаружит. Игорь вряд ли обидится на меня за это. Моя жизнь важнее.
Я никогда здесь не была. Темно и сухо, но как-то не уютно. Я, поежившись, уселась за небольшой стол, над которым висела лампа и какие-то старые вырезки из газет и фотографии. Врожденное чувство любопытства легко взяло верх, и я протянула руку к первой попавшейся вырезке. Она посвящалась моему бывшему мужу. Паше. Там была описана его смерть. Я знала эту заметку — она была первым откликом на его убийство. Дальше, за статьей, висели другие. Они тоже были посвящены Паше. Только датированы были более ранним сроком — тогда он еще был жив. А за статьей были помещены фотографии. Мои и Паши. Но не те семейные, что остались у меня в альбомах на память, а другие. Они отражали нашу жизнь. То, как мы покупаем, где ходим, что делаем. Казалось, что кто-то в течение долгого срока следил за нами. Сзади каждой фотографии была написана дата. Мне стало не по себе.
Я пошла к другому стенду. И тут мне действительно стало плохо. На нем тоже висели фотографии. Только ни меня, ни Паши там не было. На них была изображена смеющаяся пара — мой муж, Игорь и лучшая подруга Леся Зябликова, умершая два с половиной года назад. Фотографий было много и, глядя на них, у меня кружилась голова. Я всегда называла его обитель комнатой Синей Бороды, даже не догадываясь, на сколько была права. В памяти тут же всплыл разговор с Лесей. Ее последний разговор. Она просила меня уговорить Пашу, который ее почему-то особенно не переваривал, помочь ее другу Игорю, попавшему в беду. Она говорила, что только Паша сможет им помочь. Из-за этого я вытащила мужа в тот проклятый вечер на улицу, даже не объясняя зачем. Из-за этого я спокойно смотрела на то, как он идет на встречу своей смерти — я думала, что он идет в направлении к Лесе, которой уже тогда не было в живых.
На последний стенд было страшно смотреть, но я все же подошла. Там была только одна фотография. Но какая! На ней было изображено три молодых человека. Молодцевато выпятив грудь, между двумя парнями, по-дружески обхватившими его, стоял мой третий муж. Я знала их. Всех трех. Двое из них убили Пашу, которого я так любила. Я обернула фотографию. Сзади были написаны их имена. Игоря, Кирилла, того парня, которого и осудили за убийство прокурора Витроганова и, наконец, Финикова Александра. И это имя мне было знакомо. Игорь говорил, что это — его лучший армейский друг. В свое время он спас ему жизнь, и теперь Саша должен ему до конца дней своих. Игорь говорил, что Фиников готов ради него на все...
Прозрение наступило внезапно. Я, наконец, поняла, что значили слова Игоря во время нашего знакомства о том, как долго он ждал встречи со мной. Он охотился на меня. Долго и изнурительно. Но зачем? Любил ли он меня? Или просто ему нужны были деньги, доставшиеся мне в наследство от первого мужа, так нелепо и трагично скончавшегося? Я не знала. Только одно было очевидно: он собирался меня убить. Если Фиников следит за мной, значит, моя судьба решена так же, как и судьба Леси.
Мои руки дрожали, пока я комкала фотографию. Я не должна была быть здесь. Я не должна была это читать. Я не должна была это знать... Игорь строго-настрого запретил заходить в эту комнату. И теперь я знала почему.
Послышался звук поворачиваемого в дверном замке ключа, а затем — открываемой двери. И я поняла, что уже поздно. Все слишком поздно. Надо было его обмануть, перехитрить. Может, выиграть время. Сердце забилось в груди. Я никогда не умела врать. И все же, глубоко вдохнув воздух, я вышла из комнаты, плотно закрыв дверь.
— Привет, — Игорь подозрительно уставился на меня.
Надо было врать. План начал созревать в голове.
Я, равнодушная и опустошенная, сидела на похоронах своего третьего мужа. А толпа, жужжа, словно рассерженный улей, недовольно поглядывала на меня. Они сплетничали и явно были не на моей стороне. Но мне было все равно. Усталая, я смотрела, не отрываясь на гроб, в котором лежал мой третий муж. Я не подсыпала Игорю яд, так же как и не убивала своих мужей, которых безумно любила. Он умер сам. Видимо, не выдержали нервы. А может, это произошло по самовнушению. Я не травила Игоря, но, безусловно, была виновна в его смерти. Только мне было все равно. Ответственность за его смерть, горе за подругу и Пашу, мысль о том, что я бок о бок прожила два года с убийцей мужа — это все так странно сплелось в моей душе, опустошило все эмоции, что мне было уже плевать. Плевать на все.
Алёна Рудик © 2009
Обсудить на форуме |
|
